Верни моё имя

Робин проследила за тем, как Нил и Эндрю покидают каток, затем прижалась к бортику, опустив на руки голову. Она смотрела в спины ребят до тех пор, пока они окончательно не скрылись за дверью. Аарон где-то позади отрабатывал упражнения, которые должны были помочь ему лучше стоять на коньках. Робин обернулась, чтобы посмотреть на парня. Внутри что-то такое непонятное отдавалось теплом, когда она смотрела на то, как Аарон старается, хотя в любой момент мог плюнуть и уйти отсюда. Робин прикрыла глаза. Хотелось вернуться домой к Эбби и запереться в комнате, не видеть больше ни льда, ни людей на нем, не чувствовать напряжения в ногах из-за нагрузки на них. Это все было привычно, а потому и неприятно. Ее взгляд упал на маму и ее дочку. Ребенку было лет пять, но она уже ловко выполняла несложные дорожки шагов под музыку, а мама улыбалась и хлопала ей. Робин подумала, что ее мама, наверное, тоже бы ей гордилась. Когда Аарон влился в поток людей, Робин натянула перчатки и вышла на середину катка, предназначенную для тех немногих фигуристок, которые вынуждены были делить лед с любителями. Робин прислушалась к музыке. Ей хватило несколько секунд, чтобы понять музыкальное настроение. Девушка оттолкнулась ото льда. Ей не хватало практики с тренером, чтобы подтянуть технику прыжков, но ее растили в жестких условиях, заставляя накатывать программы раз за разом, а в хореографическом зале Робин проводила по три часа в день. Если бы среди ночи Робин подняли с постели и потребовали откатать программу под рандомную музыку, она бы это сделала. Только удовольствие это ей не приносило. На лице не отражалось должного настроения, а когда на выезде у нее подвернулась нога и Робин рухнула на лед — расстроилась совсем. Она должна была признать, что фигурное катание давно осталось позади. Это та часть её прошлого, с которой следовало расстаться. Но что тогда у нее останется, если вся её жизнь была посвящена льду? Как не пытайся заполнить пустоту, но себя не обманешь. Но больнее всего было осознавать, что все ее кошмарное детство было ради… ничего. Спортсмены отдают свою жизнь, здоровье и будущее ради тяжести медали на шее. У Робин отобрали все ради призрачного шанса сделать из нее непобедимого робота на льду. Аарон ничего не сказал, когда помогал ей подняться и вел к калитке. И уже на улице, где Робин развалилась на траве, а Аарон скромно сидел рядом, девушка спросила: — Почему ты выбрал экси? Аарон молчал долго. Робин смотрела на то, как по его пальцам стекало таившее мороженное. Она достала из кармана платок и стерла струйку сладкого… уже коктейля. Это привело в чувство Миньярда и он взглянул на девушку, словно вспомнил, что она ждала ответа. — Хотел как можно меньше проводить время с матерью, — признался он. Его голос звучал спокойно, но Робин поняла, что это признание далось ему тяжело. — А сейчас… хочу больше проводить время с братьями. Представляешь? Вот так всё меняется. Сначала бежишь от семьи, а потом боишься потерять. — Ты… и от Эндрю бежал? — уточнила Робин, — вы же близнецы. Я думала, что у близнецов есть связь или что-то типа этого, — девушка хмурится, пытаясь вспомнить каких-нибудь знакомых близнецов, но попытка оказалась безуспешной. Миньярды — первые на ее памяти близнецы. Аарон откинул от себя остатки мороженого. Все равно оно было уже испорчено, и аппетит тоже. Он лёг рядом с Робин, закинув руки за голову. Девушка повернулась к нему, рассматривая нахмурившееся лицо парня. Она могла бы извиниться и закрыть эту тему, но Аарон задумался так крепко, что Робин не решилась и слова произнести. — Мы не знали друг друга до подросткового возраста. Робин не удивилась. Жизнь крутит судьбы людей так, что иной раз встречаются такие сюжетные повороты, от которых стынет кровь. Разделенные в детстве близнецы. Это звучит жестоко, учитывая, что братья всё же нашли друг друга. Робин жаждала услышать продолжение, но Аарон теперь задал вопрос ей: — Ты никогда не пыталась найти свою настоящую мать? Девушка уже слышала этот вопрос и ответ всегда был один. — Пыталась. Но порой мне кажется, что это невозможно. Остается верить только в чудо и в то, что меня однажды найдут также, как вы нашли Нила. Но прошло слишком много времени. Возможно, Робин уже считается погибшей и мама давно смирилась с утратой дочки. А если и не смирилась, то живёт сейчас с той же надеждой, что и сама девушка. С надеждой на встречу. И пусть они друг для друга чужие люди — история Нила показала Робин, что верить в чудо нужно до последнего. А лучше — действовать. Вот только руки опускались быстрее. — Как получилось, что ты осталась без семьи? — всё же спросил Аарон. Робин раньше никому не рассказывала свою историю, помимо копов, которые помогали ей прикрыть конвейер девочек-фигуристок. Она тогда ещё надеялась, что ей могут вернуть маму. Все же прошло тринадцать лет… не так много. Но с каждым последующим годом Робин понимала, что её история ничего, кроме жалости, не вызовет. А жаловаться она не привыкла. Но с Аароном было комфортно. Он не жалел её, а просто слушал, о себе рассказывал, поэтому девушка решила ответить тем же. — В возрасте трёх лет меня похитили с детской площадки. Это оказалось вымолвить сложнее, чем Робин предполагала. Она сорвала травинку и поднесла к лицу, пощекотав себя по щеке. — Ты поэтому не любишь качели? — спросил Аарон. Робин кивнула. — Я много чего не люблю, — призналась она, — но мне нравятся низкорослые блондины, которые сбивают меня на своих тачках. Робин попыталась перевести все в шутку. И хотя попытка была нелепой, Аарон вздохнул, закатил глаза и в очередной раз заявил: — Ты выехала на проезжую часть сама. — Я потеряла управление! — напомнила девушка. Она перевернулась, уперлась ладонями в землю и посмотрела на Аарона со всем возмущением, которое только могла собрать. И всё же при близком рассмотрении, они с Эндрю абсолютно отличались друг от друга. Нет, внешность у них была одна. А вот взгляд совершенно разнился. Аарон смотрел на Робин с лёгкой улыбкой на губах, а в глазах ни капли жалости к её странной судьбе. Это привлекало Робин и она собиралась уже сказать ему, что он крутой парень и всё такое, но Аарон внезапно протянул руку и травинкой треснул ей по носу. Робин передумала ему льстить. — Придурок, — заявила она, глядя на него сверху вниз, — тебя не учили ухаживать за девушками? — Хочешь, чтобы я за тобой ухаживал? — уточнил Аарон. Робин поразмыслила над этим предложением. Но затем отмахнулась. — Ты поэтому сказала, что я нравлюсь тебе? — Когда я такое сказала? — Минуту назад, про низкорослых блондинов, сбивающих тебя на машинах. Девушка фыркнула. — Вот еще. Может, я обобщала? Ты не единственный блондин в этом мире. Рядом буквально твоя копия ходит, — Робин обернулась, чтобы убедиться, что Эндрю рядом не было. Вот его видеть сейчас вообще не хотелось. — Может, я о нем говорила? Вдруг я по уши в него втюрилась и теперь собираюсь использовать тебя, чтобы приблизиться к нему? — внутри все похолодело от одной только мысли о сближении с ненормальным Миньярдом. — В общем… ты не единственный, — повторила она уже менее уверенно. Аарон подался вперед и девушка не успела среагировать. Их лица находились в паре сантиметров друг от друга. Робин чувствовала его дыхание на своей щеке, однако это длилось всего мгновение. Аарон присел, а Робин продолжала лежать, опираясь руками о землю. — Сбивший тебя — единственный, — напомнил он. Девушка ничего не ответила на это. Она пыталась успокоить свое сердцебиение. Хотела возразить Аарону, что гордиться тут нечем, но вместо этого уселась, потерла глаза и посмотрела на фонарный столб, лампа которого мигала, как в фильмах ужасов. Эндрю и Нил присоединились к ним лишь через двадцать минут. Эндрю объявил, что в пятницу везёт их в Колумбию. Робин была не против выпить и потанцевать, зато Аарон так побелел, что девушка побеспокоилась за его моральное и физическое состояние. Хотела было отказаться уже от поездки в Колумбию, однако Эндрю не интересовало её мнение. А спорить с ненормальным было себе дороже, а тешить себя иллюзиями, что Аарон словно храбрый принц в сказках бросится её защищать, девушка не стала. Слишком живо было воспоминание того, как Эндрю едва не перерезал ей горло. И почему Робин вечно тянуло нарваться на неприятности? * Нил полулежал на удобном кресле. Физически ему было комфортно, но он весь извёлся, пока Бетси готовила его и себя к первому сеансу. Нил до сих пор не понял принцип действия. Вроде бы сеанс будет проходить под гипнозом. Таким образом она выудит из его разбитой памяти осколки воспоминания, а когда их будет достаточно, то склеит в единое целое. Было страшно. Нил сжимал подлокотники с такой силой, что если бы не его паническое состояние, он бы запереживал за то, что портит чужое имущество. — Нил? Нил. Нил поднял взгляд на женщину. Она присела рядом с ним. — Мы не можем начать сеанс, пока ты в таком состоянии. Я могу сделать что-нибудь, чтобы тебе стало легче? Нил прикрыл глаза. Она ничего не могла сделать. Он уже знал, что происходит, когда воспоминания к нему возвращаются. Почти физически ощущал ту боль. Но когда он был в сознании, это можно было контролировать. Сейчас же Бетси предлагала ему отдать свой израненный разум ей в руки. Вряд ли ему удастся прийти в себя оперативно, если что-то пойдет не так. Он чувствовал себя маленьким мальчиком, когда почти залепетал: — Мы можем позвать Эндрю? Как-то Миньярд ему предлагал сопровождать его на сеансах, но Нил слишком переоценил себя и свою смелость. Отказался. Но сейчас понимал — без Эндрю он не справится. Он не мог довериться Бетси полностью, но Эндрю — это другое дело. Подсознательно Нил чувствовал, что может доверить Эндрю не только свое психическое здоровье, но и свою жизнь. Он посмотрел на реакцию Бетси с надеждой, но она ничего не ответила, словно не знала, как бы помягче отказать Нилу. А когда в помещение вошла Эбби, Нил занервничал еще больше. Зачем здесь врач? Разве может понадобиться медицинская помощь? — Я здесь для того, чтобы отслеживать твое физическое состояние, — объяснила женщина, не сильно успокаивая Нила. — Я позвоню Эндрю, — в конце концов произнесла Бетси и вышла из помещения. Нил остался наедине с Эбби. В отличии от Бетси, она не вызывала у него желания бежать, хотя парень не понимал своей реакции на психолога. Би была милейшей женщиной, но?… Все время, пока Эндрю ехал обратно к Нилу, Джостен работал над тем, чтобы успокоить себя. Получилось, отчасти благодаря все тому же Миньярду. Нил знал, что если что-то пойдет не так, Эндрю прекратит сеанс. Он приехал через пятнадцать минут после звонка Бетси. Нил не решался посмотреть Эндрю в глаза, однако парень и не требовал внимания к своей персоне. Он опустился на диван и уставился в окно. Эбби опустилась рядом с ним, сжимая в руках чемоданчик первой помощи. Нилу не стоило на него смотреть, поскольку желудок мгновенно скрутило. Все те двадцать минут, что Бетси не было в комнате, Нил потратил на то, чтобы взять себя в руки. И когда женщина пришла, он чувствовал себя относительно спокойно. — Нил, — позвала женщина, привлекая внимание Джостена, — Нил, хочу напомнить, что мы не можем точно сказать с каким воспоминанием столкнемся. Это может быть тяжелое и болезненное воспоминание. Или же напротив — приятное. Нилу было уже все равно. Ему просто хотелось выйти отсюда и вернуться в комнату, на тренировку, да куда угодно, где не было этого напряжения. А Бетси продолжала разговаривать с ним. Постепенно ее голос отдалился, оставляя Нила одного в этой комнате. Он не мог открыть глаза, веки словно свинцом налились. Но это не было похоже на сон. Нил продолжал чувствовать реальность, вот только она смешалась с образами, вспыхивающими в его голове. — Нил? Нил, ты с нами? — голос Бет снова был рядом. Нил сначала кивнул, но затем сказал тихое «да». — Что ты видишь, Нил? Пустоту. А вокруг этой пустоты собирались его осколочные воспоминания. Образы, которые Нил никак не мог описать. Их было слишком много, чтобы Нил мог ухватиться за одно единственное. Едва Джостен прикасался к одному, оно незамедлительно ускользало. Он всё же постарался собрать слова в предложение и слабым голосом прошептал: — Вижу… я словно в комнате. В комнате, наполненной разбитыми зеркалами… Именно так. Потому что в каждом осколке Нил видел себя самого, словно персонажа фильма. Нил сидит на пляже, сжимая руками колени. Он смотрит на горящую машину. Он знает, что должен бежать, но куда? Осколки снова разлетаются. Теперь перед Нилом триумфальная игра против Воронов. Клюшка Эндрю закрывающая его словно щит, непоколебимая защита. Боль в собственной руке почти и не ощущается, а его самого заполняет странное чувство. Глубокое, прекрасное. «Да или нет?» — «С тобой всегда да». Нил хочет остаться в этом воспоминании. Снова ощутить приятный вкус горячего поцелуя на губах, сладкого после мороженного. Хочет снова почувствовать, как лопатки упираются в пол, почувствовать чужой вес на себе и позволить его целовать… целовать… «Не всегдакай мне тут» — требует Эндрю и исчезает. Следующее воспоминание врезается в грудь острием стекла. Нил слышит собственный крик, но не может это прекратить. Нож вонзается в его щеку, прорезает плоть на его запястье. Ему не дают умереть. Но уже очень хочется. Нил плачет. По его щекам текут слезы, оставляя после себя мокрые дорожки. Мама всегда говорила, что слезами горю не поможешь. Эмоции — это второстепенное. Это то, отчего можно и нужно избавиться, если хочешь выжить. А если настолько больно морально и физически, что жить уже не хочется? Тогда, наконец, можно плакать? «Дом. У меня есть дом.» Ощущение ключа в ладони и звон, с которым он падает на асфальт, прежде чем его собственная клюшка бьет и лишает сознания. «Мне было семь.» Ему было семь? Нет, это Эндрю было семь. Конечно, он ему поверил. Зачем он ему поверил… Слезы перестают душить и теперь чувствуется металлический привкус крови на собственных губах. Сдавленный крик или вой. Нил не может говорить. Не может выполнить просьбу Би разговаривать с ней. Все, что он сейчас может, это стоять и смотреть на то, как клюшка Аарона вновь рассекает чужую голову. Как тело падает на… другое. Нил бросается вперед, но одновременно с этим остается наблюдателем стоять в дверях. Эндрю оказывается в руках, укутанный простынями и заливающийся смехом. Нил не хочет никогда в жизни больше слышать смех Эндрю. Они с Лисами в кафе. Ники рассказывает пошлую историю, за которую Аарон дает ему подзатыльник. Дэн и Мэтт целуются, жмутся друг к другу и крепко обнимаются. Они такие влюбленные. Влюбленные. Нил чувствует ладони Эндрю на своих руках. Собственные губы на чужой шее, мягкость кожи и их общую дрожь. — Бетси, прекрати это, — голос Миньярда ворвался в сознание, окатив холодным душем. — Нил, очнись. Нил распахнул глаза. Хотелось утереть мокрое лицо от слез или от пота, стереть с себя кошмары, вцепиться в собственную кожу и снять ее. Ему хотелось что-нибудь сломать. Но вместо этого его рвет в пакет, протянутый Бетси. Проскальзывает мысль, что это такое себе зрелище, но Нилу настолько плохо, что он совсем не хочет беспокоиться сейчас за психику остальных. Перед носом оказался стакан воды, Нил залпом осушил его и Эбби протянула еще один, но на этот раз для того, чтобы запить горькое успокоительное. Нил откинулся на спинку кресла. — Нил, как ты себя чувствуешь? — спросила Бетси. Она что-то записывала в свой блокнот, но задавая вопрос, подняла взгляд на Джостена. Ясность ума и зрения еще не вернулось к Нилу, однако он скользнул безразличным взглядом по женщине. Я в порядке. — Живой… Он взглядом искал Эндрю. Тот по-прежнему сидел на диване и, казалось, все это время не двигался с места. Его отстранённый и безразличный взгляд мог бы ранить, если бы Нил не знал Миньярда. Но он знал и видел, как тяжело Эндрю переносит это. И без того бледная кожа парня теперь казалась совсем белой. Нил закрыл глаза и на этот раз, изнеможённый играми своего разума, уснул. * Эндрю хотел собрать обидчиков Нила вместе и каждого разорвать на части собственными руками. Пока Нил кричал, пока по его щекам катились слезы, пока он впивался пальцами в кресло, оставляя в обивке вмятины, Эндрю придумывал все более изощренные способы убийства. Еще никогда не было так болезненно слышать собственное имя, срывающееся с губ Джостена. Но все прекратилось. Эбби, убедившись, что с Нилом все в порядке, покинула кабинет. Бетси попыталась выпроводить Эндрю, но в итоге ушла сама, оставив спящего Джостена на него. Эндрю не сдвинулся со своего дивана до тех пор, пока не заметил, что Нила бьет мелкая дрожь. Он отыскал плед и накинул на парня, а сам уселся на стоящий рядом стул. Эндрю не понял, в какой момент отключился. Когда он снова открыл глаза, рука Нила покоилась в его волосах, перебирая пряди. Слишком знакомое чувство, чтобы отстраниться. Слишком приятное, чтобы от него отказываться. Он заснул, положив голову на Джостена, укутанного в плед. — Бетси сказала, что один сеанс ничего не даст, — произнес Эндрю, намекая на то, что Нил не мог ничего вспомнить про их недоотношения. — Я и не вспомнил, — произнес Джостен, — некоторые моменты своей жизни я пережил снова. Но это все равно не дало четкой картины, — прохрипел парень. Голос до сих пор был осипшим. — Эндрю, — Нил позвал Миньярда и тот поднялся, разрывая контакт с его рукой. Он долго смотрел на Нила, но тот так ничего и не сказал. А на крыше было холодно. Эндрю сделал самый быстрый в мире перекур и вернулся в теплое помещение. Темная комната встретила его теплым дыханием Джостена у его собственного уха. Он сжал кулак, но заставил себя замереть, чтобы не прописать ему за такие неожиданные появления, но быстро понял, что Нил и сам не ожидал их столкновения. Когда глаза немного привыкли к темноте, Эндрю понял, что в комнате они одни. Где бы Кевин не был, лучше бы ему там задержаться. — Поцелуй меня? — в голосе Нила звучала мольба, смешанная с любопытством и желанием. Эндрю сглотнул, оперевшись спиной о дверь. — Ты ничего не вспомнил, — отрезал Эндрю, — да и вспоминать нечего. Нил сделал шаг вперед, однако не коснулся Миньярда, оставляя между ними мизерное расстояние. С такого расстояния Эндрю мог даже в темноте разглядеть его лицо: приоткрытые, искусанные в кровь губы, блестящие глаза, в которых читалось отчаяние и желание… наверное, понять себя. Понять свои чувства. Эндрю не мог позволить этого. Им так часто пользовались, что ещё один раз на фоне всего произошедшего казался каплей в море. Нил, возможно, нуждался в подсказке. Поцелуй мог помочь ему разобраться в том, что он чувствует, что… помнит. Но Эндрю мягко накрыл его губы своей ладонью, зная, что нельзя надеяться на собственную выдержку. Он позволит Нилу себя поцеловать, а когда Нил ничего не почувствует, Эндрю будет разбит. В очередной раз. А затем он попытается себя вновь склеить, а понимая, что у самого ничего не выходит, вручит клей Аарону и брат снова будет жертвовать своей жизнью. Эндрю не мог допустить этого. Не сейчас, когда Аарон, наконец, снова был свободен и мог попытаться строить собственную жизнь. А Нилу нужно было разбираться с теми болезненными воспоминаниями и поскорее. Собирать паззл за паззлом. А когда картина будет собрана, Эндрю достанет тех ублюдков. Нилу не нужно думать о поцелуях. И раньше не нужно было. Их игра в правду зашла слишком далеко. Эндрю медленно убрал руку, пальцем мазнув по нижней губе Нила — специально надавив побольнее на ранку. Он вышел из комнаты и снова оказался на холоде. Возможно, он простудится. Сидя на краю крыши, Эндрю раздумывал над тем, когда человек перестаёт чувствовать боль? Он был уверен, что в тот момент, когда наступает смерть. Но еще пару лет назад Эндрю был уверен, что мёртв в душе. Он должен был похоронить себя, чтобы физическая оболочка продолжала существовать ради защиты близких. Но возможно, именно желание защищать семью и было главным доказательством того, что Эндрю Миньярда ещё можно было спасти. И Нил был тем, кому Эндрю позволял спасать себя снова и снова.