Миазм души

      Это произошло семнадцатого декабря. Я проснулся от женского крика. Вскочив с кровати, я вспомнил, что всё ещё живу без соседа, ведь Роуэн уехал на время приступов к семье. Что на нашем этаже нет женских спален. Что подобным образом я просыпался в последний раз в девять лет. Дома. Тогда я первым же делом побежал к Эрике. Также я поступил и в тот раз.       К моему удивлению, никто кроме меня, не спохватился. Я пробирался сквозь коридорный мрак, быстро и сбивчиво дыша. Оказавшись в Салем Холле, я воровато огляделся, словно собирался делать какие-то непотребства, и не желал попасться на глаза.       Через пару минут я уже был возле спальни Эрики. Тогда она жила с Дивиной. Я прижался ухом к двери. Тишина. Затем шорох. И после тихий плачь знакомого голоса. Всхлип. Вновь тишина. — Ксавьер? — пискнула Эрика в сторону двери, — ты тут?       Я приоткрыл дверь и глянул в щёлку. Кровать Дивины была пуста. Видимо, она в очередной раз ночевала у Кента.       Более без промедлений я подошёл к кровати Эрики. Усевшись возле, я пригляделся к её заплаканному лицу. — Кошмар? — спросил я, как вдруг заметил, что сестра смотрит сквозь меня. — Эрика? Посмотри на меня. — Я не могу… — шепнула она сдавленным дрожащим голосом, — ничего не вижу… Я не вижу, Ксавьер. Ничего не вижу…       Наутро зрение вернулось к ней. Над Эрикой тряслось несколько сестёр в лазарете, пытающихся выяснить, что же произошло. Директриса Уимс экстренно вызвала Доктора Джекилла, чтобы тот осмотрел Эрику. Последний раз он приезжал полгода назад, когда Аякс заковал себя в камень. — Мисс Торп, взгляните на меня, — произнёс Джекилл, подсаживаясь к Эрике, — чудно. Расскажите. Что вчера произошло? — Я спала. — важное замечание, Эрика никогда не спит.       Вернее, Эрика никогда не спала. То, что сокращает ночь втрое, когда люди проваливаются в бессознательное, было ей недоступно. Даже засыпая, Эрика оставалась в состоянии бодрствования. Она была сновидящей. Таков их удел.       Когда нам было по четыре года, Эрика рассказывала, как путешествовала по кладбищу, что был за нашим особняком. Она без страха описывала духов, с которыми встретилась. Передала мне привет от нашего прадяди Линколя. И даже описала то, что находилось в его склепе. Конечно, призрак не говорил с ней, и она лишь пыталась меня напугать. И у неё получилось.       Когда нам было по четыре года, родители убедились, что один из их детей сновидящий. И это не было встречено радостью. Конечно, сновидящие одни из потенциально самых богатых экстрасенсов. От последней сновидящей в семействе Торпов и произрастали наши дальнейшие накопления. И всё же, сновидение это больше проклятье, чем дар. По крайней мере, в этом меня убеждали родители. И в этом же, я убедился сам, видя Эрику каждый день с момента нашего рождения.       Она всегда была слегка рассеянной и вялой, но улыбалась ярче всех девушек Невермора. Её ответы на занятиях были крайне редки, но всегда безошибочны. В её глазах всегда была непередаваемая усталость, но и тепло.       И тогда, глядя на неё на больничной койке, пытающейся выудить из себя хоть слово, я почувствовал, как моё сердце начало болеть. Я понимал, что её сердце болит также. — Я… — Эрика с надеждой посмотрела на меня.       Я узнал этот взгляд. Она смотрела так, когда не хотела говорить с дальними родственниками. Этот взгляд был как своеобразная передача эстафеты. — Доктор Джекилл, — я привлёк внимание врача и скрестил руки на груди, — вчера ночью у Эрики было сновидение, во время которого… — я пригляделся к сестре, она едва уловимо кивнула, — кто-то её коснулся.       Доктор прыснул. Эрика вздрогнула. — Это невозможно, — покачал головой Джекилл, — сновидящие неосязаемы во время странствий.       Мы с Эрикой переглянулись. — В работах моего дядюшки Ита зафиксирован случай соприкосновения, — подала голос Уэнсдэй, выходя из-за моей спины, — это спровоцировало выброс сновидящего и паралич на тринадцать лет.       Она наверняка не хотела напугать Эрику, но та нервно сжалась в комок, прижимая ноги к груди. Я коснулся плеча сестры и посмотрел на Аддамс с едва уловимым осуждением. — Игнатус Ит — выдумщик. — покачал головой Джекилл с надменной улыбкой. — Он исследователь. Со стопкой наград пылящихся на нашем чердаке. А также, ваш коллега. — строго отозвалась Аддамс, отстаивая честь своей семьи, — и если он писал об этом, значит это действительно происходило. — Даже сами сновидящие не могут коснуться друг друга в трансе. Их оболочки разной плотности. Идентичных нет! — Джекилл явно нервничал, дрожа над своим задетым самолюбием, — Я бы мог предположить, что это возможно, если бы мистер Торп, — доктор кинул рукой в меня с эмоциональностью итальянского барона, — был сновидящим. Но вы ведь экстрасенс другого рода.       Я кивнул. Признаться честно, иногда мне было завидно, что Эрике доступно путешествовать сквозь время и пространство, и даже забираться другим людям в головы, когда она засыпает. Настолько завидно, что я и сам предпринимал попытки пробудить этот дар.       Как-то раз она застала меня в ванне наполненной козьим молоком и цветами мака. Я тут же получил по голове её хлёсткой ладонью.       «Какого чёрта ты творишь?!» — вскрикнула она. В её глазах было столько беспокойства и страха. Я понял, насколько опасную игру я затеял, пытаясь заполучить дар, который все вокруг воспринимали неприподъёмной ношей. Эрика взяла с меня обещание, что я больше никогда не подвергну себя этой опасности, и я оставил попытки. — Я не видела, кто это был… — Но тебя он увидел… — заключила директриса Уимс, зашедшая в лазарет.       Она оглядела нас строгим, но мягким взглядом. В нём было осуждение, ведь минимум трое студентов пропускали занятия. — Мисс Аддамс. На дисциплину. Сейчас, — произнесла Ларисса, кивая в сторону двери.       Уэнсдэй посмотрела на меня перед уходом, но я не обратил внимания. — К утру сёстры заметили, что ты спала. По-настоящему. Как человек.       Эрика нервно сжала простынь. Она посмотрела на меня. — Вероятно, ты потеряла способность к сновиденью.       Я вспомнил, как мы разбирали сновидящих на изучении изгоев. Сновидящие бесплотны. Они могут проникать куда-угодно. Им подвластно пройти сквозь любую материю, включая временную линию. Однако, они ни на что не способны влиять. Лишь наблюдать. И потому, оставаться невидимыми.       «Однако! Если же кто-то заметит дух сновидящего во время транса, например другой сновидящий, оказавшийся в том же месте, может произойти сбой. Нефизический контакт. Подобно короткому замыканию, более слабого сновидящего может отбросить в реальность. Последствия бывают разные, некоторые из них совершенно необратимые. Например, так предпринял попытку излечиться от сновидения Ксенофилиус Торп».       Помню, как на нас с Эрикой обернулись все парты. Наш далёкий прадед, так же страдающий от своего дара, насильно путешествовал по сновидениям в поисках контакта, чтобы его отбросило до заводских настроек. За тридцать семь лет ему так и не удалось найти другого сновидящего. И он просто сошёл с ума в бесконечных попытках избавиться от своей сути. — Вы уверены? — жалобно спросила Эрика, глядя на директрису. Та кивнула. Эрика уронила голову. — Вполне вероятно, что дар пробудится вновь, — приободряюще продолжила Уимс, — но, пока у вас есть возможность, я бы продолжила наслаждаться здоровым сном.       Нас оставили вдвоём, предупредив, что о состоянии Эрики уже сообщили родителям. Я сел рядом с ней и обнял. Она опустила подбородок на моё плечо и выдохнула. — Меня отправят домой… — грустно произнесла она. — С чего бы? — удивился я и посмотрел на её серое безэмоциональное лицо. Я его таким давно не видел. — Если я больше не сновидец, что мне делать в академии для изгоев? Я теперь человек…       Она произнесла это с таким надрывом, будто стала инвалидом. — Во-первых, ты всё ещё экстрасенс! Как же рисунки?       Мы занимались рисованием вместе с мамой. Я оживил первого нарисованного мотылька в два года. Дворецкий носился за ним по дому ещё сутки. Эрика же рисовала прошлое. Или места, в которых никогда сознательно не была. Как-то раз она нарисовала нас в Неверморе. Родители тогда и решили, что мы будем учиться здесь, а не в их школе. — Во-вторых, — подала голос Уэнсдэй, выходящая из-за ширмы, — дядя Ит писал ещё кое-что.       В руках Аддамс была массивная книга, которую она уложила на колени Эрики. — Подожди, то есть, как? — спросил я, перечитывая выделенный текст. — Не только сновидящие могут увидеть сновидящих. По сути, это может сделать даже обычный человек, если проникнуть в его сон.       Мы с Уэнсдэй взглянули на Эрику. — Эри, ты проникала в чьи-то сны?       Наверное, я спросил слишком строго. Эрика вжала голову в плечи. — Я не помню, Ксавьер. Клянусь.       Она пересказала свои воспоминания. Как легла в кровать, как темнота окутала её сознание, чувство свободного падения, затем она почувствовала моё присутствие и позвала меня. — Вероятно, тот, кто тебя увидел… сделал это намеренно. Он хотел лишить тебя дара.       Мы с сестрой посмотрели на Уэнсдэй. — Это не простая практика, требующая подготовки. И случайно это произойти не может. Кто-то ловил тебя во сне… — Но зачем кому-то ловить Эрику? Какой в этом смысл? — Кроме того, что таким образом можно лишить сновидящего жизни, — пожала плечами Аддамс, — есть вероятность привязать сновидящего к себе. «Мотивы Морфея» не читали?       Она посмотрела на нас, как на недоразвитых. — Однажды Морфей посетил поэта Диодора во сне, где они слились друг с другом. Диодор влюбился в бога и жаждал новой встречи. А Морфей желал свободы и всегда ускользал от него. — начала Эрика, вызывая моё удивление. — Тогда Диодор взмолился к брату Морфея — Фобетору. Фобетор обратился змеёй и перенёс Диодора в сон Морфея. Там, он украл сердце Морфея и съел его, чтобы бог подчинился ему и полюбил его. От заточения в плену Диодора, Морфея спас другой его брат — Фантас. — Простите, я не готовился, — подал голос я.       Я пытался соотнести легенду с ситуацией, в которой оказалась Эрика. — Отметая всё пошлые подробности и абсурдные ответвления повествования, можно сделать только один вывод. — Уэнсдэй перевела глаза с меня на Эрику, — кто-то хочет завладеть твоим сердцем.