Map of the Problematique

             

— ⛓ —

      

[Halsey — Bells in Santa Fe]

              Чонсон: куда опять сорвался Джей??? он поехал к тебе, да? какого чёрта вы оба не отвечаете, Сону?! я ведь поеду к тебе домой и буду у двери ждать, пока кто-то из вас не вернётся. ты хочешь проблем?! сука, я же правда волнуюсь…              Ему даже галантно подали руку при выходе из машины. А лучше бы выстрелили в лоб и бросили на тротуаре, потому, что, когда Сону ступает на него, вздрагивая от хлопнувшей за спиной дверцы, он слышит смех людей отдалённо в парке, озирается по сторонам и видит в окнах свет, видит идущих по улицам ещё людей. Вспоминает примерно, какая это сторона Парка и, к своему несчастью, понимает, что позади него — студенческое общежитие. Сону сам был студентом совсем недавно. И он знает, что даже самый тихий тихоня порой может оказаться проблемным. Он знает, что в подобном виде, напротив общежития — он не то, что в красном боди, он с красной мишенью на всё тело для тех, кому скучно, хочется и просто интересно. Десять минут от обещанных двенадцати остаётся. Сону считает, когда, всхлипывая вновь, как олень от шума, дёргается в сторону входа в Парк и густых кустов, растущих на углу. Он однажды вынес что-то из круглосуточного магазина. Он однажды танцевал на барной стойке стриптиз и расколошматил дорогой алкоголь. Он однажды справил нужду прямо возле Эмпайер Стейт Билдинг, потому, что в баре, в котором они отдыхали, был занят туалет. Сону делал много дурных, совершенно необдуманных вещей, за которые не чувствовал в последствии стыда, только глупый смех и заряд адреналина на какое-то время. Но прячется в кустах городского Парка, будучи в порванном кружевном боди и ботинках, — Сону в первый, и надеется, в последний раз. Эта ночь с каждой минутой даёт ему понять лишь одно — быть практически адреналиновым наркоманом — не нормально. Пробираясь в самый центр лиственного куста и слыша очередной треск кружева, Сону думает, что он им и вовсе не был. Просто молодость, вседозволенность, алкоголь, травка и дурная голова — вот и всё. Деньги Джея, возможности и никаких ограничений в собственном сознании — вот и всё. Сейчас в его сознании только посекундный отсчёт, стук зубов и каждый проносящийся мимо звук. Каждый стук шагов, приближающиеся и отдаляющиеся голоса, сигнал машин и шуршание колёс, лай собак и грохот сердца. Голос в трубке, прижатой намертво к уху.       — Я уже проезжаю причал, — тяжело дышит в динамик Джей. Сону от этой информации не чувствует облегчения. Наоборот, внутри всё сворачивается в тугой узел, норовя снова подобраться тошнотой к гортани. Причал теперь у него ассоциируется с Чонсоном. С их первым разом и днём, когда Сону решил, что их секс никому не помешает. Не мешает, конечно, всё ещё, но от разговора в кухне Джея у Сону по-прежнему что-то скребёт под рёбрами не к добру.       — Ещё минут девять? — продолжает Джей. — Восемь…       — Ты не успеешь так быстро, — чуть слышно шепчет Сону. — Копы или прохожие найдут меня раньше…       — Ты всё-таки ранен? С тобой кто-то что-то сделал? Почему ты боишься, что тебя найдут и…       — Ты поймёшь, когда увидишь. Прости, я…       — Не хочешь говорить, чтобы тебя не услышали. Я понял, хорошо. Хорошо, я могу говорить сам. Только угукай иногда, чтобы я знал, что ты на проводе, ладно?       — Мгм.       — Здорово, — дрожаще выдыхает Джей. — Я закажу тебе на дом всё, что только скажешь. Хочешь то тройное мороженое?       — М-м.       — Мясо? Сочные стейки, картошку…бургеры?       — М-м…       — Можем просто заехать в маркет рядом с твоим домом, купить дешёвого пива и нажраться в сопли. Хочешь?       — Я хочу к тебе, — на грани слышимости бормочет Сону, всхлипывая.       — Я только что проехал вертолётную площадку, — Джей вдруг смеётся. — Помню, как ты верещал, когда мы впервые были там. А потом…боже, сколько раз мы там были? Четыре? Пять? Никогда больше не поверю тебе, что ты боишься высоты… Он всё ещё нервно смеётся. У Сону глаза слезами выжигает. Потому, что из всей фразы и тёплых воспоминаний, он услышал и запомнил лишь одно:       «Никогда больше не поверю тебе.» И, может, стоит попросить Джея остановиться? Развернуться и поехать на полпути домой, а самому Сону выйти и отдаться на растерзание каким-нибудь гуляющим мимо незнакомцам? Полиции? Кому угодно, ведь вдруг Джей ему никогда больше не поверит ни в чём?..       — Я уже возле Белвью.       — Мгм.       — Тупой навигатор показывает десять минут, — хмыкает Джей. — Он не знает, что я справлюсь за семь. Или шесть… Сону думает, что не справится ни за сколько он — отплатить Джею хоть чем-нибудь. За то, что срывается к нему по каждому зову, за то что рискует жизнью и правами, пока торопится так, за то что делает для него всё и просит взамен просто быть рядом и всегда возвращаться. Сону думает, что после сегодняшнего вечера ему и уходить больше будет не нужно, но воспоминания о секундах, в которые нахождение рядом с Уилльямом будоражило — говорят об обратном. Неделя, две, месяц. Он будет тихим и покладистым, будет даже пугливым и ручным. Но, когда пройдёт первый страх, когда события этой ночи припорошатся буднями… Уилльям был прав. Сону вернётся к половине, как минимум, своей рутины. Но он уверен, что не вернётся точно к съёмкам. Не к неофициальным уж точно. Но исправила ли эта ночь шлюху в нём, о которой говорил Чонсон? Нет. Исправила ли эта ночь его любовь к неполному подчинению? Кажется, местами сделала острее. Заставила ли эта ночь что-то щёлкнуть в его голове? Возможно что-то определённо. Но, чтобы это понять, Сону, для начала, нужно хотя бы оказаться дома, а не в кустах Парка.       — Три поворота, кроха, три поворота, — бормочет Джей. — И я достану каждого, кто навредил тебе. Сону думает, что достать придётся его первым. И утопить в ванной, как котёнка, чтобы больше ни у кого не было проблем. Потому, что на одной благодарности далеко не уедешь, на привязанности, долге спасения жизни…потому, что, что если Сону однажды по-настоящему в кого-то влюбится? Что, если Сону однажды встретит того, кто будет обладать всё теми же качествами, что и Джей, только Сону сможет его полюбить? Что, если однажды появится кто-то, кто сможет забрать его сердце себе, а Сону его с лёгкостью отдаст? И, может, рассказав сегодня Джею всю правду, его стоит просто раз и навсегда отпустить, чтобы больше никому не было больно?       — Я только что стартанул на жёлтый, — нервно усмехается Джей. — Чуть не въехал кому-то в зад. Чёрт, предвижу штрафы в моём почтовом…       — Прости…       — Ни один из них не стоит твоей жизни, Сону. Сону думает, что его жизнь не стоит таких жертв, на которые идёт Джей, и подавно.       — Ты со стороны общежития? Мне показывает на карте, что твой маячок завис напротив Липтон Холла.       — Мгм.       — Знаешь о чём я подумал?       — М?       — Какая-то херовая у нас с тобой выходит привычка. Традиция. Зови, как хочешь. Спасать друг друга из какой-то задницы. Я не против, но… — Джей цокает языком. — Пора бы нам уже прекратить вляпываться в какую-то херню, как думаешь? Сону думает, что Чонсон был прав. И, если бы не он, вряд ли Джей вляпался хотя бы в половину той херни, в которой побывал за два года дружбы с ним.       — Где ты? — только шепчет Сону, вздрагивая всем телом от слишком громкого лая собаки, проходящей мимо на длинном поводке.       — Помнишь тот дорогой коктейль-бар, в котором тебе не понравился стейк?       — Да…       — Проехал его только что. Три минуты. Пробок на пути почти нет, так что… Сону прикусывает внутреннюю сторону щёк. Потому, что в тот единственный поход ему не понравился не стейк. А то, что официантом оказался один из парней, с которым он спал ещё даже до знакомства с Джеем, кажется, курсе на первом, и бросил его ради его друга и по смс. Он попросту испугался, что в его стейк тот парнишка мог плюнуть или вовсе ляпнуть чего-нибудь неприятного им двоим. Не то, чтобы его сильно бы беспокоило что-то или Джей мог его осудить, вовсе нет, но он до сих пор помнит то неприятное чувство в желудке, будто Джей не должен был этого знать.       » — Как-то много лжи между всеми нами…» — вспоминает он слова Чонсона. Соглашается на все сто процентов.       — Пятая авеню, — отчитывается Джей. Сону насчитывает ещё три оставшихся минуты. Он знает, что Джей будет рядом меньше, чем через даже две.       — Чёрт, — цокает он снова. — Чонсон оборвал всю вторую линию. У Сону что-то обрывается внутри.       — Я вылетел из дома, не предупредил его. Как только заберу тебя, нужно будет ему позвонить.       — Н… Он почти говорит «нет», но затыкается.       — Нужно, — шепчет он вместо этого, слыша визг шин. — Джей?       — Я рядом, кроха.

[Hurts — Somebody to Die For Unplugged]

Рука с мобильным опускается, но Сону не торопится выйти из «укрытия». Ждёт, прислушивается. Отодвигает дрожащими пальцами тонкие веточки, уставляясь на дорогу между парком и общежитием. Стараясь не всхлипнуть звучно, когда видит боковым зрением, тормозящий с противным скрипом, автомобиль. Он знает, что выглядит, как выброшенная на дорогу использованная кукла для секса. Он усмехается сквозь слёзы этому сравнению в своей голове, ведь разве он ей не является?..       — Какого чёрта… — только и может выдохнуть Джей, ловя Сону в свои объятия и озираясь по сторонам, тщетно пытаясь прикрыть его руками, обнимая крепче.       — Забери меня, — скулит ему на ухо Сону, сжимая шею так сильно, что сам своей силе пугается. И, прежде, чем Джей делает это, тяжело и недобро вздыхая, он тянет с себя толстовку, набрасывая её сразу же на Сону. Распределяя по обнажённому почти телу, убеждаясь, что она его достаточно прикрывает, останавливаясь и глядя в глаза со всей серьёзностью. Спрашивая то, чего Сону ожидает меньше всего:       — Тебя кто-то трогал?       — Только руками, — признаётся он, не медля. — Но ничего такого…       — Значит, в больницу пока не надо, — облегчённо вздыхает Джей, притягивая Сону за шею к себе и вжимаясь носом в залитые фиксатором волосы. — Обещай рассказать мне всё, Сону.       — Обещаю. Если под «всё» подразумевать аферу со съёмками и вечеринкой… Чонсон: надеюсь, ты прочтёшь это и ответишь раньше, чем найдёшь меня на своём пороге до брата я так и не дозвонился Только в машине Сону удаётся проверить свои сообщения. Замереть и бросить испуганный взгляд на Джея, пристёгивающего ремень безопасности.       — Х-хочешь я напишу Чонсону, что ты со мной? — боязливо предлагает он. — Ты достаточно отвлекался от дороги…       — Да, — кивает Джей, заводя мотор. — Скажи, что мы едем к тебе и я останусь…       — Нет! Он вздрагивает, оборачиваясь и приподнимая вопросительно брови.       — Я… — только вот с ложью Сону находится не сразу, пытаясь заставить работать отмерший за эти минуты мозг. — Мы можем…можем поехать в отель? Любой поблизости…я не хочу…       — Тебе кто-то угрожает? Сону, скажи сейчас, мы никуда не поедем, если…       — Нет. Пока точно нет, но… — мотает он головой. — Но возможно позже? Но, может, и нет. Я не знаю. Мы можем поехать в отель, пожалуйста? Мне нужен душ, безопасность и ты. Я правда всё расскажу. Слишком долгий для них взгляд в глаза. Слишком ярко горящий в серо-голубой радужке страх. Но Джей, поджимая губы, лишь вздыхает тяжко снова, отворачиваясь и укладывая руки на руль.       — Я проезжал Марлтон отель, — негромко произносит он. — Но в нём может не быть мест. Но это чёртов Гринвич Вилледж, так что мы сможем что-нибудь найти… Сону в очередной раз предоставляет все решения Джею, надеясь лишь на то, что Чонсон не начнёт снова им звонить. Вбивая трясущимися пальцами ответ на экране так сильно, что буквы задваиваются. кому: Чонсон: Джей со ммной ппрекрати названиватть и вали ддомой я попросил егго побыть со ммной Отправляя это, Сону едва не молится на статус «прочитано» и понимание со стороны Чонсона. Чонсон: супер, побудем втроём. я не шучу, я правда еду к тебе *фотография* Которого ожидаемо не получает…       — Чёрт, — шипит он, кусая губы и нажимая на кнопку выключения. — Телефон сел, дашь свой? Я напишу от тебя Чонсону?       — Конечно, — Джей подкидывает мобильный с сидения, отдавая его Сону, притулившемуся позади. — Так даже лучше будет. Не подумает, что я помер по дороге, — усмехается он. Лучше будет, Сону думает, только вот ты даже не знаешь, почему. кому: Сон-а: я с Сону, вернусь завтра. Набирает он старательно. Пользуясь моментом и пробегаясь размытым взглядом по переписке. Но не находя ничего, за что можно было бы зацепиться. Сухие отчёты о том, что Джей с Сону в клинике, короткие ответы Чонсона о том, что он уезжает гулять. Просьбы чего-то захватить, встретить в аэропорту, обсуждение окончания учёбы Чонсона, бесконечные уведомления о созвонах. Сону отматывает переписку на месяц назад, но находит ничего. И, либо братья ничего и не обсуждали, либо всё обсуждение осталось в минутах завершённых звонков. Он не замечает, как они останавливаются возле отеля, пока Джей не оборачивается к нему, выжидающе и внимательно рассматривая.       — Написал?       — Да, — кивает Сону, на автомате нажимая кнопку выключения и в телефоне Джея. — Я уберу его к себе? Или оставить в машине?       — Оставь здесь, он мне вряд ли понадобится, — ладонь Джея касается колена Сону, дёрнувшегося от этого. — Ты уверен? Может лучше домой? Или к нам?       — Нет. Точно нет.       — Хорошо. Тогда идём. Оба телефона остаются в машине. А ночь обещает быть долгой.       

— ⛓ —

      

[Speech Patterns — Were You Nervous? (Stripped)]

             Сону нужны были безопасность, душ и Джей. Но в душ он не идёт, сжимая Джея в руках сразу, как только дверь свободного номера закрывается за ними. Прижимаясь щекой к спине, цепляясь пальцами за футболку на груди и вдыхая знакомый запах отголосков морского одеколона и табака. Успокаиваясь и, наконец, действительно ощущая себя в безопасности. Не веря даже до конца, что ему удалось это всё пережить.       — Ты голоден? — тихо спрашивает Джей, накрывая его руки своими и поглаживая тонкие пальцы.       — Нет, — трётся носом о его лопатки Сону. — Правда не голоден.       — А после душа поешь что-нибудь?       — Давай сначала поговорим? Джей не отвечает. Только берёт его ладони в свои и тянет вглубь номера, к высокой пушистой кровати, накрытой бежевым покрывалом. Сону стоит больших усилий не думать о том, что в подобном этому номере он дважды снимался. Сону приходится думать об этом, потому что это именно то, что он должен и собирается рассказать Джею, когда они усаживаются на кровати напротив друг друга, не разрывая ладоней.       — Я даже… — мотает он головой, хватая ртом воздух. — Я даже не знаю, с чего начать.       — Если тебе будет легче, я могу задавать вопросы, — Джей успокаивающе гладит пальцами его костяшки. — Помнишь, как в самом начале, когда я ещё не знал о том, что у тебя проблемы с едой?       — Давай попробуем.       — Как ты оказался в Сохо сегодня? Сону сглатывает от вспыхнувших в голове картинок. Синева узкого бассейна в лаундже, Нью-Йорк с высоты, чужая ладонь на его пояснице, чужая квартира, страх и возбуждение.       — Меня привезли, — нервно облизывается он. — Я не знал, что я в Сохо, пока…пока ты не подключился.       — Ты знаешь, кто привёз тебя туда?       — М…мужчина, — чуть слышно произносит Сону, опуская голову и не выдерживая взгляда Джея; упираясь глазами в кольцо на своём пальце, которое машинально задевают чужие. — Ты помнишь, что за бренд у этого кольца?       — Что? — Джей непонимающе смотрит вниз тоже. — Эм…       — Ты дарил мне его на день рождения. Ты не помнишь бренд?       — Я так много всего тебе дарил, — усмехается Джей. — Точно не вспомню уже. А что? Это как-то связано?       — Напрямую, — передёргивает плечами Сону. — Мужчина, который привёз меня в Сохо, представился креативным директором этого бренда.       — Ты думаешь, он солгал тебе?       — Вряд ли. Просто решил уточнить у тебя.       — Откуда он привёз тебя? Сону приходится вдохнуть поглубже, потому что Джей подбирался к сути, о которой Сону не мог сказать прямо, слишком быстро. Потому что правду говорить непривычно, трудно и неприятно.       — С вечеринки.       — А ты был сегодня на вечеринке? — уточняет Джей, дожидаясь ещё одного кивка. — Окей, — тянет он. — Что это была за вечеринка? Были причины, почему ты не сказал мне о ней? Сону морщится, словно от боли. Он не сказал бы о ней никому вовсе, если бы не вскрывшаяся правда. Провёл бы тихо вечер, подписал какие-то контракты и…стал бы чьей-то игрушкой на пару дней. Он виновато поджимает губы.       — Я и не планировал? Это…это была вечеринка бренда белья. Необычного. Точнее обычного, но… — он сжимает руки Джея крепче, будто тот вот-вот вырвется. — Я снимался для их бренда. Дважды.       — Когда?       — На прошлой неделе. И позапрошлой тоже…       — В белье?       — Да. Но Джей всё же вытягивает из цепких пальцев одну руку, только чтобы осторожно приподнять двумя пальцами край своей толстовки на теле Сону, обнажая бёдра и будто заглядывая под ткань.       — В этом? — указывает он на едва виднеющееся кружево.       — Не в этом конкретно, но в похожем, — добавляет Сону. — Это было всего два раза, а после вот. Вечеринка после показа их новой коллекции. Джею приходится немного отстраниться, чтобы вдохнуть тоже. Осмотреть Сону ещё разок внимательнее, обкусывая задумчиво губы. Вздохнуть ещё раз и медленно, с тихим свистом, выдохнуть носом.       — Были ли причины, по которым ты умолчал и об этом? — осторожно спрашивает он, бросая взгляд на то, как крепко Сону сплетает с ним пальцы второй руки.       — Были, — кивает Сону. — И есть всё ещё, но…я должен рассказать тебе. Но только, если ты поклянёшься не идти разбираться?       — А я знаю тех, у кого ты снимался? — приподнимает брови Джей. — И я пойду разбираться?       — После того, что узнаешь — определённо.       — И ты не допускаешь даже мысли, что мне будет достаточно тебя — живого и здорового?       — Когда я только позвонил, ты обещал всех убить, — хмыкает Сону. — Поклянись?       — Я не смогу сдержать клятву, если узнаю, что тебе как-то серьёзно навредили.       — У меня ничего не сломано и меня никто даже не целовал, не то, что что-то большее.       — А кто сказал, что тебе можно навредить только физически? — хмурится Джей, склоняя голову. — Сону, навредить тебе морально можно куда проще, чем, если банально ударить тебя. Синяки и раны заживут. С тем, что у тебя внутри, нам придётся иметь дело двоим. И долго. Сону горбится, вжимая голову в плечи. Смотрит неотрывно лишь на то, как пальцы их крепко держатся вместе. Как синева топаза отблёскивает в неярком свете номера. Как контрастирует их с Джеем кожа и как правильно смотрятся вместе руки. Что бы он без этого делал? Был бы всё ещё жив? Было бы и впрямь менее больно, если бы Уилльям просто избил его? Живот Сону нервно втягивается, будто в него в самом деле ударяют воспоминания.       — Наш с Ханбином менеджер, — всё же говорит он. — Джош. Оказывается, он занимается левыми съёмками. Точнее, помогает находить на съёмки моделей, как я понял. И я думаю, не только для этого бренда белья, но…не могу сказать точно.       — Джош? Когда предложил тебе это? Сону горько усмехается, вспоминая тот самый день.       — Не предлагал, — честно мотает он головой. — Я должен был заменять Ханбина на съёмках в агентстве. И вне, как оказалось.       — Должен? — сильнее хмурится Джей. — Это левая съёмка, ты ничего не был должен.       — Я говорил также.       — Ты мог позвонить мне? Я бы забрал тебя и сказал ему, что, кто и кому должен. Почему ты не позвонил мне, Сону? Потому, что он — продажная сука. Потому, что он — заносчивый индюк. Потому, что он — думал, что это ничего не значит и он сам со всем справится. И вот, где они теперь.       — Джош сказал, что там двойная оплата. От моего стандартного ценника, понимаешь? Просто двойная за то, что меня пофотографируют в белье. А я…ты ведь знаешь…       — Тебе нравится такое, — на выдохе произносит Джей, потирая ладонью лицо. — Это правда был вопрос денег? Когда ты в любой момент можешь…       — Попросить тебя? — снова криво тянет в усмешке губы Сону, глядя в тёмные глаза. — Опять? И опять? А кто ты мне, Дже-я? Нет, мы…мы теперь определились, но…знаешь, если бы я на постоянной основе начал брать у тебя деньги, когда хочу, чем бы это отличало меня от шлюхи? Или нас — от пары?       — Ты так складываешь два полярных понятия?       — Ну, это было бы либо оплатой за наш регулярный секс, либо жестом обычной парочки, в которой кто-то пользуется бюджетом другого по желанию.       — Мои подарки ты тоже воспринимал, как оплату?       — Нет. Сону отвечает слишком быстро и резко. Джей сужает глаза, всматриваясь в его и ожидая развёрнутого ответа.       — Это ведь подарки, а не «эй, привет, мне захотелось пошопиться, скинь мне немного денег». Это уже точно было бы не по-дружески.       — Что вообще в последний год у нас по-дружески? — фырчит Джей. — Ладно, в последние полгода. Мы всё решили, но, Сону? В самом деле, если вопрос этих съёмок был только в деньгах…       — В первый раз — да. К тому же, знаешь, я был слишком в стрессовом состоянии, чтобы подумать о звонке тебе. Да и Джош мониторил меня и вряд ли позволил бы этому случиться.       — А во второй? Сону прикусывает нижнюю губу, прикрывая глаза. Вспоминая свои фотографии. Вспоминая восторженный взгляд Малека. Вспоминая то, как кружево мягко ложилось на фарфор его кожи, подчёркивая, выделяя и украшая. Представляя, как ещё десятки, сотни, тысячи людей восхищались его телом, держа фото в руках или видя их на экранах…       — Это ощущалось незабываемо, — шепчет он. — Я чувствовал себя совершенно невероятно. Красивым, желанным, лучшим.       — Прости, — слышит он надломленное. И резко распахивает глаза, выплывая из воспоминаний. Видя блеск на щеках Джея и охая поражённо.       — Дже-я…       — Прости, я надеялся, что достаточно люблю тебя, чтобы ты хотя бы попытался любить себя тоже. Я…я правда старался, но, наверное, тебя должен любить кто-то, кого любишь ты? Чтобы ты…прислушивался и верил? Я не знаю…я просто…прости. Прости, что люблю тебя недостаточно. Они всхлипывают синхронно, разрывая ладони, только Сону, вместо того, чтобы накрыть ими своё лицо, тянется вперёд, прижимаясь к щекам Джея и не давая увернуться.       — Если бы не твоя любовь, меня бы не было в живых. И уже давно. Не говори так.       — Тогда почему моей любви недостаточно, чтобы ты не совался в подобные авантюры? Или дело и не в этом тоже? Сону казалось, что к слезам Джея за всё время он привык. В моменты, когда он был на грани, в те несколько раз, что на грани был сам Джей. Он не раз утешал его, стирал слёзы с лица, плакал вместе. От счастья даже бывало. Но почему-то сейчас за эти слёзы ему стыдно. Сейчас он хотел бы их не видеть.       — Я привык к твоей любви, — говорит он очередную неприятную правду, о которой думал слишком долго. — Я знаю, что ты любишь меня. И это…это как константа? Я знаю, что ты любишь меня любого и это больше не даёт мне новой уверенности? Каким бы я ни был — ты любишь меня всегда. Я знаю это, знал и раньше, но просто…не думал, что ты любишь меня и…и как парня. А не друга и красивое тело, доступное тебе в любой момент.       — Новой уверенности, — болванчиком повторяет Джей, шмыгая носом и кивая, пока Сону неуклюже стирает ладонями и рукавами толстовки его слёзы.       — Ты любишь меня достаточно, правда. Просто проблема во мне. В том, что мне этого недостаточно.       — И никогда не будет.       — Никогда не говори «никогда». Джей смотрит в его глаза слишком долго. Вероятно, проходит даже меньше минуты, но Сону каждая секунда кажется вечностью, пока он выдерживает прямой тяжёлый взгляд, едва дыша.       — Почему ты оказался полуголым в Парке, если какой-то мужчина привёз тебя в Сохо с вечеринки? Руки Сону соскальзывают с лица Джея на его колени, на которые он опирается, опуская голову.       — Если ты говоришь, что ничего не было и тебя…что значит «только трогали»? Что вообще…чёрт, у меня столько мыслей сейчас, — бормочет Джей, запуская пальцы в волосы и стараясь дышать глубже.       — На той вечеринке… — севшим голосом произносит Сону. — Джош сказал, что там будут спонсоры, представители агентств. Я рассчитывал, вообще-то, показаться кому-то, заключить новый контракт, перейти куда-то из нашей дыры. А оказалось, что Джош попросту должен был продать меня кому-то. Даже без моего ведома.       — Что…       — Съёмки, как я понял, это ещё и что-то вроде фото товара? Я не знаю, я…не очень хочу разбираться теперь. Но Джош приводит моделей на такие вечеринки и продаёт. Как секс-игрушки. Это…я теперь даже не знаю, насколько это правда или нет. Потому что это мне сказал тот мужчина и…он говорил, что…он много чего говорил. Я не знаю теперь, чему верить…       — И ты хочешь, чтобы после этого я не пошёл разбираться? Сону, мы должны разобраться.       — Мы должны сделать вид, что никто ничего, кроме меня, не знает и надеяться, что Джош отвалит от меня. Возможно, мне даже придётся уйти из агентства.       — Поверить не могу... — кусает губы Джей. — Но ты же...он ведь не успел это сделать? Тот мужчина...       — Он привёз меня к себе. И только попросил переодеться в бельё у него на глазах.       — Переодеться? За деньги? Сону вдруг замолкает, слыша щелчок в собственном мозгу. Отстраняется от Джея, смотрит на него нечитаемо, а после начинает смеяться. Сначала тихо, чувствуя, как слёзы бесконтрольно текут к подбородку, затем громче. И громче. Впадая в истерику и руки Джея, ловящие его. Потому, что только сейчас, находясь в безопасности, Сону до конца осознаёт всё, что случилось. Что его попросту забрал с вечеринки какой-то богатенький ублюдок, который мог солгать о том, что Джош продаёт людей, а мог и не солгать. Что его забрали за бесплатно, припугнув и схватив за руку, как беззащитного зверька за шкирку. Что его банально использовал для своей потехи мужчина, даже не заплативший ему за то, что творил с ним, пусть и якобы делал он это всё для благой цели. Ломая Сону, но ломая его «правильно». Наступает кромешная темнота. А потом Сону понимает, что кричит, срывая голос и цепляясь одеревенелыми пальцами в локти Джея. Он мог попробовать сбежать, не поверив. Он мог позвонить Джею сразу же. Он мог позвонить Джею ещё в самый первый день и избежать всего этого, не крича безумно посреди ночи в одном из отельных номеров. Когда он понимает, что по лицу его стекают уже не слёзы, а горячая вода, что тело не скрывает толстовка, а руки тянут по бёдрам остатки кружев, он орёт, кажется, изо всех своих сил, бросаясь куда-то в сторону. Пока те же руки не обхватывают его крепко, не давая вырваться и вжимая носом в шею. Пока сквозь крик он не начинает слышать своё имя, а в запахе вновь различать родную кожу. Пока вода не начинает забиваться в лёгкие, заставляя его перестать орать и закашляться, опадая коленями на белоснежный кафель.       — Это я, Сону, это я, Джей, слышишь меня? Его отпускают, наконец, заключая в ладони лицо и побуждая посмотреть перед собой размытым взглядом. Он думает, что двоится в глазах, но понимает, что просто трясётся так сильно, когда, находя темноту глаз Джея, пытается вместе с ним вдохнуть поглубже, хмурясь оттого, что на лоб стекает светлая чёлка.       — Кивни, если ты здесь. Сону кивает, но не уверен, что точно здесь, потому что перед открытыми глазами всё ещё стоит чужая спальня с подсветкой, как у него. Всё ещё ощущается фантомно хватка на шее и бёдрах. Он всё ещё слышит сквозь шум воды, заполошный стук своего сердца и голос Джея, — треск кружева.       — Что он, блять, с тобой сделал? — шепчет Джей, притягивая Сону к тебе вновь. Позволяя обхватить руками плечи в мокрой насквозь футболке и спрятать обратно в шее нос, дыша теплом и подобием спокойствия. Сону бы тоже хотел знать, что с ним сделали. Но всё, что он может знать, сидя на полу душевой кабины в отельном номере, — это то, что его тошнит от самого себя и мира вокруг. Что Джей не заслуживает всего, что переживает вместе с ним. Что Джея нужно отпустить и дать ему жить нормальной жизнью, в которой его полюбят в ответ…

[G-Eazy, Halsey — Him & I]

      — Сону? — в замешательстве выговаривает Джей в мокрые губы, примкнувшие к его. Что он не сможет отпустить его ни сегодня, ни завтра, ни в ближайшее время.       — Просто поцелуй меня, — выдыхает Сону. — Если тебе не противно.       — О чём ты? Это тебе должно быть противно, ты же…       — Я в порядке, — сбивчиво кивает он, сжимая пальчиками шею Джея и сталкивая их лбами. — Это ты. Так что я в порядке.       — Нихрена не в порядке, Сону, — сжимает челюсти Джей. — Ты орал только что так, будто тебя наживую резали, и говоришь, что в порядке?       — Я с тобой, значит в порядке. Он снова пытается поцеловать, но Джей отклоняется.       — Я не хочу делать тебе больно.       — Тогда сделай так, чтобы мне не было больно. Потому, что сейчас, Дже-я, мне больно. Очень.       — Тебя…       — Это внутри, — тянет Сону. — Поцелуй меня, пожалуйста. Поцелуй, если правда любишь меня… Джей всё ещё неуверенно и хмуро смотрит на него сквозь приоткрытые глаза, но тянется, чтобы мягко прихватить губы своими. Скользнуть руками по голому мокрому телу, оглаживая рёбра и позволяя понять, что он рядом, придерживает и не отпускает. Сону наклоняет голову, размыкая губы и углубляя поцелуй, но совсем немного. Только чтобы вернуть себе забытое тепло их поцелуя, ощущение языка Джея, а не чьего-то другого. Вспомнить о заброшенной в одну из первых ночей нежности между ними, пока губы их сминаются в очередном соприкосновении, мешая меж собой горечь слюны и горячую воду, льющуюся сверху. Ему нужно Джея отпустить, но что он будет делать, если его не будет рядом? Ему нужно Джею позволить полюбить кого-то другого взаимно, но что он будет делать, если Джей не будет любить его? Ему нужно Джея ценить и благодарить больше, чем он делает это сейчас, в разы больше, и что же делать, если единственный путь, которым Сону умеет выражать благодарность, тепло и любовь — это прикосновения, поцелуи и секс? Что же делать, если он до мозга костей жадный эгоист, который руки кому угодно переломает и собственными зубами отгрызёт, если только ему покажется, что Джей уделяет больше внимания не ему? Любит не его? Он выгибается под пальцами, очерчивающими его лопатки, и вплетает пальцы в мокрые чёрные волосы, сжимая их, не ожидаемо сильно и до шипения, а ощутимо и как может чувственно.       — Я люблю тебя, — шепчет он в открытый рот, перед новым поцелуем, не выслушивая ответ, который знает, и прикусывая язык Джея. Любит так, как умеет. Как может. Пусть и не так, как от него ожидают, но любит же, и разве не это главное? Он дёргается и разрывает поцелуй, как только ладонь Джея ложится на заднюю сторону его шеи, вбрасывая мгновенно картинку часовой давности. Заставляя короткими ногтями болезненно впиться в чувствительную кожу головы.       — Прости, — бормочет Джей, опуская руку обратно на спину, прижимая ладонь к позвоночнику и придерживая. Но Сону мотает отрицательно головой, приподнимая руку Джея обратно. Съёживаясь всё ещё от ощущения горячих пальцев на коже, но прикрывая обратно глаза и вдыхая глубоко. Потому, что он хочет стереть воспоминания, чужие руки с тела, даже взгляд. Он вслепую поднимает руку свою, помня, что где-то чуть выше над ними, на навесной полочке гели, мыло и что-то ещё. Он роняет всё к ним на пол душевой кабины, но щёлкает крышкой чего-то пахнущего фруктами.       — Разденешься? Он чувствует, по-прежнему не открывая глаз, как кивает Джей, ненадолго выпуская его из рук. На это «недолго» у Сону застыть успевают внутренности, а пальцы намертво сжимают крохотный бутылёк, пока он слушает, как мокро хлюпает о пол снятая футболка и вжикает с трудом молния на джинсах. Удивляет и пугает Джея вновь, когда, откидывая несчастный пластик, останавливает руки, берясь за запястья. Когда тычется носом слепо в щёку, прихватывая губами острую линию челюсти, а пальцами стекая по чужим, к поясу джинсов. Когда непривычно для себя нежно и медленно целовать начинает подставленную шею, помогая потянуть вниз одежду вместе с бельём, пока Джей приподнимается на коленях, едва касаясь ладонями его плеч. Сону слышал, говорят, что в парах часто так бывает, даже если никто не признается и намеренно закрывать будет глаза, но один всегда любит, пока позволяет второй. Даже, если второй любит. Даже, если кажется, что одинаково. Всегда есть тот, для кого это важнее. Тот, кто отдаёт себя всего, пока второй просто делится. Тот, кто ставит на карту всё, пока другой оставляет себе хоть что-то, боясь рискнуть и проиграть. Сону слышал, говорят, что это неправильно. Но ему кажется, что многое в этой жизни неправильно, и когда кто-то любит кого-то чуть больше, пока другой наслаждается и благодарит так, как умеет за эту любовь — не самая неправильная на свете вещь из возможных. Он не уворачивается от очередного поцелуя, с которым Джей ловит его губы, придерживая пальцами подбородок, но и не торопится, как раньше коснуться его сразу, как только мокрая одежда с трудом опускается к коленям. Прижимает ладони к груди, впервые кажется так откровенно касаясь совсем не откровенных частей тела. Впервые не чувствует рядом с Джеем пожирающего, дикого и торопливого желания, к которому они привыкли, к которому он сам подгонял, нередко подпихивая ногами и брыкаясь от получаемых ласк. Лаская теперь так, как не пробовал никогда, отмечая в этом совсем новые для себя ощущения. Делать это так неспешно оказывается неописуемо хорошо. Или это всё на контрасте от пережитого ранее, но Сону оглаживает широкие плечи, обнимая их и прижимая тела друг к другу чуть крепче. Выдыхая с глухим стоном в поцелуй от первого касания их ещё даже не полного возбуждения. Целуя медленно, будто бы никогда раньше «не». И так действительно ещё никогда. Он вспоминает об упавшем бутыльке, когда ладони Джея проходятся легко по его бёдрам, возвращаясь на талию и несильно сжимая её. Пальцы скользкие от вытекшей фруктовой жидкости снова находят своё место в чёрных локонах, пока пальцы другие размазывают воду и образовавшуюся пену по бледной коже рук и плечам.       — Хочешь подняться? — шёпотом предлагает Джей, получая в ответ лишь молчаливый кивок. Помогая Сону встать с колен, поднимаясь следом и стягивая теперь до конца промокшие насквозь джинсы с бельём, что остаются бесформенной кучей рядом с футболкой, в углу кабинки. Сону не уверен, но поворачивается к Джею спиной, вздрагивая от рук, накрывших вновь его плечи. Стараясь стереть из памяти то, как касались его также руки чужие, которые никогда на нём быть не должны были. Которые не сделали, в общем-то, с ним ничего плохого, но от одной только мысли о которых было плохо Сону. И, может, вот как это всё и работало? Он сжимает зубы, пока пена распределяется ласково по шее и позвоночнику, стирая грязные отпечатки, а губы Джея невесомо касаются пирсованного уха, отвлекая от мерзости, выходящей наружу с каждым выдохом. Но не отвлекая от того, что крутится всё ещё на подкорке. Сону неожиданно думает о Чонсоне, когда Джей прикасается намыленными ладонями к пояснице, прослеживая путь сошедших уже синяков. Обнимая за талию и любовно прижимая к своей груди. Коротко встряхивая тяжёлой головой, думает о том, что эти прикосновения стираются сейчас тоже, не оставляя на его коже ничего — кроме фруктового запаха и тепла единственных рук, в которых он сейчас находится. Потому, что никто, кроме него, в них быть не должен. Потому, что ничьим рукам, кроме этих, он ничего не должен. Их губы снова находят друг друга, как только Сону разворачивается, смывая пену с себя и Джея. Смывая с них обоих начало этой ночи, разговор о съёмках, страх и горечь. Заменяя это всё более крепкими объятиями и поцелуями, от которых начинает сбиваться дыхание и неметь постепенно в кончиках пальцев. Сону чувствует разрастающееся внутри желание и просыпающийся дикий напор, вымещающий из грудной клетки все имеющиеся там чувства, но разрывает с трудом поцелуй, останавливая эту волну, кипятящую кровь в венах.       — Что-то не так?       — Я не хочу так, — мотает он головой. — Так как бывает у нас обычно.       — Как захочешь, — поводит плечами Джей, опуская ладони на его бёдра. — Только скажи, ты же знаешь. Сону дёргается от этих слов, раскрывая глаза и замылено глядя на Джея с застывшим в стекле глаз вопросом. И ответом на него же тоже. Он знает. Джей всегда делает всё, что он хочет. Поэтому именно Джей подстраивается под него и его ритм в постели, под его желания и не желания тоже, под его просьбы и отказы. Это всегда Джей, кто делает всё, что Сону просит, даже если это противозаконно, аморально и дико попросту. Всё, что между ними — дико. Всё, что хочет Сону — Джей ему даёт.       — Даже, если я скажу, что хочу, чтобы ты вёл в этот раз? Даже, если я хочу медленно и пока мы от усталости не подохнем? Даже…       — Ты же знаешь, что да.       «Какого тогда чёрта я спал с твоим братом?» Он едва не произносит это вслух, бросаясь в губы Джея отчаянным поцелуем, граничащим с чем-то болезненным и неприятным, но крепким и с переизбытком всех внутри горящих чувств. Какие только в Сону есть. Позволяет поднять себя на руки, надеясь, что никто из них не соскользнёт, расшибив голову в этом чёртовом душе, иначе будет слишком даже для них по-идиотски. Отвечает себе же на вопрос сам, потому, что видимо ему стоило сделать это с Чонсоном, чтобы знать, чего именно ему не хватает с Джеем. Чтобы знать, что ему нужно попросить, чтобы Джей это выполнил. Всё было слишком просто и ему нужно было чуть больше тягучести между ними и чуть меньше потакания ему, потакая при этом ему всецело. Сону диковато смеётся, прикусывая челюсть Джея, когда они покидают кабинку, со всё ещё льющейся о прозрачные стенки водой, и саму ванную комнату, оставляя после себя следы. Потому, что всё оказалось слишком просто. И слишком запутано одновременно. Потому, что…       — Хочешь, чтобы я вёл, но при этом, я всё ещё делаю это потому, что ты так хочешь? — понимает его смешок Джей, опуская на кровать и забираясь следом.       — Если ты не против, — принимает теперь его в свои объятия Сону; как за чем-то необходимым тянется ладонями к шее, губами к губам, урывая короткий поцелуй.       — Как только ты скажешь.       — Я скажу, — кивает он. — Чуть позже. И меняет их местами, оказываясь сверху и снова утягивая Джея в мягкий, медленный поцелуй. Не понимая, какого чёрта они не делали этого раньше? Или почему он бегал от подобной близости между ними весь год, думая, что резкая жадность и чувственная дикость — это всё, что ему нужно, а все эти ласки и слишком уж интимные прикосновения и поцелуи — лишнее? Что огненная страсть — это всё, что им доступно, как друзьям с привилегиями. Которыми они больше не являлись. И, может, вот в чём был секрет. А, может, всё ещё в том, что Сону вспоминает снова, когда пальцы Джея вминаются в его бёдра, напоминая о том, как это делали чужие руки. Как делали они больно и неприятно точно таким же прикосновением, заставляя Сону рыдать от страха. Он отдёргивается от поцелуя, тяжело дыша и распахивая заполненные влагой глаза, упираясь ладонями в грудь Джея. Чьи руки в тот же миг перемешаются на его талию, а взволнованный взгляд изучает хмурое личико.       — Как ты?       — Нормально, — облизываясь и вдыхая поглубже.       — Скажи где мне тебя не касаться — и я не буду.       — Нет, — качает головой Сону. — Наоборот…я хочу, чтобы это был ты. Он не говорит «и никто больше», потому, что знает, что через какое-то время, это будет кто-то ещё, наверняка. Но не в эту ночь. Не в следующую. И даже не через месяц, Сону уверен, что Джея ему хватит пока что надолго, но вряд ли навсегда. Но об этом он подумает позже. Когда-нибудь. Не сегодня.       — Просто говори, если что-то не так, хорошо? — просит его Джей, осторожно возвращая ладони на худые бёдра, оглаживая их едва касаясь и успокаивающе, разгоняя тепло по бледной коже.       — Хорошо. Сону кивает, но губы его больше не тянутся за поцелуем к губам другим. Вместо этого он целует снова шею Джея, откинувшего назад голову и одобряюще сжимающего чуть сильнее ладонями бёдра. Сону втягивает шумно носом воздух, но не говорит ничего, впитывая в себя эти прикосновения. Зная, что нужно запомнить именно их и никакие другие сейчас. Сосредотачиваясь на горьковато-сладкой от геля и воды коже под его открытым ртом и горячим языком, прослеживающим пульсирующую вену. Сосредотачиваясь на ощущениях в кончиках пальцев, гуляющих по золотистой влажной коже, принадлежащей сейчас, как и раньше, ему. Сосредотачиваясь на становящимся тяжелее и прерывистее дыхании вместе с тем, как его губы спускаются ниже по напряжённому торсу.       — Сону?       — Да? Их глаза, затянутые одинаковой пеленой, встречаются лишь на мгновение, когда Сону вскидывает голову, отрываясь от неспешной ласки.       — Я люблю тебя. Он дёргает уголки губ в слабой улыбке, отвечая на это очередным мокрым прикосновением к чувствительной коже внизу живота. Протекая ладонями по груди, повторяя путь обратно короткими ногтями, полосящими красным расплавленное золото. Получая удовольствие не меньшее, отдавая Джею то, что может, чем, когда от Джея его «всё» получает. Быть благодарным Джею Сону внезапно нравится не меньше, чем быть благодарённым за одно лишь своё существование. Его дыхание сбивается одновременно с чужим, а из гортани просится стон, как только в мокрые волосы зарываются пальцы, направляя и надавливая чуть сильнее, чем он мог бы сам. И Сону не видит причин, чтобы сдерживать себя. Вместо слёз, что были прежде, вместо царапающего глотку страха, он выбирает глухой стон и знакомый в нежные стенки толчок, выбивающий искры из прикрытых глаз и воздух из лёгких. Вместо тошноты и беспомощного скулежа, идущих из самого пищевода, попадающую туда по распластанному языку горьковатую, но необходимую благодарность на его в ответ. Тонкие пальцы впиваются в рёбра, когда другие стягивают на затылке светлые влажные локоны. Сону не отстраняется, как бывало раньше, не кривится и не торопится в ванную, чтобы прополоскать рот прежде, чем они продолжат. Он находит в этом ещё одно новое, приятно отзывающееся внутри ощущение безмолвной благодарности. Такой, какую знает. Какую хочет отдать Джею. И в какой тонет, как и в поцелуе, в который Джей затягивает его, усаживаясь на постели и приподнимая к себе за сжатые на затылке волосы. Сону хватается вновь пальцами за плечи, шею, щёки, целует в ответ слишком жадно и открыто. Слишком для того темпа, который сам задал для этой ночи, но так необходимо для той пустоты внутри него, что открывается и засасывать начинает не только каждое прикосновение, но и каждую эмоцию. Каждый вздох и стук сердца. Потому, что когда он чувствует, как лопатки его опускаются на постель, а сверху накрывает тяжёлое тело, как страх и боль рассеиваются меж их губ и липнущей друг к другу кожей, — всё, что остаётся внутри Сону — пустота. В которой болтается, где-то подвешенная под потолком, благодарность. В которой неприкаянной бродит где-то привязанность. В которой эхом где-то раздаётся страх, прописавшийся давно, потерять. Сону замирает, ластясь к ладони, поглаживающей его покрасневшую щёку. И, пока Джей смотрит на него со всей любовью и преданностью в глазах, цвета беззвёздного неба, в ответ на него, своей серостью и ледяной глубиной — смотрит пустота Сону, в которой пропадает всё вокруг. И сам Сону в ней однажды пропадёт тоже. Если не пропал уже.