Left in the dark

Единственное, что он чувствует — адскую боль и такой же жар. Он не уверен, горит он сам или окружающий мир, и ему, в общем-то, практически всё равно. Единственное, что он видит — абсолютную тьму. Всё равно. Ему необходимо подняться и идти дальше. У него нет права сдаваться. У него есть цель. Только его цель. Он предан и почти мёртв, но это не имеет значения. Нужно только подняться. Рядом кто-то есть. Демоны, их много, и они все чего-то ждут. Они пока не решаются подходить, но… Надолго ли? Рано или поздно даже до их ограниченного разума дойдёт тот факт, что он не способен защитить себя. И что тогда? — А ну брысь отсюда, — этот голос ему знаком. Предатель… Он рывком пытается встать с земли и снова падает. Рана в груди взрывается ослепительной — какая ирония над самим собой — болью, у него против воли вырывается глухой вскрик. — Ага, вот ты где, — обладатель голоса приближается. — Ну и заставил же ты меня побегать, братец. — Данте, — стоном сквозь зубы. Он сжимает пальцы на рукояти катаны. Пусть только попробует подойти… Предатель без труда уворачивается от неуклюжего выпада и аккуратно прижимает его руку с оружием к земле. Он пробует вырваться ровно один раз, но Данте сейчас объективно сильнее него. — Нет, братец, на этот раз говорить будем без железных аргументов. И не здесь. Ты встать можешь? Или тебе нравится загорать в грязище? — Уйди, — он не хочет разговаривать. Он не хочет, чтобы Данте находился рядом. Он не хочет ничего… — Неа, — беспечно отзывается Данте. — Я не для того тебя искал. А встать ты просто не можешь, — тон становится задумчивым. Рядом в землю что-то вонзается, ему приходится приложить все силы, чтобы не вздрогнуть и не отшатнуться. Нельзя показывать эмоции. Хотя бы в конце жизни нужно быть стойким. Слуха касается звук чего-то разрываемого, потом чужие руки начинают аккуратно расстегивать плащ. Что он собирается делать?! — Не дёргайся, — тихо и серьёзно говорит Данте. — Ты истекаешь кровью. Нужно перевязать раны и убираться отсюда, пока нас не нашёл кто-то покрупнее этой шушеры. Потом можешь меня убить, если хочешь, а сейчас не мешай мне тебя спасать. Груди касаются тёплые полосы какой-то мягкой ткани. Недолго подумав, он понимает, что Данте разорвал свою майку, чтобы соорудить перевязку. Ну и что это значит? Всего несколько часов — а сколько, в действительности, прошло времени? — назад он готов был его убить, а теперь что? — Вот так будет лучше. Потом сделаем, как надо. А теперь… — руки Данте легко проскальзывают под колени и спину. — Не смей! — У тебя есть другие варианты? Ты сам не дойдёшь, сдохнешь по дороге. И пусть бы… У него тёплая, почти горячая кожа. Вергилий прижимает голову к плечу… брата. И позволяет себе закрыть глаза. Возможно, ему и впрямь не повредит немного отдыха перед следующим рывком. — Вергилий. — Чего тебе? — холодно. У него всё ещё нет желания говорить с ним. И ощущать его — тоже, но тепло чужого тела успокаивает боль. — Ты же ни черта не видишь, так? Накрывает паника, разбивающая остатки его самоконтроля. Как он понял?! — Вижу. — Врёшь, — безжалостно припечатывает брат. — Вергилий, я тебе не враг. Что бы ты там себе ни придумал. Просто не усложняй мне работу, ладно? Не выпендривайся. — Куда ты идёшь? — «Куда ты несёшь меня?», хочется ему спросить. Но… он ведь убедил себя, что ему всё равно. — В безопасное место. Тебе нужен отдых. Как минимум. Чистые бинты, поесть, выспаться, ну и всё прочее. — Почему тебя это волнует? — А разве не должно? — Данте перебирает рукой под его спиной, перехватывая удобнее. — Ты готов был меня убить ещё недавно, — ему приходится приложить все силы, чтобы это прозвучало безэмоционально. Ему всё ещё безразлично? Данте выдыхает, его грудная клетка опускается и поднимается. — Я понимаю, что простыми извинениями тут не отделаешься, но… Прости меня, брат. Я вспылил и потерял контроль, когда нам нужно было просто посидеть и спокойно поговорить. Хотя кажется, что мы оба это не очень умеем. Разреши мне попробовать всё исправить? — Что будет, если я скажу «нет»? — по-прежнему холодно. Он вполне готов к тому, что Данте просто скинет его на землю и уйдёт. Это было бы вполне в его духе, разве не так? — Когда буду уверен, что ты поправляешься, я уйду, — Данте ни на мгновение не сбивается с ровного неторопливого шага. Он выдыхает, и придремавшая боль в груди набрасывается с новой силой, вырывая глухой стон. Ему правда нужен отдых. Хотя бы отдых. — Потерпи. Скоро придём. И со всем разберёмся. Обещаю. Его интуиция не ощущает угрозы и фальши. По крайней мере сейчас Данте честен. И верит в то, что говорит. Вергилий решает поверить тоже. Хотя бы сейчас.