Верни моё имя

Три месяца показались Эндрю пятью годами заключения в безликих стенах больницы. Он был готов бежать отсюда, едва ему протянули лист с выпиской. Но бежать было не куда. Если у него и был дом, то Эндрю его не помнил. Он не помнил своей фамилии, не помнил человека, которому мог позвонить в случае беды. Память подкидывала ему лишь обрывки незаконченных фраз. Из них нельзя было слепить целостной картины, но Эндрю не терял надежды собрать свою память по кусочкам. Близилось время выписки. По программе помощи бездомным, его уже собирались определить в очередное медицинское учреждение, но Робин отмела этот вариант, заявив, что белые стены не пойдут ему на пользу. — Я не могу… — опешил Эндрю, когда девушка выступила с предложением пожить у нее, — ты даже не знаешь кто я такой! — Ты этого и сам не знаешь, — отмахнулась Робин, скидывая с себя белый халат санитарки. Эндрю уже знал, что девушка в университете изучает медицину, а здесь проходила практику. Или же делала вид, чтобы Эндрю не отказывался от ее помощи. В любом случае, Робин не менее радовалась выписки Эндрю, поскольку теперь могла не торчать в этой больнице сутками. — У меня для тебя кое-что есть, но это я тебе отдам только в домашних стенах. — Я не могу тебе отплатить. Эндрю не знал, был он в прошлом хорошим человеком или же безнравственным мудаком. Сейчас он не мог позволить девушке брать на себя обузу в его лице. Она должна была о своей жизни заботиться, а не думать о том, как ставить на ноги… бездомного, который даже имени своего не помнит. У него нет документов и пока он будет бегать, выбивая себе право на нормальное существование, работать сможет разве что на подхватках. Голова раскалывалась от навалившихся разом вопросов и Эндрю поморщился, благоразумно отвернувшись от Робин, чтобы не волновать ее. — Разве я просила плату? — спросила девушка, встав перед ним. — Собирай уже свои вещи. Не могу тут больше торчать. Кажется, моя мечта стать врачом потихоньку разбилась о трехмесячный опыт санитарки… Робин улыбнулась и ушла, позволив Эндрю собрать остатки своих вещей. Их оказалось немного. Пара футболок, купленных Робин, несколько книг, что каждый вечер читала ему девушка. Взгляд Эндрю в который раз зацепился за обложку «маленького принца». Он не знал, что именно не отпускало его. В памяти всплывало много оранжевого цвета, схожего с шерстью лиса, нарисованного на обложке. Эндрю не мог сообразить, как связан оранжевый цвет с его прошлым и его раздражали эти игры мозга. Просто он знал, что этот цвет связан с чем-то очень важным и все тут. — Переодевайся, а я жду внизу, — Робин положила стопку чистых вещей на кровать и прежде чем Эндрю начал спорить, выбежала из палаты. Чтобы… он делал без нее? Робин свалилась на его голову, готовая помогать во всем. Или на голову ей свалился скорее он… Парень взял вещи и вошел в маленькое помещение ванной, где было зеркало. Хотелось еще раз осмотреть свои руки, на которые теперь уже не были наложены повязки. Врачи в один голос просили, чтобы он давал ранам дышать, так лучше заживут и шрамы возможно лучше затянутся. Однако Эндрю было все равно. Одним больше, одним меньше. На руках и по всему телу тянулись безобразные шрамы, которые явно были оставлены кем-то до того, как Эндрю попал в беду, лишившись памяти. Он не помнил ни об одном из них. — Эндрю… — имя сорвалось с губ непроизвольно. Он обращался не к себе, а к человеку, под чьим именем решил проживать свое беспамятство. Он надеялся, что имя вызовет у него эмоции. Негодование, разочарование, теплоту… что угодно. Но была только пустота. — Ты не похож на Эндрю. Парень ткнул пальцем в свое отражение. Рыжие волосы, которые уже не первый месяц нуждались в стрижке, ярко-голубые глаза, что смотрели с холодом и пустотой. Эндрю надеялся, что на Робин он смотрит с большей теплотой, чем на парня в зеркале. Девушка делала для него слишком много… благодаря ей он не оставался один. За все три месяца, что Эндрю провел в больнице, его никто, кроме полиции и администрации не навестил. Ему пообещали разобраться с документами, помочь с реабилитационным центром и дать его ситуации огласку… вдруг кто-нибудь откликнется? Он не терял надежды, в то время, как Робин, кажется совершенно не верила что его кто-то узнает. Они ехали по центральной трассе, когда Эндрю повернулся к девушке и заговорил с ней. В руках парень сжимал единственную вещь, помимо имени, что осталась с прошлой жизни. И теперь, кажется, он понимал откуда взялся ярко-оранжевый цвет в его воображении. Бейсболка, однако, не выглядела яркой. Его собственная кровь так сильно проникла в волокна ткани, что вывести ее полностью не получилось. Но отпечаток лисьей лапы, расположенный по центру был все таким же ярким пятном. Деталью, по которой кто-нибудь из толпы мог его узнать. Эндрю нацепил ее на себя. Бросив взгляд в зеркало заднего вида, он поморщился. На скуле уродливый шрам от ожога, а вдоль щеки тянулись затянувшиеся порезы. Кому-то явно не понравилось его лицо, раз его так решили подпортить… — Что? — переспросила Робин, не расслышав вопроса. — Почему ты делаешь для меня так много? — поинтересовался Эндрю. Теперь, когда он не мог крутить в руках бейсболку, пришлось занимать руки первой попавшиеся вещью. Листочек и ручка оказались у него в руках очень кстати и парень стал вырисовывать отпечатки лисьих лап. Таких же, какие были на его бейсболке. — Ты уже спрашивал меня об этом в больнице, — нахмурилась девушка. — А ты мне не ответила, — напомнил Эндрю, — я тебе очень благодарен, но… — Никаких «но», — отрезала Робин, резко крутанув руль, — если не хочешь принимать простую человеческую доброту и сочувствие, то считай это… незакрытый гельштат. В конце концов нам обоим будет от этого польза. Робин говорила это легко, однако Эндрю заметил, как губы девушки дрогнули. Он не стал лезть к ней с расспросами, что такого было в ее жизни, что ей понадобилось спасать потеряшек. О Робин он ничего не знал, а спрашивать и лезть в душу к девушке не мог себе позволить. В машине повисла гнетущая тишина и длилась до тех пор, пока Робин не включила радио. Новостная волна быстро обоим надоела. О потеряшках там не говорилось, а все остальное ребят не волновало. — Веришь, что я найду этого Эндрю? — Верю, — кивнула девушка, — но не уверена, что это хорошая идея. Понимаешь… если тебе он запомнился, то вероятно, он был ярким событием в твоей жизни, — Робин припарковалась у придорожного кафе и оба вышли из машины. — Не факт, что хорошим. Эндрю и сам это понимал, но не хотел верить, что эти шрамы ему оставил Эндрю. Не хотел, чтобы имя единственного, кого он запомнил… принадлежало его мучителю. — Может, это мой брат? Отец? — предложил Эндрю, пялясь на тарелку с салатом. После трехмесячной больничной еды, организм требовал чего-нибудь более приятного на вкус и парень охотно попробовал принесенное официантом блюдо. — Или… мой парень. — Эндрю нахмурился, глядя на блокнот. Робин заглянула ему через плечо. — Вполне возможно, — согласилась она, — или человек, решивший превратить твое тело в фарш. Есть перехотелось. Эндрю отодвинул тарелку и принялся снова лениво водить ручкой по белому листу бумаги. Робин пила кофе, что-то печатала в телефоне, а затем заинтересованно посмотрела в блокнот Эндрю. — Лисьи лапки, — улыбнулась девушка, но улыбка быстро сошла на нет, — а это что значит? Эндрю удивленно посмотрел на нее, затем перевел взгляд на свой блокнот. Одна страница была полностью исписана повторяющимися цифрами. Эндрю не мог вспомнить, что они значат, однако машинально выписывал их, рассеянно глядя в окно. — Не знаю, — ожидаемо ответил Эндрю, — я не знаю. Эндрю снова нарисовал лисью лапу и заключил в нее цифру. «94%» Хотелось бы, чтобы в памяти всплывали не только образы, но еще и их значения. Захлопнув блокнот, Эндрю вернулся к еде. * — У нас сегодня игра, — Ники перегородил Аарону дорогу и тот остановился, глядя на Хэммика, словно на призрака. — Если бы не новички, мы бы выбыли. Нил бы не простил нам этого. Аарон хотел сказать о том, как ему плевать на чувства Нила, но пожалел чувства Ники. Хэммик волновался перед игрой, волновался за них с Эндрю, собравшихся к черту на куличики. Переживал вообще за все, стараясь казаться невозмутимым и сильным, но… ничего у него не выходило. Аарон сунул руки в карманы, собираясь уже уйти, но парень его остановил. — Будьте на связи! — попросил Ники и тихо добавил: — хотя бы ты, Аарон… — Обещаю, — кивнул Миньярд. — Береги… — начал было Ники, но Аарон поднял палец вверх, заставляя его замолчать. — Я присмотрю за Эндрю. — Я хотел сказать, чтобы ты себя берег, — отмахнулся Ники, крепче сжимая клюшку. Он обернулся на остальных Лисов. Они сверлили взглядом Аарона, а Аарон в ответ посмотрел на каждого. Казалось, что за этот год они разучились улыбаться. Страх за Нила и неизвестность держали их в напряжении, а надежда не давала опустить руки. Аарон знал, как чувствуют себя Лисы, потому что испытывал все то же самое. И хотя он бы никогда в жизни не признался вслух, что скучает по Нилу, это было так. Джостен был каким-то вечным двигателем для их команды. Напутствия Ваймака помогли немного скинуть с плеч бремя ответственности. Аарон поднял голову и внимательно внимал словам тренера. Ему было страшно. Страшно отправляться с Эндрю в другую страну. Бросать Лисов и обретенный им дом. Тяжелая рука тренера упала на плечо Миньярда и он кивнул на целую тираду напутствий. — Удачи вам, тренер. В сегодняшней игре. Аарон скосил взгляд на Лисичек, но как и ожидалось, Кейтлин среди них не было. Она покинула Пальметто и стоило уже смириться с этим. Стадион как и прежде собирал огромное количество фанатов Лисов, но всеобщее настроение было почти траурным. Каждый кто приходил на матч надеялся, что вот сегодня игрок Лисов под номером «10» обязательно выйдет на поле! Но чуда не случалось и фанаты опускали руки. — Верни нам Нила, — улыбнулся Ваймак, чуть сжав плечо Аарона, он немного помолчал, прежде чем продолжить. — И Эндрю по возможности. Аарон кивнул, понимая о чем тренер говорит. Прошел год с тех пор, как Эндрю удалось убедить в том, что Нил не его фантазия, а вполне реальный человек, который теперь нуждался в его помощи. Случившаяся с Эндрю истерика стала последним проявлением ярких эмоций брата. С тех пор на лице близнеца застыла маска безразличия. И если раньше, глядя на это выражение лица Аарон знал, что с Нилом Эндрю… другой, то сейчас понимал — Эндрю держится на чистой надежде и адреналине. Он боялся того, что могло произойти, найди они труп Джостена. Аарон запрещал думать себе об этом. За этот год Аарон понял одно: он не хочет… он попросту не может лишиться брата. Они оба по-прежнему не верили в семьи, но что-то изменилось. — Верну их обоих, — пообещал Аарон и развернулся, сжимая в руках баночку энергетика. В самолете Аарон смотрел в иллюминатор. Ночь скрывала тот завораживающий вид облаков и чистого неба, но зато Аарон мог видеть брата. Эндрю сидел, вжавшись в свое кресло и делал вид, что ему совсем не страшно. Он умело скрывал эмоции, вот только, кажется, забывал, что Аарон был его близнецом. Он видел как едва заметно поджимаются губы Эндрю, когда самолет делает поворот, как цепляется за подлокотники кресла. Аарон не комментировал. Наблюдал. Он не боялся перелетов. Напротив, он обожал летать. Ему нравилось небо, нравилась та атмосфера, что несет в себе авиация. Казалось, что едва самолет отрывается от земли, время перестает существовать. Здесь, в небе, проблемы казались такими маленькими, крохотными. Их можно было оставить на земле. — Нил сказал, что самолет — это самый безопасный транспорт. Аарон не сразу понял, что Эндрю разговаривает с ним. Он по-прежнему смотрел в одну точку соседнего кресла и обращался больше к себе, чем к брату. И все же Аарон решил ему ответить. Он повернулся, но как и ожидалось, взгляд Эндрю ему поймать не удалось. — Это почему? — спросил парень. — Потому что падают реже, чем разбиваются автомобили, — объяснил Эндрю и в воздухе очертил кончиком ручки силуэт машины. Аарон едва не ляпнул, что если бы аварии не подстраивали, то автомобили разбивались бы еще реже. Ему хватило ума не ворошить прошлое, но не поспорить Аарон не мог. — Если отталкиваться от годовой статистики, — начал Аарон, сложив руки на коленях, — то… возможно. Но и рейсов на порядок меньше, чем машин на трасах ежедневно. Как думаешь, что получится, если уравнять эти две составляющие? Аарон и сам не до конца понимал о чем говорит. Но версия Нила совершенно не давала ему покоя. Он снова посмотрел в иллюминатор. Если уравнять эти две составляющие, то ничего хорошего не получится. Было бы неплохо, если бы катастрофы и вовсе не происходили. — Самолеты все равно падали бы реже, — Эндрю нахмурился, поднимая руку вверх, затем вторую и показал воображаемое столкновение, — ты не сможешь сесть за штурвал без прав. Машины водят такие… — Эндрю попытался подобрать слово, но видимо на ум ему ничего не пришло и он указал на себя. — как я. Аарон снова словил флэшбеки и снова проглотил свои едкие комментарии. Не для того он целый год по кирпичику выстраивал с братом отношения, чтобы в одно мгновение все разрушить. А они могли. Одним словом — Миньярды. — Возможно, — не стал отрицать Аарон, — но как насчет того, что в авиакатастрофе может погибнуть сразу сотни человек? Здесь шансы на спасения близятся к нулю, — добавил парень и сразу же пожалел об этом. Эндрю побледнел. Он бы в жизни не признался, что ему страшно, не стал бы жаловаться. Он бросался в драки, которые могли закончиться смертью, сам себе наносил увечья и был готов к смерти. Погибнуть от собственной руки или в уличной потасовке — это одно. А попасть в авиакатастрофу — совсем другое. Здесь некуда бежать. Самолет отнимал всякий шанс на спасение. Аарон, наконец, понял зачем Нил рассказал Эндрю ту теорию. Он попытался успокоить его и подбодрить перед перелетом, в то время как сам Аарон только и делал, что убеждал брата в том, как опасна эта железная птица. Аарон вновь отвернулся к иллюминатору, оставив Эндрю бороться со своим страхом одного. Жалеть о сказанном поздно, а извинения ни к чему хорошему не приведут. Глядя в собственное отражение, Аарон пытался разглядеть признаки усталости. Впервые в этом году он осознал, насколько внешне они с Эндрю похожи. И дело было не в одинаковой внешности, а в синяках под глазами и мешках от недосыпа. В безразличном взгляде, что кажется передавался воздушно-капельно. Аарон не хотел быть похожим на Эндрю. Не хотел смотреть на мир сквозь призму безразличия, но мир Аарона сузился до брата. И если он лишится Эндрю — он лишится себя. * Эндрю вцепился в раковину так, словно собирался вырвать ее с корнями. Он не смотрел в свое отражение, не желая встречаться взглядом со своей перепуганной до чертиков личностью. Чувствовать страх ему нравилось и… не нравилось одновременно. Эндрю понимал, что самолет скорее всего не рухнет именно в тот момент, когда он там сидит. Но рассуждения Аарона о частоте авиакатастроф его не позабавили. Впечатлили и не отпускали весь полет. Брату удалось отвлечь его от главной цели этого перелета. Эндрю был уверен: Нил в этой стране, в этом городе. И если бы не Аарон, он бы отправился прямо сейчас шерстить улицы в поисках парня. — Смысла прочесывать улицы нет, — в очередной раз напомнил ему Аарон, когда Эндрю соизволил выйти из душа, — у нас есть адрес тату салона. Завтра туда и сходим. Аарон сидел на кровати и листал ленту в телефоне. Эндрю не пытался узнать, что его там так заинтересовало. Он занял вторую кровать и тоже с головой ушел в интернет. Но в отличии от Аарона, его интересовали не новости, а одна фотография и короткая подпись под ней. «Что-то новенькое». Три дня назад он случайно наткнулся на сайт этого тату салона. Татуировки были незамысловатыми, обычными и неинтересными. Татуировки лисьих и волчьих лап были не такими редкими и пользовались спросом. Особенно после успеха Лисов, тату лисьих лап были у каждого третьего фаната. Но никто бы не придумал такую татуировку, какую сделал себе Джостен. Эндрю казалось, что он умер, воскрес и умер снова. Пока Аарон не пихнул его и не потребовал дышать, Эндрю не сделал этого. Он попросту пялился в экран, пока тот не погас. В центре лисьей лапы неровным почерком были выведены всего две цифры: 94% Чистая случайность, что мастер решила выложить свою работу на всеобщее обозрение. Такую татуировку мог заказать только один человек.