Map of the Problematique

             

— ⛓ —

      

[Muse — bliss]

             Сону не думает о том, что это судьба бросает в него камни. Он думает о том, что у Джея длинный поганый язык, которым он каркает. К его счастью, весьма удачно. Встретиться с Чонсоном на следующий день Сону не удаётся. В агентстве ко всеобщему сожалению и ужасу менеджеров в больницу с передозировкой таблеток для похудения попадает Ханбин. Звезда, ломовая лошадь и едва не лицо самого агентства, пропихиваемое во всевозможные рекламы. Заменить его было бы совершенно некем, если бы не Сону, сто раз закивавший на предложение покрасить волосы в пепельно-розовый и сняться в рекламе для унисекс бренда одежды, открывающего бутик на Манхэттене. Ему было настолько плевать, что он готов был паука себе на голову посадить или вовсе обриться налысо, если это значило занять место Ханбина. Все мечтали занять место самой востребованной модели их агентства, но внешностью подобной, харизмой и чистотой взгляда — не обладал никто, а потому место его было буквально к нему прибито. Как и ишачий график, сутки без сна, еды и почти воды под вспышками камер. Как и теперь больничная койка с капельницей в руке.       — Ему готовы были предложить новый контракт на следующей неделе, — сочувственно вздыхает девушка, накладывающая Сону макияж. — Он мог бы уйти работать в лучшее место.       — Хорошо, что вообще жив остался, — хмыкает стилист, отпаривающая для Сону блузу. — Мне сказали, что это за таблетки. Там состав, как у крысиного яда. Само собой вес уходит стремительно. Как и здоровье. Сону слушает их, кажется, вполуха, но на деле же запоминает каждое слово. Он прекрасно знает препарат, который Ханбин впихивал в себя, не запивая. Крысиный яд, как сказала Лини, стилист, самое милое сравнение. На ум приходит их с Чонсоном разговор о запрещённых веществах, и Сону только хмыкает тихо про себя. Даже качественные порошки в небольшой дозировке приносили бы куда меньше вреда, нежели эти «волшебные таблетки». Бросая взгляд на свои пальцы со множеством ярких пластиковых колец, Сону поджимает губы, пока щёки его румянят пушистой кисточкой. Как скоро он тоже возьмётся за что-то подобное, когда голодовки и периодичная рвота перестанут помогать поддерживать тело в форме?       — Нам так повезло, что в агентстве есть ты Сону, — улыбается визажист, припыляя хайлайтером кончик его носа. Он хотел бы сказать «ещё бы», но лишь изображает смущённую улыбку и кивает. Потому, что в данной ситуации повезло буквально ему с тем, что Ханбин оказался в больнице. Ну и, конечно же, с женственными чертами лица тоже. Будь у них лишь Джей — плакала бы реклама и возможные деньги.       — Главное, чтобы заказчиков всё устроило, — снова улыбается девушка, захлопывая палетку теней и окидывая личико Сону придирчивым взглядом.       — Поверь, этим расистским засранцам главное, чтобы на рекламных снимках был кореец с розовыми волосами, — цокает языком Лини, поворачивая Сону прямо в кресле к себе и помогая надеть блузу, бегло застёгивая все перламутровые пуговицы, словно на кукле. — А кто перед ними — им плевать.       — Это так мерзко, не находишь?       — Весь этот бизнес мерзкий. Сону кусает изнутри щёки, потому что не может накрашенные губы, и смотрит на девушек пустотой серо-голубых глаз. Мерзкий, но приносящий от этой мерзости свои сочные плоды. Такие же почти, как и искусственный тортик в ладони Сону, спустя четыре часа съёмок и поменянных, кажется, сотню аутфитов. Он с тяжестью разгибается, хрустит напряжёнными позвонками, отдавая фейковую сладость кому-то. В глазах от усталости и голода слегка плывёт, но Сону списывает это на излишне яркий свет и давящие на талию джинсы. На его талию, которую скоро можно будет двумя ладонями обхватывать. Может быть, эти джинсы детского размера? Он задаётся этим вопросом весь последующий час, что его в них снимают, крутя снова, как куклу, по всему павильону. Меняя в руках декор и подправляя макияж и причёску. Ослепляя из раза в раз вспышками. К шестому часу Сону даже ловит второе дыхание и бутылку воды, пока последний костюм подготавливают на вешалке.       — Эй, Сону? — окликает его один из менеджеров, вернувшихся на площадку.       — М?       — Ты нужен мне на эту ночь, — подхватив Сону под локоть, парень немного двигает его в сторону, подальше от фотографа и остального стаффа.       — Мой поплывший мозг сейчас формирует не лучшие идеи, Джош, учти, — фырчит Сону, делая ещё пару живительных глотков и чувствуя, как туман в голове хоть немного рассеивается.       — Ничего криминального, просто кое-что в обход агентства. И нужен парень на необычную съёмку.       — Никаких фетиш- и секс-игрушек.       — Никаких, — тут же мотает головой Джош. — Женское бельё и двойная оплата. Настолько анонимно, насколько это возможно, учитывая, что от тебя потребуется только тело от шеи до середины бедра. И всё. У Сону едва из рук не валится бутылка, а из открывшегося рта чудом не льётся вода, которую он с трудом сглатывает. Сердцебиение, бухающее в висках, вдвое опережает даже фоновую музыку.       — Ты с ума сошёл, Джош?! — кричит шёпотом Сону, глядя менеджеру за спину и убеждаясь, что их никто не слышал. — Какое к чёрту женское бельё? Я как бы… — он обводит себя ладонью. — Смекаешь?       — И ты прекрасен, — пытается успокоить его Джош, несильно сжимая пальцами плечи. — И наверняка хочешь, чтобы твоё тело считалось более прекрасным, нежели у Ханбина. В серо-голубых глазах мгновенно вспыхивает раздражение и азарт. Джош усмехается. замечая это. Зная, куда необходимо ткнуть.       — Что ты несёшь? — цокает языком Сону, сужая уставшие от яркого света глаза. — И при чём тут Ханбин?       — При том, что он один из тех, у кого случаются съёмки вне агентства.       — Как мило, что у меня за весь год их никогда не было, — он пытается сбросить с плеч чужие руки. — Я не согласен, ясно? Валите к нему в больницу и хоть обфотографируйте. Вдруг найдутся фетишисты по капельницам и кислородным маскам? Хватка пальцев лишь усиливается, сдавливая так, что Сону шипит от боли.       — Джош?       — Во-первых, это как раз твой шанс показать себя и, возможно, вырваться куда-нибудь выше нашего агентства в более короткие сроки. Ну, или, как минимум, начать зарабатывать дополнительно неплохие деньги. А во-вторых, — совсем понижает голос менеджер, подходя вплотную, — это не было вопросом, Сону. Разве не заметил?       — Если это простая съёмка, почему тогда ты ведёшь себя так, будто поедешь продавать меня каким-то Ист-Сайдовским толстосумам? — цедит сквозь зубы Сону.       — Потому, что наше агентство не поддерживает левачество. И фотосессии для чего-то подобного тем более.       — Для фетишистов всё-таки. Чёрта с два.       — Никто не собирается трогать тебя, прекращай выпендриваться, — Джош слегка встряхивает его, и Сону даже на мгновение теряется от этого действия, не видя ничего, кроме темноты перед глазами. — Я не виноват, что Бин так подставил нас.       — Я, вообще-то, тоже. И я не обязан заменять его вне официального графика.       — У тебя нет выбора, понимаешь? Я просто предупреждаю тебя заранее, к чему нужно подготовиться морально. С меня — передача тебя буквально из рук в руки и доставка домой после.       — Двойная оплата? — кусает пересохшие губы Сону, расслабляя, наконец, плечи, после того, как Джош отпускает его.       — Именно, Сону. Не так уж плохо за фотографии твоей тощей задницы в кружеве, а? Он даже не реагирует на эти слова должным образом, размыто уставляясь в стену за спиной менеджера. Слишком много болезненных точек сразу. Внезапные левые съёмки, о которых он за год ни сном, ни духом. Внезапная двойная оплата, которую чёрт знает сколько раз и в каких объёмах получали другие модели, соглашаясь. Горечь на языке от понимания того, что, не загреми Ханбин в больницу, Сону бы так и не позвали никуда, а значит, он был недостаточно хорош для них? Кислота на языке от того, что их соперничество в агентстве так очевидно, что Джош буквально сделал это одним из рычагов давления. Сону допивает небольшую бутылочку воды одним махом и позволяет стилисту вновь переодеть себя, как какой-то манекен. Ощущая в голове и желудке пустоту, как у настоящего куска бездушного пластика. Как только футболка покидает его тело, взъерошивая слегка укладку из пепельно-розовых волос, он ловит отражение в небольшом зеркале, накрытом какой-то тряпкой. Все манекены идеально красивы, бледны и тонки. Был ли он таким же? Или недостаточно?       

— ⛓ —

                    Пока они с Джошем едут до места съёмки, Сону успевает проверить все пропущенные сообщения в телефоне. Ёнджун: не хочешь завтра пересечься? я как раз буду рядом с Атенс Сквер около полудня Лини: ты забыл в студии свои солнечные очки я заберу их себе, ты же знаешь, как у нас любят тырить чужое скажи, когда у тебя будут съёмки, я привезу Сону чертыхается, тут же хватаясь за пустую макушку.       — Голова болит? — хмурится Джош. — У меня есть таблетки, если что.       — Нет, всё нормально, — отнекивается Сону, смахивая уведомление. — Долго нам ещё?       — Ну, мы едем в СпрингХилл Сьютс. Так что, ещё минут десять.       — Куда?! — отрывается от телефона Сону, распахивая глаза. — Джош, ты сказал, что это просто съёмка! Какого чёрта мы едем в отель?!       — Съёмка, — кивает Джош согласно, сворачивая на пустующую сторону дороги, — в отеле. Фотограф живёт неподалёку, а фон отельного номера — аккуратный, всегда чистый и прибранный, не вычурный. И не отвлекает внимание от главного.       — Почему не просто студия с кроватью, боже…       — Этого я уже не спрашивал. Плевать как-то, пока они платят и не запрашивают чего-то большего.       — Это всё ещё звучит дико, Джош, — кусает губы Сону, оглядывая пейзаж за окном. Но вполне узнавая район Короны, по которому они ехали. Каких-то двадцать пять минут до его квартиры отсюда…       — Скажи мне это, когда получишь деньги фактически ни за что. Этот факт и невозможность сбежать — всё, что держит Сону в машине и сознании, плавно ускользающем из-за усталости и голода. Он даже не помнит, ел ли что-то вчера после того, как вернулся домой? Завтракал он совершенно точно крепким кофе, пытаясь проснуться и осознать реальность, в которой его срочно вызывали в агентство. Он трёт пальцами глаза, в которые словно песка насыпали, тяжко вздыхает и проверяет уведомления дальше, сразу смахивая рекламные рассылки. Желудок его скручивается в узел уже не от голода, а от имени, которое появляется на экране. Чонсон: Джей сказал у тебя снова съёмки. напиши, когда сможем встретиться? сегодня пришлось гулять одному, чтобы не было слишком очевидно, будто мой знакомый отказал одновременно с твоей работой. гулять одному, к слову, оказалось паршиво. Сону усмехается, перечитывая сообщение несколько раз подряд. Выходит, Чонсон сказал всё же Джею о том, что кого-то встретил. Выходит, он был серьёзен предлагая Сону скрыть их прогулки от брата. Сону никогда не признается, но ему до поджимающихся пальцев ног нравится то, что Чонсон всё делает за него. Берёт ситуацию и его самого в свои руки, придумывает какой-то несуразный план. Эта видимость слабости даже в мелочах и чужая инициативность так по душе Сону. Не то, чтобы он сильно руководил Джеем, но…он морщится, вздыхая и замечая следующее непрочитанное. Дже-я: надеюсь, у тебя было время поесть. напиши, как съёмки кончатся, я могу заехать за тобой. видел историю Лини, она уже дома, ты где? если уехал с кем-нибудь пить, не забудь поесть, Сону. я заеду завтра проверить — живой ли ты. Он в восторге от этой заботы, правда, но. Это то, что пока ещё является одним из главных различий между близнецами. Чонсон предполагает о возможных проблемах Сону, но они для него не первостепенны пока ещё. И вряд ли однажды будут. Он не старается при возможности накормить Сону хоть чем-то, следя, чтобы это осталось в желудке на подольше. Когда как Джей, будучи лучшим другом и зная Сону, чаще о проблемах только и думает. Если не о сексе. Сону фырчит, блокируя мобильный и потирая сухими ладонями лицо. Даже сейчас, напиши он парням о съёмке, уверен, Чонсон бы просто пожелал ему удачи а Джей уже выезжал бы к отелю, чтобы лично проверить — всё ли в порядке. И это неплохо. Иногда даже очень выручает и даёт Сону чувство безопасности. Но это даёт ему и устаканившееся чувство предсказуемости. Чонсон пока для Сону был загадкой.

[Halsey — People disappear here]

Равно, как и место проведения съёмок, бельё, в которое предстоит облачиться, заказчик и сам смысл этого всего. Сону представления не имел, зачем бы кому-то платить двойную стоимость за съёмку, только, чтобы получить простые фото парней в белье. Без лица. Он ёжится неуютно и от прохлады, в отеле оказывается слишком промёрзло из-за работающих повсюду кондиционеров. Джош шутит про свежесть, Сону же мысленно про запах эскорт-услуг, витающий в воздухе. Он сжимает пальцами свой рюкзак, держа его у груди, и боязливо следует за менеджером, озираясь по сторонам. Но кругом — сплошь одинаково-бежевые стены, двери, паласы. И только возле двери, у которой они останавливаются, стоит охранник, от которого у Сону внутренности застывают.       — Модель, — указывает ладонью на него Джош, тут же проверяя время на часах. — И мы даже на десять минут раньше. Ему ожидаемо не отвечают, даже не меняясь в лице, но прикладывают к двери ключ, пропуская внутрь. Также, как и сердце Сону пропускает к ряду парочку ударов. Он бы, может, даже пискнул от страха какой-то вопрос, но воздух так и застывает в горле, как только они проходят в ярко-освещённый номер, заставленный освещением, штативами и какими-то ещё мелочами.       — Привет, — сияет, вероятно, фотограф, спешно подходя к Сону и протягивая руку. — Ты действительно весьма милый, Джош не солгал. Я Малек.       — Взаимно, — кое-как выговаривает Сону, пожимая дрожащими пальцами горячую ладонь, — наверное.       — Он впервые у нас, будь помягче, — хлопает Малека по плечу Джош, проходя вглубь номера и осматривая всё. — Всё готово? Нужно только переодеться?       — В целом, да, — Малек придирчиво осматривает Сону, приподнимая его руку за кончики пальцев и заставляя повернуться вокруг своей оси. — Да, более чем. Ванная там, — кивает он в ту же сторону, куда ушёл менеджер, — всё закрывается на щеколды, мы к тебе не зайдём. Бельё…       — Я уже отнёс, — хлопает в ладони Джош. — Если очень стесняешься меня, я могу подождать в машине.       — Я даже не знаю, — мотает головой Сону, стараясь вдохнуть поглубже. — Наверное, да?       — Или можешь позвать его в любой момент, когда тебе станет неуютно, — соглашается Малек. — Поверь, у нас не стоит задачей запугать тебя до смерти. Нам нужны красивые кадры и естественная, не напряжённая модель. А ещё максимум три часа на съёмку. Успеем?       — Надеюсь, — Сону тут же поправляет себя, — я постараюсь.       — Вот и славно! Тогда, иди одевайся, а я пока закончу декорации, чтобы потом только выставить на тебя свет. Он кивает рассеянно, обходя Джоша и скрываясь в огромной ванной комнате. Защёлкивая на два оборота замок и так и держа его в пальцах, пытаясь осознать, что ему это не снится. И он действительно приехал сейчас в отель, чтобы сделать фото в… Небольшой розовый пакетик, стоящий на тумбе возле раковины, вгоняет его в краску, окрашивая скулы, щёки и шею в точно такой же цвет. Меж пальцев оказывается весьма красивое нежно-голубое кружево, когда Сону вытягивает первую вещь, оказывающуюся прозрачным бра. В целом, носить подобное для него совершенно не ново, и в его шкафу подобного не мало. Особенно с тех пор, как Джей лично подарил ему несколько дорогих наборов. Но одно дело надевать такое бельё для Джея или на вечеринки, а другое… Сону несколько раз глубоко вдыхает, о чём тут же жалеет, потому что голова снова идёт кругом, а затем раскладывает на белоснежной поверхности тумбы все наборы сразу. Их оказывается всего четыре, чем-то похожих, но разного цвета. И банальное чёрное врезается в его сознание как-то особенно. Напоминая об одной из ночей с Джеем, когда был подарен самый первый набор, а на Сону не было ничего кроме него и мягкого серого кардигана сверху. Он самостоятельно поправляет макияж, разглядывая своё отражение в огромном зеркале над раковиной. Треплет немного волосы, укладывая иначе и любуясь нежным переливом розового, так идеально сочетаемого с его глазами, даже больше отливающими голубым теперь. Правда подёрнутыми пеленой усталости и сонливости. Сону чертыхается, понимая, что потратил несколько минут на макияж и волосы зря, вспомнив, что лицо его для этой съёмки — не нужно. И, собираясь с силами, бросая последний взгляд на своё отражение и голубоватое кружево, немного оттеняющее фарфор кожи, он затаивает дыхание и открывает дверь, чтобы выйти в комнату под снова слепящий свет и чужой объектив.       — Всё в порядке? — уточняет Малек, настраивая камеру и оборачиваясь на Сону, тут же расплываясь в приятной улыбке. — Тебе очень идёт. Правда.       — Спасибо? — Сону немного поводит плечами, ощущая, как по коже медленно начинают рассыпаться мурашки вместе с румянцем.       — В целом, всё готово, остался только свет и сама работа, так что… — указывает Малек рукой на кровать. — Располагайся, как тебе будет удобно, а я уже подскажу. У тебя были раньше подобные съёмки?       — Н-нет, — мотает головой Сону, делая шаг к кровати и замирая на вдохе. Это выглядело безумно. Безумно странно, безумно красиво. И просто безумно с небольшими соцветиями белых и голубых гортензий, разбросанных по белоснежному покрывалу, какими-то жемчужными нитями и точно таким же, как на самом Сону, бельём вокруг. Он касается самыми кончиками пальцев цветов, убеждаясь, что они живые. Ещё раз шумно вдыхает и упирается коленом в высокую кровать, но оборачивается, прежде чем залезть на неё.       — Я должен лечь? Или…       — Пока можешь просто сесть на колени. А по ходу съёмки посмотрим.       — Окей… Сону всё же забирается на кровать, стараясь не ломать крошечные соцветия, но так или иначе попадая по ним то острыми коленями, то ладонями, пока ползёт к середине. Это что, кинг сайз?       — Можешь, пожалуйста, посмотреть на меня? Он вскидывает голову на эту просьбу мгновенно. Немного щуря глаза от яркого света, но выдерживая зрительный контакт с объёктивом, пока Малек настраивает что-то, что одному ему лишь известно. После дёргает немного лампы и отражатели. Сону чувствует, как начинает дрожать, но решает отвлечься и схватить под руками первое, что попадается. Жемчужная нить, превосходно. Её можно перебирать в пальцах, успокаиваясь…       — Жаль, что твоего лица не будет в кадре, — вздыхает Малек, придвигая штатив с камерой ближе.       — Почему?       — Потому, что ты невероятен? — он посмеивается, поправляя теперь помятые цветы и покрывало вокруг Сону, немного сжимающегося, когда чужие пальцы случайно касаются его колен. — Я был бы рад поработать с тобой как-нибудь вне подобных съёмок. Просто, как с моделью. У тебя очень необычный цвет глаз для корейца. Ты ведь…       — Да, — кивает Сону. — Просто…моя мама была наполовину шведкой и…у меня её глаза. Малек поджимает губы, явно сдерживая очевидный вопрос, но, к облегчению Сону, коротко и понимающе кивает, возвращаясь к камере.       — Возможно, так не говорят, но знай, они тебе очень подходят. Это заставляет Сону беззвучно засмеяться, смущённо опуская голову и кусая губы.       — Спасибо.       — Как и цвет волос. И бельё, в общем-то.       — Да, оно… — Сону выпускает из пальцев жемчужную нить и машинально касается ими талии, скованной голубоватым поясом высоких трусиков, лишь немного скрывающих кружевным узором его член, плотно прижатый к низу живота, — очень красивое.       — Носил что-то такое раньше? — Малек немного приглушает основной свет; у Сону невольно расслабляются скованные до этого плечи.       — Вообще, да, — неуверенно отвечает он, хоть и не чувствует былого напряжения. Фотограф весьма мил, действительно не трогает его так, как Сону того боялся, и в целом держит атмосферу достаточно приятной. Всё это позволяет Сону ещё немного расслабиться и, приподнявшись на кровати, принять пробную позу. — Не слишком…?       — Чуть больше естественности, если получится. Или можем ещё поговорить?       — Если это не помешает.       — Вовсе нет, — раздаётся первый щелчок камеры, от которого Сону вздрагивает, но всё же ёрзает по постели, становясь немного боком и слегка прогибаясь в пояснице, чтобы выделить тазовые кости. — Ты говоришь, что не было подобных съёмок, — негромко произносит Малек, делая ещё один снимок. — Но ты носил такое бельё. Могу спросить для чего? Простое любопытство, можешь не отвечать.       — Это было для моего…эм…       — Твоего парня? Всё нормально, наш разговор не выйдет за стены этого номера. Сону кусает нижнюю губу сильнее, пока укладывает руку на талию, но тут же убирает её. Поза кажется ему слишком глупой для такого момента. Он пытается думать одновременно о съёмке и о быстром ответе, который от него ждут. Он вовсе не стесняется того, что он гей, но... Его парня?       — Да, — лжёт он, не желая объяснять Малеку сложности их с Джеем дружбы с привилегиями. К тому же, Сону расслабляется и фотограф не выглядит каким-то опасным для него сейчас, но ведь всегда лучше обезопасить себя? Возможно, Малек прощупывает почву и потому спрашивает о парне? Так что, да. На эту ночь — Джей может побыть его парнем.       — Тебе комфортно?       — Пока ещё как-то не очень, — признаётся Сону. — Сзади тоже нужно будет снимать?       — Да, конечно.       — Тогда…если ты не против, можем начать с ракурсов со спины?       — Как скажешь, — улыбается Малек. — Мне нужно, чтобы ты был максимально расслаблен, так что, если это то, что поможет тебе — вперёд. Джей бы в этот момент мог отпустить шутку насчёт того, что Сону привык находиться в подобной позе. Но Джея здесь нет, а шутка в голове оказывается очень кстати, вырывая из Сону короткий смешок, пока он поворачивается к объективу спиной, слегка изгибаясь так, чтобы острее казались лопатки с натянутой на них бледной кожей.       — Знаешь, не понимаю одной вещи, — тянет Малек, делая сразу несколько залпов камеры. Сону улыбается, вновь кусая губы. Он знает, что в такой позе, какое бельё бы на нём не было, он выглядит весьма привлекательно.       — Какой?       — Почему Джош до сих пор ни разу не приводил тебя к нам? Ты новенький в агентстве? Сону хмыкает на это и ещё немного изгибается, делая небольшой поворот к камере и подцепляя пальцами пояс трусиков, чуть оттягивая. Он и сам бы хотел знать, какого чёрта за год работы в агентстве он впервые слышит о таком? Внезапно в голову врывается мысль о том, знает ли об этом Джей? Снимался ли он в чём-то похожем или его очевидно мужественное тело и более золотистый цвет кожи не подходили этому заказчику? А есть ли другие?       — Я не новенький. Но ответить на первый вопрос, увы, не могу.       — Это поразительно, — выдыхает Джош, делая ещё один снимок, на щелчок которого, Сону оборачивается с вопросом в серо-голубых глазах. — Ты идеален для подобного. Я, правда, не понимаю, почему вижу тебя лишь сейчас.       — Разве предыдущая модель был не так хорош? — тянет Сону губы в ухмылке. И расслабляется окончательно. Выдерживая чужой взгляд в глаза. Зная, что это безоговорочно работает. Видя восхищение. Понимая, что, не задумываясь уже, действует в привычной себе игриво-флиртующей манере. Он знает, что хорош. Особенно, когда грань стеснения размывается. Плавно оборачиваясь вновь лицом к камере, он приподнимает руки, очерчивая пальцами линию ключиц, немного ломая тощее тело. И не отпуская взгляда Малека, кажется, машинально нажимающего на кнопку затвора.       — Он был неплох. Но, возможно, я просто привык к его телу? Не задумывался как-то, что смогу получить что-то лучше.       — В качестве модели? — приподнимает бровь Сону, спуская одну бретель бра и расслабляя руки, лежащие вдоль тела.       — Конечно, — мгновенно кивает Джош, наконец, разрывая их зрительный контакт первым и промаргиваясь. — Джош ведь предупредил тебя?       — Да. Иначе я бы не согласился. И ещё одна ложь. Ведь вряд ли Малек в курсе, что у Сону буквально не было права на отказ.       — Чёрт, я хочу тебя, — прыскает смешком Малек, глядя в монитор рядом, на котором всплывают снимок за снимком. — Нет, восприми, как комплимент, я безумно хочу тебя, как постоянную модель. Не в обиду Ханбину, но, Сону, ты…       — Подарок?       — Безусловно. Сону переводит взгляд на монитор тоже, и лёгкая игривая улыбка так и застывает на его искусанных губах, когда он видит ещё даже не обработанные фото. Нежность молочной кожи в сочетании с хрупостью белья и его тела. Неровные изломы, выделяющиеся кости, тонкое кружево. Его глаза, вероятно, горят от восхищения, потому что Малек усмехается вновь.       — Теперь вижу, что у тебя никогда не было подобных съёмок.       — Как?       — Когда к такому привыкаешь — нет дела до сырых снимков. До готовых, в общем-то, тоже. Это воспринимается уже больше, как работа. Сделал и пошёл дальше, — пожимает плечами Малек, позволяя заворожённому Сону посмотреть ещё несколько фотографий. — Ты будто сам себя впервые видишь. Но это здорово. Это невероятно, хочется сказать Сону. А ещё хочется сказать, что Малек не совсем прав, и смотрит так Сону не потому, что снимки выходят какими-то невообразимыми. Он смотрит так на своё собственное тело, потому, что редко, когда действительно может восхититься им. Он даже чувствует, как покалывает от подступающих слёз глаза, но улыбается лишь шире, чтобы не позволить себе расплакаться. Пустой желудок в тот же миг даёт о себе знать, сжимаясь от уже совсем не лёгкой боли, но Сону от этого улыбается сильнее до такой же острой боли в щеках. Он готов терпеть любую боль, если результат всегда будет такой.       

— ⛓ —

      

[Palaye Royale — Mad World]

             Съёмка затягивается, и дома Сону оказывается только к четырём утра. Совершенно без сил, но со счастливой улыбкой и одним из наборов белья, которое Малек вручил ему в качестве подарка за первую съёмку. С двойной оплатой в конверте, болтающемся на дне рюкзака. С предложением о постоянных съёмках два-три раза в месяц. И возможностью, на этот раз, от них отказаться. Сону открывает холодильник, доставая бутылку белого вина и всё ещё улыбается. Чёрта с два он откажется теперь от съёмок. И вовсе не из-за оплаты, которая явно поднимет его бюджет на новый уровень, вовсе не из-за белья, которое Малек пообещал отдавать ему после. Из-за неповторимого чувства внутри. Оно вспыхивало в нём в их с Джеем первые ночи, когда друг налюбоваться не мог на его тело, расхваливая. И он всё ещё не может, каждый раз говоря Сону о том, какой он красивый, подтверждая слова действиями. Целуя, оглаживая, восхищаясь и превознося Сону, как что-то совершенно неземное. Раньше это будоражило его до застывшего в лёгких дыхания. Раньше это вызывало в нём те же чувства, что и сегодня на съёмках. Но за год Сону привык к этим словам от Джея и однажды просто перестал в них верить. Потому, что понял, что Джей так и будет восхвалять его, ведь они друзья. Потому, что понял, что Джей в какой-то момент начал делать это лишь для того, чтобы Сону перестал издеваться над собой и худеть дальше. Джошу и Малеку, как и Чонсону, он думает, было ровно до лампочки, как Сону дошёл до такой формы своего тела. Всем им важен был только результат перед глазам. Которым они открыто восторгались. И восторгам которых так верил сейчас Сону. Он не берёт бокал и пьёт холодное вино большими глотками, пока вытряхивает внутренности рюкзака на кровать. Зацепляет указательным пальцем тот самый нежно-голубой набор, что был самым первым. И думает о Чонсоне, расплываясь в мечтательной улыбке. Думает о том, когда они перейдут от экскурсий по Нью-Йорку к «экскурсий» по телам друг друга? Думает о том, что совершенно точно знает, во что будет одет в их первую ночь. Или, может быть, день… Отставляя бутылку на прикроватный столик, он подхватывает мобильный и возвращается в кухню, проверяя ещё несколько уведомлений. Дже-я: Лини выложила фотографию со съёмок тебе очень идёт розовый, Сону-я надеюсь до завтрашнего утра цвет не смоется учти, я не шутил, что приеду проверить тебя Цокая языком, Сону смахивает сообщения одновременно с тем, как распахивает морозильную камеру. По ногам его мгновенно проносится холод, а пустота в желудке, при одном лишь виде замороженной пиццы, скручивает его так, что приходится зажмуриться и перестать от боли дышать, едва не роняя мобильный. Как только спазм немного отпускает, Сону лишь с большим рвением хватает коробку, а следом за ней вытягивает и ведёрко шоколадного мороженого. Сегодня он, как никогда, заслужил это всё. И несколько дней голодания окупились сполна. Во всех смыслах. Чонсон: не знаю, где ты там пропадаешь, но Джей всегда так психует, когда ты не отвечаешь? беру свои слова о волнении за него обратно не он тут явно тот, за кого приходится переживать) он носится с тобой, как наседка, тебе не надоедает?) Сону хихикает, облизывая ложку с порцией мороженого и ногой закрывая духовку, в которую спрятал пиццу, наспех брошенную на противень. Надоедает ли ему это? Когда Джей перегибает и излишне носится с его питанием, напоминая о чём-то — да. До дрожи и желания врезать хорошенько чем-нибудь тяжёлым. Но надоедает ли ему постоянное внимание, забота и то, как Джей кружится вокруг него, стоит Сону только сделать вид, что ему нехорошо? Определённо, совершенно точно, — нет. В новостной ленте он не находит ничего интересного, кроме фотографий Лини с нескольких ракурсов его новых волос. Сону кривится, открывая личные сообщения и бегло набирая текст. кому: Лини спасибо за очки, я заеду завтра же и, Лини, когда это розовое дерьмо смоется? оно смотрится здорово, но я бы хотел поскорее вернуть свой цвет ♥ Включая только нижнюю подсветку в кухне, Сону возвращается в спальню за початой бутылкой вина, снова вливая в себя несколько щедрых глотков, леденя горло. Морщась немного от того, как алкоголь проникает во всё ещё пустой желудок, но прикрывая блаженно глаза из-за прекращающейся и стучащей в висках боли. Прежде, чем выйти, он останавливается перед напольным зеркалом и включает ненадолго верхний свет. Ловит в отражении свои глаза, розовую, упавшую на них чёлку. Даже волосы его устали сегодня.       «У тебя очень необычный цвет глаз для корейца,» — всплывают в голове слова Малека. Сону касается пальцами своего лица, подползая самыми кончиками к нижнему веку и ресничкам. Размытым немного следам от туши и теней. Всматриваясь в светлую радужку, которая даже в таком неярком освещении его спальни по-прежнему больше уходит оттенком в голубой из-за спадающих розовых прядок. С его светло-русым глаза чаще казались серыми, почти стеклянными. Он вновь мельком задумывается о том, понравился ли бы этот розовый цвет Чонсону больше, чем русый? Задумывается о том, что и в этот раз на очередной комплимент Джея ему наплевать. Слова друга больше не имеют особый вес. Ещё пара глотков оседают в желудке, постепенно ведя голову и почти врезая Сону в дверной косяк кухни. Он хихикает себе под нос, ставя бутылку на стол и падая на пол рядом с духовкой, чтобы наблюдать за тем, как отмерзают под влиянием температуры овощи, как пузырится постепенно сыр, как становится румяной белая корочка.       — Даже пицца от тепла тает, — бормочет он чуть слышно, тыча пальцами в окошко духовки. — А я нет. Он хихикает, снова снимая блокировку с мобильного и открывая сообщения. Палец зависает над контактом Чонсона, но не нажимает. Сону продолжает обкусывать губы, рассматривая последнее присланное. Перебегая взглядом к следующему сообщению уже от Джея с «угрозой» о том, что он приедет уже… Сону смотрит на время, почти пять. Джей приедет сегодня. И, зная его, правда приедет, так что Сону думает, что часть разогретой пиццы он оставит и ему, чтобы не бурчал. На пол к Сону постепенно кочуют и ведёрко мороженого, и бутылка вина, и прихватка. Доска для пиццы валится на него, когда он тянется за ней, ленясь даже подняться. Сама пицца, обжигая его, несмотря на прихватку, которую он не удосужился даже надеть как следует, плашмя падает на доску у его ног. Это веселит. Сону смеётся. Или смеются в нём полбутылки вина на голодный до смерти желудок. Но он смеётся. И ему хорошо. Он облокачивается спиной о ножку стола, прикрывает глаза, пока шипит от огненного куска пиццы, попавшего на язык, пока тянет зубами сыр, мыча что-то себе под нос. Пока запихивает следом, не прожевав, ложку мороженого. И заливает всё вином сверху. Ему кажется, но еда безумно вкусная. В этот раз как-то особенно, должно быть, просто постарались на производстве или заменили на пицце, наконец, сыр. Или использовали другое мясо. Или мороженое делает всё таким невероятным. Сону не разбирает, но, как только кончается одна бутылка вина, он на коленях ползёт к холодильнику, доставая вторую. Прихватывая за ней же бананы, выглядящие так, словно им завтра помирать. Их, кажется, привозил ещё Джей. И, чёрт, их бы надо скорее доесть. К концу второй бутылки на полу рядом с Сону оказываются три банановые шкурки, пустое ведёрко из-под мороженого, две упаковки шоколадных вафель, которые он нашёл в глубине шкафчика. Он терпеть их не может и это себе покупал на утро Джей, когда оставался у него ночевать. Но этой ночью… Сону чертыхается. Этой ночью вся еда особенно вкусная. Невероятно. Тяжело дыша и едва поднимаясь с пола, он прихватывает с собой за горлышко бутылку с остатками вина. Путаясь в ногах и снова хихикая, добирается до спальни. Понимает, что не выключил свет и зависает перед зеркалом. Роняет на пол бутылку, слыша глухой стук. Такой же, какой отдаётся в его висках от с трудом бьющегося сердца. Такой же, какой он чувствует сейчас в желудке от всего невообразимого количества еды, что сумел в себя запихать. Он смотрит в свои серо-голубые глаза и больше не видит в них голубого оттенка. Там снова всё серо, затянуто пеленой и вообще размывается. От алкоголя, слёз, сожаления и проснувшейся совести. Стаскивая с себя кофту, Сону припадает к зеркалу, ощупывая сначала его, после понимая, что щупать нужно себя. Цепляется пальцами за кожу на рёбрах, оттягивая. За впалые щёки, кривясь от начавшихся слёз. За плечи, приподнимая их, чтобы увидеть острые кости. Но так и не успокоиться. Он крутится перед зеркалом, как с ума сошедший кот, играющий со своим хвостом. Только вот не играющий вовсе. Плачущий и стенающий, закрывая ладонями искривлённые от слёз губы. Губы, которые уже через несколько секунд бледнеют от пальцев, глубоко засунутых в глотку. Слёзы мешаются с ещё не успевшими перевариваться кусками еды, слюной и немного кровью от содранных ногтями нежных стенок. Сону больно, но больно иначе. Больно где-то в груди, совсем не в гортани или желудке. Впиваясь немеющими пальцами в ободок унитаза, он выворачивается наизнанку и всхлипывает в перерывах. Ненавидит еду и ненавидит себя за слабость. Ненавидит себя за ничтожную силу воли. Он должен был остановиться на двух кусочках, он ведь может делать это, когда Джей рядом. Он должен был есть осторожно после нескольких дней голода, он ведь может не набрасываться на еду, если Джей следит за ним. Он должен был сначала выпить что-то молочное для и без того убитой микрофлоры, о которой талдычил ему доктор, к которому его за руку притащил Джей… Проходит целый час, прежде чем из Сону выплёскивается одна лишь жидкость небольшими порциями и воздух. Проходит час, прежде чем Сону на дрожащих руках доползает до кухни, в которой оставил телефон. И следы своего преступления. Но не к ним он ползёт. Их он старается не замечать, притягивая к себе мобильный и жутко трясущимися пальцами набирая пароль. Набрать пытаясь сообщение, но сдаваясь. Припадая бледной и мокрой щекой к холодному полу, всё, на что хватает его сил — вдавить палец в кнопку набора номера. Ответившего через четыре гудка встревоженным и немного хрипатым ото сна голосом:       — Сону?       — Приезжай… Глаза Сону закрываются вместе с тем, как обрывается звонок.       

— ⛓ —

      

[Too Close To Touch — Bedroom Hymn]

             В момент, когда шум воды врывается в плывущее сознание, последнее, о чём Сону, пожалуй, думает — это не надоедает ли ему, что Джей носится с ним? Он прокручивал этот вопрос всё время, что ел и пялился в телефон пространно. Он знал на него ответы, но всё равно зачем-то думал. Думал…думал… В момент, когда его тело заворачивают в полотенце и подхватывают на руки. В момент, когда ему в ухо шепчут что-то успокаивающее. В момент, когда его прижимают крепче, а к сухим побелевшим губам подносят горлышко бутылки с водой… Всё, о чём он может думать — это, как везёт ему с тем, что Джей возится с ним. Что хоть кто-то возится с ним сейчас вообще.       — Я тебя скоро одной рукой таскать смогу, — слышит он негодующее бормотание Джея, трясущимися пальцами касаясь его руки, держащей бутылку. — Эй? — голос смягчается в тот же миг, как Джей понимает, что Сону начинает приходить в себя. — Помнишь, мы недавно кормили тигрят? Вопрос застаёт Сону врасплох. Ему кажется, что он всё ещё не в себе, и, отрываясь от горлышка, он кое-как приподнимает голову, уставляясь в обеспокоенное лицо Джея, находящееся очень близко. Он так и держит его на руках… Сону кивает, потому, что, если это не изменённое сознание, то да, конечно, он помнит. Это было весной и после просмотра какого-то крайне грустного мультфильма, Сону загорелся идеей поехать в заповедник, чтобы убедиться, что есть тигры, которых не мучают в зоопарках и цирках. Те, которые живут в почти дикой природе. Увидев нескольких полосатых он тогда почти выдохнул, но узнал, что там же, в заповеднике, есть и пара малышей, которых выхаживают пока что искусственно, прикармливая из бутылочки. Джей отдал на пожертвования баснословную для Сону сумму, но им позволили ненадолго зайти и покормить малышей. И, несмотря на то, что Джей ругался после всю неделю, и вовсе даже не из-за денег, а из-за того, что Сону так плакал, а после сам полез к тигрятам…он ругался, но знал, что Сону был счастлив. А Сону знал, что, если счастлив он, Джей спустит ему с рук всё. Всё, пожалуй, кроме интрижки с его младшим братом, но…       — Ты сейчас, как те тигрята, — врывается в его мысли голос Джея. Сону хмурится, не понимая, но Джей, укладывая его удобнее на кровать и стягивая с тела полотенце, лишь улыбается печально. — Тоже лежишь в руках и сам попить едва можешь. Сону бы поспорил, закатил глаза и поругался, но его горло саднит, как при ангине, руки всё ещё не особо слушаются и тело слабое. Поэтому он просто тяжко вздыхает и позволяет укутать себя в одеяло. Позволяет сесть на постель рядом и взять за руку.       — Ты ведь расскажешь мне завтра, что с тобой произошло, м?       — Мгм, — Сону медленно моргает, согласно мыча. И даже это вызывает в гортани боль.       — На съёмке всё было хорошо? Просто моргни. И Сону моргает. А после, кое-как сжимая ладонь Джея, тянет её к лицу ближе. И ему не нужно ничего говорить, чтобы тёплые пальцы коснулись щеки, зная, что нужно погладить. Зная, что нужно зарыться во влажные волосы.       — Мне остаться до утра? Глаза Сону, успевшие сомкнуться от расслабления и тепла, растекающегося по недвижимому телу, открываются нехотя вновь, затянутые сонной и слёзной пеленой.       — Я могу, — будто читает в них немой вопрос Джей, оглаживая ладонью теперь шею Сону. — Если хочешь. Сону хочет уснуть. Сону хочет стереть из памяти всё, что происходило до приезда Джея. Сону хочет больше никогда этого не переживать. Сону знает, что это повторится вновь, потому что последний раз это случалось всего две недели назад. Ладонь Джея возвращается к его щеке, лаская мягко и осторожно. Сону закрывает глаза и тихо, как позволяют силы, шепчет:       — Если не трудно. Наизусть повторяя мысленно ответ:       — Конечно, нет. Задумываясь невольно о том, что будет, если однажды он вдруг всё это потеряет? Их дружбу, эту заботу, срывы перед рассветом, тепло объятий и понимание с полуслова. Он, вероятно, спустя какое-то время найдёт не менее хорошего друга. Быть может, нео одного, только…будет ли каждый из них хоть немного таким же, как Джей? Сможет ли он после найти кого-то ему столь же потакающего и подходящего? «      — А между вами разве что-то есть?       — Ничего кроме дружбы,» — вспоминается их с Чонсоном диалог. Сону прекрасно знает, почему между ними нет ничего, кроме дружбы с его стороны. Но он за всё это время ни разу не спрашивал Джея, почему так легко согласился на эти пере-дружеские отношения он? И каковы причины не вступления отношений у него? И каковы причины того, что он даже никого не ищет? Сону выдыхает, когда Джей, сбросив в кресло свою одежду и забравшись к нему под одеяло, притягивает его к груди, окутывая объятиями плечи и снова зарываясь пальцами во влажные на затылке волосы. В ответ Сону оплетает слабыми руками голый торс, вжимаясь носом в пахнущие горячей кожей ключицы. И в этот момент…ему откровенно плевать на все эти «почему», пока он единственный, на ком сосредоточен весь фокус Джея. Пока он так держит его в своих руках, готовый жертвовать собственным сном, свободным временем и какими-то нуждами. Ему не важны причины, пока Джей выбирает его. Даже, если вдруг окажется, что Джей нарушает одну из их заповедей. Даже, если вдруг всё же окажется, что Джей влюблен. Пока он выбирает исцелять его боль, вместо своей…       — Тебе нужно поспать, кроха, — шепчет Джей в его волосы. …Сону наплевать на всё.