Верни моё имя

Он… не хотел умирать. Знал это наверняка и боролся за свою жизнь как мог. Позже врачи отметят, что он в рубашке родился. Он им поверит и будет делать все, чтобы продолжать бороться. А пока противное пиликанье приборов мучило его настолько, что казалось оно на физическом уровне проникает в голову, словно пытаясь размножить череп. Настолько адской была головная боль. Парень пытался дотянуться до… до чего-нибудь, но не мог. Руки не слушались, а в вены вонзались иглы, мешая ему двигаться. Яркий свет бил в закрытые глаза, хотелось спрятаться под одеяло. Возможно, там он бы не слышал раздражающих звуков, да и свет бы под плотную ткань не проникал. Но он по-прежнему не мог двигаться. На миг ему показалось, что он парализован и больше никогда в жизни не сможет сделать ни одного движения. Но кто-то рядом закричал и ему удалось дернуть рукой, давая понять, что он вот он — он здесь. В голосе девушки было столько паники. И хотя она была ему незнакома, он выдавил из себя мало успокаивающее: — Я в порядке. А затем ему что-то вкололи и боль отступила. Мир померк и снова наступило забвение. В следующий раз он очнулся и с облегчением осознал, что свет в глаза не бьет, а пиликанье приборов стало размеренным и ненавязчивым. На этот раз он не пытался двигаться, однако прислушавшись к своим ощущениям понял: боль никуда не исчезла, хотя и не была настолько сильной, как в прошлый раз. «Притупили с помощью обезболивающих» — догадался парень, поморщившись. Он попытался понять, насколько все плохо и как он вообще попал сюда, но в голове эхом отдавалась пустота. — Я могу поздравить тебя со вторым днем рождения, — послышалось рядом. Этот голос парень по-началу не узнал. Когда он слышал его в прошлый раз, девушка истошно кричала. Звала врачей. Сейчас же он звучал мелодично и спокойно. Бальзам на душу после истеричного воя медицинских приборов, что кажется до сих пор отдавались пульсирующей болью в голове. — Спасибо. Это простое слово вырывается непроизвольно. Он не знал за что благодарит, поскольку не мог вспомнить, когда у него даже первый день рождения. Это не напугало его. Он был уверен, что память вернется к нему, когда станет легче. Однако тот факт, что он не мог вспомнить даже своего собственного имени, напрягал. — Как я могу к тебе обращаться? — спросила девушка. Он не понимал, почему должен ей об этом говорить. Кто она он не знал, да и она не представилась. Но спохватившись, она добавила: — я Робин. Робин Кросс. Он покопался в памяти, но как и ожидалось, ничего не нашел там. Поэтому спросил прямо, знакомы ли они. — Ты ничего не помнишь… — догадалась девушка, — скоро сюда придут копы. На последнем слове Робин поморщилась. Парень пытался разгадать причину ее реакции, но ответ никак не приходил. Его измученное сознание отказывалось работать в полную силу и он прекратил попытки стараться. Видя, что парень не спешит поддерживать разговор, Робин объяснила: — Они рвутся к тебе с тех пор, как ты впервые пришел в себя, — девушка постучала пальцами по деревянной поверхности тумбы, тщательно подбирая слова, — врачи заявили, что не пустят их до тех пор, пока твое состояние не нормализуется. Ему казалось, что с тех пор, как он очнулся первый раз, прошло не больше трех секунд, но что-то очень неоптимистичное подсказывало ему, что это было далеко не так. Он осмелился задать вопрос, мучавший его: — И давно я пришел в себя… впервые? Сначала Робин отрицательно покачала головой, затем все же неохотно кивнула. — Три дня назад. Так как я могу к тебе обращаться. Он пытался примерить на себя с десяток имен, но ни одно не пришлось ему по вкусу. Ему нечего было сказать копам. Встречи с ними он жаждал меньше всего, но может быть они откроют завесу тайны… что же с ним произошло такого, что пришлось врачам собирать его по кусочкам. Игнорировать Робин он не собирался, однако выдать ответ вот так сразу не мог. Робин тихо сидела в сторонке и тишину прерывало все то же пиликанье прибора. Все имена, что мысленно перебирал парень, всплывали по его прихоти и никаких эмоций за собой не несли. Однако одно имя настойчиво впивалось в его сознание, заставляло ухватиться за него и не отпускать. Оно не нравилось ему, казалось таким заурядным… сейчас он не помнил своего настоящего имени и мог выбрать себе какое угодно. Выбрать из сотни доступных или придумать свое. Но все же он одними губами пролепетал: — Эндрю… Понимая, что Робин его не услышала, парень повторил уже громче: — Называй меня Эндрю. А затем он пожалел, что жаловался на физическую боль. Это было не самое худшее. Потому что морально его вымотали так, что захотелось умолять врачей, чтобы они вкололи ему что-нибудь такое, что умертвит его. Избавит от бесконечных вопросов. Полицейские менялись, задавали одни и те же вопросы: как зовут, есть ли близкие, что последнее помнит. Когда вопросы пошли по второму кругу, Эндрю перестал отвечать на них, коротая время, тупо глядя в потолок. Когда к нему привели психолога, Эндрю продолжал молчать. Он попытался отделаться от женщины простым «я в порядке», но это не возымело эффекта и пришлось слушать ее успокаивающий голос, который напротив — вызывал агрессию. Робин не отходила от него ни на минуту и за это парень был ей благодарен. Он не понимал, почему она возится с ним, если не была с ним знакома до. Но этот вопрос Эндрю оставил на завтра… или на послезавтра. Он не был уверен, что после столь сумасшедшего дня вообще проснется утром. Утомленный вопросами и болью, напичканный тонной лекарств, Эндрю заснул под сказку про маленького принца. * Лезвие звякнуло и отлетело куда-то в сторону. При желании Эндрю мог достать еще пару ножей, но руки его не слушались, а тело сковала волна холода. Он обрушился на Эндрю в тот миг, когда Аарон заставил его принять суровую реальность, от которой Эндрю отмахивался трех долгих… возможно фатальных для Нила, месяцев. Рваное дыхание не позволяло остаткам разума взять над эмоциями верх и Эндрю стальной хваткой вцепился в предплечья Аарона. Тот вздрогнул от неожиданности, но позволил брату держаться за себя. Сейчас было не время вставать в позу и играть в чужих. — Эндрю, — позвал Аарон, но его голос заглушал чей-то нечеловеческий вой. Не слишком громкий, чтобы на звук сбежались соседи, но достаточно болезненный, чтобы Аарон всерьез забеспокоился. До Эндрю не сразу дошло, что этот звук рвется из его собственного горла. Он попытался себя заткнуть. Для этого пришлось поднести к губам запястье и прикусить его. Эндрю не в первой было прятать эмоции. Он владел над собой в совершенстве и не позволял эмоциям проступать на лице. То, что окружающие видели, когда Эндрю был по таблетками — лживое и напичканное химикатами веселье, а временами ярость и скрытая угроза. Этого было достаточно для них. Все остальное было спрятано глубоко внутри и мучало только его одного. Но сейчас Эндрю напоминал собой загнанное в угол животное, неспособное самостоятельно дышать от страха и боли, разрывающей все его нутро. И причина этому был всепоглощающий страх за жизнь Нила, неизвестность с которой пришлось столкнуться Эндрю, паника… он не знал, где ему искать Джостена. И вина. Он не смог его защитить. Даже не попытался. — Эндрю! — Аарон принял вторую попытку докричаться до брата, но тот уперся лбом о его плечо. Самостоятельно прийти в себя не получалось. Он ожидал, что эмоции настолько захватят его, что он почувствует на щеках влагу. Но этого не произошло. К счастью или к сожалению, плакать Эндрю разучился в детстве. Слезы никогда… никогда не помогали. Они делали его слабым и жалким. С тех пор, как Эндрю исполнилось восемь, он разучился плакать. — Мы найдем его. Боль не отступала. Но у Эндрю получилось вернуть себе способность дышать. И когда из горла перестал рваться сдавленный и неприятный вой, он оттолкнул от себя Аарона и рванулся к двери, однако брат нагнал его и припечатал к стене. Захватив запястья Эндрю, Аарон поспешил убрать руки, но не отступил. Эндрю прижал собственные ладони к стене. Он сверлил брата добрых три минуты, прежде чем в руке снова очутилось лезвие. — Ты можешь перерезать мне горло, но это не спасет тебя от боли, — выплюнул Аарон, вскидывая голову, словно предлагал Эндрю чиркнуть ножом по его светлой и тонкой коже. — Я должен его найти, — отчеканил Эндрю, выставляя нож вперед. Если ранее Эндрю угрожал Аарону за то, что тот посмел предположить, что Нил сбежал по своей воли, то сейчас требовал пустить его на поиски. Однако в таком состоянии Эндрю далеко не уйдет. Они с Аароном оба знали, что Эндрю загремит в тюрьму за чье-нибудь убийство быстрее, чем покинет кампус. Этого ни один, ни второй допустить не мог. — Должен, — спустя некоторое время согласился Аарон, — только один ты не пойдешь. — Какого хрена ты решил, что я буду тебя слушать? — Эндрю все еще чувствовал, как его тело бьет дрожь, но ярость на мгновение затмила все остальное. Он снова попытался воззвать Аарона к здравому смыслу, приблизив лезвие к его коже. — Кейтлин будет очень сильно плакать над твоим трупом. — Это должно было помочь. Ради подружки Аарон на многое был готов и Эндрю надеялся, что брат отправит его восвояси. На миг Эндрю показалось, что Аарон сейчас сам его убьет. Настолько ярко вспыхнула ярость и злость в его глазах. Но он быстро справился с этим и его губы скривились в усмешке. Однако ничего веселого в голосе Аарона не слышалось. Эту усмешку Эндрю видел на собственных губах, когда после особенно тяжелых ночей стоял перед зеркалом, осматривая себя на предмет повреждений. Синяки на его теле выглядели болезненно и ощущались также. Чтобы скрыть боль от самого себя, Эндрю усмехался парню в зеркале. Он выглядел жалко, но казалось, что если посмеяться над собой, то это поможет. Это работало недолго, а на смену приходило лезвие. Аарон сейчас улыбался также, отчего Эндрю стало не по себе. Но разбираться с болью брата сейчас не было никаких сил. Да и смысла. Аарон бы не вывалил на него свои проблемы, считая, что Эндрю своих хватает. Да и Эндрю не раз напоминал ему, что Кейтлин является частью только его — Аарона — жизни. — Она не будет плакать, — по слогам произнес Аарон, пальцем касаясь холодного металла ножа, — мы расстались. В следующем году Кейтлин покидает Пальметто. Он сказал это спокойно, усмешка слетела с его губ еще в тот момент, когда Эндрю анализировал ее. Аарон нацепил на лицо непроницаемую маску. Однако он не был так хорош в скрывании эмоций и Эндрю различал на лице брата беспокойство за него. Тошно. Отвратительно. Лучше бы о подружке своей беспокоился. — Вот как. — Новость Эндрю бы порадовала, но сейчас его волновал только Нил, со всем остальным он разберется позже. — Можешь на лоскуты меня порезать, но я не отпущу тебя одного, — Аарон убрал руку, когда на ней появилась предупреждающая царапина. — Одного? — переспросил Эндрю и, кажется, снова был готов потерять самообладание. — А не одного? — Я пойду с тобой. Куда бы ты не отправился искать Нила — я пойду с тобой. Нравится тебе это или нет. Кто-то должен присматривать за тобой, иначе Нилу тебя не дождаться. Ты чертов психопат, когда дело касается Джостена. Эндрю показательно бросил на пол нож. Уже второго лишился, но в запасе были еще. — Мне не нужна твоя помощь. — Я и не предлагаю ее тебе, — отмахнулся Аарон и заметно расслабился. Когда к твоей шее не приставлен нож разговаривать легче. — Давай заключим сделку. Ты везде берешь меня с собой, а я не усложняю тебе поиски. Эндрю протиснулся мимо него. Он посмотрел на собственные руки. Они все еще дрожали и все еще хотелось кричать, но ярость и злость помогли ему переключиться. Он не знал, когда это повторится, но сейчас буря стихла и Эндрю был даже готов выслушать остальных Лисов спокойно, чтобы собрать информацию. Хотелось курить, однако Эндрю не мог позволить себе такую роскошь сейчас. Он резко развернулся и вылетел в коридор на ходу кинув брату: «к Ваймаку». * Аарон был готов в любой момент перегородить брату дорогу, однако Эндрю послушно стоял у окна. Он не смотрел на Лисов, но Аарон был уверен, что он запоминает слова каждого. Аарон не понимал, как Эндрю поможет устаревшая информация. К тому же он ее уже слышал, когда был в состоянии полного отрицания. Сейчас же он постукивал пальцем по стеклу, безразлично смотрел в окно и внимал рассказам Лисов. Аарон, казалось, в тысячный раз слушал историю Рене о том, как она оставила Нила одного в раздевалке после и игры и больше его не видела. А вот его экипировка и телефон остались там. Эндрю молча протянул руку, потребовав вернуть ему мобильник Нила. Аарон проследил за взглядом девушки. Она кивком указала на Кевина и тот спохватившись, выудил из кармана мобильник. Аарон надеялся увидеть на лице Эндрю хоть что-нибудь, но тот пару минут пялился в телефон, а затем захлопнул его и отправил в карман. — Мы ни на минуту не прекращаем поиски, — попытался приободрить Эндрю Ники, но Аарон замотал головой, однако Хэммик его не послушал, — прямо сейчас идут поисковые работы. И… знаешь, что сделали троянцы? Они создали сайт, где разместили всю информацию о нашем Ниле! — в голосе Ники звучало восхищение. — Джереми пообещал, что они сделают все возможное, чтобы помочь. Мы не… мы не опустим руки! Эндрю повернулся к нему. Счесть по лицу Эндрю его чувства было невозможно. Но Аарон видел истерику, случившуюся с ним несколькими часами ранее и знал, что внутри Эндрю обуревают самые разные чувства. И еще знал, что он винит себя и ненавидит за то, что позволил себе потерять три месяца. Слова Ники должны были приободрить Эндрю, однако Аарон знал, что они режут его не хуже ножей. Джереми пообещал, что они сделают для Нила все возможное, в то время как Эндрю пока не сделал ничего. Остаток времени Эндрю провел за компьютером, изучая статьи, в которых говорилось о Ниле. Аарон читал их сразу, как только они выходили. Его тошнило от пафосных речей журналистов. Об исчезновении Нила писали так, словно это была не трагедия, а праздник. Нет… конечно новость была печальной и придавали ей соответствующее настроение, но Аарона раздражало то, что журналисты делают из этого сенсацию. Они разве что не насмерть бьются, чтобы подобраться к Лисьей норе, надеясь таким образом стать тем самым первым, кто получит право выпытать информацию. Напыщенным и пафосным речам журналистов на смену приходила всепоглощающая боль Лисов. Они пытались держаться позитивно: никто не сообщил им, что Нил мертв, а до тех пор надежда найти его живым сохранялась. Вот только проходя мимо своей собственной комнаты, Аарон не осмеливался войти туда, когда слышал сдавленный плачь Дэн. Он знал, что в этот момент Мэтт успокаивающе гладит ее и обнимает, хотя самому ему было не легче. Аарон уже и забыл, когда в последний раз ночевал там. Он вернулся в комнату к Эндрю. Поначалу было неуютно занимать кровать Нила, а когда измученный ночными кошмарами парень, наконец, засыпал… становилось все равно. — Исчезновение Нила отразилось на всех нас, — сказал Аарон, когда Эндрю в очередной раз отказывался от еды, — если ты не вернешь его, то Лисам будет плохо. — С каких пор их моральное и физическое состояния меня волнуют? — спокойно поинтересовался Эндрю, приклеивая в тетрадь очередную вырезку из журнала. — С тех пор, как это волнует Нила, — ответил Аарон, — так что поешь, чтобы по пути не потерять сознание. Тащить тебя я не намерен. Аарон отвернулся, делая вид, что ему совершенно неинтересно — послушает его Эндрю или нет… но когда он услышал звук, с которым ложка стукнулась о стеклянную поверхность тарелки… все внутри перевернулось от облегчения. Стоя спиной к Эндрю и глядя в собственное отражение в окне, Аарон думал о том, что должен возненавидеть брата. В его несостоявшихся отношениях с Кейтлин косвенно была и вина Эндрю. Как бы сильно Кейт не любила его, как бы не пыталась смириться с чокнутой семейкой Аарона… она не смогла. Перед глазами Миньярда все еще маячило заплаканное лицо девушки, что тщетно силилась сдерживать слезы. Но чем больнее слова кололи его, тем больше слез появлялось на раскрасневшемся лице Кейтлин. Они после выпуска мечтали уехать… бросить все и всех. Строили мечты о будущем, где не будет ни Лисов, ни Эндрю с его угрозами. Кейтлин храбрилась и говорила, что ей совсем не страшно, но Аарон видел, как она белеет всякий раз, как Эндрю проходит мимо. А один раз в дождливую погоду, Аарон натянул толстовку брата. Он не помнил как так получилось, но Кейтлин до смерти перепугалась… спутав его с Эндрю. Он отпустил ее. Не было ни одной причины продолжать мучать девушку. Стоила любовь таких жертв или нет, но было достаточно покалеченных душ. У Кейтлин был шанс на нормальную жизнь и они оба понимали, что Аарон не сможет бросить брата, а Кейт не сможет смириться. Это произошло накануне исчезновения Нила, поэтому в полной мере Аарон еще не смог ощутить потерю. Он знал, что это рано или поздно ударит по нему и просто ждал. У них с Эндрю были разные ситуации. Он потерял Нила и не знал, где тот находится и жив ли вообще. Кейтлин же несколько раз выразила Аарону свои сожаления. Ее объятия грели, когда она обещала ему, что все обязательно будет хорошо. Хотелось поверить ей и остаться рядом, но он отстранялся от ее тепла и словно в тумане добирался до холодной комнаты брата. Аарон вздрогнул, когда пустая тарелка пролетела мимо него, врезалась в стену и позади послышались тяжелые шаги брата. Он прижал руку к губам, вспоминая поцелуи Кейтлин. Аарон словно не верил, что отказывается от спокойной жизни где-нибудь на берегу моря в угоду неясного будущего. — Ты вроде сказал везде брать тебя с собой, — напомнил Эндрю, не поворачиваясь. Аарон отмер, посмотрел на часы. Почти полночь. Он не знал куда ноги понесут Эндрю в столь поздний час, но спрашивать не стал. Эндрю покинул комнату, а Аарон последовал за братом. Кончиками пальцев он провёл по своим губам, словно это могло помочь ему стереть воспоминания о поцелуях Кейтлин.