Дима будет мной гордиться

Серёжа не видит в нём ничего особенного — и ошибается. Как покажет время, это первая, но далеко не последняя его ошибка. Однако сейчас он бросает взгляд на новеньких, которых представляет им классная, и теряет интерес через пару секунд. Что ему дела до какого-то армянина и ботана? Армянина, правда, зовут Рома, но не Серёже судить, насколько это странно. Ботан по имени Дима носит большие квадратные очки и сканирует кабинет внимательным ботанским взглядом. То, что во взгляде абсолютно не по-ботански отсутствует страх перед новым классом, Серёжа как-то упускает. Преподша толкает речь о важности десятого класса и о том, что до сдачи ЕГЭ осталось каких-то два года. Серёжа кивает вместе со всеми и совершенно не проникается. В течение следующего дня Серёжа невольно узнаёт, что новенькие фанаты футбола. Они сидят через проход справа от него, скооперившись с Русом и — внезапно — с Абрамовым. Последний от такого невиданного внимания разве что не подпрыгивает при обсуждении очередной игры Спартака. Это, естественно, замечает Лёха — фыркает и толкает локтем Нурлана, которому, кажется, вообще до лампочки. Но когда Абрамов восторженно начинает заливать про какие-то фигурки, Лёха не выдерживает: — Рус, Абрамов от счастья ща обоссытся. Смари, аккуратней там. Руслан закатывает глаза, в то время как Абрамов запинается на полуслове, тушуется, и испуганно смотрит на новеньких. Лёха, довольный произведённым эффектом, откидывается на стуле, и вряд ли ожидает услышать ответ. Серёжа тоже не ожидает. Поэтому только приподнимает бровь, когда новенький — который очкарик — спокойно протягивает Абрамову учебник. — На, въеби ему. Серёжа от подобного заявления едва не закашливается, а Лёха аж подбирается на стуле. — Чё ты сказал? — Чтоб он тебе въебал, — пожимает плечами очкарик и для наглядности потрясает учебником. — Вот этим. — Нарываешься, а, новенький? — Ну, давай разберёмся, — тот кладёт книжку на стол, разворачивается к прищурившемуся Лёхе и начинает обстоятельно загибать пальцы. — Ты влез в чужой разговор, наехал на Ваню со своей ублюдской ремаркой, о которой, заметь, никто не просил. Посчитал логичный ответ провокацией… Так что выходит, нарываешься здесь только ты. На секунду повисает тишина. — Да ты… — Ребятня! Я предлагаю замять это недоразумение, — как староста, вмешивается первым Пашка. — Лёха, хорош докапываться до Вани. И вообще до всех. — Лёха, сядь, — коротко бросает Нурлан, и начавший было подниматься Лёха падает обратно на стул. Недовольно оглядывается на друга, но ничего не говорит. Поняв, что инцидент вроде как исчерпан, очкарик (точно, его же зовут Дима) кивает Паше и как ни в чём не бывало возвращается к обсуждению футбола с остальными ребятами. Абрамов быстро моргает, нервно улыбается, но усердно пытается сделать вид, что всё в порядке. Диме же не надо делать вид — он действительно расслаблен, и это удивляет Серёжу, наверное, больше всего. — А он ничего такой, да? — шепчет ему на ухо Яна, заинтересованно поглядывая на Диму. Серёжа кривится под её смешок, и мысленно признаёт, что, видимо, насчёт «ботана» он ошибся.

***

Следующая неделя показывает, что хотя бы в смысле учёбы Дима действительно оказался ботаном. Он легко отвечает на вопросы преподов, задаёт свои… да у него даже домашка всегда выполнена. При этом на того же Абрамова Дима не похож. Например, он предлагает последить, далеко ли отошла преподша, чтоб Гарик и Батр успели отфоткать ответы на тесты. Хотя, если честно, добровольцев кроме него всё равно не нашлось — их класс никогда нельзя было назвать дружным. Дима уверенно покидает кабинет, и Серёжа следует за ним, скорее, из любопытства, чем из желания помочь. Однако едва Дима заворачивает за угол, как тут же не глядя вскидывает руку — Серёжа не успевает среагировать и утыкается грудью в его ладонь. Хочет уже поинтересоваться, что за херня, но Дима смотрит куда-то вперёд и давит лыбу: — Светлана Ивановна, очень хорошо, что я вас встретил! — Дима отталкивает Серёжу, и раздражённо машет рукой. — Там мел кончился, я хотел принести, но, представляете, понятия не имею, где его взять… Серёжа не слушает дальше — он тихонько ретируется, чтоб предупредить ребят о шухере. Батр аккуратно складывает все листы обратно, а Серёжа сгребает весь мел с подставки под доской и прячет в рюкзак под недоумённым взглядом Кошкиной. — Зачем? А главное, нахера? Он не успевает ответить, потому что в кабинет заходит преподша. — Странно, — смотрит она на пустую подставку. — Я думала, что приносила мел совсем недавно… Ладно, сейчас мы с вами подождём Диму и начнём писать тест. А пока — у кого какие вопросы возникли по пройденной теме? Через несколько минут Дима возвращается и улыбается отсутствию мела. — Спасибо, — тихо говорит он Серёже, склонившись над проходом меж рядами. — Не за что, — так же тихо отвечает он. — Это была хорошая импровизация. — Тогда будем работать в тандеме. Серёжа лишь скептически фыркает, однако важность подобного тандема понимает на химии, когда тупит на самостоялке. Он понятия не имеет, чем отличается пропан от пропена, и смотрит в тетрадь так, словно надеется, что ответ проявится сам собой. За несколько минут до конца урока Дима молча кладёт ему на парту сложенный лист, а Серёжа даже не уточняет, с чего тот из всего класса зацепился именно за него. Он просто переписывает в тетрадь ответы, и впервые получает по химии пять. Возможно, для Серёжи подобная помощь — это странно, ведь у них в классе коллективизм не в чести. Возможно, в прошлой школе Димы всё было иначе. Возможно, Серёже даже немного жаль, что души прекрасные порывы Димы вскоре сойдут на нет, неизбежно разбиваясь о стену неприятия. Потому что в их классе никто уже не умеет по-другому, даже если и захочет.

***

Школьная жизнь идёт своим чередом, и Поз и Кос уже не вызывают ни у кого прежнего интереса. Учителя почти привыкают к постоянным смешкам из-за их парты, потому что больше ничего не остаётся — новенькие оказываются достаточно сообразительными, чтоб можно было просто завалить их вопросами по программе. Похоже, в их классе кроме Абрамова будет ещё парочка медалистов. Серёжа же думает не об уроках, а о том, как бы поудобней распределить время на танцевальные репетиции. В местном ДК они уже начали потихоньку планировать номер к большому новогоднему концерту. Однако слишком долго без приключений не обходится. На МХК они как обычно тянут доисторические песни под аккомпанемент игры на пианино их преподши. Сама она на самом деле музычка — отдельного препода для этого урока не нашлось, а потому никакую мировую культуру они не изучают, только поют. — Щербаков, — перестаёт играть она, резко поворачиваясь и сверля Лёху взглядом. — Я не слышу твой голос. Чем ты там так занят? — ЛюдмилФёдрна, мне просто песня не нравится, — заявляет тот, даже не отрываясь от своего занятия — списывания английского, который идёт следующим уроком. — Что значит «не нравится»? — чуть ли не давится воздухом музычка. — Это наша память, наше наследие! Просто кощунственно… Серёжа вздыхает, рассматривая надписи на парте. Опять началось. — А мне вот не нравится. — Щербаков, — цедит она, закипая ещё сильнее. — Ты сейчас за свои высказывания получишь «пару». — Людмила Фёдоровна, это некорректно, — к всеобщему удивлению, вступается за Лёху Поз. Непонятно, кто шокирован больше — музычка или сам Лёха, но Дима пользуется этой заминкой и продолжает: — Песни же когда нравятся? Когда они близки и понятны, когда вызывают эмоциональный отклик. Возможно, будет правильней ориентироваться на песни, которые интересны нам? Все затаив дыхание ждут реакции преподши, глядя на Диму, как на смертника. — Дима, правильно? — опасно щурится она. — Ты считаешь, что эти ваши современные «песенки», — и показательно кривится на последнем слове, — лишённые хоть какой-либо смысловой нагрузки — то, что должно звучать на уроке мировой и художественной культуры? — Вы ведь даже не знаете, какие песенки мы слушаем, а говорите подобное. — Я знаю, — опасно понижает голос она, раздувая ноздри, — что если ты сейчас же не прекратишь пререкаться с учителем, то отправишься к директору. — А где я пререкаюсь? Просто веду диалог, или это запрещено? Серёжа почему-то чувствует гордость за то, что голос Димы абсолютно спокоен. Тот говорит легко и невозмутимо, оставаясь при этом подчёркнуто вежливым, и Серёжу это цепляет. — Вот чему вас научили ваши песенки, — победно заявляет музычка, подходя к своему столу и листая журнал. — Никакого уважения к старшим! К учителю! Может, двойка за поведение тебя вразумит… Распинаешься перед вами часами — и как об стенку горох… Сам бы постоял на этом месте, сразу бы уважения прибавилось! — Хорошо, — Поз просто поднимается со своего места и подходит к пианино. — Сядь немедленно, — раздражённо приказывает преподша, но Дима уже уверенно касается пальцами клавиш. Серёжа с первых нот узнаёт «Агату Кристи» и даже не пытается сдержать улыбку. Он начинает петь не только, чтоб досадить замершей в растерянности музычке, но и чтоб поддержать Поза. Пусть коллективизм — не черта их класса, но у всего должны быть исключения, верно? К его голосу неожиданно добавляются остальные, и Серёжа впервые за десять лет чувствует, что они — команда. Ребята улыбаются, поглядывают друг на друга, не обращая внимания на смятённую злость на лице преподши. Тот самый Лёха, который на музыке всегда ментально отсутствовал, под визг опомнившейся Людмилы Фёдоровны стягивает со стены висящую там уже триста лет как гитару и начинает подыгрывать. Не очень успешно — гитару явно давно никто не настраивал, но всем всё равно. Они поют про пьяные звёзды, что смотрят вниз. Дима доигрывает последние аккорды и поворачивается к музычке, сложив ладони на колени аки пай-мальчик. Только лукавый блеск очков его выдаёт. — Так, — произносит она ледяным тоном, переводя взгляд с Поза на Лёху. — Вы оба сейчас идёте к директору, а после я пишу докладную на весь ваш класс. Дима пожимает плечами, поднимается и кивает Лёхе в сторону выхода. Тот фыркает и следует за ним, как вдруг Кос начинает хлопать. Остальные подхватывают аплодисменты — и вот уже все хлопают под гневные выкрики преподши «А ну-ка прекратили балаган!». Серёжа хлопает на автомате, задумчиво глядя на удаляющихся одноклассников. Он был уверен, что незадавшееся знакомство надолго оставит Поза и Лёху в контрах. Впрочем, так думал не он один, и, зная Лёху, это было ожидаемо. Однако он ошибся. Снова. После урока как-то так получается, что они всем классом собираются у кабинета директора, ожидая, когда выпустят двух героев. Серёжа даже почти не удивляется, когда на выходе Лёха с довольным лицом отбивает Позу «пять».