One of the twins

      — Слушай, да ты, похоже, знатный барахольщик, — посмеивалась Хезер, сидя на уже сложенном после сна диване и наблюдая, как я разбираю свои чемоданы. — Зачем тебе вторые такие же джинсы, Уолли?       — Они другие, — возразил я ей, аккуратно складывая штаны и убирая их на полку. — И вообще это не барахло, я просто люблю красивые стильные вещи.       Это правда, я действительно обожаю ходить по магазинам. Сам процесс выбора вещей, подбора подходящего образа и покупка понравившегося всегда успокаивали меня. Я не люблю компанию, когда хожу по магазинам, предпочитаю шоппинг в одиночестве, и поэтому у нас с отцом никогда не возникало с этим проблем. Он просто выдавал мне кредитку и со спокойной душой отправлял в магазин, доверяя моему вкусу.       — Ты все равно в них никуда не ходишь, — покачала головой сестра. — Одеваешься, как заядлый сердцеед, запираешься в комнате и книжки читаешь.       — Ты же знаешь, что я не люблю компании.       Хезер пожала плечами:       — Так я и не говорю о компании. Друга тебе нужно найти, чтобы он тебя хоть куда-нибудь вытаскивал. Ну или парня, ты же ведь за мою команду играешь…       — В смысле "за твою команду"? — не понял я ее сравнения.       — Тоже мальчиков любишь.       — Надеюсь, ты маме об этом не говорила? — насторожился я, опасаясь реакции.       Все-таки сложно ожидать адекватного восприятия такой новости от человека, всю жизнь прожившего в глухом провинциальном городке. Да что уж там, даже в крупных мегаполисах на представителей сексуальных меньшинств до сих пор смотрят косо и с осуждением.       — Нет конечно, — возмутилась Хейз моему предположению. — Это же твое дело, тебе и решать, нужно ей знать или нет. — Она помолчала несколько секунд, но потом добавила: — Но я бы на твоем месте рассказала. Я знаю, вы долго не общались, и сейчас ты не знаешь, как себя с ней вести, но она адекватная, она поймет.       — Угу, хорошо, — пробормотал я себе под нос, отлично отдавая себе отчет, что мать — последний человек, которому я расскажу про свою ориентацию. И дело даже не в ее возможно отрицательной реакции, а в том, что я не хочу, чтобы она вообще что-то знала обо мне.       — Кстати, я так и не спросила, рассказал ли ты отцу, — поинтересовалась Хейз перепрыгивая с дивана на кресло, чтобы освободить место для новой партии вещей. — Господи, зачем тебе столько футболок? — удивленно спросила она, стоило мне расстегнуть второй чемодан.       — Они красивые, — словно это само собой разумеющееся ответил я. — И я их все ношу, — опередил я ее следующий вопрос. — А насчет отца… Я ему ничего не рассказывал. Он сам обо всем догадался.       — Нет, я, конечно, прекрасно знаю, что конспиратор из тебя никакой, но все-таки… Как? — обомлела Хезер. — Он же все свои дедуктивные способности всегда оставлял на работе и дома был пень пеньком!       — Ну видимо не всегда, — вздохнул я и принялся раскладывать футболки по цветам, параллельно рассказывая о своем каминг-ауте: — Да все на самом деле банально. Когда он в очередной раз попытался разузнать у меня о моей личной жизни, чтобы, как все родители, дать совет о презервативах, я, наверное, очень неубедительно попытался съехать с темы.       — Что, прям в лоб спросил? — скривилась сестра, даже сейчас понимая, какой это тогда был неловкий момент.       — Ага, это ж папа, — кивнул я. — “Ты что, гей, сын?” спросил он и даже не дал мне ничего ответить. “Знай, что я люблю тебя любого и всегда буду любить!” — пафосно передразнил я отца в тот момент.       — Да, он никогда не был мастером в разговорах по душам, — вздохнула сестра. — Ты вообще как, держишься?       — Пытаюсь, — ответил я ей, не отвлекаясь от разбора чемодана, чтобы она не видела моего лица. — А ты?       — Тоже…       — Дети, идите завтракать! — послышался приглушенный стенкой окрик матери. А сразу следом за ним счастливый взвизг Оливии.       — Пошли быстрее, а то твоя собака сейчас съест нашу мать, — улыбнулась Хезер.       Стоило нам выйти из комнаты, как в нос тут же ударили ароматы жареного бекона и блинчиков. В животе громко запели киты, оповещая всех вокруг, что последний раз они ели еще в самолете. Мы с сестрой двинулись в сторону источника этих чудных ароматов — кухни, где мама уже развила бурную деятельность. Вокруг нее, счастливо виляя хвостом, крутилась Олли, преданно заглядывая в глаза и возбужденно поскуливая. Причина такого поведения обнаружилась сразу же: мама доставала из пачки сырой бекон, один кусочек клала на сковородку обжариваться, а второй кидала Оливии. Та, конечно же, мгновенно его проглатывала и тут же просила еще.       — Мам, не надо ее подкармливать, ты ведь ее разбалуешь! — возмутился я, глядя на всю эту картину. — Оливка, фу! Нельзя! Иди сюда! — позвал я к себе собаку. Та лишь грустно заскулила, но приказа ослушаться не осмелилась.       — Но ведь это всего лишь бекон… — как-то растерянно попыталась возразить мама.       — Просто она должна есть строго по расписанию, — принялся объяснять я, — из своей миски, свою еду.       — Ну тогда сам ее и корми, — фыркнула мама, отворачиваясь к плите, чтобы перевернуть кусочек бекона.       — Мы же брали из Уэста пачку корма, ты ее не доставала? — спросил я у нее, поглаживая Олли по холке. Хаски ластилась к рукам, подставляла шею с разных сторон и чуть ли не мурчала от удовольствия, как кошка. — Подлиза, — улыбнулся я собаке и звонко поцеловал ее в нос.       — Все осталось у тебя в сумке, я ничего не трогала, — ответила мама и выложила последний кусок бекона на общую тарелку. — Садитесь завтракать, а собаку потом покормишь.       Я лишь усмехнулся на ее заявление. Наивная. Думает с голодной собакой ей удастся спокойно позавтракать.       — Начинайте без меня, я сейчас присоединюсь.       Олли счастливо залаяла, когда увидела у меня в руках небольшой пакет с кормом. Я высыпал все, что в нем осталось, в миску, и она тут же принялась громко хрустеть любимыми гранулами.       — Вот бы и вам можно было насыпать готовых сухарей в миску и спокойно уйти на работу… — глубокомысленно заметила мама, глядя на довольную собаку.       — Поздравляю, ты только что изобрела хлопья, — сострила Хезер, отправляя в рот очередной блинчик.       — Отлично, значит завтра будете завтракать хлопьями, — подвела итог мама. — А я высплюсь перед работой.       — Ты выходишь уже завтра?       — Да, Карлайл там без меня, наверное, на стенку лезет, — улыбнулась она.       — Мне нужно в магазин, — заявил я, усаживаясь за стол.       У Олли кончился корм, и я искренне надеялся, что в таком захолустье как Форкс есть премиальные корма для животных. Мы с отцом никогда не экономили на питании для Оливии, и сейчас я этого делать не собирался. В крайнем случае буду брать машину у матери и ездить раз в пару недель в Сиэтл.       — Я как раз хотела предложить тебе небольшую поездку, — покивала, соглашаясь, мама. — Хейз за две недели съела все запасы в холодильнике, кормить мне вас нечем. Заодно вспомнишь город, да и за рулем посидишь, права у тебя уже есть, я знаю.       — Стоп, ты что, доверишь мне машину? — неверяще переспросил я, не понимая, с чего вдруг такая щедрость. Мама обожает свой автомобиль — новенький красный Фольксваген Тигуан. Хезер рассказывала, как первые два месяца она его мыла каждый день, а иногда и по несколько раз, натирала тряпочкой и чуть ли не ночевала в нем.       — Ну да, ты же не Хезер.       — Эй! — обиделась сестра на такое заявление. — Тогда вы должны взять меня с собой!       — Нет, Хейзи, — строго сказала мама, — гипс снимут только через две недели, вот тогда и нагуляешься.       — Ну мам, не нагуляюсь! — заканючила сестра. — Там же еще восстановительный период… Я буду сидеть в машине, а в магазин с вами не пойду! Мне уже надоело сидеть дома!       — Ладно, — сразу же сдалась мать. — Только перестань уже ныть.       Мы договорились, что поездка состоится сразу после того, как я разберу свои вещи и выгуляю Оливию. Отец подарил мне Оливку на пятнадцатый день рождения. Она была еще совсем маленьким кутенком, постоянно громко пищала, не давая спать, и искала своих братьев и сестер. Приходилось даже спать вместе с ней на ее подстилке, потому что кинолог не разрешал брать ее с собой в кровать. Но время прошло, Олли выросла в крупную здоровую хаски, даже закончила собачью школу и знала команды.       После смерти папы, его друг предложил забрать ее к себе, не ожидая, что я потащу ее за собой в Форкс. Но я бы никогда не предал свою чуть ли не единственную подругу в этом мире. Мама явно не была в восторге, когда я объявил, что без собаки никуда не поеду, но поделать ничего не могла — слишком уж серьезное выражение лица у меня было в тот момент.       — Только пожалуйста, не выгуливай ее у нас на газоне, — взмолилась мама, глядя как я пристегиваю к ошейнику Олли поводок. — Отойдите подальше, за внутренним двориком начинается лес.       — Далеко не уходи! — предупредила меня Хезер. — Здесь даже местные регулярно теряются.       — Ладно-ладно, — покивал я, лишь бы отвязаться от ненужной заботы.       Стоило мне только переступить границу, где начинался лес, как с груди моей словно упал тяжелый камень. Я всегда скучал по темным лесам Форкса: по их высоким соснам, тяжелому смолистому запаху, вечно влажной бурой почве и приглушенному свету. В своих снах я частенько гулял по этим местам, наслаждаясь тишиной и покоем, что они всегда мне дарили.       Оливия сильно дернула поводок, вырывая меня из глубоких мыслей. Она весело виляла хвостом и выжидающе смотрела на меня, словно пытаясь что-то спросить.       — О нет, дорогая, — ответил я ей, поняв, наконец, чего она ждет. — Сегодня на поводке, моя хорошая. Знаю я тебя, ты сейчас убежишь глубоко в лес, а потом ищи тебя полдня.       Поняв по моей интонации, что свобода ей сегодня не светит, Олли обиженно заскулила и громко гавкнула.       — Давай-давай, делай свои дела и пойдем назад. Обещаю, вечером я с тобой как следует погуляю. А сейчас нам надо поторопиться.       — Ну наконец-то, — нетерпеливо воскликнула уже одетая Хейз, вскакивая на свои костыли, когда я завалился через заднюю дверь. — Ма-ам! Поехали, он вернулся! А где Оливку оставил? — спросила она, заметив, что я пришел без собаки.       — Решил, что пока мы будем кататься, ей не помешает немного побегать. Задний двор огорожен, калитку я закрыл. Пусть развлекается.       — Ты в Сиэтл что ли с ней ходил? — насмешливо спросила мама, спускаясь по лестнице и поигрывая ключами от машины в руке. — Ну что, устроим тебе тест-драйв?       И мне оставалось только обреченно кивнуть. Я никогда не любил ездить за рулем, потому что мне не нравится ощущение постоянного напряжения. Сидя за рулем, ты можешь быть абсолютно уверен в себе, но ты никогда не знаешь, что в голове у человека, едущего в соседнем автомобиле. Может он пьян или не спит уже третью ночь, а может его только что бросила девушка и теперь у него не осталось ничего, что держит его в этом мире. Чужая душа — потемки. В Ван-Уэсте в прошлом году попала в аварию девочка из параллельного класса, ее не успели достать из машины — вспыхнула как спичка. Страшная смерть.       Раньше в школу меня подвозил отец, а когда он не мог — школьный автобус. Здесь же мне, видимо, придется добираться вместе с моей сумасшедшей сестрой на ее железном коне. В качестве пассажира. Отстой.       Но, несмотря на то, что за рулем я последний раз сидел полгода назад, когда отцу, наконец-то, дали заслуженный отпуск, а в школу мне нужно было как-то добираться, доехал я достаточно успешно. Лишь пару раз мама, сидящая на соседнем сиденье, поправляла меня, когда я не замечал, что приближаюсь к обочине.       — Ну что ж, вполне сносно, — одобрила она, выходя из автомобиля на полупустой стоянке напротив небольшого супермаркета. Помимо нас здесь уже был припаркован старенький Шевроле, а рядом с ним красовалась шикарная черная Мазда, выглядящая так, будто только что выехала с конвейера.       — Это кто ж у вас на такой красоте разъезжает? — присвистнул я, заметив такое великолепие.       — О, это тачка доктора Каллена, — ответила мне сестра через приоткрытое заднее окошко. — Он работает в нашей больнице, мамин коллега.       — Хорошо, что он здесь, — заметила мама, кокетливо заправляя прядь волос за ухо.       — Предупрежу его о том, что завтра выхожу на работу, лично.       — Мам, он же женат, — презрительно фыркнула Хезер, глядя на ее манипуляции.       — По-моему, ее это никогда не останавливало, — желчно заметил я и двинулся в сторону входа в супермаркет, не особо переживая о ее реакции.       Она молча догнала меня через несколько секунд и поравнялась со мной как раз в тот момент, когда мы заходили в магазин. Кто-то может подумать, что я маленький говнюк, и скорее всего так и есть, но то, что она сделала, перевернуло всю мою жизнь. Поэтому меня тоже можно понять.       Внутри она молча взялась за небольшую магазинную тележку и покатила ее вглубь супермаркета. Я сразу же заприметил небольшой стенд с кормами для животных, где гордо в самом центре стоял огромный мешок той самой марки, которая мне и нужна. Несказанно обрадовавшись такой удаче, я тут же подхватил его на руки и поспешил найти мать с тележкой, которая уже успела скрыться из моего поля зрения. Поплутав немного между заставленными полками, я обнаружил ее в отделе с молоком, болтающей с какой-то семейной парой.       «Похоже, это и есть тот самый доктор Каллен с женой», — подумал я, оглядывая интересную парочку.       Первое, что бросалось в глаза — нереальная красота обоих. Бледная, словно фарфоровая кожа, как будто излучающая приглушенный внутренний свет, ослепительные улыбки, идеально подобранная стильная одежда, явно дизайнерская обувь и все это приправлено какой-то еле уловимой хищной грацией.       Высокий блондин с аккуратно зачесанными назад густыми волосами — доктор Каллен, похоже, — выглядел как модель, только что сошедшая с обложки модного журнала. Куда там Мэтту Деймону, которого в прошлом году назвали «самым сексуальным мужчиной в мире». People удавился бы, если увидел доктора Каллена. Под руку мужчина держал миниатюрную шатенку, с длинными слегка вьющимися волосами. Ее лицо, формой напоминающее сердце, выглядело лет на двадцать пять, а вот одета она была явно не на свой возраст. Строгая юбка-карандаш и серый приталенный пиджак накидывали ей десяток лет, хотя хуже она от этого не выглядела. Да и муж ее явно пытался немного состарить свой образ, чтобы не выглядеть совсем уж юнцом.       Лишь подойдя поближе я заметил еще одну общую черту, объединяющую колоритную парочку — нереальные золотистые глаза у обоих. Никогда еще и ни у кого я не видел такого необычного оттенка радужки, а уж чтобы сразу у мужа и жены…       — О, а это мой старший сын — Уолтер, — представила меня мама, когда я поравнялся с ней, чтобы сгрузить в тележку тяжелый мешок с кормом. — Уолтер, это мой коллега — доктор Карлайл Каллен и его жена — миссис Эсми Каллен.       — Приятно познакомиться, Уолтер, — приветливо улыбнулся мне мужчина, и где-то внутри меня что-то сладко екнуло. Чертовски красив. — Твоя мама много о тебе рассказывала.       — Правда? — скептично переспросил я. — Даже не верится. Я пойду поищу ананасы, — предупредил я мать и поспешил удалиться, чтобы перестать чувствовать себя таким ущербным рядом с этой великолепной парочкой. Естественно, никакие ананасы мне не нужны были, я просто пытался найти повод убраться от них как можно дальше.       Вообще-то, я без прикрас и излишнего нарциссизма всегда считал себя красивым. Соседка по парте из прошлой школы говорила, что я «произвожу впечатление типичного, но не карикатурного мальчика-гея»: среднего роста, слегка худощавый, но не тощий шатен с темно-карими, почти черными глазами. Смазливое личико с чистой кожей, которую очень редко портили подростковые прыщи, вкупе со стильной одеждой давали в результате регулярных поклонниц в школе Ван-Уэста. Впрочем, год назад, после моего каминг-аута многочисленные поклонницы сменились на редких поклонников.       Но, мне кажется, рядом с доктором Калленом и его женой даже живой Нарцисс чувствовал бы себя просто симпатичным. На нормальных людей, к коим я себя отношу, их неуловимая аура великолепия давила и даже немного пугала.       — Извините его, сами понимаете… подростки, — услышал я краем уха, удаляясь от невозмутимо болтающей тройки.       — О да, Эмили, как никто другой, — ответил маме звонкий женский голос, и больше я ничего расслышать уже не смог.       Я еще немного побродил по супермаркету, осматривая полки в поисках чего-то интересного и внимательно глядя по сторонам, чтобы не наткнуться вдруг на великолепную парочку. Когда я понял, что прохожу мимо одной и той же полки в третий раз, мне навстречу вырулила мама, везя перед собой уже почти полную тележку.       — Ну и долго мне тебя искать? — недовольно спросила она, закидывая огромную коробку хлопьев к остальным продуктам. — Нашел свои ананасы?       — Нет, — резко качнул я головой. Не признаваться же ей, что я в гробу видал эти ананасы и даже не искал их. Да я же их терпеть не могу.       — А я нашла, — усмехнулась она в ответ и кивнула на банку консервированных ананасов, лежащих прямо по соседству с той самой коробкой хлопьев. — И только попробуй их не съесть.       В ответ я лишь громко фыркнул, понимая, что в этот раз она победила.