Map of the Problematique

             

— ⛓ —

      

[MISSIO — Can You Feel The Sun Stripped]

             Сону прикрывает глаза, притираясь подбородком к краю постели, поперёк которой лежит, чувствуя, как по позвоночнику скользят кончики пальцев Чонсона.       — Ну, а теперь, — усмехается тот, — мы можем поговорить? Беззвучно смеясь, Сону лишь кивает.       — Если я не усну посреди заданного тобой вопроса, — бормочет он, зевая. — Учитывая бессонную ночь. И утро.       — Что ж, давай попробуем. Переворачиваясь на бок и подпирая голову рукой, Чонсон продолжает оглаживать спину Сону уже всей ладонью, вырывая из него довольное урчание.       — Часто вы с Джеем танцуете так, как вчера? — негромко и вкрадчиво уточняет он. Сону приоткрывает один глаз.       — Да.       — Это выглядело странно.       — Мы знаем, — ведёт плечиком Сону. — Но лучше уж так, чем, если бы меня лапал какой-то угашенный придурок из толпы. Я люблю…понимаешь, мне нравится растворяться в музыке. Чувствовать себя свободно и безопасно, как бы я не вилял задницей. Не все, к сожалению, понимают, что, если ты развязно танцуешь, то это не значит, что ты с таким же рвением будешь скакать на их члены. Джей даёт мне эту безопасность. А им понимание того, что я недоступен.       — Как удобно, — тянет Чонсон, заползая ладонью на заднюю сторону шеи Сону и несильно сжимая её, будто массируя.       — Безумно, — мурчит Сону, снова закрывая глаза и упираясь подбородком в матрас.       — И неужели за все два года дружбы и такого тесного контакта между вами ничего не было? Даже пьяного поцелуя? Против воли Сону напрягается всем уставшим и полусонным телом, и в тот же миг об этом жалеет. Ладонь Чонсона, всё ещё сжимающая его шею, отчётливо чувствует, как напрягаются от вопроса мышцы, выдавая, как минимум то, что Сону не безразлична эта тема.       — Может, пару раз, — решает отделаться он мелкой ложью; вряд ли Чонсон повёлся бы на его россказни о том, что они дышали друг на друга, как на святое, после того, что видел вчера на танцполе. — И в очень пьяном угаре.       — Вот уж действительно, — Чонсон придвигается ближе, едва касаясь губам плеча Сону, — удивительная дружба.       — Поэтому многие и не понимают её. Редкость. Сразу пытаются навесить на нас какой-то банальный ярлык. Сону замирает, слыша тихий, почти пугающий смешок над ухом.       — Знаешь, что забавно, Сону? — шепчет Чонсон.       — И что же? — скашивает взгляд Сону.       — То, что мы с Джеем буквально идентичны. Ещё ни разу не ловил себя на мысли, что тебя трахает он, а не я? Для тебя не странно спать с кем-то, кто выглядит, как твой лучший друг?       — Это похоже на банальный развод, — удаётся фыркнуть сквозь нервное напряжение Сону, дёргая плечиком и головой, чтобы стряхнуть с себя прикосновения Чонсона и сесть на кровати на колени. — Ты будто подводишь всё к чему-то.       — Разве это не очевидная мысль? — приподнимает бровь Чонсон, переворачиваясь на спину. — Будь у меня лучший друг с твоим лицом, а у него брат-близнец, с которым я бы спал…не знаю. Я бы уже пару раз поехал крышей. Да и…выходит, если бы вы не дружили, Джей мог бы привлечь тебя?       — Очевидно. Он ведь красивый.       — Для меня бы это стало блоком. Спать с кем-то, кто один в один твой друг.       — Вы слишком разные, Сон-а, — хмурится Сону, вглядываясь в чуть суженные древесные глаза. — Голос, взгляд, речь. Отношение ко мне. Вы два абсолютно разных человека с удивительно похожими лицами. Пугается внутренне, видя среди темноты внезапный блеск от его слов.       — Думаешь?       — О чём?       — Что мы с Джеем разные? Ты правда так думаешь? — серьёзнея, спрашивает Чонсон, поднимаясь на постели.       — Не только думаю. Я чувствую это. Каждый раз, когда мы остаёмся наедине с тобой. Вы будто по случайности близнецы, но внутри… Сону взвизгивает, падая спиной обратно на постель и уставляясь растерянно на довольную ухмылку Чонсона, нависшего сверху.       — Надеюсь, ты не лжёшь на этот счёт, Сону.       — Да мне бы незачем, — ворчит тот в обрушившийся на него поцелуй, нехотя уворачиваясь. — Я устал. И жутко хочу спать. И, если на этом твои вопросы всё, то…       — Если у тебя ко мне вопросов нет?       — Была парочка, — зачёсывает он пальчиками всклокоченные светлые прядки Чонсона со лба. — Но уже неважно.       — Тогда, — ещё раз чмокая подставленные губы, Чонсон спрыгивает с кровати, подбирая одежду, — я поеду отосплюсь. И тебе бы не помешало отдохнуть, а то выглядишь, как ходячий труп. Сону прыскает, закатывая глаза и переворачиваясь на живот. Наблюдая за тем, как одевается спешно Чонсон. Воспоминания о ночи, наконец, снова заполняют его голову, пробираясь густым, тёмным туманом. Он тяжело вздыхает, видя перед открытыми глазами себя, склоняющегося над унитазом, Джея, поднявшего его на руки. Джея, отдающего ключи и говорящего у двери о том, что любит его…       — Сону? — окликает его вновь Чонсон. Встряхивая головой и промаргиваясь, Сону поднимает влажный взгляд на Чонсона.       — Да?       — Ты в порядке? — склоняет тот голову, останавливаясь на выходе из спальни.       — Да, — сползая с постели, Сону кивает, поднимая с пола сброшенное полотенце, прижимая его к груди. — Просто нужно поспать. Слишком много всего произошло за двадцать четыре часа.       — И то верно. Я тут подумал, как насчёт того, чтобы сходить куда-нибудь втроём сегодня вечером? Вчера было весело, конечно, — фырчит Чонсон, обуваясь, — но я гуглил один неплохой бар в Бруклине…       — Не выйдет, — обрывает его Сону. — Сходите вдвоём с Джеем.       — М? Неприятности в Раю? — посмеивается Чонсон, но замечая вовсе невесёлое выражение лица Сону, поджимает губы. — Серьёзно? Вы успели поругаться?       — Ну, мы лучшие друзья, но даже у нас не всегда всё гладко. Просто нужно время.       — Может, вылазка в бар как раз отличный повод провести это время вместе и помириться?       — Тебе-то это для чего? Подцепляя пальцами полотенце, которое Сону всё ещё прижимал к себе, Чонсон тянет Сону за него к себе ближе.       — Я ещё не видел брата, но памятуя то, как он волновался за твою задницу совсем недавно, уверен, его видок сейчас кислее бабулиного виноградника, — он пробегается подушечками по шее Сону, поддевая после подбородок и подмигивая. — Не хочу, чтобы и у меня испортилось настроение. Поэтому, чем быстрее я помирю вас, тем меньше буду выслушивать нытья.       — Заметь, я не сказал тебе ни слова.       — И ты умница, Сону. Ведёшь себя, как в самом деле хороший мальчик, — усмехается Чонсон, возвращая Сону его же фразу, брошенную в первый день. — А, чтобы быть им до конца, выспись, приведи себя в порядок и приезжай вечером туда, куда я тебе напишу. Договорились?       — Ты и мёртвого уговоришь, — выдыхает Сону, протягивая руку за спину Чонсону и отщёлкивая замок.       — Однажды обязательно попробую.       — Не раньше восьми, пожалуйста. Если действительно хочешь, чтобы я приехал.       — Я подумаю и обязательно предупрежу тебя, Сону. Оставляя на уставших губах ещё один короткий поцелуй, Чонсон покидает квартиру Сону, тут же прислонившегося лбом к захлопнувшейся двери. Больше, чем выспаться, Сону хотелось включить мобильный и увидеть с десяток пропущенных от Джея. Но, как только тело его снова рушится на смятую постель, а показатель батареи на мобильном позволяет ему включить гаджет, Сону видит лишь заставку с цветами, уведомления об обязательном пополнении счёта, пару пропущенных от Чонсона и…время. Прошедшее с тех пор, как ушёл Джей.       

— ⛓ —

      

[Incubus — Love Hurts]

             Конечно же, Чонсон не учитывает его пожеланий. Чонсон: В 18:00 Randolph Beer WBURG За тобой приедет такси Сону закатывает глаза, открывая шкаф и обводя по-прежнему сонным взглядом ряд блуз. Такой любезности со стороны Чонсона он не ожидал точно, да и это больше было похоже на какую-то очередную тайную встречу для двоих. Если бы не название бара и планы увидеться вместе с Джеем. С подбором одежды и аксессуаров у Сону разве что не возникает проблем. Он, не долго думая, решает надеть изумрудную блузу, подаренную Джеем после их, кажется, четвёртой ночи вместе, и в тон массивное кольцо. Тоже подаренное Джеем на прошедший день рождения. Пока тянет на себя короткие кожаные шорты, смотрит на одну из распахнутых коробок с кольцами и помнит, как дарилось каждое. День, причину, слова. Помнит, вообще-то, почти каждый подарок Джея, потому, что несмотря на едкость в словах Ёнджуна, он никогда не использовал лучшего друга. Может быть, просто пользовался его добротой чуть больше, чем нужно, но…       » — Никогда не думал, что привязан ко мне также дико, просто с другой стороны?» Сону мотает головой, хмурясь в собственное отражение перед выходом и поправляя водостойкую подводку. Никогда, в общем-то, не думал раньше, но ощущая невосполнимую и абсолютно неправильную пустоту внутри всё то время, что Джей даже не пытается связаться с ним — задумываться, так или иначе, начинает. Но не о дикости своей привязанности, а в целом о факте того, что она есть. И это ведь не должно быть чем-то плохим, разве нет? Привязанность ведь куда лучше непробиваемого безразличия? О том, что Джей явно не был в курсе его компании на этот вечер, Сону понимает мгновенно, как видит сжатую челюсть и отвернувшийся от него мрачный взгляд. Совсем не иронично замечает и то, что на весь бар с двойными скамейками и диванами вокруг столиков, Чонсон выбрал один из двух, у которых напротив скамьи пара стульев. И свой соседний он совершенно не очевидно занял рюкзаком, предполагая для Сону единственное место напротив. Рядом с Джеем.       — Нас с тобой в детстве мама также мирила, — бесцветно произносит Джей, бросая беглый взгляд на очки, которые Сону снимает со своих уложенных волос, откладывая на столик; явно замечая и кольцо, при виде которого чуть слышно хмыкает.       — И у неё получалось, — кивает Чонсон, улыбаясь теперь Сону как-то слишком уж натянуто и хищно. — Взял на себя смелость и заказал тебе вафли с ягодным мороженым и бокал тёмного. Ты не против?       — Нет, — в тон Джею отвечает Сону, скрещивая руки на груди и опираясь лопатками о спинку скамьи, чтобы проще было наблюдать за профилем друга, намеренно на него не смотрящего. — Твои же деньги.       — Я узнавал, тут заворачивают с собой.       — Супер, тогда я, пожалуй, дождусь заказ, заберу с собой и поеду.       — Ладно… Чонсон выдыхает и опускает голову, укладывая ладони на стол.       — Простите, ребята, я правда делаю это слишком глупо и очевидно, но, — он разводит руками, уставляясь на каждого по очереди внезапно таким невинным и печальным взглядом, что у Сону всё внутри переворачивается так, будто его вот-вот стошнит. — Вы выглядите такими убитыми из-за вашей ссоры…       — Я не говорил, что мы поссорились, — цокает языком Джей.       — Да, ты сказал, что выглядишь, как кусок экскремента не потому, что напился в клубе в слюни и тебя мучает похмелье, а потому, что что-то не так с Сону. И отказался говорить что, но, Дже-я, — склоняет голову Чонсон, — забыл, что мы близнецы и я иногда чую твою ложь заверсту?       — Так редко, что тебе должно быть стыдно, как близнецу.       — Но всё же бывает? И это был слишком очевидный случай. Вы, ребята, друг от друга не отлипали ещё вчера, а тут вдруг пропажа из клуба Сону, срывающийся за ним ты и…сложить было не так уж трудно.       — Ты сам-то где эту ночь провёл? У Сесиль? — решает перевести тему Джей. Не замечая, как это укололо Сону, впившегося молчаливым и тяжёлым взглядом в Чонсона, лишь вскользь мазнувшего по нему глазами.       — Ага. Поехали после клуба проветриться, гуляли до рассвета, а после я отправил её домой на такси. И гулял один.       — Ну, только ты мог подцепить на вечере кого-то симпатичного и доступного, чтобы гулять до рассвета, — усмехается Джей, качая головой.       — Не такого уж и симпатичного, — тихо вклинивается на Сону, ловя, нечитаемый взгляд Джея, обернувшегося через плечо лишь на мгновение.       — Ты заткнёшься, если я скажу, что у нас всё было? — тянет губы в ухмылке Чонсон, неожиданно для Сону краснея щеками. Он даже сводит брови к переносице, рассматривая Чонсона, как буквально третьего брата…       — Всё это что? — подводит его Джей. — Больше конкретики, Сон-а. Скромный чмок у такси не считается.       — Какой ты…       — Да трахнулись они! — лупит ладонями по столу Сону, не выдерживая шутливой перепалки и привлекая к себе удивлённые взгляды не только братьев, но и посетителей. — Что непонятного? Или ему надо это по слогам тебе произнести? Включи голову.       — Сразу после тебя, — слабо огрызается Джей, выдерживая злобный взгляд.       — Да ты…       — Как-то долго наш заказ несут, — скрипя ножками стула по дереву пола, Чонсон спешно поднимается с места, — пойду проверю. Потороплю. Сону разрывает зрительный контакт сразу же, как только Чонсон отходит от них, уставляясь теперь на свои руки и крутя нервно одно единственное на пальце кольцо.       — И чего тебя так тригернуло? — заговаривает первым Джей. — Бесишься, что у всех, кроме нас есть секс? Сону бы усмехнулся, вспоминая утро и Чонсона в своей постели, только вот вместо откровенных картинок, голову так и не покидает Джей и вчерашняя ночь.       — Насрать.       — В самом деле? — немного поворачивается Джей. — Что же тогда за психи?       — Мы правда будем обсуждать секс твоего брата, а не нашу ссору? — бросая дёргать кольцо, Сону тоже оборачивается, глядя в покрасневшие глаза друга. — Ты плакал?       — Не дождёшься. Не выспался, и глаза болят. Он тянется вперёд быстрее, чем осознаёт это, а потому Джей успевает перехватить его руку, тянущуюся к своему лицу.       — Сону. Однако Сону ослаблять хватку не торопится, впиваясь ногтями в пальцы Джея.       — Почему они болят?       — Потому, что я мало спал и была тяжёлая неделя.       — Или как тогда? — хмурится Сону, вглядываясь в лопнутые капилляры и слегка набухшие под нижними веками вены.       — Какая разница, м?       — Огромная.       — Ты подумал над моим вопросом? Или весь день просидел над трубкой, в надежде, что я опять решу всё за нас двоих, как ты привык? — Сону дёргается от этих слов, но в этот раз руку его не отпускает уже Джей.       — Если ты не собираешься мириться и хочешь обвинять меня во всём, отпусти.       — А ты собираешься со мной мириться, Сону?       — Я не…       — Это разговор не на сегодняшний вечер. Отпуская руку Сону, Джей морщится и отворачивается, чтобы потянуться через столик к рюкзаку, что остался на стуле.       — Мне не следовало приезжать, — чуть слышно проговаривает Сону.       — Что он вообще сказал тебе? — вжикая молнией, Джей достаёт сперва полупустую бутылку воды, а после сверкает небольшим блистером.       — Сказал, что хочет провести вечер в компании тех, кого знает… — лжёт Сону, но обрывает себя, хватаясь за запястье Джея. — Что это?       — Ничего, что стоило бы такой реакции, — бормочет тот, разрывая защитный слой, скрывающий таблетку.       — Джей, это же…       — Опять болит? — вздыхает за их спинами Чонсон. Он ставит в середину стола три бокала, но Сону вряд ли есть до них дело, когда он ахает поражённо:       — Опять?! Что значит «опять»?       — Значит, — не даёт брату сказать Чонсон, — что кому-то не стоило вчера так много пить. А на неделе плохо спать. Да и не помешало бы съездить на свежий воздух…       — Что значит «опять», Джей? — отмахивается от Чонсона Сону, всё ещё держа Джея за руку. — Сколько?       — Неважно.       — Он пьёт их с вечера понедельника, — вновь вклинивается Чонсон, — если ты об этом.       — Шесть дней? — пальцы Сону разжимаются, позволяя Джею, наконец, выпить таблетку. — Шесть дней и ты не говорил ничего и пил?!       — А что-то…ты о чём-то мне не говорил, Дже-я? — внимательно рассматривает их Чонсон. — Сону?       — Спасибо за вечер, — бросает он, поднимаясь из-за стола. — Скинь номер карты, я переведу за пиво.       — Не стоит, но… Сону! Но Сону не оборачивается на голос Чонсона. Не оборачивается, зная, что Джей на него даже не смотрит. Не оборачивается, потому, что боится расплакаться из-за того, что не только не смог помириться с Джеем, но и понятия не имел о возобновлении им принятия обезболивающих. Пока торопливо стучит каблуками ботинок по незнакомым заполненным улицам, только и думает о том, что Джей умолчал. Усмехаясь всё же сквозь душащие слёзы, потому что и ему есть о чём перед Джеем молчать. И всё по-честному получается. Не считая лишь того, что временная связь с Чонсоном в могилу свести никого не сможет. В отличие от вновь проявившейся зависимости Джея.       

— ⛓ —

      

[PVRIS — Gimme a Minute]

             И, выказывая ему всю свою обиду, Сону не пишет первым до самого понедельника. Не получает ничего от Джея, правда, тоже. Где-то в глубине души позволяет себе мысль о том, что, возможно, за ложь о Чонсоне, он и заслужил такую затянувшуюся ссору, только вот это для него никак не вязалось со словами Джея о любви к нему. Ведь разве смог бы Джей так долго игнорировать его, если бы правда любил? Сону обкусывает губы, буравя пустым взглядом своё отражение в зеркале. Видимо всё-таки смог. Раз не сказал даже о проблемах с вернувшейся мигренью.       — Сону? — зовёт его визажист, прикладывая кисточку к нижней губе. — Не порть, пожалуйста, макияж. Он едва давит в себе желание огрызнуться и просто кивает, медленно выдыхая. Рассматривая ровно уложенные свои волосы, выровненный тон кожи из сероватого в снова фарфорово-идеальный, вырисованные коралловым губы и подведённые чем-то блестящим глаза, кажущиеся в свете множества ламп чистым серебром. Он тянется по привычке к телефону, но осекает себя, возвращая руку на колено. Обычно, перед съёмками, он всегда посылает Джею селфи, чтобы получить порцию похвалы. Сейчас же, он этого не делает и чувствует, как суставы пальцев буквально выламывает от желания послать собственную гордость и сделать пару фото. Замять глупый конфликт и поговорить с Джеем в самом деле. Но в горле комом стоит пятничный вечер с жалостью в чужих глазах. Вечер субботы с блистером от обезболивающих. И Сону встряхивает головой, выбрасывая из неё мысли о первом шаге. Не в этот раз.       — Разбирайте кофе! — кричит Джош, оставляя подставку со стаканчиками на столике и возвращаясь на площадку. Сону лишь мельком смотрит на стаканчики, не находя, само собой, среди них, ни одного на соевом молоке, что обычно приносил ему Джей, прося пометить отдельным цветным держателем.       — Сону, будешь что-нибудь? — окликает его Лини, доставая один из напитков.       — Нет, спасибо.       — Один кофе тебя не убьёт, — машет она рукой, возвращаясь к костюмам и отпаривателю, насмешливо фыркая: — Или ты снова ждёшь Джея? Это срабатывает в Сону, как триггер. Как кнопка, на которую не стоило нажимать. Вся злость и раздражительность, накопленные за пару дней, вся обида и несправедливость, одновременно взвинчиваются в нём, взрываясь перед глазами чем-то красным. На пол летят почти все палетки, стоявшие на столике.       — А ты у нас что, — вскидывается он, спрыгивая со стула и направляясь в её сторону, — главная по сплетням, а?       — Сону, ты чего…       — Тебе так нужно было приплести Джея?! — кричит он, выбивая из её рук стаканчик с кофе, грязным пятном разливающимся по светлому полу небольшой комнатки; роняя на пол вешалку с нарядами, в которых должен был сниматься. — Давай же, пошути ещё пару шуток о нас! Чего заткнулась-то сразу?! Уже замахиваясь на Лини, он чувствует, как сзади его хватает Джош, оттаскивая от опешившего стилиста, смотрящего на него, будто впервые.       — Вам же всем, блять, весело шутить про нас с Джеем! Будто мы не живые люди, а экранные персонажи для вас! Вам же лучше знать, что между нами! — верещит Сону, игнорируя текущий по щекам макияж.       — Извини, — выдавливает из себя Лини. — Я не знала, что…       — Что?! Чего ты не знала? Что в жизнь других людей можно не совать свой длинный нос?! Представь себе!       — Сону, я ничего не…       — Вы ничерта не знаете! Ничерта, — глотая слёзы, рычит он. — Ненавижу вас всех. Как же я вас всех ненавижу… Он опадает затылком о плечо Джоша, начиная бесконтрольно плакать и постепенно выть в его руках. Пропадать из сознания раз, другой, встречаясь с глухой темнотой и собственным плачем. Приходя в себя лишь тогда, когда оказывается завёрнутым в тонкий плед, сидя на заднем сидении машины Джоша, с бутылкой воды в руках.       — Тебя не уволили сегодня просто потому, что ты показал несколько хороших съёмок недавно, — оборачивается к нему Джош. — И потому, что какая модель без психов, но, Сону? Давай без таких выходок, а? Ты нас всех до усрачки напугал, как в тот раз…       — Я заебался, — хрипато шепчет Сону. — От них всех. От всех их шуток.       — Из-за твоего прошлого скандала вам перестали давать совместные съёмки.       — А слухи распускать не перестали.       — Такова людская суть. Ты не исправишь их.       — Может, парочка пощёчин исправят? — безразлично поднимает брови Сону. — Слышал где-то, что это действенно.       — Тогда точно можешь забыть о контрактах даже для озвучки рекламы собачьего корма, — качает головой Джош, протягивая Сону его сумку. — Если серьёзно, у тебя что-то случилось?       — Нет.       — Если нужна помощь…       — Нет, Джош. Спасибо, что довёз, но я в порядке.       — Выглядишь так, будто нет, но, — поднимает менеджер руки, — это не моё собачье дело, да?       — Именно, — хмыкает Сону, открывая дверцу машины. — Рад, что хотя бы ты не тупой.

[MISSIO — Losing My Mind Stripped]

День идёт под откос не только из-за сорванной съёмки, но и последней бутылки вина, которую Сону открывает, стоя посреди кухни и глядя на магниты на холодильнике. Не ощущая ледяных глотков, скатывающихся в сорванное криками горло, но ощущая всё ещё клокочущую в нём обиду и внезапно разрастающуюся тоску, как только глаза цепляются за их с Джеем селфи-полароид, прикрепленный магнитом к углу белой дверцы. Он смотрит на него размытым взглядом, точно помня, что это было после их второй совместной съёмки в агентстве. Волосы Сону тогда ещё были угольно-чёрные, а взгляд Джея не таким жалостливым. Сону тычет пальцем в нарисованное под фото нестираемым маркером сердечко и усмехается, отворачиваясь. Не понимая теперь совершенно, как Джей мог скрывать свои чувства к нему? Так долго и в принципе. Почему он не почувствовал этого раньше, а начал замечать лишь в последнее время, когда участились шутки вокруг? Почему за всё это время в ответ полюбить не смог он? Забираясь на кровать с ногами, Сону вливает в себя вино, словно воду, стараясь игнорировать тупое желание позвонить. Написать. Если бы не Чонсон, он мог бы и приехать. Мысль о нём возрождает в Сону уснувшую злость. Потому, что всё дерьмо начало всплывать как раз после приезда младшего брата Джея. Все скрытые от него чувства, все сомнения самого Сону, вся его внутренняя грязь. Укладывая ладонь себе на грудь, Сону не чувствует ничего, кроме гулко падающих по пищеводу глотков. И разросшейся до гигантских размеров тоски. Он успокаивает себя тем, что ценит Джея. Как друга, как самого близкого, как заботу и безопасность, как того, с кем делит постель столь долго. Как того, кто доверил ему свои чувства, несмотря ни на что… Он ведь тоже его любит. Просто иначе. Оставляя возле подушки мобильный, Сону, морщась, вливает в себя всю бутылку и заворачивается в одеяло, рассеивающимся взглядом буравя тёмный экран и тыча по нему слабеющими пальцами. Но новых сообщений и звонков ему не поступает. И тяжесть с темнотой накрывают безвозвратно.       

— ⛓ —

      

[KID BRUNSWICK — nevermine]

             Сону невольно думает, что организм его подобным образом решает игнорировать все проблемы, когда просыпается лишь следующим ранним утром от звонка. Снова не того, которого ждал.       — Да?       — Прости, что разбудил, — бросает Чонсон. — У брата съёмки сегодня, я могу заехать? Сону ещё не проснулся до конца, но неверящий смешок так и поднимается в его гортани. Шёл четвёртый день их с Джеем тишины, а всё, о чём думал Чонсон — это поездка к нему. В самом деле?       — И что ты у меня забыл?       — Не я забыл. Ты оставил на столике очки, они тебе не нужны? Чертыхаясь, Сону переворачивается на спину, прикладывая ладонь к гудящей голове. Очки. Со всей нервотрёпкой и ежедневным комом мыслей, он и думать о них забыл.       — Нужны.       — Так я могу заехать?       — Во сколько у Джея съёмки? — игнорирует его вопрос Сону, вместе с этим проверяя время на телефоне. Десять утра, чудесно, он проспал больше пятнадцати часов.       — Кажется, в двенадцать, — он слышит хлопок входной двери и звон лифта. — Тебе хватит получаса, чтобы привести себя в порядок?       — Что, если я не хочу сегодня, м? Нет настроения, болит голова, — Сону шипит от того, что резко садится на кровати. — Она, к слову, действительно болит.       — Ну, ещё один. Только ты за таблетки не хватайся. Сону думает, что вместо поцелуя, Чонсон сначала получит в лицо за эти слова, как только приедет.       — Нам не обязательно спать друг с другом, Сону.       — Ещё скажи, что едешь ко мне просто скоротать денёк в приятной компании, — фырчит тот, кое-как сползая с кровати и отпинывая пустую бутылку.       — Представь себе. Или с тобой будет не о чем поговорить? Ты ничем не интересен, кроме секса? Дважды получит в лицо.       — Дай мне час и заедь за продуктами. В холодильнике даже мышь повеситься не смогла.       — Доставка? Пицца или рёбрышки?       — Салат и соевый латте, — цокает языком Сону. Джей никогда бы не предложил ему на завтрак что-то подобное.       — Фу, как скучно, — бубнит Чонсон. — Окей, жди. Телефон отлетает на стиральную машинку, пока Сону, потирая сухими ладонями лицо, уставляется в своё отражение. Вновь. Джей даже по утрам после вечеринок говорил ему о мнимой красоте, наваливаясь тяжёлым телом со спины и зарываясь носом во взъерошенные волосы. Зная, что Сону выглядел, как моти с припухшим и помятым после бурной ночи лицом. Но всё равно лез целовать горячие ото сна щёки и надутые в недовольстве губы. Тогда Сону смотрел на это, как на сорванную Джею от их близости крышу. Сейчас он смотрит на все эти моменты, зная, что это была крыша, сорванная от любви. К нему. Он тычет пальцами своё отражение в блёклые глаза с тёмными подглазинами на осунувшемся лице. В острые скулы и впалые щёки, выделившиеся за последние пару недель сильнее. В побледневшие, обкусанные губы, немного приоткрытые из-за жуткого сушняка. В высушенные от постоянных покрасок светлые волосы, гнездом лежащие сейчас из-за несмытых средств укладки. Всё равно, что смотреть на призрака, но Сону знает, что Джей видел его и временами похуже. Заблёванного в туалете, заплаканного под душем, с окровавленными лишь раз лицом и руками. И всё равно ничего не просил взамен, молча любя. Его. И так ли важно, что Сону не любит его в ответ, если Джею было достаточно чего-то между ними всё это время? Важно, если Джею перестало этого «чего-то» хватать, а Сону не сможет дать ему ничего в ответ, кроме бесконечной благодарности и любви, чуть больше, чем дружеской, но совсем не романтической. Сону не любит Джея — это факт. Сону сдохнет без Джея — печальный факт тоже. Он осознаёт это, поднимая голову под прохладные струи душа, бьющие неприятно по измождённому тощему телу. Осознаёт, что не аллегория и красота слов вовсе. А голая правда. Такая же, как он в залитой водой кабинке душа в своей квартире. И некрасивая такая же тоже. Сону банально захлебнётся однажды. Напьётся и убьётся об угол тумбочки. Сойдёт с ума от очередной истерики и шагнёт в окно. И это даже забавно, что Джею, возможно, нужна была от него банальная любовь, когда как Сону чувствует к нему что-то, что явно этой пресловутой любви важнее и больше. Разве благодарность не важнее чувства, которое было и прошло? Разве ценить человека за поступки не важнее чувства, которое может потухнуть также быстро, как и загорелось? И что такое «любовь» вообще, если ей не называют это душащее внутри чувство без человека, который для тебя почти всё? Который делает для тебя всё. К которому ты всегда возвращаешься в каком бы состоянии ни был и выбираешь всегда его, в чьей постели бы не проснулся очередным пьяным утром? Кутаясь бездумно в одну из футболок, оставленных у него Джеем и его же широкие спортивки, Сону шлёпает босыми ногами по кухне, дёргаясь от неожиданности и раздавшегося по квартире звонка. Успевая забыть о том, что к нему едет Чонсон.       — Полагаю, вы так и не помирились, — вместо приветствия говорит он, проходя в квартиру с двумя пакетами еды.       — Так заметно? — бормочет Сону, закрывая за ним дверь и возвращаясь в кухню, чтобы продолжить готовить себе кофе. Видимо, теперь и не только себе.       — По вам двоим будто каток проехался, — Чонсон ставит на стол пакеты и оглядывает Сону с ног до головы, останавливаясь на мертвенно-бледном и безэмоциональном лице. — По тебе даже трижды.       — Вау, вот это комплимент. Сколько ложек сахара тебе в кофе?       — Две. Да, пожалуйста. Ты был в душе?       — Был, — кивает Сону, засыпая сахар в кружку. — А что?       — Обычно люди выглядят более живыми. Ну, знаешь, щёки там розовеют и вообще…       — Ты пришёл доебаться? Отрицательно мотая головой, Чонсон бросает раскладывать еду и подходит к Сону, скользя ладонями по тонкой талии, скрытой безразмерной футболкой.       — Не хочешь поделиться сутью конфликта? Может, я смогу снова попробовать всё исправить? — вкрадчиво произносит он.       — Ага, — хмыкает Сону. — Снова начнёшь говорить о сексе с девчонкой из клуба?       — Мой прокол. Но я же должен был что-то сказать брату, вместо того, что ел на завтрак твою задницу, а не омлет с овощами.       — О, боже… Тихо смеясь, Чонсон целует Сону в подставленную шею и вжимается в неё же носом, обнимая его крепче.       — Ты похож на конфету в форме куска дерьма, знаешь.       — Чего? — Сону слабо упирается в его плечи.       — На вкус и запах чудесный, но выглядишь…       — Пошёл к чёрту, Сон-а, — он всё же отпихивает Чонсона от себя, впихивая в его руки кружку и отходя к столу. — Я правда не в настроении сегодня. Ни на что. И ни на твои тупые шутки тем более.       — Ладно, не хочешь говорить о сути конфликта, — не отступает Чонсон, отхлёбывая кофе, — скажи, как часто вы так ругаетесь?       — А ты что, наш семейный психолог? Не забудь записать себе где-нибудь переводчик/визажист/фотограф/психолог.       — Если это вернёт вас с Джеем из состояния полу-трупов, придётся и побыть семейным психологом.       — Это лицемерно, тебе не кажется? — склоняет голову Сону, обхватывая тонкими пальцами горячую кружку. — Трахать меня втихаря от брата, но пытаться помочь нам помириться.       — Это было бы лицемерно, — кивает Чонсон, открывая контейнеры с едой, — если бы вы были парой. Но вы ведь друзья?       — Мы что-то большее, чем все эти тупые понятия, — бубнит Сону, скрываясь за несколькими глотками кофе.       — Как семья?       — Больше. Их взгляды встречаются, но Сону не отводит свой. Позволяет Чонсону разглядывать пустую сероватую радужку без намёка на голубой. Такие же, как у Джея в субботу, лопнутые капилляры и залёгшие под нижними веками тени.       — Больше…как это?       — Как у нас, — пожимает плечами Сону. — Я могу позвонить ему посреди ночи, если мне плохо, и он приедет. И ты знаешь это. Я могу танцевать на танцполе так, будто никого вокруг, потому что он рядом. И ты знаешь это. Сидеть с ним в обнимку в любой компании. Я всегда знаю, что он есть у меня. Ты знаешь это тоже, — тише договаривает он, сглатывая подкативший ком.       — Знаю, — складывает подбородок на руки Чонсон, садясь напротив. — Только вот не понимаю, почему вы не встречаетесь. Если всё так идеально.       — Потому, что мы не товары в магазине. И на нас не надо вешать ярлыки. Не каждые человеческие отношения можно подогнать под общую гребёнку. Нам и так хватает этого дурацкого «друзья». Слова ближе не нашлось. К тому же мы…       — Не спите?       — Нет, — устало выдыхает Сону.       — Никогда бы не подумал, что Джей сможет так однажды хоть к кому-то привязаться, — усмехается кривовато Чонсон. — Многие научные статьи утверждают, что это между нами должна быть подобная абсолютная связь, но, — разводит он руками, зацепляя пальцами один из тостов, — наши родители решили, что срать они хотели на нас. И поделили. Думаю, Джей уже плакался тебе на этот счёт.       — Да. Паршивые у вас родители.       — Твои лучше?       — Да. Они мертвы. Чонсон замирает над очередным укусом, тяжело уставляясь на Сону, по-прежнему бесцветно смотрящего на него в ответ.       — А до…того, как их не стало? Они были лучше?       — Ну, они не разводились, не делили меня между собой и оплатили мне обучение в Америке, потому что я грезил этой страной. Не ругали, позволяли творить дичь и…наверное, да. Лучше?       — Не лучшая тема для утра вторника, — прыскает Чонсон, подталкивая к Сону контейнер с салатом. — Я попросил без заправки. Не знал, можно ли тебе.       — Ого, — усмехается Сону, отделяя вилку от крышки, — неужели ты, наконец, вспомнил, что я модель?       — Твой видок не даёт забыть. Без шуток, ты ешь что-нибудь?       — Какое тебе дело? Вряд ли Джей попросил уточнить, он и не знает, что ты сейчас здесь. Или…       — Нет. Когда я уходил, он ещё спал. Сону хмурится, хватая Чонсона за руку и всматриваясь в циферблат, показывающий начало двенадцатого. Фотосессия Джея, как тот сказал должна была быть меньше, чем через час, но до агентства ехать по пробкам как раз примерно столько же.       — Обычно я будил его звонком, — тихо говорит Сону, накалывая на вилку лист салата и всё ещё глядя на стрелки часов. — Наберёшь ему? Он порой слишком крепко спит.       — Да, конечно. Кивая, Чонсон продолжает обгрызать пустой тост, вслушиваясь в мерные гудки, которые слышит даже Сону, не дыша. Отчего-то чувствуя напряжение, сковывающее одну за другой каждую мышцу в теле.       — Не берёт. Может, уже в душе?       — Может быть, — кусает вместо салата свои щёки изнутри Сону. — Позвони ещё через десять минут, ладно? За очередным кивком, Сону пропадает в тёмных мыслях, заполняющих голову. Стараясь не думать о том, как начиналось всё в последний раз, но то и дело срываясь на вспышки воспоминаний о Джее на его коленях и холодном полу под голыми ногами. О серебристом блистере в чужих пальцах. Сону старается не думать, но повторяющиеся гудки разрываются в висках раз. Другой...       

— ⛓ —

      

[Biffy Clyro — Opposite]

             В его трясущихся пальцах едва не ломается рамка мобильного.

      — Джей, не с тобой?       — Нет, а должен?

Сону прижимается лбом к сцепленным вместе ладоням, жалея, что не знает ни одной молитвы. Не думая, что ему, грешнику, они хоть как-нибудь сейчас помогут. Бормоча просто в пустоту самые искренние, кажется, в жизни просьбы.

      — Он не берёт трубку. А у него съёмка должна была начаться полчаса назад.       — Я проверю и перезвоню.

Ладонь на его лопатках ощущается смертельно-обжигающей и Сону отшатывается от этого касания, врезаясь в дверцу такси.       — Прости. Напугал? — Чонсон убирает от него руку.       — Ты вызвал скорую? — дрожащими губами шепчет Сону.       — Да. Сразу, как мы выехали. Но там ведь сплошь больницы, они приедут раньше и…       — Обычную?       — Та, что первой выпала в Ленокс-Хилл? Сону чертыхается, размазывая тыльной стороной ладони слёзы и пытаясь разблокировать скользкими пальцами свой мобильный.       — С его деньгами…мы вызывали одну из дорогих и хороших клиник, — неразборчиво говорит он, открывая экстренные номера в контактной книжке.       — Вызывали? Это…ты ведь говорил, что Джей ничего не употреблял?       — Я говорил о запрещёнке, — облизывает пересохшие губы Сону, прикладывая телефон к уху. — У Джея…алло? Алло, это…

      — Вы как-то подряд срываете съёмки. Не весело.

      — Нам придётся заплатить за ложный… Сону не дослушивает Чонсона, вылетая из такси едва только водитель успевает затормозить у ворот комплекса. Слыша отголоски сирены скорой помощи, но не останавливаясь и стараясь не выронить из влажных ладоней ключи. Не здороваясь даже с охраной комплекса и едва не врезаясь в двери лифта, прижимаясь к ним ладонями и отсчитывая каждый этаж. Секунда в секунду вспоминая прошлый раз, когда также мчался к Джею, надеясь этого больше никогда не повторить. Почему-то только сейчас задумываясь о том, что Джею такие побеги в его квартиру совершать приходится куда чаще.       — Нам нужно будет поговорить, — мрачно произносит Чонсон, как только они вдвоём оказываются в лифте, поднимающемся для Сону слишком медленно.       — Молись, чтобы было с кем, — кусает он мокрые от слёз губы. Пролезая в узкую щель только-только открывающихся на этаже дверей, Сону чувствует тенью за спиной Чонсона, чувствует напряжённый взгляд, сверлящий лопатки, чувствует предстоящую волну злости и разборок…но не чувствует вовсе ничего в тот миг, когда оказывается на пороге спальни Джея, роняя из ослабших рук ключи. Ничего, кроме сожалений о том, что не написал ему сам и раньше. Ничего, кроме острых углов блистера, лежащего на тумбочке с отсутствующими лишь тремя таблетками. Ничего, кроме прохладных, из-за распахнутого окна и снизившейся ото сна температуры, щёк, в которые впивается пальцами, едва только ему удаётся забраться на постель. И слабого дыхания, осевшего на губах от короткого столкновения с чужими.       — Прости меня, — сбивчиво шепчет Сону, вжимаясь лбом в шею Джея и выдыхая; слыша, наконец своё бешено бьющееся сердце вперемешку с тяжёлыми и мерными отстуками в грудной клетке напротив. — Прости, Дже-я… Теряя слёзы в тёплых под одеялом ключицах и желая лишь свернуться в клубок под боком, дожидаясь, пока накопившееся действие лекарств пройдёт и Джей проснётся, видя его первым. Видя его рядом. Его плеча касаются чужие руки и Сону испуганно оборачивается, промаргиваясь и отползая на другую сторону кровати. Но не покидая её. Следя жадным и опасливым взглядом за каждым движением, за тем, как также, как и он минутами ранее, проверяется блистер, за тем, как прощупывается пульс и проверяются излишне, как ему кажется, грубо зрачки. Он знает, что им не угрожает пока ещё опасность, но не дышит совсем, пока не слышит:       — Всем бы руки оторвал, кто выписывает подобное, — качает головой мужчина, поднимаясь с кровати и указывая на обезболивающее. — Давно принимает?       — Неделю, — тут же выпаливает Сону. — До этого…тоже были случаи.       — А вы…       — Парень. Если нужно, я могу показать все документы о предыдущих госпитализациях и…       — Лучше покажите вашему парню, где находится клиника и кабинет МРТ. Ему это полезнее, чем зависимость. И возможная смерть.       — Спасибо, — опускает он стыдливо голову, поправляя откинутое с голой груди Джея одеяло.       — Дождитесь, когда он придёт в себя. И поезжайте в больницу, не стоит тянуть, если это происходит не впервые. Он кивает несколько раз, падая головой на подушку рядом вместе с тем, как хлопает дверь. Вновь укладывая ладонь на впалую щёку и оглаживая большим пальцем скулу. Сталкивая их лбам и закрывая глаза, чувствуя, как отступают сковавший страх и тоска. Шепча чуть слышно в находящиеся близко к его губы:       — Я подумал над твоим вопросом, — выдыхает Сону.       — А над моими теперь не подумаешь? — напоминает о себе вновь Чонсон, появляясь в дверях спальни. Заставляя кровь Сону одновременно хлынуть к щекам и покинуть их, оставляя лицо мертвенно-бледным от страха нового. Заставляя его самого медленно отстраниться от лица Джея, слыша лишь гул в голове от произнесённых негромко слов. Мгновенно образуя между ним и Чонсоном пропасть, на шатком и осыпающемся краю которой он сейчас находится. Подтолкнувший себя к этому краю сам.