Миазм души

      Из всех возможных вариантов развития событий, я бы меньше удивился метеориту. Родители оказались... спокойны. Вернее, они конечно выказали беспокойство состоянием Эрики, но... Они поддержали моё решение приехать вместе с ней.       Мы не услышали вопросов относительно наших учебных успехов. Расспросов о том, как мы докатились до жизни такой, также не последовало. Как и слов о том, что они нами недовольны или хотя бы огорчены.       Вероятно, они не хотели винить нас в чём-либо, поскольку сами были отравлены чувством вины.       Разумеется, они не осилили извинения, за то, что фактически пропали на несколько лет. За то, что игнорировали наши звонки и сообщения. Да, что уж там! Они игнорировали директрису, отвечая ей крайне редко, сухо и, как правило, чеками. Кажется, добрая половина Невермора была отстроена на деньги нашего благородного семейства.       И всё же, я видел в их нервных сомкнутых губах, страшащихся сказать лишнего, ту заботу, которой мне так не хватало. Минута молчания разорвалась маминым голосом.       Она рассказала, как решились дела в Австралии, про процветание бизнеса в Эквадоре, Перу и Боливии, сколько денег им пришлось потратить, чтобы теперь зарабатывать в тридцать раз больше.        Мы никогда не вдавались в подробности семейного дела, поскольку родители всегда просили нас держаться от этого подальше до совершеннолетия. По сути, это имело непосредственное отношение к нашему дару. Торпы одними из первых сообразили продавать нормаисам свои услуги предвидения. В двадцать первом веке у нас имелась своя компания.       Отец говорил, что мы зарабатываем на ставках. Мама, всегда добавляя "папа шутит", поправляла его. По её убеждению, Торпы первыми из экстрасенсов решились поставить свой дар на поток для нормисов, став вариацией... массового новостного бюро. Словом, Торпы торговали информацией. Дорого. И профессионально.       Я относился к этому с подозрением. Эрике было несколько не по себе, потому она редко просила у родителей денег на что-либо. А Тинни было плевать. Тинни получала семьдесят тысяч в год. Тинни любила свою работу и не лезла в работу своих кормильцев.       Монолог мамы не заканчивался. Отец добавлял уморительные комментарии, заставляя смеяться нас всех. Жаль, я не записывал. В одну из пауз повисших над нами, папа поднялся с кресла и кивнул в сторону коридора.       Оставив леди в гостиной, мы пошагали на второй этаж. Отец накинул на мои плечи свою раскабенувшую тяжёлую руку. Он стал больше, за то время, что мы не виделись. Он сказал мне тоже самое. – Надеюсь, теперь ты сможешь удержать ружьё, Ксавьер, – усмехнулся папа.       Его трубка оказалась брошенной на тумбочке. Папа даже не остановился, откладывая её. По его движениям было очевидно, что он в предвкушении. – Пап, это не каникулы, – напомнил я. – Я знаю. – он не оборачивался, открывая дверь кабинета, – И всё же, сегодня у нас выходной. – Но Эрика лишилась дара, и...       Перед тем, как я устрою лекцию тоном разочарованного подростка, папа распахнул дверь и выпрямился. – И теперь полшколы сходит с ума, пытаясь разобраться, что с ней творится, – кивнул папа, поворачиваясь ко мне, – знаю. – Ну... не прям уж полшколы... – поморщился я. – Речь о тринадцати преподавателях, шести медсёстрах, докторе Джекилле и директрисе Уимс, – серьёзно произнёс отец.       Я почувствовал, что начал больше уважать его в тот момент. Мне стало очевидно, что ему не плевать. Что он осведомлён достаточно и понимает серьёзность вопроса. – И доктор приедет к нам завтра вечером. Но сегодня я хочу, чтобы мы были семьёй. Проводили вместе время. Наслаждались богатствами и компанией друг друга.       Папа взял меня за руку, крепко пожимая ей. – Спасибо, что бережёшь сестру. Другого я от тебя и не ждал, сын.       Его величественный и глубокий голос заставил меня расправить плечи. Я загордился тем, что я его сын. – А теперь пойдём постреляем... – в момент папа скорчился в бородатого трикстера, искажая голос. Я усмехнулся, поражаясь столь скорой трансформации.       В целом, этот день можно назвать днём поражений. Поражённый лёгкостью ружья, что когда-то казалось мне неприподъёмным, я поражал одну за одной крылатые цели, и продолжал поражаться отцу. Вернее, его выбору оружия. Девятимиллиметровый mke z5p не был лучшим выбором для стрельбы в уток. Скорее, в людей. Но... – В руках опытного охотника, – отец пустил дробь в небо с лицом безумца. Три птицы рухнули в центр поля, – и степлер приговор для дичи!       Мы пошли собирать улов, когда услышали ещё выстрелы. Я вздрогнул и принялся оборачиваться. – Ха! – папа поправил очки на переносице, – Это твоя мама. Не трусь. А то она примет тебя за зайца и подстрелит.       Через мгновение я смог различить две фигуры вдалеке от нас. Эрика помахала мне рукой. Мама стояла рядом с ней, крепко сжимая в руках... – Пистолет!? – прикрикнул я, поворачиваясь к отцу, – Новый бизнес Торпов? Выкладывай.       Связывая уткам лапы бечёвкой, отец усмехнулся. Он рассказал, что за время рабочих путешествий они с мамой успели многому научиться. Отец освоил рояль и макраме. Мама теперь могла готовить сама и стрелять с небольшого расстояния по не движущимся мишеням.