Помоги, а?

      Да, теперь с пофигизмом к своему здоровью относиться нельзя. Во-первых, даже единичка, но сердечная недостаточность есть сердечная недостаточность. Во-вторых, аритмия у меня не самая радостная. В-третьих, и мое состояние, и Герды суммируется и делится пополам. То есть вот то, что я сейчас ощущаю — это, скорее, наши утренние проблемы, которые еще нужно будет учесть. А пока просыпаемся. Осторожно, мягко глажу такое любимое лицо, глядя на то, как открываются необыкновенно-зеленые глаза. Я, конечно, понимаю, что такое быстрое развитие чувств — это дань ритуалу, но сама по себе любовь прекрасна, а раз нам подарили такую сказку, то какой смысл на эту тему много думать? Есть моя самая-самая, а почему она стала такой — не суть важно.       — Просыпайся, сокровище мое, — назвал я ее, конечно, по-немецки, ибо больше двадцати лет в Германии наложили свой отпечаток. Первое движение девочки — обнять, прижаться, почувствовать, что это не сон. Ничего, придет время — каждая твоя слезинка будет оплачена по самому высокому тарифу.       — Я тебя люблю, — шепчет Герда, будто желая спрятаться во мне от всего мира.       — Я тебя люблю, — девушкам, как и детям, очень важно слышать это, а уж такой, как Герда — втройне. — Валяемся или идем в Большой зал?       — Не хочется, — улыбнулась мне она. — Но надо, да? Покушать там… Шокировать кого-нибудь…       — Покушать мы, положим, и тут можем, — задумчиво проговорил я. Палатку я собирал, как на войну, поэтому на полгода автономного существования, если готовить буду я, продуктов хватит. — Но вечно прятаться ото всех — не вариант.       — Хорошо, — кивнула она, поднимаясь. — Я тогда в душ, да?       — Давай подстрахую, — предложил ей. Не для того, чтобы посмотреть, ибо что я там не видел? Ей может стать плохо от высокой влажности, а аритмия у нее — неизвестно откуда взявшийся Бругада, то есть не дай бог серьезный стресс. Считается, что этого синдрома у детей не бывает, но, во-первых, я его уже видел даже у малышей, а во-вторых, против кардиограммы не попрешь. Вывод — работаем с тем, что есть.       В душе у любимой девочки ожидаемо закружилась голова, да так, что и меня едва не унесло головой в стену, но, привычно взяв себя в руки, я вдохнул-выдохнул и подвел ей кислород от магистрали, усадив на стул. Герда немного испугалась своего состояния, но быстро успокоилась. Слабость у нее, по моей оценке, критичной не была, но, конечно, ничего хорошего. С мытьем справилась, а в комнату я ее перенес чарами, закутав в полотенце. Ситуацию следовало серьезно обдумать. Ну а пока я украсил девочку артефактами из дублирующего набора, как знал… Теперь на Герду не особо так и нападешь, зелья в еде тоже уже, пожалуй, не вариант, так что можем идти в Большой зал. Беспокоит меня что-то, а вот что — сообразить не могу.       — Давай я тебе помогу, — предложил девочке, на что она согласилась. Хорошо, что реакция смущения друг на друга отключилась, это дало мне спокойно, не торопясь, поглаживая расслабившуюся Герду, натянуть на нее одежду. Трансфигурация, в общем-то, вечная, так в книге написано было, потому пару дней продержится. Почему пару дней? Потому что одежда третьего срока носки, а тут пришлось трансфигурировать все — от блузки до трусов, ибо девочке в белье типа «трусы семейные» неудобно, анатомия, значит… Сову надо отправить за новым… всем. Это я после завтрака сделаю.       — Хочется стать очень маленькой, чтобы спрятаться к тебе в карман, — сообщила мне Герда, прижавшись. Значит, тепло ей, но внешний мир пугает. Наверное, придется убираться из замка на домашнее обучение. Девочку сначала отогреть нужно, а потом уже людям показывать.       — Все будет хорошо, малышка, — поцеловал я ее в кончик носа, на что моя девочка зажмурилась. — Никто больше ничего плохого тебе не сделает, а потом будут мама и папа.       — Нужна я твоим маме и папе… — прошептала Герда, на что я ей просто улыбнулся. Может быть, я слишком доверчивым стал, но мне верится — родители примут.       — Поспорим? — предложил я. — Если примут, то ты неделю — послушная девочка.       — Я всегда послушная девочка, — заулыбалась любимая. Какая у нее волшебная улыбка! Когда Герда улыбается, кажется, будто ее лицо подсвечивается изнутри. Красивая она у меня очень, ну, на мой взгляд. — Договорились, — кивнула она. — Я тебе почему-то очень сильно верю…       — Как и я тебе, — улыбнулся ей, после чего приподнял чарами. — Ну что, пойдем?       Выйдя из палатки, я активировал внешние запоры. Теперь внутрь никто, кроме нас двоих и Клисти еще, войти не сможет. Двинувшись к входной двери, перевел девочку себе за спину. В фанфиках грифы обычно — крысы, особенно в моих, проверять на любимой этот тезис мне не хочется. А на мне… ну пусть попробуют. В гостиной факультета толпился народ, полностью игнорируя нас. С одной стороны, меня это устраивало, с другой — было очень странным.       — Телесфор! — послышался девичий голос, к нам подошла девушка лет шестнадцати на вид, со значком старосты. — Ваше расписание, — улыбнулась она.       — Спасибо, — поблагодарил я, беря в руку пергамент.       — А вы… действительно не брат и сестра, а… женаты? — поинтересовалась староста, не в силах справиться с любопытством. Ее можно понять: подтверждение магии — штука очень серьезная и просто так не встречается.       — Да как-то само так получилось, — пожал я плечами, вводя девушку в состояние, близкое к ступору. Она внимательно посмотрела на нас, заметив артефакты, чему-то кивнула и ушла, а мы направились на выход. Память у меня хорошая, где Большой зал находится, я запомнил и без джи-пи-эс, поэтому уверенно вел Герду за собой.       У самых дверей Большого зала нам встретился Драко Малфой сотоварищи. Обреченно глядя на меня, мальчик шагнул вперед и замер, ощутив на себе чары. А я, читая ответ, понял, что цензурные слова у меня как-то закончились. Бледный мальчик, готовый сорваться в истерику, демонстрировал в ответе специальных диагностических чар пролиферацию гранулоцитарного ростка и гиперплазию миелоидной ткани. Крайне редкое заболевание у магов, для возникновения которого необходимо было создать условия, при которых магия не справилась с защитной функцией.       — Клисти! — тихо позвал я. — Этого в палатку, переодеть, и пусть поспит.       Малфой исчез с тихим хлопком.       — А что с ним, любимый? — поинтересовалась у меня Герда, с любопытством глядя на ошарашенных товарищей белобрысого. Она произносила «любимый», будто смакуя это слово, вкладывая многообразие интонаций, да таких, что становилось сразу все понятно… Просто комок в горле.       — Миелолейкоз, судя по всему, хроническая форма, — ответил я девочке, раздумывая о том, что нужно было сделать с ребенком, чтобы у него развилась такая форма не самого простого заболевания. — После завтрака займемся, а пока пусть поспит.       Интересно, что вообще происходит в этой школе выживания, да и во всем Магическом Мире? Артефакт какой-нибудь, что ли? Или какие-нибудь фейри играют человеческими жизнями?

***

      Завтрак зелий не содержал, по крайней мере, у Герды и у меня — точно. А вот у других — не скажу, не знаю. Из профессоров на завтраке присутствовали мадам Спраут и этот… черненький злобненький, который сейчас шокировано смотрел на мою девочку. Во взгляде читалась, скорее, тоска, а не ненависть, ну и узнавание, конечно. Странно, получается, мистер Снейп отрицательно фиксирован только на мальчике, что совершенно ненормально. Надо будет его продиагностировать попозже… Если успею.       — Кашу не ешь, — посоветовал я, придвигая Герде сосиски и яичницу. Овсянка на воде — не идеал для желудка, учитывая наши медикаменты.       — Хорошо, Ник, — кивнула девочка, принимаясь за еду. Заметно было, что ей хочется обнять тарелку, но она с трудом сдерживается.       — Кушай медленно, если трудно — скажи, — проговорил я, впихивая в себя завтрак, как в молодости — за три минуты. Это очень нездоровое поведение, но, во-первых, очень хочется кушать, а во-вторых, кто знает, что будет в следующую минуту, поэтому я поел быстро, принявшись страховать Герду. Цианоз носогубного треугольника подсказал мне, что сейчас может навалиться слабость, в том числе и на меня. Вопрос в том, как бы помочь ее сердцу, недолеченным после младенческой пневмонии легким и мозгу, испытывающему все прелести гипоксии. Вилка задрожала в руке девочки, я почувствовал тяжесть, сразу же отобрав столовый прибор. — Обопрись на меня, — попросил я Герду. — Спокойно подыши, хорошо?       — Ладно, — кивнула она, чуть повернувшись, чтобы мне было удобнее.       — Давай, — я улыбнулся, командуя. — Раз-два-три, вдох, раз-два-три, выдох.       Частота дыхания тут не так важна. Эта простая гимнастика позволяет подавить панику, восстановить нормальный ритм дыхания, что в полевых условиях идеально, конечно. В условиях палатки — уложить, подключить кислород и наблюдать, какого нехорошего слова при второй степени проявляются симптомы третьей. Свою панику я задавил рефлекторно, в маске-то часов через четыре-пять дышится совсем невесело, так что привычка есть. Но это значит, что моей любимой нужен внешний кислород или же иммобилизация, потому что сил ходить у нее скоро не останется. То есть новости у нас плохие. Дышится в замке плохо, да и не предназначены такие условия для пациентов с хронической сердечной недостаточностью и врожденным пороком сердца.       Взяв тарелку и не меняя положения тела возлюбленной, я принялся кормить ее. Сидящие за нашим столом замерли, наблюдая эту невозможную, по их мнению, картину. Молча сидели даже будто застывшие близнецы Уизли. Об этом, впрочем, можно будет подумать и потом, мне сейчас не до них. Состояние-то у нас делится на двоих, и слабость нарастает, такими темпами завтрак надо заканчивать. Отложив тарелку, я развернул Герду спиной к столу, оперев на него, а сам принялся гладить девочку, давая возможность продышаться. Факультет вернулся к еде, полностью нас двоих игнорируя.       — Ты как? — поинтересовался я у очень бледной Герды. Я-то знаю, как она, но поговорить тоже важно.       — Я… хорошо… — с паузой ответила она, заставив вздохнуть. — Только тяжело…       — Клисти! — позвал я, тут не до игр уже, не нравится мне происходящее. — Нас в палатку, быстро!       В следующее мгновение я уложил любимую на кровать интенсивного отделения. Кардиомонитор быстро рассказал мне, что именно происходит. Главное, держать себя в руках, напомнил я себе, ибо кардиореанимация здесь я, и если вдруг свалюсь — мало никому не будет. Помня о проблемах препарата, который собирался ввести, помолился про себя Асклепию. Герде нужен режим и кислород, причем, в основном, из-за сердца. Что делать? По-хорошему — оперировать. Значит, вариантов нет.       — Клисти, мы можем перевестись на домашнее обучение хоть до января? — поинтересовался я у домовика.       — Можете, — кивнул он. — Пока отсутствуют декан и директор, вы — главный на факультете, целитель.       — Тогда я сейчас посмотрю белобрысого, и делаем, — кивнул я ему. — Не пропадай, хорошо?       — Клисти останется здесь, — послушно кивнул эльф. А я занялся Малфоем. Осмотрев парня, пришел все к тем же выводам. Судя по оборванным связям, близнец ребенка погиб, это, похоже, и послужило причиной. Лейкозы у магов крайне редки, а другие опухоли вообще не встречаются, но вот тут именно он.       — Клисти, — произнес я. — Мистера Малфоя нужно доставить в Мунго, диагноз — хронический миелолейкоз. Они, конечно, ничем не помогут, но, может быть, хоть у отца мозг появится…       Лечить лейкоз на базе реанимации невозможно просто технически, очень много что нужно ему, поэтому остается только помолиться за пацана.       — Клисти сделает! — пообещал домовик, немедленно исчезая вместе с Драко.       В каноне юный Малфой был так себе человеком, а вот здесь он — просто очень нездоровый ребенок. Тут, похоже, таких будет немало, но жизнь Герды первоочередная. Поэтому сначала займемся ее сердцем. Вариантов я просто не вижу, а доводить любимую девочку до ситуации сомнительного прогноза мне не хочется. В первую очередь — семья, кто бы что ни говорил.       — Хогвартс, целитель переводит семью Телесфор на домашнее обучение до января, — чувствуя себя полным идиотом, проговорил я в потолок. — Причина: ухудшение состояния здоровья Герды Телесфор в стенах замка.       — Вы можете покинуть Хогвартс, — сообщил мне голос, идущий примерно оттуда же, куда я говорил. — Замок — это Убежище, а не тюрьма, юный целитель. Факультет Гриффиндор будет ждать вашего возвращения.       — Насчет тюрьмы я бы поспорил, — пробормотал я и, обняв свою девочку, задействовал экстренный порт-ключ. Наверное, это детскость во мне заговорила, ибо я не посчитал результат своих слов… Все-таки целитель… Впрочем, об этих последствиях я узнал гораздо позже, хоть и мельком, а сейчас мы с Гердой возникли в гостиной нашего дома. Миона, сестренка моя любимая, немедленно бросилась к нам, истошно завизжав.