Map of the Problematique

             

— ⛓ —

             — Ты же закрыл дверь?       — Да.       — Нас точно не услышат??       — Там музыка долбит так, что ты можешь орать во всю глотку, никто даже не дёрнется.       — Ладно… Последний слог Сону глотает вместе со стоном, вбиваясь затылком в зеркало за спиной, пока Джей изрисовывает следами от зубов его молочную кожу. Он мысленно благодарит того, в чьём доме сегодня отмечается день рождения их общего друга, потому, что двери и в самом деле едва пропускают внешние звуки, а слитая с тумбочкой раковина чертовски прочна и удобна. А ещё она идеально подходит для них с Джеем.       — Что…если ребята опять нас потеряют? — удаётся выговорить Сону на выдохе, цепляясь пальцами за напряжённую шею и мраморное покрытие под своей задницей, чтобы не въезжать головой в зеркало вновь от каждого беспощадного толчка.       — Тогда это будет хренов вызов, — рычит Джей, удобнее перехватывая под коленями тощие ноги.       — И чего тебе дома не трахается? — усмехается между отрывистыми стонами Сону, облизывая пересохшие губы.       — Я неделю тебя не видел, будь человеком, — Джей клюёт его смазано в уголок рта и сам не сдерживает томный вдох. — И заткнись. Сону затыкается, но только в плане бесполезных разговоров, потому, что стонать после этого он лишь начинает громче, вслед за увеличивающейся амплитудой движений в нём. Под закрытыми веками пестреет вечеринка, живущая за запертой дверью. Звонкий смех и оглушающая музыка, удивительно, что полиция ещё не приехала. Куча заказанной еды и бесконечные бутылки дорогого алкоголя. Они едва успели выпить пару бокалов и обсудить с кем-то из ребят последние новости, как кто-то выключил свет и включил подсветку под потолком, переливающуюся разными цветами в такт музыки. Сону почти захлёбывался глотком вина, когда Джей, схватив его за руку под шум начинающегося веселья, потащил за собой. Вскрикивая, он всё же ударяется головой о чёртово зеркало, но боль притупляется мгновенно, отвлечённая жаром, собирающимся внизу, и губами, снова впившимися в его ключицы в распахнутом вороте рубашки. Всего в нескольких метрах от них, в чьём-то огромном доме (господи, он так и не помнит в чьём), их общие друзья отмечают день рождения и даже не подозревают о том, что происходит в одной из гостевых ванн. Не подозревают о том, что парочка их друзей уже год с небольшим, как спит друг с другом. Сону извиняется мысленно перед Ёнджуном и сломанным пластиковым креслом на его балконе в прошлом месяце. И, если здесь они вдруг разобьют затылком Сону крепкое зеркало — будет совсем не весело. Но всё остаётся целым и невредимым, кроме светло-русых волос Сону, его истерзанной шеи и порванного белья, которое он покупал для этого вечера.       — Не скули, — фырчит Джей, обнимая его со спины и целуя аккурат над поднятым и наглухо теперь застёгнутым воротом рубашки, — этот клочок кружева с нитками нельзя назвать бельём.       — Я пришлю тебе чек, — хмыкает в ответ на это Сону, тщетно пытаясь пригладить волосы и поправить слегка размывшийся макияж. — Охренеешь от того, сколько может стоить «клочок кружева с нитками».       — Что ж, за всё в этой жизни надо платить, — звонко чмокает Джей пирсованное ухо, отстраняясь. — За удовольствие в первую очередь.       — Ежедневно плачу нервными клетками и здоровьем. Разве этого мало?       — Пока мы всего лишь модели в местечковом агентстве — мало. Дуя недовольно припухшие губы и тут же втягивая щёки, Сону крутит головой, рассматривая себя в отражении, и щурит серо-голубые глаза.       — Как думаешь, ещё пары килограммов будет достаточно?       — Думаю, что ты сам скоро станешь клочком кожи с нитками, — вздыхает Джей, бросая трепать свои чёрные волосы и оборачиваясь к Сону, мягко берясь пальцами за острый подбородок. — Когда ты угомонишься, Сону-я?       — Очевидно, когда получу более весомый контракт, — закатывает тот глаза, уходя от прикосновения и одёргивая рубашку. — Мы живём в сраном Нью-Йорке, а весь последний год тратим на рекламу одежды для бутиков, которые никому не упёрлись. О, ну и украшений, стоимость бренда которых явно меньше даже моей квартиры.       — Ты ведь понимаешь, что отказывают не из-за веса? Он и так у тебя на пределе.       — Слушай, — обрывает Сону, бросая в Джея острую и неприятную улыбку, — мы трахались не для того, чтобы прямо сейчас ты обосрал всё послевкусие, ага? Давай не тратить время на пустой трёп и вернёмся к ребятам? Нас и так стали слишком часто спрашивать друг о друге.       — Мы вернёмся к ребятам, — кивает Джей, сдаваясь и поднимая руки. — Но завтра утром мы вернёмся и к разговору.       — Завтра утром я планирую проснуться с диким похмельем в своей кровати, — усмехаясь, Сону отпихивает Джея от двери и щёлкает замком, вслушиваясь в грохот музыки снаружи.       — Значит, сделаем это вместе. Он оборачивается, смеряя друга пристальным взглядом, и произносит негромко:       — Нашей дружбы становится как-то слишком много, Дже-я. Решая не слушать ответ и пропадая в шуме полумрака квартиры за распахнувшейся дверью.       

— ⛓ —

             — Напомни-ка мне, — недовольно стучит каблуком по полу Сону, — когда мы стали сахарной парочкой и решили встречать твоего брата в аэропорту? Он смотрит укоризненно, приподняв под светлую чёлку бровь, сверкая солнечными очками, посаженными на макушку, и кусая от нервов губы. Джей вздыхает тяжко, оглаживая пальцами голое бедро, не скрытое джинсой коротких шорт.       — Ты мой лучший друг, — бормочет он, — а друзья должны друг другу помогать.       — По-моему, взаимной секс-помощи за глаза, нет? — Сону дёргает ногой, но не отводит её. Это умиляет Джея и он подходит чуть ближе, уже касаясь пальцами джинсовой кромки и слегка прихватывая бледную кожу.       — Не начинай, сейчас полдень и мы даже успели выспаться.       — На весь месяц вперёд, как же.       — Давай будем надеяться, что Нью-Йорк Чонсону даром не нужен будет и он свалит обратно уже через пару недель? — предлагает Джей, прижимая теперь Сону за бёдра к себе, но не имея возможности взглянуть в серо-голубые глаза, намеренно устремлённые на табло прибывающих.       — Почему он вообще должен жить в твоей квартире?       — Можем поселить в твоей. А ты будешь это время жить у меня.       — О да, — прыскает Сону, наконец, встречаясь с Джеем глазами. — Чтобы наши друзья уже не просто задавали пространственные вопросы, а говорили в лоб о том, что мы трахаемся.       — Всё ещё не понимаю, зачем мы это скрываем?       — Потому, что личная жизнь — на то и личная, чтобы её скрывать, — припечатывает Сону, ударяя Джея ладонями по плечам. — Убери лапы, твой брат тоже не должен ничего знать. Он отходит на полшага назад, теряя с кожи горячие прикосновения, и снова уставляется вперёд, на поток людей, входящих с чемоданами и озирающихся по сторонам. Сону кажется забавным спросить у Джея: «как я узнаю твоего брата?», но шутка застревает у него в горле, как и чужая плоть этой ночью. Он давится воздухом, промаргиваясь и пытаясь что-то сказать, когда замечает копну светлых волос и сосредоточенное лицо с удивительно острой линией челюсти. Внимательный взгляд сощуренных древесных глаз и поджатые тёмно-розовые губы. Сону знал, конечно же, что у Джея есть брат близнец, но видеть фото и человека воочию — оказывается совершенно иначе. Особенно для его слабеющих колен, как только губы в толпе расплываются в наизусть заученной улыбке, едва лишь завидев двоих.       — Твою мать, — шепчет Сону, наблюдая за спешащим к ним Чонсоном.       — Вот уж соглашусь, — кивает Джей, совершенно при этом с чем соглашается не зная. — Бро!       — Спасибо, что встретил, Дже-я, — обнимает Чонсон брата, тут же отстраняясь и протягивая руку Сону. — Чонсон. А ты…       — Сону, — кивает тот, слепо пожимая в ответ руку и рассматривая жадно светящееся радостью лицо. Почти точно такое же, как и у его лучшего друга, стоящего рядом.       — Непривычно, а? — посмеивается Чонсон, разрывая их ладони и поправляя на плече сумку. — Будто в глазах двоится небось. Сону едва не брякает, что было бы неплохо, двоись они оба у него не в глазах, но вовремя прикусывает язык, просто кивая. Осматривая свежевыкрашенные в ванильный прядки, обрамляющие острые скулы, одинаковый разрез глаз и длину ресниц, разве что с разным оттенком по краю радужки. Чуть светлее, чем у Джея, если хорошенько присмотреться.       — Удобно, что у нас разный цвет волос, — фырчит Джей, забирая у брата чемодан.       — А ещё, я не крашусь, как мейкапер и от меня не пасёт табаком, — выставляет палец Чонсон.       — А ещё ты девственник и Ангел во плоти, да?       — Нет, но… Всё на, что хватает Сону — это глупо и нервно захихикать вместе с тем, как смеются близнецы, выдвигаясь, наконец, к выходу из аэропорта. Он плетётся чуть позади, давая им о чём-то поговорить и не вслушиваясь в ненужный трёп даже. Всё интересное — в его голове. Наблюдение за тем, как спины братьев одновременно похожи и разные, с шириной плеч Джея больше, нежели у Чонсона. С контрастом песочной кожи волос угольных и кремовых. С узловатыми пальцами Джея на ручке чемодана и немного изломистыми Чонсона на плечах старшего. Сону плывёт по течению собственных мыслей, а потому очень быстро уплывает совсем не туда, снесённый потоком ярких картинок того, как эти пальцы могли бы смотреться на его бледной коже или же в волосах. Как тело чуть более худое, но не менее привлекательное могло бы прижимать его к любой удобной и не очень поверхности. Как улыбка, обращённая к нему через плечо вместе с изучающим и заинтересованным взглядом, могла бы быть сцелована его губами однажды. И каково это: иметь в своих руках тела, а может быть и сердца, сразу двоих?