Станцуй для меня

***

      Рисование — единственное, что спасало Хвана от беспрерывного самобичевания. Еще сигареты, но курить Хенджин старался максимально редко, тем более Минхо постоянно твердил, как это вредно.       Парень старался искать прекрасное во всем, что его окружает, будь это самая обычная белая бабочка или ромашка, красивый закат над морем или просто ночная улица, освещенная одиноким фонарем, но последнее время сердце волновал один конкретный образ.       Он давно хотел нарисовать этого веснушчатого парня. Еще с первой встречи Хван отметил, что Феликс невероятно красив, словно ангел, такой светлый и настоящий, что глаз оторвать невозможно. Хенджин даже представлял, как Енбок позирует специально для него, улыбается своими губами-бантиками, смеется в ответ на Хвановы неловкие комплименты, а потом они целуются, и танцор даже забывает закрыть краски, чтобы те не засохли.       Но фантазии резко обрываются, когда парень вспоминает события недельной давности.       Он не говорил с Феликсом, старался даже не смотреть в его сторону на тренировке, но не мог удержаться — следил иногда за его движениями в зеркало, мысленно ругая себя за то, что все равно продолжает отчаянно желать австралийца.       Хвану приходит уведомление, и он, щурясь от слишком яркой подсветки на телефоне, устремляет глаза в экран. Ничего важного, всего лишь очередная рассылка. Внимание привлекает время, расположенное как назло в самой середине экрана, и Хенджин тяжело вздыхает. Два ночи. Завтра, точнее, уже сегодня, он опять проспит тренировку и получит нагоняй от Минхо.       Блокнот и карандаши пришлось отложить, на бумаге все еще лишь пара линий — даже не набросок. Следующую неделю, а также всю оставшуюся жизнь, Хенджин планирует продолжать делать вид, что между ним и Ли Феликсом ничего не было.       Будильник не дал Хвану проспать очередную тренировку, и уже полдвенадцатого он под строгим надзором Минхо репетировал свою часть танца. Остальные подошли позже, Феликс — самый последний.       Танцору казалось, что напряжение, повисшее между ними двумя, заметили все присутствующие, но из-за неловкости и страха спровоцировать конфликт вида никто не подавал, только Рюджин бросала иногда многозначительные взгляды. Репетиция проходила как обычно: Минхо внимательно следил за техникой, поправлял, щекотал Рюджин, когда девушка злилась и ругалась, и трепал Феликса по голове.       Ли абсолютно точно заметил их странные отношения. Он внимательней, чем обычно, смотрел на Хвана, иногда хлопал по спине и даже подбадривал. С Феликсом он всегда был милым и приветливым, шутил, конечно, над младшим, но по-доброму, вряд ли он стал бы так делать, если бы думал, что австралиец может обидеться.       Они были как настоящие братья, и Хенджин даже позавидовал таким отношениям.       Два чужих друг другу человека смогли стать настолько близкими, ну разве не удивительно? Феликс и с Джисоном смог подружиться, да даже с Йеджи — это прямо талант какой-то. У танцора таких теплых отношений с сестрой никогда не было.       Чонин — вокалист-первокурсник — звал танцора несколько раз в кино, но Хван всегда отвечал, что слишком занят репетициями. Возможно, после концерта он пригласит младшего куда-нибудь. Парень был милый, но слегка навязчивый, и Хенджин считал, что они смогли бы стать хорошими друзьями. Вот только он не совсем уверен, что Яну от него нужна именно дружба.       Хван обсуждал с Енджуном их номера, когда боковым зрением заметил, как австралиец общается с Рюджин. Ему сначала казалось, что они не ладят, но даже эту холодную и неприступную девушку Енбок смог к себе расположить.       Стало не по себе — ему австралиец никогда так не улыбался и вряд ли улыбнется, судя по последним событиям. Танцор попытался как можно лучше запомнить черты лица смеющегося Феликса, чтобы максимально похоже перенести их на бумагу.       Енбок приобнял девушку, и Хенджин подумал, что сейчас расплачется. Он видел парня разным: рассерженным, удивленным, сосредоточенным, возбужденным… но счастливым — никогда. Так хотелось, чтобы австралиец обнимал сейчас его, чтобы дарил ему свои солнечные улыбки, чтобы хоть раз посмотрел на него с такой же теплотой во взгляде.       Находиться в одной комнате с Ли Феликсом и делать вид, что это не вы чуть не потрахались в раздевалке неделю назад, — такое себе развлечение.       Тренировка закончилась, и Хван, быстро попрощавшись, поспешил удалиться, потому что впереди еще одна репетиция — с однокурсниками.       Танцор чуть не вскрикнул от испуга, когда на выходе из студии его поймали за руку и потащили в конец коридора.       Он пилил взглядом затылок державшего его запястье Феликса, пытаясь сохранять хладнокровие, но мысленно уже удирал как можно дальше от австралийца. Ну конечно, Феликс не собирался делать вид, что ничего не было, Хенджин наивно полагал, что у парня все-таки есть совесть, но, видимо, снова ошибся на его счет.       Хван выдернул свое запястье из руки австралийца, окинул его недовольным взглядом, пытаясь передать всю свою неприязнь, но был уверен, что Енбок заметил его трясущиеся руки. Феликс, кстати, часто обращал внимание на руки Хенджина, и это льстило, однако не в данной ситуации. Разговор обещал быть не очень приятным, зато это хоть какое-то взаимодействие.       Феликс медленно повернулся, сцепив руки на груди. Тяжелый взгляд парня прошелся по лицу Хвана, задержавшись на губах, и танцор мысленно дал себе пощечину. Сейчас не время фантазировать о поцелуях.       — Ну и что происходит? — спустя минуту подал голос австралиец.       — Не понимаю, о чем ты.       — Да ладно, Хван, мы что, в дораме? Ты прекрасно все понимаешь, — прикинуться дурачком у Хенджина не получилось, хотя обычно с этой ролью он прекрасно справлялся. Значит, дело в дурацкой проницательности Феликса.       Танцор, не выдерживая такого давления, отвел взгляд и начал бездумно пялиться в стену. Что он мог сказать австралийцу? Что он по уши в него влюбился? Или, может, что Йеджи, на секундочку — его сестра, тоже испытывает к Феликсу чувства? А что, если он прямо сейчас обвинит австралийца в том, что он, встречаясь с Йеджи, целовался с ее братом? И не просто целовался, а почти держал его член в своих маленьких ладошках.       Хотя, если быть совсем честным, Хенджин не винил парня за произошедшее.       На самом деле, он давно заметил внимание австралийца к своей персоне.       Да Феликс и не скрывал своих голодных взглядов, словно намекая, что давно готов ко всему и ждет только Хвана, но танцор все никак не мог решиться. Раньше он просто считал Енбока ухажером сестры, который, к тому же, без остановки на него пялится, а теперь между ними была стена в виде предполагаемых чувств Йеджи, которые Хенджин, как хороший брат, не может позволить задеть ни себе, ни другому парню, пусть этот самый парень и смотрит сейчас на него так пронзительно.       Хенджин сам не верил, что Енбок стал бы встречаться с двумя людьми одновременно и, тем более, изменять, хотя кто знает — внешность бывает до безобразия обманчива.       Феликс умел произвести впечатление и пользовался этим. Глядя на него, танцор сжал кулаки и мысленно молился, чтобы не поддаться соблазну, не прижать австралийца к стене коридора прямо сейчас и не сжать его хрупкие плечи в своих объятиях.       Енбок, кажется, заметил, как Хвану неуютно и немного смягчился. Он хотел положить руку парню на плечо, но Хенджин резко отшатнулся от его ладони и взглянул так загнанно, что австралиец, не посмев к нему прикоснуться, неуверенно отступил.       Молчание затягивалось, и Феликс уже собирался попросить прощение и удалиться, когда Хван, наконец, заговорил.       — Давай забудем обо всем. Я не хочу, чтобы кто-то об этом узнал.       Приехали.       Не ожидал Феликс, что парень, который занимал все его мысли последний месяц, даже во снах его преследовал, сейчас вот так захочет оборвать все отношения между ними. Енбок догадывался, что Хван все еще думает о нем, как о потенциальном парне сестры, поэтому поспешил убедить танцора в обратном.       — Хенджин, если это из-за Йеджи, то у меня нет к ней чувств, и она…       — Давай не будем говорить о моей сестре, — перебил его Хван. Ну, теперь он хотя бы убедился, что Феликс считает Йеджи только подругой, но вот про чувства самой девушки австралиец вряд ли может знать.       Енбок собирался сказать что-то еще, но в этот момент Хенджина окликнул темноволосый студент, стоящий в другом конце коридора. Феликс смерил отвлекшего их парня долгим тяжелым взглядом, когда тот подошел, и вопросительно посмотрел на Хвана, мол, они, вообще-то, еще не закончили.       Но темноволосый недовольства Енбока не заметил или предпочел сделать вид, что не заметил. Подойдя, он закинул руку Хвану на плечо и ослепительно улыбнулся опешившему от такой наглости Феликсу. Похоже, парня не учили не влезать в чужие разговоры.       — Хей, Хван, как дела? — спросил студент, продолжая при этом смотреть на австралийца. — А я-то думал, где ты вместо тренировки пропадаешь. Не хочешь представить меня своему другу? — последнее слово парень выделил, словно уже все про всех знает и сейчас просто издевается.       Хенджин хотел сквозь землю провалиться. Он на подошедшего студента даже не посмотрел, да ему и не надо было, этот голос сложно не узнать.       — Конечно, — осторожно начал Хенджин. — Феликс, это — Уен, мой однокурсник — мы участвуем в одном номере. Уен, это — Феликс, — «главная причина моих слез», про себя добавил Хенджин.       — Я и не знал, что у нашего молчуна-Хвана есть такие симпатяжки в друзьях, — Уен поиграл бровями и рассмеялся.       В этот момент Хенджин готов был умолять однокурсника уйти. Уена он знал хорошо, все-таки они почти два года учатся вместе, поэтому знакомить его с Феликсом ни за что не собирался.       Чтобы австралиец не успел ничего ответить, танцор быстро с ним попрощался, сказав, что они уже опаздывают на репетицию, и потащил ухмыляющегося Уена за собой.       — Что это было, Хван? Неужели ты боишься, что я могу увести у тебя этого милашку? — Уен натурально издевался.       Он заметил, что атмосфера между парнями не самая дружелюбная, и решил позлить Хенджина. Видеть раздражение на его безупречном лице всегда доставляло Уену удовольствие.       Именно его назначил на место лидера второкурсников Минхо.       Неприязнь между парнями началась с самого первого курса, если вы — два лучших ученика потока, соперничество неизбежно, поэтому Уен всячески пытался задеть Хвана, будь это главная позиция в новом номере или попытка влезть в его разговор с красивым парнем.       Ссориться Хенджин не хотел, потому что до концерта меньше недели и разлад в группе — явно не то, что им сейчас нужно, но промолчать в ответ на наглость Уена все равно не смог.       — Не нужно с ним общаться, — серьезное выражение лица Хвана, вопреки его ожиданиям, только насмешило однокурсника.       — Поссорился со своим парнем и боишься, что я понравлюсь ему больше?       — Боюсь, он разобьет тебе сердце.       Начинающийся конфликт оборвал преподаватель, сердито загнавший парней в репетиционный зал.       Этот номер гораздо сложнее, чем тот, что ставит Минхо. Так как Феликс и Рюджин — не профессиональные танцоры, особо сложных движений в танце нет. Для второкурсников таких поблажек не сделали, поэтому на репетиции Хван оставлял все свои силы.       Танец не был быстрым или энергичным, но требовал хорошей выносливости за счет множества трудных элементов. Хенджину номер нравился, в нем было что-то сексуальное, но именно сексуальное, не пошлое, а страстное и захватывающее. Даже вечные подколы Уена не помешали ему выложиться на репетиции на все сто.       Перед тем, как пойти домой, Хенджин забежал в аудиторию к вокалистам, где сейчас репетировал Сынмин — лучший друг Хвана с детства. Либо танцор сейчас пойдет к Сынмину, либо курить.       Семья Кима переехала в соседний от Хванов дом, когда Сынмину было 12. Их родители быстро сдружились с соседями, начали постоянно таскаться в гости к Хванам, не забывая при этом захватить с собой сына. С Хенджином у него общение не задалось, а вот его болтушка-сестра быстро нашла с новым соседом общий язык. В основном только она и говорила, а Сынмин слушал и иногда вставлял несколько слов.       В средней школе Йеджи постоянно звала Сынмина к ним в гости, не оставляя попыток разговорить парня. Хенджин, естественно, тоже обязан был развлекать Кима, а иначе мог получить от сестры. Они не общались в школе, не переписывались и могли сказать друг другу пару слов лишь в присутствии Йеджи — именно девушка была тогда катализатором их отношений.       Но позже все изменилось.       В старшей школе близнецы, в силу возраста, начали часто ссориться. У них появились новые, отдельные друг от друга, компании и интересы, что для обоих было крайне непривычно. Именно тогда Хенджин стал особенно близок с Сынмином — они попали в один класс и начали общаться без присутствия вечно болтающей Йеджи. Оказалось, Ким может говорить больше трех слов в час, а Хенджин не такой уж и заносчивый придурок, как тот сначала думал.       Сынмин поступил на вокал в тот же университет, что близнецы Хваны. Он собирался выбрать другую, предположительно, техническую специальность, потому что считал себя недостаточно талантливым, но Хенджин чуть ли не дифирамбы пел его голосу и смог уговорить друга заниматься тем, что ему действительно нравилось.       Когда Хван заглянул в вокальную студию второкурсников, у них как раз был перерыв. Джисон, который попал в группу с Сынмином, смерил Хенджина нечитаемым взглядом и поспешил удалиться, поняв, что еще сможет перехватить Феликса после его репетиции.       Ким, конечно, не рассчитывал, что ему придется выслушивать жалобы друга вместо отдыха, но позволил Хвану изложить причину своего негодования.       Про влюбленность танцора Сынмин знал почти с самого начала.       Хенджин никогда не мог сдерживать свои чувства, поэтому, чтобы не сболтнуть лишнего при Феликсе, выложил все, что накопилось, другу. Ким таких душевных метаний не понимал и поддерживать Хвана в его попытках заглушать собственные чувства не хотел, потому что именно ему придется потом вытаскивать разбитого Хвана из состояния ненависти к себе и апатии.       Енбока Сынмин видел лишь однажды, и тот показался ему вполне милым парнем, поэтому проблемы как таковой он не видел. А потом Хенджин рассказал, что его сестра, кажется, влюблена в Енбока, рассказал про их поцелуй, про то, как он сбежал, оставив Феликса одного в раздевалке, про игнорирование парня и про вечно лезущего не в свое дело Уена.       Выглядел Хван при этом настолько жалко, что Сынмин не мог не сжать друга в утешающих объятиях и пообещать, что попытается узнать от Джисона побольше информации.       — Ты не обязан оправдываться за собственные чувства, даже перед сестрой.       Домой Хван вернулся раньше, чем ожидал. Йеджи еще не было, поэтому точно никто не начнет убого петь, оглушая всех в радиусе пяти километров, а это значит, что можно запустить стрим. Хван оставил в профиле сообщение о том, что через двадцать минут проведет предновогоднюю трансляцию и ушел в душ, чтобы не общаться с подписчиками потным и уставшим.       — Каких стримеров ты смотришь чаще всего? Ммм… — вопрос поставил Хвана в тупик. Он не то чтобы вообще не интересовался другими стримерами, просто большинство людей, которых он смотрел, были малоизвестными, но танцор все равно назвал фанатам несколько имен, удовлетворенно замечая комментарии по типу «о да, я тоже ее обожаю». Приятно общаться с единомышленниками, этим и хороши такие уютные эфиры без большого количества не всегда тактичных зрителей.       Следующие полчаса прошли за обсуждением различных стримеров и отображаемого контента, который стоит у Хенджина в настройках. Парень сразу же сообщил, что все категории, кроме лайфстайла, кукинга и гейминга у него отключены. Фанаты удивлялись, но Хван, смеясь, объяснил, что на самом деле редко смотрит чьи-то стримы — ему просто не хватает на это времени.       Теперь чат изо всех сил сочувствовал Хенджину и просил его не перенапрягаться. «Как мило», думал танцор. Он, действительно, любил проводить вот такие трансляции, где он просто что-то рассказывает, читает ответы и обменивается мнениями с подписчиками.       — Я постараюсь, — звонко рассмеялся Хван.       Он достал блокнот и решил продолжить начатый портрет, рассказывая немного о подготовке к концерту и костюмах, которые считал действительно потрясающими. Их, кстати, предложил Феликс. Теперь чувство стиля австралийца стало еще одной причиной для восхищения этим парнем.       Иногда он отвлекался, чтобы почитать чат или поблагодарить за очередной донат, а порой настолько увлекался рисованием, что не слышал ни звука уведомлений, ни даже смены трека в плейлисте. В такие моменты онлайн всегда падал, но Хенджина это не расстраивало — он прекрасно понимал, что мало кому интересно смотреть на сосредоточенно застывшую фигуру, лишь иногда подающую признаки жизни.       — Кажется, я закончил, — проговорил Хенджин спустя час и с наслаждением потянулся, разминая затекшие мышцы.       Еще раз оглядев картину, он убедился в том, что не забыл ни одной детали начиная с пронзительных глаз и заканчивая бархатной кожей, усыпанной множеством веснушек. «Получилось бы лучше, если бы он позировал мне вживую», в который раз подумал Хенджин.       — Ну что, готовы увидеть результат? Уверены?       Хван подразнил зрителей еще немного и развернул блокнот к камере. Лицо Феликса в жизни — прекрасное творение, на бумаге — произведение искусства.       Рисунок получился действительно потрясающий. Хван в процессе передумал рисовать обычный портрет и изобразил парня по пояс, добавив несколько деталей, чтобы он выглядел слегка волшебно. Феликс, почему-то, ассоциировался с магией.       Вокруг улыбающегося блондина летали бабочки. Одна из них сидела на раскрытой ладони парня, еще одна — на светлых волосах, другая — на ухе. Обычный карандашный набросок, но Хван старался изобразить парня так, как видит его сам — прекрасным и нереальным, окруженным такими же изящными созданиями, как он сам.       Танцор с удовольствием читал восхищенные комментарии, благодарил за комплименты и донаты. В нескольких из них были новые заказы. Хван быстро записал ники, чтобы потом быстрее найти среди других, и собирался попрощаться со зрителями и завершить эфир, когда одно из сообщений в чате привлекло его внимание. этот рисунок похож на портрет Феликса только с веснушками       Что?       Быть того не может.       Чтобы так совпало, что кто-то из знакомых Ли Феликса зашел на его стрим именно тогда, когда Хван рисовал этот чертов портрет? Шестеренки в мозгу Хенджина яростно крутились, пока он пытался сопоставить все факты. Феликс никогда не говорил, что знает о стримах Хвана, значит, австралийцу о них не рассказали. Сестра могла бы это сделать, но знала, что Хенджин не особо любит распространяться о своем занятии.       Интерес пересилил все сомнения, и парень обратился к подписчику:       — Что за Феликс? — начать нужно издалека, словно Хван не понимает, о ком идет речь. — Какая-то модель? Я видел где-то это лицо пару раз, поэтому рисовал по памяти, — бессовестно врет фанатам.       Не может же он сказать, что ради этого рисунка несколько дней, словно маньяк, следил за одним из студентов его университета, чтобы как можно лучше запомнить все черты его лица. Еще и целовался с этим студентом, а потом сбежал и теперь еле держится, чтобы не подрочить на воспоминания о горячих руках парня. Вряд ли подписчики поймут его чувства.       Реакция последовала незамедлительно. И не просто ответ на вопрос, а ссылка, которую Хван машинально скопировал, быстро сменив тему разговора на что-то не касающееся друга его сестры. Когда Хван услышал в коридоре звук захлопнувшейся входной двери, стало ясно, что стрим пора заканчивать.       Сестра пришла позднее, чем обычно, и сейчас лежала на диване, изображая предсмертные муки. До выступления всего несколько дней, поэтому Хван полностью понимал усталость сестры, но от комментария не удержался.       — Так вот, ради каких ролей ты поступила на актрису, — Хенджин встал сзади, оперевшись локтями на спинку, и ухмыльнулся в ответ на неудачную попытку сестры дать ему подзатыльник.       — Я, между прочим, весь день работала. А ты — бездельник.       Шуточная перебранка вылилась в настоящую битву, из которой Йеджи ушла абсолютной победительницей, потому что своими тонкими и изящными пальцами могла любого насмерть защекотать. После этого близнецы включили какое-то комедийное шоу, уставшая Йеджи устроилась на плече у брата.       Девушка заснула, и Хван поспешил уложить ее в кровать, выключив перед этим телевизор. Он отнес сестру в комнату на руках, отметив про себя, что она почти ничего не весит. Ну, или бесконечные походы в зал наконец дали свои плоды, и теперь Хван невероятно симпатичный качок. Пусть будет второе.       Время перевалило за двенадцать. Танцор рисковал снова проспать репетицию и уже собирался лечь спать, когда взглядом зацепился за лежащий на столе раскрытый блокнот. Он осознал, что чуть не забыл про ранее скопированную ссылку и точно не уснет, если не посмотрит. Естественно, просто вставить ее уже не получится — прошло слишком много времени, поэтому Хенджин, уверенный, что завтра ему попадет от Минхо за синяки под глазами, начал копаться в буфере обмена.       С колотящимся сердцем, будто он вот-вот собирался ограбить банк, а не просто узнать немного больше про обычного второкурсника, Хван вставил ссылку в поисковик и перешел по ней.       Танцор ожидал чего угодно: обычного профиля в соцсети, страницы какого-нибудь модельного журнала или агентства, рекламы с участием парня, но к такому он точно был не готов.       Феликс тоже стримил.       Но его трансляции точно не были похожи на Хвановы, скорее, они были полной противоположностью спокойных и уютных стримов Хенджина. Внешность, действительно, оказалась обманчива, парень вовсе не фрилансер, как рассказывал ему Минхо.       Ли Феликс — вебкам-модель.

***

      Снежинки, оседающие на ресницах и щеках, таяли и исчезали, не выдерживая жара бледной кожи. Поймав очередную языком, Феликс подумал, что его веснушки, которых в солнечное время года становилось особо много, тоже могли бы исчезнуть, наступи прямо сейчас вечная зима.       Парень ждал Джисона у подъезда, рисуя узоры на снегу носком ботинка, и в тайне завидовал соседским детям, которые с самого утра оккупировали каток, дурачились и валялись в снегу. Взрослая его часть ворчала, что они заболеют и будут лежать в кровати с температурой прямо в Новый год, но внутренний ребенок умолял плюнуть на все дела, забежать домой за коньками и тоже не вылезать с катка весь день.       Феликс выдохнул облако пара и перевел взгляд на экран телефона: Джисон написал, что спускается. «Отлично, потому что еще минута, и вместо меня его встретит ледяная статуя», проворчал австралиец.       Как там говорят? Перед смертью не надышишься? Ли Феликс так не думал.       Не слишком часто он выступал перед огромной публикой, в числе которой студенты, их родители и друзья, а также камеры. Камеры повсюду, следят за каждым движением, словно на сцене какие-то знаменитые айдолы, и Енбок искренне считал, что это не заставит его паниковать.       Он не волновался на последней репетиции перед концертом, не волновался, когда ложился спать, даже проснувшись в шесть утра, ничего, кроме легкого возбуждения от предстоящего выступления не испытывал.       Волноваться парень начал после того, как за завтраком зашел проверить статистику своего канала. Он делал это стабильно раз в неделю, и, хотя Джисон говорил, что австралиец слишком зациклен на этих цифрах, Феликс подписчиков «цифрами» не считал. Он часто просматривал аккаунты подписанных на него людей, чтобы хотя бы примерно представлять, с кем взаимодействует на стримах.       Чужие трансляции Енбок смотрел редко и то, в основном, асмр и мукбанги, поэтому был приятно удивлен, увидев среди новых подписчиков не обычного зрителя, а стримера. Но удивление быстро сменилось шоком. hyunngji подписался на вас       Если ник и фотография профиля еще оставляли надежду, то записи трансляций точно не могли обманывать глаза Феликса. Хван Хенджин был стримером. И он подписался на Феликса.       Не удивительно, что Енбок ни разу не натыкался на трансляции Хвана — он далеко не самый популярный в своей категории. Но зачем танцор подписался на него, австралиец понятия не имел. Если он знал про Феликса с самого начала, то почему подписался только сейчас? Вряд ли он все это время копил деньги на подписку.       Трясущимися руками австралиец пролистал профиль Хенджина и отметил, что на стримах парень выглядит очень уютно, по-домашнему, что ли. А вот сам он на своих трансляциях выглядит далеко не так. Захотелось удалить все записи стримов и вообще удалить профиль с платформы и больше никогда не встречаться с Хваном. Звучит, как не самое лучшее решение проблемы, но других идей нет.       Джисон вышел из ванной и заметил застывшего с кружкой в руках Феликса.       — Ликс? Что случилось? Волнуешься перед выступлением? — друг всегда заботился о его состоянии, Енбока даже поражало то, как точно он считывал все чувства лишь по выражению лица.       «Нет, Хани, я просто внезапно понял, что парень, бросивший меня неделю назад после того, как мы чуть не съели друг друга, знает о моем стриптизе на камеру и даже потратил деньги, чтобы на него посмотреть», хотел съязвить австралиец, но прикусил язык.       Джисон не заслужил, чтобы на нем вымещали злость.       Блестящие плакаты, игрушки, гирлянды, мишура и снежинки — первокурсники постарались над праздничным оформлением. Не хватает только огромной елки снаружи.       Феликс и Джисон на утренний прогон, вопреки ожиданиям Енбока, не опоздали, а наоборот, пришли даже раньше, чем нужно. Тем не менее, многие студенты уже вовсю репетировали свои номера, некоторые, из-за нехватки аудиторий, делали это прямо в холле. Хан пожелал другу удачи и отправился искать своих однокурсников.       Из знакомых Феликс узнал только Минхо, но тот явно был слишком занят, заставляя какого-то беднягу повторять одно и то же движение по несколько раз, и не мог составить австралийцу компанию, поэтому он просто сел на одно из кресел в холле и стал ждать начала репетиции, уткнувшись в телефон. Безделье негативно сказывалось на работоспособности его мозга, потому что мысли снова были только о том, что вот сейчас придет Хван Хенджин, с ним нужно будет танцевать, на него нужно будет смотреть, возможно, даже разговаривать.       Опять начался процесс обдумывания идеального побега, Феликсу даже казалось, что он вот-вот сочинит гениальный план, пока в его мысли не влез посторонний парень.       Он студента узнал сразу. Енбок не был уверен, что помнит его имя, но симпатичное лицо брюнета запомнить не трудно. Он что-то сказал, однако австралиец, все еще будучи в прострации, прослушал.       Кажется, студент заметил замешательство на Феликсовом лице, поэтому, радостно ему улыбнувшись, повторил.       — Феликс, да? Почему ты здесь один? Где же Хван? Сегодня он не сторожит тебя от плохих парней?       Енбок еще в прошлый раз заметил, как напрягся Хенджин при встрече с этим парнем. Хотелось бы верить, что проблема была в самом Хване, но очевидная издевка в голосе его однокурсника говорила о взаимной неприязни.       Ссору затевать Енбок не хотел, тем более не собирался защищать честь Хенджина, поэтому лишь слегка приподнял уголки губ и сделал вид, что очень удивлен вопросам танцора.       — Не знаю я, где Хван, — прозвучало слишком неуверенно, Феликс мысленно отругал себя за такое очевидное уныние. Главное, чтобы оно не отразилось на его лице во время выступления, иначе люди подумают, что Минхо держит его здесь силой или шантажом.       Говорить про Хенджина совсем не хотелось, поэтому он поспешил сменить тему на что-то более нейтральное.       — Разве у тебя сейчас нет репетиции, эм…       — Уен, — подсказал парень. — У нас перерыв. И он, кстати, почти закончился, поэтому я и ищу Хвана — он задерживается.       «Как-то совсем не активно ты его ищешь, если вместо этого со мной треплешься», подумал австралиец. Уен тем временем продолжал болтать, словно вообще не заметил недоверия со стороны Феликса.       Если раньше танцор просто стоял рядом с креслом, в котором сидел Енбок, то сейчас, желая обратить на себя внимания, оперся руками на подлокотник и наклонился ближе к австралийцу.       Теперь игнорировать Уена было намного сложнее, поэтому Феликс перевел на него взгляд и начал вполуха слушать про то, как его раздражает преподаватель по классическому танцу. Реакции на свои слова танцор не ждал, и Енбок подумал, что ему просто нравится разговаривать, с кем — неважно.       Австралиец решил, что потерпит еще пару минут, а потом найдет предлог, чтобы удалиться. В этом ему вполне мог помочь Минхо, поэтому Феликс огляделся в поисках старшего, но Ли волшебным образом исчез из холла.       Зато парень заметил Хенджина.       Он стоял около входа в рекреацию танцоров и, скрестив руки на груди, хмуро смотрел на Енбока.       «Если это — ревность, а не выражение глубочайшего презрения, тогда это даже мило», подумал австралиец. Уен, заметив, что Феликс совсем перестал его слушать, проследил за направлением его взгляда.       Хенджин выглядел обиженным, как маленький ребенок, которого заставили поделиться своей игрушкой, и танцор не мог не подразнить его. Он наклонился еще ближе к не ожидавшему этого Енбоку и поднес руку к лицу парня, прикоснувшись кончиками пальцев к щеке.       — Вау, я редко встречал людей, у которых так много веснушек. Как мило.       Феликс с этими широко раскрытыми от шока глазами выглядел так комично, что Уен не сдержал легкий смешок. Вообще-то, австралиец был не совсем в его вкусе, но кто откажется от шанса лицезреть гнев на смазливой мордашке Хван Хенджина? Кстати, план танцора сработал на ура, потому что краем глаза он заметил, как раздраженный Хенджин скрылся в коридоре.       — Зачем ты это сделал? — серьезно спросил опомнившийся Феликс.       Уен лишь усмехнулся сообразительности парня и отодвинулся. Тонкости отношений между этими двумя были ему неизвестны, но, раз уж Хван предпочел молча злиться, а не предъявить однокурснику претензии за распускание рук, вероятно, все довольно непросто.       — Я всего лишь хотел повеселиться, — бросил танцор немного извиняющимся, как показалось Феликсу, тоном. — Признай, Хван же очень забавный, когда злится, — парень скрылся следом за Хенджином.       Феликс твердо решил ничего такого не признавать.       Оставшуюся часть репетиции Хван чувствовал себя отвратительно. Он старался не смотреть на Уена, мало ли, прожжет дыру, а ведь им еще выступать.       Сам того не желая, он жутко ревновал Феликса. Ему даже было немного стыдно — это ведь он сбежал после их поцелуя и первый начал игнорировать Енбока, а сейчас в холле так злобно пялился на парней, которые просто разговаривали. Хотя нет, совсем не просто. Напрягало то, что Уен был слишком близко, да еще и веснушки Феликса потрогал, хотя даже Хенджин этого еще не сделал.       «Еще», потому что надежда оставалась.       Хван вчера вечером решился подписаться на канал Феликса. Он несколько дней не мог определиться: создать ему новый аккаунт или купить подписку с основного. В итоге пришел к выводу, что Феликс точно не отслеживает каждого своего подписчика. Несколько сохраненных стримов своей обложкой буквально принудили Хвана посмотреть их, о чем парень, естественно, сразу пожалел.       Он уже знал, что у австралийца сексуальное тело — лично и видел, и трогал, но того, что Енбок настолько хорош в чулках, юбке и даже в кроп-топе, Хенджин не ожидал. Такого Феликса уже не хотелось просто обнять, его хотелось прижать к столу, залезть ладонями под эту самую юбку, шептать на ухо пошлые фразочки и облизать с ног до головы, наслаждаясь реакцией австралийца.       А пока что приходилось со стыдом вспоминать, как он, смотря очередную запись, сдался и запустил руку себе в трусы, словно школьник, не справившийся с гормонами.       Во время перерыва Хван бегал к сестре в рекреацию актеров, чтобы отдать костюм, который она заставила брата тащить в университет, а потом у него же забыла. Сестру пришлось долго искать среди суетящихся студентов, поэтому, после того как он отдал наконец костюм, времени оставалось совсем немного. Позже Хенджин пожалел, что не задержался еще подольше, потому что видеть Уена, так близко стоящего к Феликсу, и не иметь возможности проявить свою злость — настоящая пытка.       Уена же все более чем устраивало. Когда они закончили, однокурсник даже невзначай бросил пару комплиментов в адрес Феликса, и Хван правда был готов ударить его, если бы не следующая репетиция.       Минхо в этот раз перегружать их не стал — пару прогонов и свободны. Не сказать, что все было идеально, но вполне технично и эффектно. Из репетиций оставался только заключительный танец и песня, потом нужно переодеться и привести в порядок лицо. С последним Хвану вызвалась помогать Йеджи, которая волновалась ощутимо сильнее брата, поэтому срочно хотела занять чем-то руки.       Хенджин в поддержке не очень силен, но, когда сестра закончила подводить ему глаза каким-то темным карандашом, все равно ободряюще ее приобнял.       — Все получится. Ты умница.       Йеджи, не ожидавшая от вечно язвящего брата такой сентиментальности, на секунду замерла, а опомнившись, заулюлюкала и повисла на шее Хвана, за что сразу была награждена агрессивной щекоткой.       Феликса тоже красила Йеджи. Она часто это делала, когда приходила к ним с Ханом с ночевкой, и всегда искренне восхищалась тому, что его ангельскому личику идет абсолютно любой образ. Когда ей выпадал шанс накрасить Джисона, девушка изо всех своих актерских сил кривилась, в шутку, конечно, но все равно потом просыпалась с нарисованными усами и бородкой.       Йеджи нанесла на пухлые губы Феликса вишневый тинт и тут же прикрикнула, когда парень стал его слизывать. В ответ на обиженный взгляд девушка лишь закатила глаза и проворчала, что ей не доплачивают за работу визажиста. Енбок сомневался, что ей вообще здесь за что-то платят.       Концерт начался в девять и длился три часа. Если Феликсу достаточно было выйти на сцену всего два раза, то Хван и Минхо бегали туда-сюда без передышки. Ли на самом деле проявил себя как настоящий лидер — он хвалил танцоров после каждого выступления, значительно повышая их уверенность, и подбадривал, не давая заниматься самокопанием слишком долго.       Первыми выступали вокалистки-третьекурсницы, задавая атмосферу всего концерта.       Феликсу из-за обилия зрителей и камер стало казаться, что это — не университетское выступление, а настоящая новогодняя премия. Только наград не хватает.       Билеты, кстати, тоже были платные, видимо администрация не так уж сильно рассчитывала на грант.       Феликс с группой выступал ближе к середине, поэтому в свободное время мог наблюдать за другими студентами из зрительского зала. В какой-то момент к нему присоединился Минхо. Енбок непонимающе уставился на друга, который до этого ни на секунду не оставлял пост заботливого старшего.       — Сейчас выступает Хан, — ответил Ли на его молчаливый вопрос. Феликс даже удивился, как сам не догадался. Минхо в такой ответственный момент отвлечь могли либо мысли о Джисоне, либо сам Джисон.       Завороженно глядя на сцену, Феликс был уверен, что в зале точно кто-то рыдает — настолько идеально ложились голоса второкурсников на мелодию и настолько проникновенным было каждое слово в тексте. Ну точно, словно в душу заглянули, австралиец и сам был готов разреветься. Он слегка повернул голову, чтобы обменяться с Ли восторженными взглядами, но старший ни на секунду не отводил глаза от сцены.       «От Хана», сразу поправился Феликс. Глядя на такого влюбленного старшего, самому захотелось, чтобы Джисон наконец заметил его попытки сблизиться. Австралиец готов был доверить лучшего друга только Минхо и больше никому.       Во время репетиции Феликс и парой слов с Хваном не перекинулся. Он правда хотел что-нибудь сказать: подбодрить, успокоить, накричать, признаться в чувствах.       Хотя бы что-то.       Но страх и гордость — лучшие друзья Енбока — не дали ему составить ни одного логичного предложения. Зато кидать на Хенджина многозначительные взгляды он вполне мог, этим и довольствовался.       Хенджин на сцене смотрится органично — словно рожден для этого. Каждое движение идеально отточено, каждый взмах — легкий, словно Хван даже усилий не прилагает. Если бы Феликс не видел танцора на тренировках, не наблюдал его старания своими глазами, он бы позавидовал тому, как парень владеет своим телом. Сейчас ему оставалось только восхищаться.       Хван в шелковой черной рубашке выглядел как натуральное божество, Енбок не то что на других второкурсников не смотрел, он, кажется, даже не моргал. Танец действительно был сексуальный, такой концепт Хенджину шел настолько, что еще немного, и Джисон, который недавно присоединился к другу, будет вынужден соскребать остатки Феликса с кресла.       Перед собственным выступлением Енбок, как ни странно, не волновался. Он слишком много тренировался, чтобы вот так просто провалиться. А возможно уверенности ему добавил дружеский шлепок Рюджин.       Девушка вся светилась. Ее горящие глаза точно привлекут внимание всех зрителей в зале, поэтому, даже если Феликс ошибется, вряд ли кто-то это заметит.       На удивление все прошло как нельзя лучше. Феликс даже смог удачно поймать Черен, хотя сам молился всем известным ему богам, чтобы не уронить девушку и не упасть самому, но в процессе он расслабился и смог по наставлению Минхо отпустить все мысли. Во время танца он испытал невероятный кайф и нисколько не жалел, что согласился помочь своему хену.       Остаток выступления занимали, в основном, актеры. Хан и Хенджин мелькали эпизодами в качестве массовки, но Феликс был слишком занят, пытаясь красиво сфоткать Йеджи. Если подруга не найдет ни одной нормальной фотографии в галерее, то точно откусит австралийцу голову.       На финальной песне даже удалось повеселиться. Феликс подпевал новогодней мелодии, смеялся над неловкими попытками Йеджи танцевать, хотя то, что назвали «заключительным танцем», по его мнению, больше было похоже на утренник в детском саду. Зато можно было расслабиться, поэтому Феликс с удовольствием щекотал Джисона, обнимал Йеджи и сам не заметил, как проникся праздничным настроением.       Единственное, что немного подпортило вечер — какой-то парень подарил Хвану букет и что-то сказал на ухо. Но в данный момент Енбок слишком счастлив, чтобы ревновать, поэтому он, может быть, поплачет об этом завтра, а пока продолжит купаться в овациях.       После концерта уставший Феликс надеялся побыстрее оказаться в кровати, но у Джисона были другие планы, поэтому друг привел его в крыло вокалистов, сказал подождать и куда-то исчез. Ждать Хана с тяжелой сумкой на плече в коридоре, где все еще огромная толпа людей давила обилием голосов и прикосновений, не хотелось, поэтому Енбок просто забежал в первую попавшуюся аудиторию.       Свет оказался выключен, поэтому разглядеть удалось мало что, зато слышал парень отменно, и звук, доносившийся из глубины комнаты, застал его врасплох. Феликс в привидений не верил, но в темноте предпочитал оглядываться, мало ли, кто там, во мраке притаился.       — Кто здесь?       Он огляделся, но глаза, не привыкшие к темноте, различить силуэт не смогли. На ощупь австралиец нашел на стене выключатель и замер, наблюдая за вздрогнувшей от неожиданно включившегося света фигурой Хвана. Он сидел на полу, потерянный, словно его поймали с поличным, и все еще держал в руках букет, подаренный ему тем парнем.       Феликс, заметив это, почему-то, разозлился.       — Что ты здесь делаешь? Почти все уже разошлись, — ближе подходить австралиец не торопился.       — А ты?       — Я жду Джисона. Ты не ответил.       — А я жду Сынмина. Они с Ханом, кстати, в одной группе.       Хван, положив букет на пол, неловко поднялся и впервые за долгое время посмотрел прямо на Феликса. Он много чего хотел сказать австралийцу, даже слишком, но произнес именно то, о чем говорить не особо хотел.       — Тебе не стоит сближаться с Уеном, — озвучил танцор волнующую его мысль.       Хенджин нервно прикусил губу, однако неуверенность в голосе сменилась серьезностью. Феликс с Уеном дружбу водить не собирался, но это не отменяет того факта, что Хван на такие речи права не имел.       — Не тебе решать, с кем мне сближаться.       — Я просто предупреждаю. Он не такой хороший, каким может показаться.       — Прямо, как ты? — Енбок правда не собирался этого говорить. Обижать Хенджина не хотелось, да и парень ничего плохого не сделал, но обида за неформальный отказ в тот день, когда Хван бросил его одного, все равно взяла свое.       Хенджин от такой прямолинейности явно опешил. Он несколько раз непонимающе моргнул, глядя на Феликса, и австралиец даже готов был извиниться за свои слова, но Хенджин вдруг ответил, да еще так агрессивно, что чувство вины вмиг куда-то испарилось.       — Не тебе указывать на это, Феликс, — имя австралийца он произнес с особой интонацией, вложив в него, кажется, весь сарказм, на который был способен.       — Что ты имеешь в виду?       — Как много людей знает о том, что ты — вебкам-модель? — попал в точку. Теперь очередь Енбока поражаться прямолинейности Хвана. Отвечать на его провокацию парень не стал, лишь крепче сжал ремешок сумки.       — Знает ли Джисон? А Минхо? Поэтому он не стал мне о тебе ничего рассказывать? А Йеджи знает? — теперь Хван сам начал подходить ближе, заставляя Енбока пятиться к стене.       Танцор и сам понял, что угадал, — на лице австралийца слишком очевидно отразился страх, но ему было необходимо убедиться в этом.       — Ты так и собираешься молчать?       — Чего ты от меня хочешь? — паника в голосе Енбока заставила Хвана немного смягчиться.       — Ответь на вопрос.       Феликс сделал еще один шаг назад и наткнулся спиной на что-то твердое, раз уж они в музыкальной аудитории, Енбок пришел к выводу, что это — какой-то инструмент. Терпение австралийца кончалось, как и живые нервные клетки, поэтому он почти сорвался на крик, но вовремя вспомнил, что они в университете, а за дверью все еще куча студентов.       — Ты прав. Во всем. Доволен?       — Нет, — теперь Хван подошел почти вплотную. Феликс чувствовал его дыхание и буквально физически ощущал повисшее в воздухе напряжение, вжавшись в стоящий сзади инструмент.       — Чего ты хочешь, Хван? — повторил австралиец.       Несколько долгих секунд парни просто изучали друг друга. Им бы просто нормально поговорить, но ощутить чужое прикосновение жизненно необходимо.       Оба, кажется, приняли неизбежное.       Кто подался навстречу первый, Феликс не знал. Он вообще ничего в эту секунду не знал, только слышал и чувствовал. Дрожь в теле Хвана, его большие руки, гулкое сердцебиение, так похожее на его собственное, что отличить слишком сложно. Он и не пытался.       Феликс откинул сумку и обхватил Хенджинову шею холодными руками, потому что потрогать хотелось невероятно. Всего неделя, а такое чувство, что он не касался Хвана несколько лет. Австралиец сжал пальцы посильнее, притянул танцора ближе, толкнулся языком в его рот, ловя тихий стон парня. Он так скучал по его нежному голосу, бархатной бледной коже, по его горячим рукам, которые в этот раз гораздо смелее изучали тело австралийца.       Губы Феликса на вкус как вишня, и Хенджин подозревает, что всему виной тинт, который Йеджи нанесла ему перед выходом. Хван сжал талию Енбока, прикусил его нижнюю губу и, оставив быстрый поцелуй на скуле, снова глубоко, даже немного грубо, поцеловал. Пока Феликс языком изучал рот танцора, Хенджин переместил руки на его упругие ягодицы и сжал, получая хриплый полустон в ответ. Как же он скучал по этому голосу.       Хван приподнял австралийца и посадил на рояль, стоящий сзади, устроившись между его ног.       Сынмин, увидь он это, точно набросился бы на него с кулаками.       Теперь Енбок стал намного выше, и уже Хенджину пришлось задирать голову, чтобы дотянуться до его губ. Рояль — не самое удобное место для поцелуев, и спина австралийца наверняка будет болеть, но Феликс, желая уровнять счет после прошлого раза, все равно наклоняется, расправляясь с верхними пуговицами на рубашке Хенджина, начинает изучать его шею языком, кое-где несильно подцепляя зубами кожу.       Солоноватая на вкус, она так и манила как следует укусить, оставить след сначала на самой шее, потом на груди, ниже — на животе, но он же не животное какое-то, поэтому просто водит ладонями по спине танцора, гладит сквозь рубашку, рисует пальцами беспорядочные узоры, наслаждаясь видом сверху на откинувшего голову Хвана.       Он снова притягивает танцора за шею, глядя в блестящие глаза, облизывается, переводя взгляд на влажные пухлые губы, и голову посещает неприятная мысль.       — Что за парень подарил тебе букет? — чуть ли не рычит Хенджину в рот Феликс.       Он оставляет одну руку на затылке парня, сжимает волосы, не давая отстраниться, а когда понимает, что отвечать Хенджин не спешит, большим пальцем проводит по нижней губе, слегка надавливая.       Хван тут же подхватывает палец губами и всасывает, облизывает языком, слегка прикусывает подушечку в отместку за собственную шею. Феликса натурально ведет, если бы не инструмент, он бы давно расплылся у ног танцора лужицей. Хенджин, вытворяя такое, ни на секунду не отводит горящий взгляд, знает, как это подействует на Феликса. И куда подевался тот неловкий студент, которого Енбок случайно застал в аудитории десять минут назад?       Австралиец вытаскивает палец, как завороженный наблюдая за протянувшейся от губ Хвана ниточкой слюны, снова целует, на этот раз сильнее толкая Хвану в рот свой язык.       Танцора вопрос Феликса удивил, он не думал, что австралиец вообще заметил букет, пока пожирал взглядом его плечи и руки. Приятное чувство разлилось по телу — не он один тут ревнует.       — Чонин. Первокурсник, — отвечает Хван, снова подставляя шею под ласки. Енбок кусает где-то за ухом, и глаза от его действий невольно закатываются.       Не такого ответа ждал Феликс. Имя ни о чем ему не говорит, хотя Хенджин вряд ли стал бы, встречаясь с одним парнем, целовать и трогать другого. Желая получить нормальный ответ на свой вопрос, австралиец на этот раз ощутимо сильней прикусывает выступающую не шее венку и чувствует, как рефлекторно сжались руки Хвана на его талии.       — Букет… не мне, — с трудом выговаривает танцор и, перемещая руки на ляжки Феликса, разводит его ноги сильнее, прижимается еще ближе, касается его возбуждения своим животом. — Это для Сынмина.       Австралиец, на данный момент удовлетворенный ответом, двигает бедрами на рояле и проезжается членом по плоскому животу, скрытому тканью рубашки, слегка сжимая пальцы на шее Хвана. Парни стонут одновременно, и танцор снова целует, на этот раз нежно, но так же глубоко и мокро, а потом отодвигает австралийца за плечи. Феликс рефлекторно скрещивает ноги за спиной Хенджина, не давая ему отстраниться слишком сильно.       Оба дышат тяжело, загнанно смотрят друг другу в глаза, но заговорить никто не решается. Хенджин ставит руки на рояль по бокам от Феликсовых бедер и оставляет последний поцелуй на скуле склонившегося над ним парня, чувствуя горячее дыхание австралийца возле уха. Маленькие ладошки все еще крепко обхватывают его за шею — Енбок боится, что танцор снова сбежит и оставит его одного со своими чувствами.       Хван не может не улыбнуться, глядя на живую картину перед собой. Он пробегается глазами по всему лицу австралийца, пытаясь запомнить каждую малейшую деталь: горящие страстью глаза, пухлые губы, на которых еще осталось немного тинта, слегка мокрые от пота волосы и миллион ярких веснушек.       Боясь, что такой возможности снова придется ждать вечность, Хван поднимает руку и нежно проводит пальцами по щеке парня. Ему хотелось бы нарисовать их все, но он не уверен, что сможет запомнить точное расположение каждой, хотя обещает сам себе, что обязательно сделает это. Феликс расслабляется в его руках, прикрывая глаза. Сердце бьется так бешено, что кажется, будто весь университет слышит, но ничего поделать с этим австралиец не может — слишком много чувств разом.       Хенджин утыкается носом Феликсу в щеку и слегка улыбается. Енбок чувствует на коже горячее дыхание, и тело парня покрывается мурашками, он перемещает руки на плечи танцора, сжимая, но глаза открывать не торопится — наслаждается нежностью и спокойствием.       Момент еще более интимный, чем самые горячие поцелуи, портить его разговорами совсем не хочется, но придется, иначе появится новый повод избегать друг друга, поэтому Енбок выпускает Хвана из плена своих ног, но рук не убирает.       Танцор отлипает от Феликса и смотрит ему в глаза с такой теплотой, что сердце австралийца вот-вот готово разбиться. Хенджин облизывает опухшие от поцелуев губы и, глядя на такого доверчивого и податливого парня, сразу жалеет, что под рукой нет карандаша и бумаги.       — Букет — это подарок для Сынмина. Чонин попросил меня передать его после концерта, поэтому я ждал его, — чувствует необходимость объясниться, показать, что Феликс ему небезразличен, что вообще все, кроме светловолосого чуда, мало его интересуют.       Эта мысль напоминает ему о сестре, и Хван ругает себя за то, что приходится разрушать всю нежность момента. Чувства Йеджи ему все еще важнее собственных.       — Ты… у вас с моей сестрой что-то есть? — гениально Хенджин. Безмятежность на лице Феликса сразу сменилась непониманием, австралиец, явно не ожидавший такого вопроса, нахмурился.       — С чего ты вообще это взял? — танцор отвечать не спешил и выглядел при этом настолько виновато, что Енбок, даже при желании, не мог на него злиться. — Мы друзья с самого первого курса, тем более, «язвы» никогда не были в моем вкусе. По-крайней мере, до недавних пор.       Слова Феликса заставили Хвана улыбнуться — он все еще помнил их разговор в самом начале учебы, когда Хенджин назвал сестру язвой. Эта черта у них была как внешность — одна на двоих. Если с чувствами Енбока все понятно, то с Йеджи еще только предстояло разобраться. Говорить австралийцу про возможную влюбленность сестры Хенджин не хотел, скорее всего, это был секрет, а случайно поссориться из-за этого с Йеджи прямо перед Новым годом — самое ужасное, что можно сделать.       Еще много чего осталось недосказанным, но приближающийся звук голосов за дверью заставил Хвана как ужаленного отскочить от Феликса. Тот даже руки от неожиданности не сразу опустил, поэтому чуть не полетел с инструмента лицом вниз. Хенджин быстро застегнул пуговицы и подобрал букет, а австралиец успел только спрыгнуть на пол, когда дверь распахнулась и внутрь зашел Сынмин.       — Долго ждал? — спросил Ким, вопросительно глядя на Хвана. Он перевел взгляд на стоящего в стороне Феликса, который, опираясь спиной о крышку рояля, выглядел слишком уж равнодушно, хотя его потрепанный вид буквально кричал о том, чем парни только что занимались.       Сынмин хотел сказать, что подождет друга снаружи, но Хенджин, поспешно махнув на прощание Феликсу, уже тащил Кима к выходу.       Он бросил его одного.       Снова.

***

      Джисон твердо решил, что этот Новый год станет незабываемым.       Он согласился пустить в их квартиру Йеджи, гадать с ней на суженного, готовить печенье, даже играть в крокодила, но, когда Енбок предложил монополию, Хан понял, что праздник срочно нужно спасать.       До Нового года два дня, поэтому вариантов не особо много — все нормальные люди планируют, где отметят праздник, за несколько месяцев до, а не за пару дней.       Идей не было, и Хан уже почти отчаялся, пока этим невероятно прекрасным утром Йеджи не прислала сообщение в общем чате. hwang-ji: угадайте что вы не поверите jiswag: ты наконец-то научилась летать на метле как все нормальные ведьмы? hwang-ji: нет jiswag: жаль я надеялся что ты поймаешь мне снитч hwang-ji: дурак хенджин перестал упираться и разрешил устроить у нас дома вечеринку кажется он становится нормальным jiswag: получается мне не придется весь вечер играть в старческие настолки? bbokrock: эй jiswag: не злись я люблю тебя но не их bbokrock: это невозможно мы — одно целое jiswag: говорил же хватит смотреть дорамы hwang-ji: я вам не мешаю? jiswag: мешаешь bbokrock: мешаешь hwang-ji:… короче чтобы завтра в семь были у нас кто опоздает bbokrock: тому ты откусишь голову hwang-ji: тому я откушу голову да. угадал jiswag: о боже моя прекрасная светлая голова bbokrock: ты брюнет jiswag: а ты дурак hwang-ji: вы оба       Кажется, в этот Новый год Хан не умрет от скуки, у даже него появится шанс сделать то, на что он давно не мог решиться. Дом Хванов раза в два больше их квартирки, поэтому, даже если людей будет немного больше, чем четыре человека, друг на друге сидеть не придется. Неплохо было бы позвать Чанбина, может, даже Лию.       Кстати, пока Енбок бегает по магазинам, ища в подарок этой самой Лие какой-то супер-крутой мега-сексуальный костюм, в котором Джисон надеялся ее никогда не увидеть, парень остался дома один и ради приличия занялся уборкой.       В куче вещей, предназначенных для стирки, он начал искать цветное, белое и черное, потому что не горел желанием снова получить от Енбока за то, что его любимая некогда белая футболка стала похожа на грязную тряпку.       Он перебирал вещи, напевая одну из новогодних песенок, и раскладывал их по кучам. На глаза Хану попалась футболка персикового цвета — такой у него, даже при безграничной любви к цветному, точно не было, а Енбока в такой он ни разу не видел. Значит, вещь забыла Йеджи после одной из ночевок. Теперь Джисон стоял перед выбором — постирать футболку, высушить ее и отдать подруге, либо вымыть ей пол, а уже потом сделать все остальное.       Мыть пол было слишком лень, поэтому Хан просто закинул футболку в машинку.       Вот и готов подарок Йеджи на Новый год. Последний раз она ночевала у них почти месяц назад и, раз за столько времени она не вспомнила про оставленную вещь, значит футболка вполне сойдет за подарок. Похвалив себя за остроумие, Хан продолжил убираться и на этот раз занялся пылью.       К моменту, когда он закончил, Феликс только вернулся домой. Спустя час его недовольных ворчаний по поводу бесконечного количества людей и реальной угрозы перенаселения, Джисон наконец-то смог усадить австралийца на диван, запихнуть под плед, уложив голову ему на колени, и включить один из сохраненных новогодних фильмов. Смысла в этом всем никакого не было, потому что уснул Джисон на первых десяти минутах.

***