Вход в Облачные Глубины открыт для демонов и небожителей

После ухода Лань Чжаня Вэй Усянь поднялся и неспешно прошелся по библиотеке, лениво осматривая ее и выглядывая в окна. День клонился к закату и среди выкрашенных в белое зданий со строгими черными крышами стали собираться клочья тумана. У большей части адептов выдалось свободное время перед ужином и они степенно гуляли по белым гравиевым дорожкам, обсуждая занятия и планы на последующие дни. Вэй Усянь задумчиво бросил:       — К этому можно и привыкнуть…       — К распорядку Гусу? — простодушно спросил из-за спины Старейшины Ло Бинхэ. Вэй Усянь рассмеялся и подошел к нему, усаживаясь рядом на корточки. Юноша дописывал последние иероглифы.       — И к нему тоже. Для вас подъем в час мо, отбой — в час хай будет сложен?       — Обычно я встаю чуть позже, но думаю, смогу привыкнуть, — задумчиво ответил Ло Бинхэ. Лянь-Лянь со своего места тоже отозвался:       — Мой учитель приучил меня к такому же распорядку, так что проблем не будет.       — Бедные дети, — вздохнул Вэй Усянь. — В мое время все юноши с сочувствием смотрели на адептов Гусу, которые вынуждены были следовать этому демоническому распорядку. А как же ночные гулянки? Заполночное купание в озерах? Перекусы под полной луной?       — В Гусу запрещено шуметь после часа хай, — с легкой улыбкой сказал Лянь-Лянь.       В этот момент Ло Бинхэ, закончив переписывание, встал на ноги, резко выпрямившись. Кровь тут же отлила от головы и юноша пошатнулся. Стоящий рядом Вэй Усянь со смехом поддержал его под руки.       — Неужели ученики Цанцюн настолько хрупки? — спросил Старейшина. Ло Бинхэ чуть обмяк, опираясь на мужчину спиной и неожиданно Вэй Усянь заметил алое сияние на своем поясе.       — Вовсе нет, у меня только закружилась голова! — возразил Ло Бинхэ, выпрямляясь и оборачиваясь к Старейшине. Тот улыбнулся ему и повторил:       — Еще пятнадцать страниц и Ло гунзцы может быть свободен.       Ло Бинхэ кивнул и быстро устроился рядом с Лянь-Лянем, снова беря в руку кисть. Вэй Усянь взглянул на пять переписанных ранее юношей страниц: каллиграфия была на порядок хуже, чем у Хуа гунцзы, но в линиях чувствовалась твердость и спокойствие, что говорило об отличном владении телом даже в стойке на одной руке. Вэй Усянь отложил листы и принялся ждать, пока юноши закончат.       Первым с работой справился Лянь-Лянь и, бодро проследовав к столу учителя, с гордостью отдал ему свои записи. Вэй Усянь, лукаво улыбаясь, напомнил, что переписывание правил в наказание вовсе не повод для гордости и Лянь-Лянь тут же стал серьезным, нацепив на лицо маску смирения и раскаяния. Но Старейшина уже понял, что в своем поступке юноша ни капли не раскаивается — впрочем, не Вэй Усяню было упрекать его в этом, поэтому он, как милостивый учитель, отпустил Лянь-Ляня, напомнив ему заглянуть к Хангуан-цзюню. В комнате остался лишь он и Ло Бинхэ.       Через некоторое время юноша закончил переписывать и поднялся. Он двумя руками отдал Вэй Усяню листы и замер рядом, ожидая проверки. Старейшина взял работу и неожиданно бросил что-то прямо в руки Ло Бинхэ. Юноша ловко поймал белый жетон, в его ладонях начавший светиться ровным алым светом.       — Что это? — непонимающе спросил он.       — А? Да просто безделица. Подержи пока, — ответил Вэй Усянь, делая вид, что сосредоточен на переписанных правилах. Краем глаза он наблюдал за жетоном, но его свет не становился ярче или тусклее. Первоначально, когда он засветился, Вэй Усянь подумал, что под одеждой Ло Бинхэ может быть спрятан какой-то демонический артефакт, но сейчас белый кругляш находился далеко от спины юноши, с которой он соприкоснулся в первый раз, и интенсивность свечения и цвет были такими же. Значит ли это, что демоническая энергия находится внутри?       Это было явно не то, что рассчитывал найти Вэй Усянь. По силе свечения жетона можно было сказать, что сила юноши — вовсе не потрясший день назад Обычные Глубины поток темной ци. И все же это было интересно. Наконец Старейшина отложил листы и с умным видом кивнул:       — Ло гунцзы проделал хорошую работу. Надеюсь, он запомнит переписанное.       — Я запомню, — смущенно отозвался юноша.       — Конечно, ты должен, — строго ответил Вэй Усянь. — Не заставляй своих родителей волноваться.       — Ммм… ага, — неловко ответил Ло Бинхэ и Старейшина спросил:       — Что не так?       — Я сирота, — честно ответил юноша и Вэй Усянь внутренне подивился тому, как легко вытянуть из него буквально что угодно. Напустив на лицо сочувствие и смущение, он сказал:       — Прости, я на хотел тебя расстроить.       — Нет-нет, учитель Вэй ведь не знал! — замахал руками Ло Бинхэ.       — В любом случае, твои старшие не будут довольны таким поведением. Иди, — юноша развернулся, но Вэй Усянь тут же окликнул его: — Только верни жетон, — Ло Бинхэ торопливо развернулся и так же, двумя руками, вернул белый жетон владельцу. Вэй Усянь не удержался от того, чтобы не подразнить его: — Чуть не унес подарок моего даосского спутника.       Ло Бинхэ ожидаемо покраснел и, суетливо извинившись, быстрым шагом покинул библиотеку под довольную улыбку Старейшины Илин. В это время в другой части Облачных Глубин Лянь-Лянь приближался к одной из учебных комнат, в которой его ждал Хангуан-цзюнь. Юноша чуть нервничал, поскольку считал, что его дополнительно пожурят нарушением правил или даже вызовут обратно в Гусу шисюна: этого Лянь-Ляню хотелось бы избежать. Пусть шисюн уже знал о проступке и назначенном наказании, юноше не хотелось создавать еще больше проблем.       Хангуан-цзюнь сидел за низким столом, читая отчет учеников Гусу о ночной охоте. По его левую руку высилась стопка еще не проверенных сочинений, по правую — тех что он посмотрел. Кроме прочего, проверенные работы пестрели мазками яркой киновари, которыми старший помечал ошибки. Издали эти труды можно было бы даже принять за чернильные пейзажи цветущих слив с алыми цветами.       — Хуангуан-цзюнь, — поклонился Лянь-Лянь, на секунду замешкавшись. Мужчина поднял на него светлые глаза и коротко кивнул. Он опустил взгляд в проверяемый отчет и несколько мгновений дочитывал его, делая короткие заметки, пока замерший рядом Лянь-Лянь неловко осматривался. Наконец Хангуан-цзюнь закончил, отложил листы и сложил руки на коленях.       — С какого возраста Хуа гунцзы обучается заклинательству? — ровным тоном спросил он. Лянь-Лянь, ожидавший совсем других слов, с небольшой заминкой ответил:       — В три года я попал в Храм Водных Каштанов и с тех пор стал его адептом.       — Вы помните первые годы обучения?       — Нет, — качнул юноша головой. Да, учитель рассказывал ему о совершенствовании с самых первых дней в храме, но первое время Лянь-Лянь в основном веселился на улице и играл с шисюном и шидзе, подобно другим детям. Все, что рассказывали ему о заклинательстве в те годы, давно выветрилось из головы. Хангуан-цзюнь издал тихий согласный звук и снова спросил, но теперь в его голосе слышалась задумчивость:       — Хуа-гунцзы когда-нибудь пользовался темными техниками и приемами?       — Нет, — тут же ответил Лянь-Лянь. Его учитель был резко против подобного.       — А артефактами, помогающими в совершенствовании?       — Нет, — снова качнул головой юноша.       — Тогда ваш учитель… — Хуан-гуан-цзюнь на мгновение замялся, но продолжил, вернув голосу холодность. — Каким он был человеком?       — Он был выдающимся заклинателем праведного пути, — сказал Лянь-Лянь, вспоминая человека, который вырастил их с шисюном. — Он рассказал нам о совершенствовании и мире заклинателей, обучил всему, что знал сам — а ведь все воспитанники Храма просто сироты, найденные им на улице. Я никогда не был обижен им, хотя мои силы как заклинателя крайне малы. Он даже помог мне сформировать золотое ядро, — Лянь-Лянь силой остановился от восхваления учителя, но его сердце кольнуло печалью. Пусть учитель был из тех людей, что не проявляют своих чувств прямо и чаще он был язвительно груб, чем нежен, он все еще был очень важен для Лянь-Ляня и как наставник, и как человек, заменивший родителей. Пусть прошел почти год с его вознесения, юноша скучал так же, как в первые дни.       Хангуан-цзюнь на эту пылкую речь лишь кивнул и вдруг поднялся, походя к Лянь-Ляню. Он протянул руку и спросил:       — Позволит Хуа гунцзы проверить мне свои меридианы?       — Конечно, — кивнул юноша, нерешительно протягивая руку. Ему не было страшно или неловко показывать кому-то свою силу, но неожиданность несколько смущала. К чему старшему проверять его, если для обучения в Облачных Глубинах силы заклинателя не важны?       Но Лань Чжань не обращал внимания на непонимающий взгляд юноши, коснувшись пальцами его запястья и внимательно вглядываясь в золотое ядро. Оно казалось мужчине странным, будто излишне спокойным и безмятежным, и это лишь укрепляло страшные подозрения — ведь золотое ядро нельзя было сформировать с чьей-то помощью. Ко всему прочему, меридианы Хуа гунцзы казались иссушенными, будто ранее пропускали потоки сил, а сейчас по ним струились лишь жалкие ручейки. Лань Чжань не был уверен, но подобное строение могло встречаться у культивационных печей.       Хотя и в том мужчина вскоре стал сомневаться — в теле юноши он вдруг почувствовал печать. Сила, в которой смешались и светлая, и темная ци, исходила из самого золотого ядра и сдерживала что-то. Сквозь печать просачивалась лишь малая доля сил, что и питала ядро: если духовные силы обычных заклинателей можно было сравнить с еще одной парой рук, что помогала делать разные вещи, то в случае Хуа гунцзы его попытки использовать собственную ци были подобны попыткам вышивать изысканный орнамент, держа иглу несколькими прядями волос. Именно это странное напряжение и почувствовал Лань Чжань в учебной комнате. Он попытался заглянуть глубже, чтобы понять, что это за печать и есть ли возможность снять ее…       — Что-то не так? — спросил Лянь-Лянь, когда Хангуан-цзюнь резко отпустил его руку. В последнее мгновение пальцы мужчины сжались будто бы сильнее и Лянь-Лянь не смог удержаться, чтобы не потереть тыльную сторону ладони.       — Нет, все в порядке, — ровным тоном отозвался Хангуан-цзюнь. — Хуа гунцзы может возвращаться к отдыху.       Лянь-Лянь, сдерживая желание удивленно вскинуть брови кивнул, затем поклонился и покинул комнату. Лань Чжань смотрел ему вслед и одновременно его рука приближалась к поясу, на котором висел Бичень. Длинные пальцы почти коснулись рукояти, когда раздался ленивый голос:       — Не стоит этого делать, — вслед за голосом сила, что почувствовал Лань Чжань мгновение назад, затопила комнату и погасила все свечи, оставив лишь одну, на рабочем столе. В противоположном ему углу тьма сгущалась особенно плотно и следующая, чуть насмешливая фраза, раздалась оттуда: — Хангуан-цзюнь поразительно наблюдательный.       — Так это ваша печать, — больше подтвердил, чем спросил Лань Чжань, убирая руку от клинка. Вокруг витала именно та сила, что потрясла Облачные Глубины вчера и именно ее отголоски были заметны в теле Хуа гунцзы.       — В некоторой мере, — отозвался голос.       — Зачем демону запечатывать силы адепта праведной школы? — задал вопрос Лань Чжань, про себя быстро прикидывая, что делать дальше. Да, в голосе не было злобы или жажды убийства, но это не значит, что они не могли там появиться.       — Праведные школы, темный путь — для кого-то разница не велика, — пренебрежительно ответил голос.       — В таком случае как… — начал было Лань Чжань, но осекся, когда некоторые вещи сошлись в его голове. В мыслях промелькнула дикая догадка и, видимо, она отразилась на бесстрастном лице или в дрогнувших руках, потому что голос вновь протянул:       — Хангуан-цзюнь поразительно сообразительный. Более того, вы действительно заслужили свой титул, раз обратили внимание на маленького ученика далекой школы и даже решились разобраться в его проблемах. Однако этого не требуется, — голос на мгновение стал жестким и холодным. — Оставьте свои догадки при себе и просто продолжайте преподавать. Никто не доставит проблем Облачным Глубинам, никто не станет тревожить их вечный покой — и вам не следует лезть куда не просят.       — Этот ученик… — нерешительно начал Лань Чжань через несколько мгновений, но его грубо перебили. Однако, вопреки прошлым фразам, тон голоса, когда он говорил о Хуа гунцзы, был мягок и снисходителен.       — Вам не нужно беспокоиться за него, с ним не случится ничего плохого. Просто закройте глаза на некоторые его особенности и продолжайте учить.       — Из-за печати он не может пользоваться своими способностями, — упрямо продолжил Лань Чжань. — Я мог бы показать ему несколько способов совершенствования, которые помогли бы справиться с этим.       Голос замолчал, верно, обдумывая сказанное. Лань Чжань действительно понял, как научить Хуа гунцзы пользоваться своей ци чуть лучше, пока осматривал печать, но в большей мере он хотел присмотреть за юношей. Отчего-то он верил, что демон действительно не хочет ему ничего плохого, но все же хотел проконтролировать это лично.       Словно поняв его мысли, голос усмехнулся:       — Как желает Хангуан-цзюнь.       Вслед за этими словами окно учебной комнаты распахнулось и налетевший ветер потушил последнюю свечу. В нежном лунном свете комната была совершенно пуста.