Станцуй для меня

***

      — Я отказываюсь! — крик Джисона отразился от стен коридора, и несколько студентов с опаской на него оглянулись. Вокалист запустил руку в свои темные волосы и раздраженно вздохнул. — Это какой-то бред! — не унимался Хан. — Человек, который это придумал, должно быть, спятил. Где нам взять столько времени на подготовку?       — Это придумала университетская администрация, — ответил Енбок, продолжая сверлить взглядом конспект по истории Франции.       Бедный парень уже битый час пытался запомнить несколько дат и событий, но совершенно не мог сосредоточиться. Все-таки он накаркал еженедельные зачеты. Супер.       Глаза снова бегают по буквам и цифрам, но мысли собрать в кучу никак не удается. Вымученно вздохнув, Феликс оставляет попытки хоть что-то запомнить и сразу же разочаровывается, потому что собственный разум решил устроить ему ад на земле.       Стоит Енбоку расслабиться, в голове сразу возникают картинки недельной давности: плавные, отточенные до совершенства движения, дерзкая ухмылка, застывшая на пухлых губах, плоский живот, выглядывающий из-под футболки, растрепавшиеся светлые волосы, кое-как собранные в хвост и изящные рельефные руки… о, боже, эти руки одновременно восхищали Феликса и заставляли по-черному завидовать их обладателю.       Воспоминания были слишком яркие, поэтому, почувствовав подступающий жар, парень раздраженно застонал, спрятав лицо в тетради по истории. Он совершенно точно не собирался сейчас думать о Хван Хенджине. Не сейчас, когда сидел под дверью ненавистной аудитории и смиренно ожидал часа своей смерти.       Вот только Енбок был уверен, что уже умер — неделю назад в студии для практик.       

***

      Хан стоял возле одного из корпусов университета и ждал Енбока, который снова задерживался — наверняка опять болтал с Лией. В последнее время австралиец сильно с ней сдружился на фоне общего «увлечения», Хан даже предлагал Феликсу провести с девушкой совместный стрим.       «Представляешь, сколько за один поцелуй таких милашек будут готовы заплатить люди», возмущался вокалист в ответ на категоричный отказ Енбока. Но австралиец слишком уважал девушку, чтобы предложить ей нечто подобное, хотя, если бы Лия сама подняла эту тему, он бы подумал.       Телефон уже несколько минут разрывается от уведомлений — у Йеджи закончилась пара по сценической речи.       Сейчас она пишет в групповом чате, как сильно ненавидит свою жизнь, либо какие Феликс и Хан хорошие друзья, раз так бессовестно ее игнорируют, либо просит Джисона написать грустную песню, чтобы она могла исполнить ее на новогоднем концерте и получить наконец свою порцию сочувствия, хотя бы от зрителей.       Из интереса Хан достал телефон и открыл уведомления. Второе. Улыбнувшись предсказуемости девушки, Джисон сразу начал придумывать «невероятно остроумный» ответ, когда рядом с ним неловко кашлянули. Продолжая улыбаться, Хан поднял глаза на подошедшего студента. Уголки его губ нервно дернулись.       — Здравствуй, Хан Джисон, — Минхо смущенно смотрел на него, словно сделал что-то, за что Джисон должен его отчитать. Таким старшего Хан еще не видел, а если и видел, то точно изо всех сил старался забыть, потому что сердце предательски сжималось от одного взгляда на замершего в нерешительности Ли.       — Привет, Минхо, — Хан правда собирался добавить «хен», но, вспомнив, как Феликс вечно ругал его за фамильярность, назло другу обратился к старшему без суффикса. То, что Енбок этого не слышал, — совершенно не важно. — Ты что-то хотел?       Ли тяжело вздохнул, выглядел он действительно замученным: под глазами залегли тени, на голове беспорядок, словно он только что проснулся, и расфокусированный, слегка потерянный взгляд. Если Джисона на последнем курсе ждет то же самое, то он, пожалуй, прямо сейчас начнет отсыпаться на два года вперед.       Он выжидающе смотрел на Минхо, стараясь выглядеть спокойно, чтобы старшему стало хоть немного комфортнее. Джисон прекрасно понимал как тяжело, когда на твоих плечах лежит ответственность за несколько десятков танцоров и их успех на университетском концерте, и, кажется, немного Хановой уверенности все-таки передалось старшему.       — Я…мне нужно отдать тебе новый сценарий концерта, — Минхо протянул нахмурившемуся Джисону стопку бумаг.       Она была объемней, чем в прошлый раз.       — Но разве мы не получили сценарии еще две недели назад…? — Хан неуверенно принял бумаги из рук старшего.       — Это — новый, — повторил Ли, изучая профиль Джисона, уткнувшегося в распечатки.       — Я понял. А что не так со старым? Разве его не утвердили на собрании?       Перед тем, как раздать каждому студенту сценарий, выпускники четвертых курсов разных направлений выбрали лидеров, ответственных за организацию концерта.       После этого лидеры своих направлений выбрали ответственных от каждого отдельного курса. Сан — вокалист с четвертого курса — выбрал главным от второкурсников Джисона.       От танцоров-выпускников, естественно, выдвинули Минхо. Он был строгим, но ответственным и легко мог разрядить обстановку. Хотя, про последнее Хан только слышал от старших, сам никогда не видел Минхо шутящим или вообще смеющимся.       Ли не спешил отвечать на его вопрос. Он жестом показал младшему сразу открыть последние страницы.       — Идиотизм, — Хан удивленно уставился на бумаги. — Скажи, что это просто дурацкая шутка.       — Нет. Они хотят, чтобы мы поставили несколько номеров студентам из научных корпусов. Говорят, нужно приобщить как можно больше молодежи к творческой деятельности. Как будто у нас мало работы, — старший старался сохранять хладнокровие, но несдержанный вздох выдал его раздражение. — Концерт запишут на камеру и отправят на какой-то конкурс. Призом будет грант, который «просто необходим нашему университету для дальнейшего развития» по словам администрации. А еще, от результата зависит наша оценка за семестр.       На оценки Хану, который не был выпускником, как Минхо, или умницей-отличницей, как Феликс, было плевать, но, глядя на и так замученного старшего, Джисон — святая доброта, не мог его не поддержать.       Он слегка похлопал Ли по плечу, собираясь что-то сказать, но все ободряющие слова как назло вылетели из головы.       Неловкая тишина долго не продлилась, спасибо Феликсу, который наконец-то соизволил выйти. Парень вальяжно вышагивал, как будто это не его Джисон ждал двадцать минут.       — Хей, Минхо-хен, как дела? — Ли много раз просил обращаться к нему неформально, но Феликс, будучи иностранцем, изо всех сил старался соблюдать корейские традиции, поэтому даже наедине иногда использовал ненужное «хен».       Джисон закатывал глаза, если слышал, как Енбок вежливичает, и этот раз не стал исключением. Старший на это лишь сдержанно улыбнулся и, вспомнив что-то, начал копаться в своей сумке.       — Держи, Феликс. Надеюсь, ты не откажешься поучаствовать в новогоднем концерте в качестве танцора? — с надежной спросил он. Енбок непонимающе уставился на бумаги, перевел взгляд на Хана и после его короткого кивка взял сценарий из рук старшего.       Быстро пробежавшись по распечаткам глазами, Феликс вздохнул и натянуто улыбнулся Ли. Старший сделал для него слишком много, поэтому совесть не позволит Енбоку бросить его в этой ситуации. Листов в его сценарии было в несколько раз меньше, чем в том, что у Джисона. Кажется, Хану придется во столько же раз сократить свои смены в кофейне. И сон.       На самом деле, ничего сложного Енбока делать не заставляли: поучаствовать в двух номерах — групповом танце и общем номере в конце. На такое он более чем способен.       Минхо предложил Феликсу встретиться в студии для практик второго корпуса завтра в шесть, и Енбок сделал мысленную пометку перенести стрим на другой день. Просить старшего выбрать другое время он не стал — Ли итак безостановочно работает над подготовкой к концерту, вряд ли у него найдется хотя бы один свободный час в другой день.       Феликс проводил Джисона до кофейни, в которой тот работал и, несмотря на угрозы Хана о том, что с девушкой лучше сейчас не встречаться, отправил сообщение Йеджи.       В их с подругой отношениях после ссоры с Хенджином мало что поменялось. Енбоку же до этого почти год удавалось оставаться анонимным другом его сестры, которого Хван никогда не встречал, вот и сейчас — он просто стал чаще смотреть по сторонам, когда гулял с девушкой.       Самого Хенджина он последний раз видел два месяца назад — в сентябре, когда учеба только начиналась. Парень был впервые несказанно рад тому, что научные и творческие направления находились в разных корпусах. Раньше Джисону приходилось бегать к Феликсу в первый — научный корпус, но сейчас Хан решил, что слишком стар для таких марафонов, поэтому обходился сообщениями и кучей стикеров, чтобы Енбок как можно точнее понимал его чувства.       Всего в университете три корпуса: научно-гуманитарный, технический и корпус искусств. Студентов здесь хоть отбавляй, поэтому на новогодний концерт точно насобирается. Феликс уверен, что лидеры замучаются выпроваживать учащихся за дверь, потому что желающих будет слишком много.       Встреча с Йеджи прошла дома у австралийца, потому что, хотя он в этом не признавался, Енбок боялся, что Хван неожиданно вернется домой пораньше, неожиданно подойдет к нему со спины, наклонится к самому уху, как тогда, в кафе, и прошепчет своими пухлыми губами что-то совершенно несексуальное, например, напомнит про их уговор. Ну или просто выставит парня за дверь. Самого Хенджина Феликс, конечно, не боялся, но вот своей реакции на него — очень даже.       А еще он боялся за свой трепетно хранимый все это время секрет.       Вернувшись после встречи с Хваном, он долго обдумывал их разговор и пришел к выводу, что Хенджин мог иметь в виду вовсе не его занятие вебкамом. Мало ли, какие слухи ходили про Феликса в университете. К нему часто проявляли интерес другие студенты, возможно, парень кого-то из них обидел своим отказом, как знать, но пересекаться с танцором все равно не хотелось, поэтому Енбок, чтобы предостеречь себя от случайных встреч, сократил посещение корпуса искусств до нуля, даже на еженедельные мастер-классы Минхо перестал приходить. На вопросы старшего, хотя врать ему совсем не хотелось, отвечал, что по уши в учебе.       Этот способ казался наиболее выигрышным, а теперь, когда он согласился принять участие в концерте, избегать Хвана вряд ли получится. Но Енбок не мог об этом думать, когда Ли смотрел на него с такой мольбой во взгляде. Австралиец вообще редко может отказать старшему, их братские отношения гораздо глубже, чем может показаться со стороны. Пока это заметил только Хан, который с Енбоком проводил времени больше, чем с кем угодно другим.       Джисону про ссору с Хенджином Феликс рассказал сразу же, чем вызвал гневную тираду друга по поводу Хванового «отвратительного воспитания и куда вообще его родители смотрят». Когда австралиец напомнил ему, что у Йеджи и Хенджина одни родители, вокалист ответил, что прекрасно это знает, потому что видится с девушкой гораздо чаще, чем Енбок.       Подруге он, естественно, ничего про разговор с Хенджином не сказал — не хотел спровоцировать еще один скандал в семье Хван.       Сегодня она выглядела более чем счастливой. Девушка весь вечер переписывалась с Енджуном — он где-то раздобыл ее айди в какао и первый ей написал. Феликс в какой-то момент даже думал выпроводить подругу, потому что такого игнора его ранимая душа вытерпеть не могла, однако это означало, что Енджун — неплохой парень, ведь не испугался того, что дополнением к красивой и талантливой девушке идет ее, к сожалению, привлекательный, сексуальный и не менее талантливый, но грубый и совершенно не умеющий шутить брат.       Когда вернулся Хан, в ход пошел алкоголь, а Енбоку завтра к первой паре, поэтому он поспешил свернуть сие безобразие и поручил Джисону проводить Йеджи до дома.       Удивительно, но против дружбы Хана и сестры Хван ничего не имел. Феликс даже немного завидовал. Не то что бы ему нужно одобрение Хенджина, это не так, но Енбок ведь не заслужил такого отношения к себе. Даже из-за увлечения вебкамом.       Уснуть долго не получалось, поэтому, глядя на спину давно спавшего друга, Феликс снова и снова представлял завтрашнее занятие. Лучше бы он учил даты по истории к следующему зачету. Едва мысль об этом посетила голову Феликса, он наконец-то заснул.       

***

      Австралиец, конечно, привык, что он по жизни — далеко не везунчик, но к такому точно был не готов. Он либо сделал что-то ужасное в прошлой жизни, либо судьба решила над ним поиздеваться.       Учебный день ничем не отличался от других, за исключением, разве что, Джисона, который прибегал в корпус Феликса на каждом перерыве. От всех вопросов Енбока Хан, как думал он сам, мастерски уворачивался, но блондин-то помнит, что они все еще живут в одной квартире, поэтому Джисон от него все равно никуда не денется.       Сейчас Феликс разговаривал с Лией возле входа в третий корпус — здесь у него проходила математика. Девушка училась на факультете информатики и в жизни была довольно скромной, глядя на нее, Енбок ни за что не подумал бы, что она занимается вебкамом. Но Лия мало того, что стримила именно в этой категории, ее профиль украшала метка «хард», что значило — девушка не постесняется выполнить абсолютно любую просьбу.       — Тебя тоже запрягли в этом участвовать? — удивилась Лия. Она об увлечении Енбока танцами не знала, поэтому понятия не имела, зачем парень согласился на этот бред.       «Бредом», как выяснилось, совместный концерт считали не только Джисон и Лия. Весь университет всполошился из-за объявленного кастинга.       Именно администрация решила устроить кастинг, все-таки они планировали записать все выступления на видео и отправить на конкурс, мало кому хотелось облажаться. Зато за участие в концерте начисляли дополнительные баллы по некоторым предметам, только из-за них многие согласились попробовать свои силы.       Минхо не участвовал в проведении кастинга, но его слово для танцоров было законом, поэтому Феликса взяли безоговорочно. Одной проблемой меньше, хотя Енбок и был уверен, что с легкостью пройдет любой кастинг.       — Меня не запрягли. Я совсем не против развеяться, от постоянных переводов уже голова раскалывается, мне эти апострофы скоро снится будут, тем более, — тон голоса Феликса стал загадочным. — Ты не видела меня на сцене. Я хорош, — скромность его сильной чертой никогда не была.       По пути в корпус искусств Феликс поймал себя на том, что испытывает приятное возбуждение. Он давно не танцевал и рад был наконец вернуться в просторную студию, где его уже ждал Минхо и пара студентов: парень и две девушки. Одну из них Феликс узнал.       Рюджин училась на втором курсе инженерии, и математика была у нее вместе с Енбоком и Лией. Девушка часто прогуливала, но, когда появлялась в университете, молча садилась на задние ряды, делая вид, что ей невероятно интересен матанализ.       Енбок думал, что на инженерный девушку заставили поступить родители, и, судя по горящим глазам и тому, как непринужденно Шин подмигнула ему вместо приветствия, не ошибся.       Минхо, до этого объяснявший что-то парню напротив, махнул Феликсу в сторону раздевалки и крикнул поторапливаться. Енбок собрал отросшие волосы в хвостик, заменил джинсы на спортивные штаны и потянулся к сумке, вытащив из нее красную футболку.       Неожиданно распахнувшаяся дверь заставила парня вздрогнуть.       Феликс, уверенный, что это Минхо пришел поторопить его, резко повернулся, готовый отбиваться, и замер с футболкой в руках. Около двери стоял сам Хван, мать его, Хенджин и пялился на него, кажется, не моргая. Вот так встреча.       Отойдя от шока и осознав, что все еще стоит с голым торсом, неловко теребя в руках несчастную вещь, Феликс отвернулся, подмечая, что Хван так внимательно вовсе не глаза его разглядывал. И вряд ли Хенджина привлекла красная тряпка в руках австралийца.       Парень знал, что его тело довольно сексуально, он получал много комплиментов от любовников и еще больше от подписчиков во время трансляций, но факт того, что такой как Хенджин залип на его голый торс, невероятно льстил, Феликс даже мысленно похвалил себя за усердные тренировки.       Нацепив футболку, он снова развернулся, но Хван уже расположился на соседней скамейке и вытаскивал свои вещи, совсем не обращая на блондина внимания. Тишина, нарушаемая лишь копошениями Хенджина, слишком сильно давила на Енбока. Судя по всему, следующие несколько часов они проведут в одном помещении, поэтому нужно срочно попытаться избавиться от напряжения между ними двумя, хотя бы ради других ребят. Феликс уже собрался начать разговор, когда Хван подал голос.       — Не знал, что ты проходил кастинг, тебя не было среди участников, — значит, Хенджин был одним из тех, кто отбирал танцоров. Ожидаемо, что это доверили лучшим. Ожидаемо, что Хван — один из них.       — Я не проходил кастинг, Минхо сказал, что я могу не волноваться на этот счет. Я у него тренируюсь.       — Никогда не видел тебя в студии.       — Как и я тебя.       Снова напряженное молчание.       Енбок старался не смотреть на Хвана, пока тот переодевался, а желание пообщаться с парнем подольше не давало ему уйти, поэтому Феликс делал вид, что занят чересчур аккуратным складыванием вещей в шкафчик.       Возможно, это был шанс узнать танцора получше, и кто знает, вдруг их отношения наконец наладятся.       — Не понимаю, для чего нужно втягивать во все это так много людей. Как будто у университета нехватка студентов творческих направлений, — Хенджин вовсе не хотел задеть Феликса, выбравшего научную сферу из-за родителей, но австралиец сейчас, почему-то, воспринимал все в несколько раз чувствительнее.       — Среди других учащихся тоже много талантливых. Не списывай нас со счетов только потому, что мы не посвящаем этому свою жизнь, — и все-таки обида в голосе выдавала Енбока с головой.       План сблизиться с Хенджином медленно, но верно трескался по швам, раньше времени руки опускать не хотелось — Феликс не из пугливых, но вот танцор явно настроен не очень дружелюбно, хотя австралиец к такому Хвану вполне привык.       — Я не это имел в виду… — Хенджин, похоже, осознал, что поднял неприятную для парня тему, поэтому, во избежание ссоры, поспешил отступить.       Он вообще сейчас мало понимал, что и зачем говорит. Неожиданная встреча озадачила Хвана, танцор знал, что Феликс иногда занимался с Минхо, но Ли не предупредил, что пригласил Енбока поучаствовать в концерте, еще и определил в одну группу с Хваном. Судя по смятению Феликса, ему тоже никто не сказал.       Не обращая внимания на отчего-то гулко стучащее сердце, Хенджин убрал вещи в шкафчик и бросил быстрый взгляд на блондина. Корни волос у него отросли значительно меньше, чем у самого Хвана, безразмерная футболка на худом теле невысокого парня смотрелась слегка комично, если не знать, какие рельефные мышцы скрываются под одеждой.       Хенджин, направляясь в студию, совсем не ожидал, что ему придется бороться с желанием прикоснуться руками к чужому телу, провести пальцами по накаченной груди, очертить рельеф пресса, слегка царапая нежную кожу, спуститься ниже… Достаточно.       Не хватало еще, чтобы сейчас у него встал на парня, который положил глаз на его сестру.       Он раньше не задумывался о том, насколько их с Йеджи вкусы на самом деле похожи.       Феликс вышел из раздевалки, и Хван наконец-то смог выдохнуть. Свое влечение к парням он осознал еще в старшей школе, хотя до определенного момента пытался доказать себе, что девушки тоже ему нравятся, но с позором провалился. А вот про ориентацию Феликса он ничего не знал. Минхо отказался ему что-либо рассказывать, и Хван долго играл обиженного, но все равно ничего не смог выведать. Если Ли просто не доверяет Хенджину и не хочет рассказывать ему про Енбока, то зачем тогда определил их в одну группу?       Все размышления пришлось отложить, когда Минхо распахнул дверь и влетел внутрь раздевалки, грозно зыркая на Хенджина и ворча, что у них и так мало времени.       Ли объяснил концепт и, не услышав возражений, занялся постановкой. В центре внимания будут девушки, одна — символ невинности и чистоты, другая — безнравственности и греха. Своеобразная борьба добра и зла и четыре парня как олицетворение внутренних терзаний и сомнений.       Одного из парней, как выяснилось, зовут Енджун, и он тоже танцор. Феликс был уверен, что это тот самый объект обожания его подруги, поэтому, глядя на то, как непринужденно Хван с ним общается, немного сконфузился. Он-то думал, что Хенджину все ухажеры сестры не по душе, а оказывается, только светловолосые австралийцы.       Енджун был достаточно скромным, но, услышав идею Минхо, по-настоящему загорелся. Он предложил, чтобы два парня стали отражениями души одного человека и каждый из них тянулся к определенной девушке. Ли на предложение искренне улыбнулся, даже похвалил парня за находчивость, чем вогнал третьекурсника в краску.       Пока старшие разбирались с постановкой, Феликс познакомился с Черен. Она училась на втором курсе хореографии с уклоном в народные танцы. По мнению Минхо, Черен подходила под понятие «добра» гораздо больше, чем Рюджин с ее хитрым прищуром и нагловатой ухмылкой. Спорить со старшим никто не стал.       Сюжетная часть номера строилась на метаниях парней от желания нести свет и счастье к соблазнительной тьме, Енбок сразу представил костюмы в белых, черных и красных тонах — он обязательно предложит пару идей на этот счет.       Старший показал связку, которую уже придумал для девушек, и попросил Черен позже помочь Рюджин с отработкой движений. Часть парней он предложил придумать коллективно, но Феликс понимал, что мало чем сможет помочь.       Хван тоже редко был тем, кто придумывал номера — обычно его задачами было выучить и станцевать — но он умело скрыл радостное возбуждение от того, что Ли доверил им такую важную роль. Концепт сначала показался Хенджину слишком тривиальным, но, если постараться, номер получится достаточно зрелищным.       Два часа прошли абсолютно незаметно. Енбок внимательно следил за движениями танцоров, стараясь поспевать за их темпом. Они не ругали его, лишь иногда поправляли и давали советы, но блондин не хотел стать обузой, все-таки Минхо положился на него, выбрал для участия в номере, который придумал самостоятельно. Феликс не мог его подвести.       Однако, в какой-то момент парень осознал, что выполняет движения совершенно машинально, не задумываясь.       А как тут думать, когда прямо рядом с тобой танцует Хван Хенджин. Ведет своими большими ладонями по подкаченным рукам, тяжело дышит, откидывает мокрые от пота волосы и так пронзительно смотрит, что отвести глаза в такой момент было бы преступлением.       И Хенджин видит. Видит, какое влияние оказывает на Енбока, ловит его восхищенные взгляды, чувствует его желание прикоснуться, потому что сам испытывает то же самое — непонятно откуда взявшееся возбуждение. Под конец тренировки он еле держится на ногах, наблюдая, с какой жаждой Феликс припадает к бутылке с водой и как дергается его кадык при каждом глотке.       Хван невольно задумывается, жаден ли парень настолько же во время поцелуев, нравится ли ему вести, или он полностью отдается во власть партнера. Навязчивых мыслей становится все больше, поэтому Хван спешит удалиться самый первый, даже не переодевшись. В ответ на вопросительно приподнятую бровь старшего, он лишь пожимает плечами. Минхо пишет ему спустя час о том, что каждую среду в шесть вечера они собираются тем же составом.       У Хенджина, в отличие от взбешенной сестры, новость об увеличении масштабов концерта особых эмоций не вызвала. Конечно, это ему не понравилось — работы стало в несколько раз больше, но он переживет. Минхо, зная, как ответственно и самозабвенно Хван подходит к таким вещам, не выбрал его лидером второго курса, чтобы парень не волновался лишний раз.       Сначала Хенджин обижался, но, видя насколько загружены лидеры курсов, мысленно поблагодарил Ли. Он все равно проявит себя, место лидера для этого вовсе не обязательно.       Помимо группового танца, Хван исполнит в группе с несколькими второкурсниками номер, поставленный преподавателем, и будет в качестве подтанцовки в пьесе Йеджи.       Заключительный номер, в котором появятся все участники концерта ставит третий курс, поэтому номер с Минхо — единственная возможность показать себя как хорошего хореографа. Впереди работа, работа и еще работа, но завтрашний стрим по расписанию.

***

      Середина декабря подкралась незаметно и сразу же кинула Енбоку снежок за шиворот, да такой, что парень валяется с простудой уже третий день. Если быть точнее, снегом Феликса закидал Хан, и он же выхаживал друга последние дни, стараясь побыстрее поднять его на ноги, все-таки концерт совсем скоро.       На студии Джисон не появлялся уже больше трех недель: плотный график подготовки, плюс работа, на которую он сейчас, кстати, безбожно опаздывает, совсем не оставляют ему времени на запись песен. Джисон хотел остаться, чтобы продолжать лечить друга, потому что знает — Феликс ничерта из того, что он написал, не сделает. Но австралиец был очень убедителен в своих обещаниях вовремя полоскать горло и пить таблетки.       Хан, на всякий случай, все равно поставил ему авто-напоминание.       Енбок Джисона прогонял чуть ли не силой, потому что боялся заразить. Он, на самом деле, даже рад был получить несколько дней выходных. Последнее время парень не вылезал из учебы — разве что танцы и стримы помогали ему не сойти с ума. Феликс недавно на одной из трансляций рассказал подписчикам, что танцует, даже готовится к конкурсу, а они, предсказуемо, начали упрашивать его показать что-нибудь.       Австралиец пообещал сделать это позже, когда убедится, что отточил свои навыки до совершенства.       В данный момент Енбоку было абсолютно не до танцев.       Блондин, вопреки предостережениям Хана, что, если Феликс не будет отдыхать, он все расскажет Минхо, уже час корпел над переводом по японскому. Сосредоточиться получалось плохо — слишком много лишних переживаний и проблем. Выступление, приближающаяся сессия, постоянные репетиции и бесконечная, казалось, учеба — все это порядком надоело парню. Он даже успел мысленно настроиться на очередное выгорание.       Но основной проблемой оставался Хван Хенджин, которому Феликс уже неделю пытается написать, но постоянно находит отговорки. На их последней мини-вечеринке Енбок залез в телефон Йеджи, пока подруга отвлеклась на какую-то сценку Хана, чтобы оценить его ужасную актерскую игру, и нашел какао-айди Хвана.       Он собирался добавить его в друзья сразу же, но решил отложить до завтрашнего дня, а потом пришел к выводу, что у него нет ни секунды свободного времени, чтобы написать Хенджину. Даже после того, как он взял больничный.       На самом деле, Феликсу просто было немного страшно. Он раньше никогда не стеснялся проявлять симпатию, и обычно именно Енбок первый признавался в чувствах, не считая, конечно, истории с Чаном. Но с Хенджином все было гораздо сложнее.       Во-первых, Хван все еще брат его лучшей подруги, но проблема даже не в этом, а в том, что Йеджи не знала про влечение Феликса к нему. Австралиец старался намекнуть, хотел рассказать, что вот уже месяц безвылазно сидит на аккаунте Хвана в инстаграме в ожидании новых публикаций, но каждый раз, когда разговор заходил о ее брате, Йеджи раздраженно закатывала глаза, предлагая «найти более умную тему для разговора».       Во-вторых, их отношения до сих пор сложно назвать дружескими. Да что уж там, их даже приятельскими не назовешь, дальше разговоров о концерте и обсуждения номера их беседы не заходили. Феликс хотел бы узнать парня получше, но решил, что будет ждать первого шага от Хвана, раз уж в их первую и даже вторую встречи именно танцор повел себя как мудак.       Это, кстати, третья причина.       Енбок — натура добрая и чуткая, поэтому некоторые вещи принимает близко к сердцу. Если Хенджин окажется козлом, Феликс, конечно, переживет, но сейчас для этого не совсем подходящее время. Вот после концерта, когда совместные тренировки с Хваном закончатся, можно будет спокойно убедиться в том, что танцор ему не подходит, и снова начать его избегать.       Но главной причиной все это время оставался страх Феликса.       Что если Хван не просто откажет ему, а захочет поиздеваться, начнет рассказывать о занятии парня другим студентам? Или вдруг Енбок тоже нравится Хенджину, но танцор не примет увлечение Феликса, заставит выбирать между стримами и отношениями? Естественно, Енбок послал бы Хвана за такие ультиматумы, но представлять такой исход все равно было неприятно.       Нужно ли говорить о том, что Хван мог оказаться гомофобом? Или у него вполне могли быть отношения, с такой-то внешностью — запросто — но тогда в профиле парня наверняка был бы хоть какой-то намек на его пару, а он, в основном, состоял из рисунков, фотографий самого Хвана и кучи никак друг с другом не связанных случайных фото.       Подписаться на Хенджина в инстаграме — максимум, что австралиец сделал за этот месяц. Хван, кстати, подписался в ответ только спустя неделю, в течение которой Феликс несколько раз боролся с желанием отменить подписку и вообще кинуть парня в черный список за такое отвратительное отношение к его персоне.       Енбок обновил ленту и как назло причина его бессонницы выложила новую историю.       Австралиец, честно, не хотел открывать, потому что Хенджин точно заметит, что он посмотрел ее чуть ли не первым, словно сидел и ждал, когда же Хван Хенджин что-нибудь выложит.       Итак, Феликс, в очередной раз, проиграл своему любопытству.       Хван выложил отрывок их с одногруппниками танцевальной связки — Феликс узнал несколько парней-второкурсников. Танец, в отличие от того, в котором участвовал Енбок, был менее энергичный, зато плавный и невероятно сексуальный. Возможно, всему виной откровенные и вызывающие движения, но Феликс подозревал, что все дело в пяти незаконно красивых парнях.       Танцоры на видео двигались, меняясь местами так, что Хван оказался в первом ряду. Он плавно вильнул бедрами, сделал волну, демонстрируя свою пластику, и Феликс понял, что пересмотрит это видео еще минимум сто раз. Он бы сохранил его к себе, но считал, что хранить фото и видео Хвана в галерее — значит признать, что он по уши влюбился, а это не так. По крайней мере, австралиец так не думал.       Парень был готов умереть либо от скуки, либо от японского, когда на телефон пришло уведомление: Лия хвасталась новой покупкой для очередного стрима. В голове пронеслись слова Джисона о том, что их совместные трансляции принесли бы обоим кучу денег и первые места в рейтингах. Возможно, когда-нибудь. lil_lia: «фото» зацени это для завтрашнего стрима       Феликс подождал, пока фотография прогрузится и широко распахнул глаза, когда увидел образ девушки. Обтягивающее черное кожаное платье, высокие такого же цвета лакированные сапоги, перчатки и корсет. Очень впечатляюще. bbokrock: вау lil_lia: нравится? bbokrock: нет просто джисон приготовил очень вкусный суп lil_lia: ли феликс. bbokrock: ладно это офигенно lil_lia: уже лучше. bbokrock: хорошо ты выглядишь как настоящая бдсм госпожа мне даже захотелось чтобы ты надела на меня ошейник lil_lia: у меня есть приходи bbokrock: прости в данный момент я развиваю свои навыки владения языком lil_lia: домашку что ли делаешь bbokrock: да.              Спустя две минуты Феликсу пришло голосовое сообщение с детальным описанием того, как на Лию смотрели консультанты в магазине и как сильно ей пришлось втянуть живот, чтобы влезть в это платье. Подобные наряды Енбоку не очень нравились, хотя на Лие они смотрелись невероятно сексуально. Но вряд ли австралиец когда-нибудь наденет нечто похожее на стрим, разве что, корсет.       От фантазий его отвлекло новое уведомление — напоминание о том, что Феликс должен прополоскать горло. Австралиец со вздохом поднялся с кровати.       Он пролежал дома еще два дня, пропустив репетицию. Енбок написал Минхо, что придет, но старший ответил, что если увидит его больное лицо в студии, заставит тренироваться до потери пульса, а потом весь вечер ее убирать. Угроза сработала.       В пятницу Феликс вышел на занятия, сдал очередной зачет по истории, благо, одногруппники были так любезны скинуть ему конспекты, а вечером к ним с Джисоном домой напросились Йеджи и Чанбин, которому на студии без Хана было совсем скучно, чтобы «отметить выздоровление друга».       Ушли они поздно вечером. Феликс предлагал их проводить, но выпивший Чанбин начал доказывать, что он в состоянии довести девушку до дома. «А тебя кто доведет?», мысленно поинтересовался Енбок.       Парни прибирали последствия вечеринки: куча пустых упаковок от чипсов и мармелада, несколько бутылок соджу, фантики от конфет и прочий мусор — все это было на Феликсе. Хан в свою очередь должен был вытирать липкие пятна, подметать и мыть пол, хотя, в основном — ворчал и жаловался.        Джисон начал собирать разбросанные по полу вещи, на глаза попались несколько футболок и спортивные штаны. Пьяный мозг подсказал, что для стирки уже слишком поздно, поэтому парень скидал все вещи в ящик комода, благополучно забыв о них на следующий день. До концерта две недели, учебу никто не отменял, а на работе — подготовка к новому году, поэтому не то что о каких-то штанах, даже о новых песнях думать было некогда.       

***

      Вчера Феликс провел последнюю в этом году трансляцию.       Он оделся скромнее, чем обычно: клетчатые пижамные штаны синего цвета и розовый свитер, оголяющий плечо. Но долго свитер на нем не продержался, уже через двадцать минут, получив внушительный донат, Енбок мысленно похвалил себя за гениальный план и стянул свитер по просьбе подписчика, выставляя напоказ красивый рельефный пресс. Нужно же на что-то покупать новогодние подарки.       На самом деле, ничем особо развратным, как некоторые его «коллеги», на стримах он не занимался. Оголялся — да, но не полностью, всегда оставлял какой-то элемент одежды. Обычно он пользовался только тем, что люди фанатели от его низкого, с хрипотцой, голоса.       Они просили блондина что-нибудь прошептать в микрофон, например, прочитать их ник, иногда просили постонать. Сейчас Феликс решил немного побаловать фанатов в качестве извинения за то, что следующие несколько недель не выйдет в эфир.       Парень купил в супермаркете на углу красно-белый новогодний леденец, медленно облизывал его, глядя в камеру и попутно рассказывая подписчикам немного о своей повседневной жизни.       Феликс мало чем делился на стримах, по понятным причинам, но иногда, все же, позволял себе рассказать забавную или интересную историю из собственной жизни. Парень расплылся в улыбке, читая множество комментариев про его «невероятно сексуальное тело» и «сладкие пухлые губы». Ему нравилось получать комплименты. А еще постоянные восхищения от фанатов помогли Енбоку перестать краснеть от любого приятного слова в его адрес, поэтому сейчас он лишь посмеивался, благодаря подписчиков за внимание и поддержку.       Но он все-таки не просто так начал стримить именно в этой категории, должны же трансляции соответствовать тематике, поэтому Феликс хитро прищуривается и начинает свою игру.       — Кажется, нам пора заняться чем-то поинтереснее. Ох, — наигранно расстраивается парень. — Мне совсем ничего не приходит на ум. Может, вы подкинете парочку идей? — чат сразу взрывается множеством комментариев. сними штаны что-нибудь новогоднее. костюм снегурочки! покажи свою коллекцию новогодних игрушек засунь леденец в рот целиком       И подобные, порой, не совсем понятные Феликсу просьбы. Он не так давно этим занимается, хотя и привык уже к разнообразным фетишам и кинкам, все равно каждый стрим открывал для себя что-то новое. «Коллекция новогодних игрушек» — это же про шары и мишуру?       Енбок довольно улыбается, когда приходит первый крупный донат. Те, кто давно на него подписан, знают, что парень имеет в виду, когда просит их написать свои идеи. Не за спасибо же он тут голыми сосками светит.       Сама подписка на любой канал раздела «вебкам», в отличие от подписки на другие категории, была платной. Феликс сильно цену не задирал, хотя его канал и был довольно популярен, однако шапку его страницы украшала метка «софт», что значит: никаких сований посторонних предметов в собственное тело, никаких бдсм и садо-мазо штучек, и вообще он не пьет, не курит, матом не ругается. Сущий ангел. Это метка значительно уменьшала ему головную боль, потому что основная волна «богатых извращенцев», как называл их Джисон, проходила мимо.       Вот, Феликс по просьбе спонсора облизывает новогодний леденец снизу вверх, томно смотря в камеру, вот, по просьбе второго ведет мокрой от слюны конфетой вдоль груди, слегка задевая сосок закругленной частью, снова облизывает, прикрывая глаза, стонет при этом, хрипло и низко, открывает рот и очерчивает конфету языком, отодвигает леденец в сторону, ухмыляется, глядя, как много донатов начало приходить. И ему даже не понадобился для этого костюм госпожи — «софт» контент подходит Енбоку идеально, гораздо больше, чем подошел бы резиновый член во рту или плети и другие орудия пыток. Феликс продолжает выполнять желания подписчиков, игриво смеясь и громко вздыхая.       «Если Хван Хенджин и правда знает, чем я занимаюсь, надеюсь, он хотя бы видит, как именно я это делаю», мимолетная мысль, и парень отвлекается на очередной крупный донат.       К концу стрима кошелек пополнился на 500 тысяч вон. Что не говори, а работа прибыльная, к тому же несложная, поэтому Феликс готов стойко вынести любое осуждение в свою сторону.       Перед сном он несколько раз прогнал свою часть танца, чтобы на завтрашней тренировке не выглядеть глупо. Забыть движения за неделю сложно, но Феликс — молодой гений — даже с такой задачей мог справиться на ура, поэтому перестраховался. Общий танец он даже повторять не стал, потому что такое даже дитя запомнит.       Уже лежа в кровати, австралиец снова проверил ленту инстаграма на наличие обновлений, мысленно ругая себя за помешательство, но успокоился, не обнаружив у Хвана новых историй или публикаций.       На следующий день во время математики Феликс поделился с Лией подробностями прошедшего стрима. Она каждый раз говорила, что парень зарабатывал бы за одну трансляцию в два раза больше, если бы убрал дурацкую метку «софт», на что австралиец шутил, что тогда у нее точно не останется ни одного подписчика.       Сейчас Енбок безбожно опаздывал на репетицию, потому что одногруппник, задержавший его в коридоре после пары по французскому, и слушать не хотел про то, что Феликс торопится. Кажется, парень пытался подкатить к австралийцу, но тот, будучи занятым перепиской с разгневанным Минхо, пропустил весь его монолог мимо ушей.       Сегодняшняя тренировка будет длится на два часа дольше, а на следующей неделе они вообще будут каждый день, благо, всех участников концерта сняли с пар до наступления зимних каникул, чтобы они «успешно помогли университету занять первое место».       Феликс забежал в студию и остановился, пытаясь отдышаться. Прав был Хан насчет старости и марафонов. Хорошо, что австралиец учился не в техническом корпусе — от него до корпуса искусств добираться в два раза дольше, чем от гуманитарного.       Несколько пар глаз тут же устремились на него: Енджун улыбнулся и кивнул, Черен радостно поклонилась и справилась о здоровье парня, хотя они и были одного возраста, девушка всегда проявляла к Енбоку уважение. Ответить сразу блондин не смог — продолжал загнанно дышать — и под шутки Рюджин по поводу его слабой выносливости побрел в раздевалку. Минхо и Хвана в студии не оказалось.       Переоделся Феликс быстро. Он взял с собой те же черные спортивные штаны, в спешке закинул в сумку какую-то объемную футболку персикового цвета прямо перед выходом, такой у него никогда не было, и блондин решил, что она одна из Хановых. Вряд ли друг обидится, если Феликс разок в ней позанимается.       Когда Енбок закончил, Минхо и Хенджин уже были в студии. Они ходили за сведенной музыкой для номера, которую по просьбе Ли отредактировали вокалисты. Ли мог бы послать Хвана одного, но разве мог он упустить шанс лишний раз встретиться с Джисоном?       Пока старший ругал его за опоздание, Хенджин лишь слегка кивнул в знак приветствия и ушел в другой конец зала разминаться, Феликс даже немного расстроился такой равнодушной реакции и, абсолютно не слушая причитаний Минхо, продолжал смотреть на растягивающегося Хенджина, пока случайно не поймал хитрый взгляд Рюджин.       Девушка многозначительно поиграла бровями и рассмеялась, Енбок, глядя на такую радостную Шин, не мог не улыбнуться, за что сразу получил подзатыльник от старшего.       — Прости, Минхо-хен, — на этот раз улыбка вышла слегка виноватой.       — Просто Минхо. Так, все. У нас много дел, — крикнул он остальным. — За работу. Сначала прогон, потом отработаем движения, внесем некоторые поправки. У меня появилась неплохая идея.       Как оказалось, «неплохая идея» состояла в том, что Минхо добавил несколько поддержек. Он распределил себя, Енджуна и Рюджин в одну группу, а Черен, Хвана и Феликса — в другую, чтобы в каждой тройке было по два профессиональных танцора.       Черен, видя неуверенность австралийца, ободряюще ему улыбнулась и слегка пихнула в плечо, на что Феликс — человек общительный и до невозможности тактильный — приобнял ее за плечи. Хенджин, все это время продолжавший игнорировать блондина, заметил в зеркале их дружескую перепалку, слегка нахмурился, но, ожидаемо, промолчал, отвернувшись.       Феликсу не хотелось думать, что танцор таким образом проявлял неприязнь.       Суть поддержки заключалась в следующем: сначала один из парней поднимал девушку и подбрасывал ее, раскручивая, а второй должен был поймать и посадить к себе на бедра лицом к лицу, «глаза в глаза», как выразился старший. Ли сказал, что хочет передать неуверенность и сомнения через это действие, словно парни — один человек, запутавшийся в собственных чувствах.       Ловить должен был тот из них, кто по сюжету олицетворяет «добро», поэтому Феликсу, который безоговорочно подходил под это понятие, с его-то ангельской внешностью, придется ловить Черен. Девушка спокойно отнеслась к изменениям в хореографии, в отличие от Рюджин, которая, судя по всему, имела некоторые проблемы с доверием и всячески умоляла Минхо убрать поддержку из номера.       Старший осуждающе заметил, что девушка сдалась, даже не попробовав. Его упрек на Шин подействовал.       Хенджин знал, что если Рюджин серьезно попросит Ли убрать этот элемент, Минхо это сделает, и усмехнулся, когда девушка, чувствуя, как задели ее гордость, проворчала, что они слишком много болтают и им давно пора продолжить работу. Хван, чтобы разрядить обстановку, пошутил, что Рюджин, когда Минхо ее подкидывает, похожа на мешок картошки, за что получил сильный пинок под колено.       Сразу поддержка, естественно, не получилась. Минхо со своей частью справлялся, а вот Енджуну удачно поймать Рюджин никак не удавалось. Девушка была скована и плохо группировалась, раздражаясь из-за своих же ошибок.       Черен, как настоящее воплощение света и добра, лишь подбадривала Феликса, когда тому не удавалось правильно ее поймать. Она помнила, как сама на первом курсе, будучи народницей, буквально сражалась с другими стилями, постоянно лажая.       — Попробуем еще раз, — подал голос Хван после десятиминутного перерыва и поднял Черен за талию.       Он ловко подбрасывает, одновременно раскручивая девушку в воздухе, и та приземляется прямо на бедра Феликса, чуть не ударяясь носом о его лоб. Австралиец для устойчивости подхватывает девушку под ляжки, но внезапно вместе с ней начинает отклонятся назад, потому что танцор слегка не рассчитал силу.       Хван, вовремя осознавая ошибку, быстро оказывается рядом, удерживает Феликса от падения за плечи, прижимаясь грудью к спине Черен.       Енбок немного испуганно смотрит на танцора, и Хенджин не смеет отвести глаза от парня напротив, они не виделись всего неделю, но он успел соскучиться вот по таким мимолетным моментам, когда их взгляды случайно пересекались и оба застывали, не желая проигрывать в своеобразные гляделки.       В том, как Феликс обычно смотрит на Хвана, помимо показного равнодушия, есть что-то еще, Хенджин каждый раз пытается это распознать, заглядывая в самую душу в поисках ответа, но натыкается на показное равнодушие и обиду из-за его же слов.       Рюджин, наблюдая за застывшими парнями и зажатой между ними Черен, их «интимный» момент явно не оценила, поэтому, отпихнув Хвана от Феликса сразу набросилась на танцора с причитаниями.       Енджун с Шин смогли наконец найти контакт, поддержка стала получаться гораздо лучше, а вот Феликс до сих пор не смог удачно поймать Черен. Они попробовали поменяться с Хваном местами, Рюджин даже предложила бросать Феликса, мол, тогда он точно никого не уронит, Хенджин даже на секунду задумался, что не прочь усадить на себя и сжать руками его бедра.       В итоге остановились на изначальном варианте. Два часа практики, криков Рюджин и вздохов Феликса — и танцоры уже прекрасно справляются с поддержкой. Оставался еще час работы, во время которого они несколько раз прогоняли номер, разбирая все ошибки.       — Кажется, у Минхо-оппы хорошее настроение, — негромко произнесла Черен, когда старший похвалил их после очередного прогона. Все, кроме Хвана, с ней согласились. Танцор же, будучи погруженным в свои мысли, просто не вникал в суть слов девушки.       Он поймал себя на мысли, что давно уже думает не о танце, а о том, как органично смотрится в нем Енбок, о его изящных движениях, о милой, немного промокшей от пота футболке, которая, почему-то, показалась Хвану знакомой. Наверное, блондин уже занимался в ней однажды.       Хван упустил момент, когда Феликс начал ему нравиться.       После одной из тренировок, дабы узнать об ухажере сестры побольше, Хван нашел аккаунт Феликса у Джисона в подписках и просмотрел все публикации начиная от старших классов.       Облазив весь профиль вдоль и поперек, Хван переключился на страницы его друзей и, предположительно, сестер. Ничего особенного он тогда не узнал, кроме того, что они с Джисоном действительно очень близки и дружат еще со школы. А еще подтвердил для себя, что Енбок давно знаком с его сестрой.       У Йеджи, кстати, тоже было достаточно много фотографий с Феликсом, возможно, если бы сестра не заблокировала Хвана в инстаграме три года назад, когда устала удалять многочисленные комментарии с подколами, Хенджин сейчас не ощущал бы себя полным придурком. Но последние несколько месяцев совместных фотографий не было, и Хван почувствовал себя виноватым, за то, что влез в их отношения, какими бы они ни были.       Хван нашел даже страницу мамы Феликса и, естественно, не смог пройти мимо. Он полчаса умилялся детским фоткам парня, а потом, лежа на кровати и пялясь в потолок, занимался самокопанием и пытался понять, каким образом к этому всему пришел.       А потом Феликс сам подписался на него, Хван тогда чуть не выронил телефон от счастья, как маленький ребенок радуясь тому, что объект обожания обратил на него внимание. Хенджин из вредности решил, что просто обязан сделать вид, будто Енбок ему совсем не интересен, поэтому собирался игнорировать его подписку недельки две, но не смог продержаться даже одной. Написать Феликсу он тоже не решился.       Спустя еще час Минхо решил перестать мучать бедных студентов и отпустил их, назначив занятие в понедельник на это же время. Под вопросительные взгляды он быстро скидал свои вещи в сумку, кинул Хенджину ключ с просьбой закрыть студию и быстро ушел, сказав напоследок негромкое «Увидимся».       Раздевалка была одна, поэтому девушек благоразумно пропустили вперед — спорить с Рюджин решится, разве что, самоубийца. Пока Хван отключал аппаратуру, Феликс болтал с Енджуном.       Хенджину было все равно, но втайне он завидовал парню, который так быстро нашел общий язык с Феликсом, а еще он прислушивался, не обсуждают ли они его сестру.       Уже в раздевалке он перекинулся парой слов с третьекурсником, в то время как Енбок, кажется, полностью игнорировал существование блондина. Но когда Енджун ушел, Феликсу пришлось обратить внимание на Хвана.       Изначально Хенджин ничего такого не планировал.       Он собирался просто попрощаться, когда внезапно без особой на то причины разозлился на Феликса. Он ничего не сделал, чтобы вот так игнорировать его, да, танцор сам старался как можно меньше общаться с австралийцем, но совершенно не ожидал, что парень будет делать то же самое, поэтому, когда Енбок собирался выйти, Хван резко преградил ему путь.       — Хенджин? Что-то случилось? — Феликс удивленно посмотрел на танцора. Хван был сантиметров на десять его выше, поэтому пришлось слегка запрокинуть голову.       — Нам нужно поговорить.       От такого тихого голоса австралиец внутренне сжался, он не низкий, как голос самого Енбока, зато нежный и мелодичный.       — Говори, — все, на что хватило Феликса.       Хенджин ожидал, что парень смутится, может, даже покраснеет, скромно попросит его отойти, и тогда танцор окажется в наиболее выгодной позиции, но, кажется, Феликс не собирался так просто сдаваться, наоборот — бросал ему вызов.       Они стояли настолько близко, что Хван чувствовал горячее дыхание парня в районе шеи. Руки невольно сжались в кулаки — Хенджин изо всех сил сдерживался, чтобы не запустить их в светлые волосы Енбока, не прикоснуться к его лицу, не потрогать каждую веснушку, не очертить длинными пальцами пухлые губы австралийца. И Хван хорошо справлялся, пока взгляд Феликса не переместился на его собственные губы.       По коже прошла волна мурашек, Хенджин окончательно забыл, как дышать, когда блондин напротив ухмыльнулся и снова посмотрел прямо в глаза танцору. Его словно забавляла вся эта ситуация: то, как Хван пытается подавить свою симпатию, потому что уверен, что Феликс — ловелас, который имеет виды на его сестру, и то, как внимательно он, вопреки своим принципам, следит за каждым движением австралийца, боясь увидеть на чужом лице признаки отвращения.       Австралиец анализирует Хенджина, его мимику и движения, пытаясь понять, чего же парень хочет от него на самом деле, но не рискует делать первый шаг, сомневается, вдруг он ошибается и лишь выдает желаемое за действительное. Хван облизывает свои невероятные губы, и Феликс случайно теряет абсолютно все мысли.       А потом сам теряется. Теряется в губах, которые так жадно и отчаянно поймали его собственные, в руках, которые сжимают его плечи, талию, водят по спине, страстно желая большего, но страшась перейти черту, путает руки в блондинистых волосах, распуская растрепанный хвостик, сжимает, притягивает ближе, случайно сталкиваясь зубами.       Енбок встает на носочки, прижимаясь грудью к чужой, приоткрывает рот, давая разрешение Хенджину делать все, чего он хочет, ничего не соображает, когда чувствует чужие ладони под футболкой, прямо на голой коже. Руки Хвана, большие и горячие, скользят по животу, очерчивают линии пресса, перемещаются на грудь, большими пальцами задевают соски, и Феликс не может удержаться — низко стонет прямо в поцелуй.       Австралийца совсем не волнует, что они в университете, что кто-то из ребят мог забыть свои вещи и, вернувшись за ними, стать случайным свидетелем происходящего.       Хенджин такой реакции слегка пугается, собирается отстраниться, проверить, действительно ли Енбок хочет всего этого, но ему не дают, лишь сильно толкают назад, впечатывая в стену, прижимаются еще ближе.       Языком Феликс изучает рот Хвана, цепляясь руками за широкие плечи, потому что от обилия чувств ноги совсем держать перестали, прикусывает поочередно каждую губу, ловит судорожный вдох парня, и целует, целует, как в последний раз, терзает чужие губы, боясь, что вот сейчас Хван очнется, поймет, что сделал, и этого больше никогда не повторится.       Но Хенджин и не думает останавливаться.       Феликс ахает, когда танцор резко меняет их местами, используя свое преимущество в росте и нависая сверху. Видя такого Хвана: раскрасневшегося, с растрепанными волосами, тяжело дышащего, Енбок мысленно бьется головой о стену, чувствуя, что от одного подернутого возбуждением взгляда напротив готов кончить, ни разу к себе не прикоснувшись.       Хван припадает своими невозможно-пухлыми губами к Феликсовой шее, ведет дорожку поцелуев вверх, оставляет один где-то под челюстью, борется с желанием вгрызться в светлую кожу зубами, втянуть, оставить следы. Феликс прижимается теснее, прикасается своим возбуждением к чужому, и Хенджин шипит ему в шею, то ли заставляя прекратить, то ли умоляя продолжать. Он и сам не понимает.       Танцор опускается ниже, прижимаясь губами к части груди, виднеющейся из-под ворота футболки, чувствует руку, больно сжимающую волосы, но позволяет Феликсу мучать себя, ведет выше, как кот, мурчит и тычется носом во впадинку над ключицей, вдыхает несильный запах пота и почти выветрившегося одеколона, чувствует, как Феликс дрожит от возбуждения.       Свободной рукой залезая под футболку танцора, австралиец игриво проводит по низу плоского живота танцора — в опасной близости от члена.       Енбок шумно сглатывает, Хван слегка прикусывает дернувшийся кадык, а после широко лижет, снова целует в шею, потому что кожа Феликса такая нежная, а голос такой бархатный, что парень не может остановиться, словно зависимый наслаждаясь чужими стонами.       Австралиец издевается, упиваясь реакцией Хвана, который до этого всеми силами пытался перехватить инициативу, целует дрожащего танцора в светлую макушку, улыбается, чувствуя, как парень упирается руками о стену по бокам от его головы, потому что иначе точно упадет и придавит Енбока своим весом.       Хенджин утыкается в плечо блондина, прикрывает глаза, позволяет ему опустить руку ниже, сжать его член небольшой ладонью через ткань. Он не может сдержать громкий стон, когда Феликс запускает руку под резинку штанов, дышит, словно загнанный зверь, теряя сразу весь оставшийся стыд. Танцор глубоко вдыхает, желая, чтобы запах Феликса, вытеснив воздух, заполнил все его легкие. Но мужской одеколон в этом месте почти не ощущается.       Слабый запах приторно-сладких, до боли знакомых ванильных духов — вот, что чувствует Хван, когда опускает голову, утыкаясь лбом в грудь Феликса и принюхиваясь.       Такой же запах, только в несколько раз сильнее, почти каждое утро провожает его из дома, когда танцор уходит на пары. Хван везде узнает этот аромат — сестра пользуется этой гадостью со школы, полагая, что узнаваемый запах — первый шаг на пути к завоеванию чужих сердец.       От осознания разум немного проясняется, Хенджин, хватая ничего не соображающего Феликса за запястья, прижимает их к стене над его головой, отстраняясь. Танцор неверяще смотрит на растрепанного австралийца, пытается выровнять собственное дыхание, отбросить мешающее трезво рассуждать возбуждение и не дать пролиться застилающим глаза слезам обиды.       Феликс, кажется, тоже потихоньку приходит в себя. Он потеряно смотрит на внезапно разозлившегося Хвана, потом переводит взгляд на вцепившиеся в его запястья руки и хмурится.       — Мне больно.       Хенджин его не слышит. Он смотрит жалостливо, словно понял, какую ужасную ошибку совершил, взгляд парня бегает по лицу австралийца, ищет что-то — какое-то логичное объяснение — но никак не может это найти.       — Хван, мне больно, — произносит Феликс громче и грубее.        Танцор, кажется, только сейчас замечает, что все еще держит его руки. Он отпускает Феликса, в одно мгновение подскакивает к своей сумке, не глядя больше в сторону австралийца, вытаскивает ключ, бросает его замершему Енбоку и уходит, оставляя сбитого с толку парня в одиночестве.       

***

      Свет в комнатах давно погашен, тишина и одиноко горящая настольная лампа — единственные свидетели уставшего и разбитого Хвана.       Он помнит, как по пути домой на автомате зашел в супермаркет, потому что обещал сестре коробку конфет за помощь с его частью уборки, написал Минхо, чтобы старший завтра утром забрал ключи у Феликса, а еще несколько раз чуть не расплакался: сначала как только выбежал из университета, перед продавщицей, когда оплачивал конфеты, а потом в лифте.       Еще помнит, как несколько часов бесцельно бродил по окрестностям с коробкой конфет в руках, чтобы вернуться домой как можно позже, потому что Йеджи точно заметит его состояние и замучает вопросами.       Сейчас Хенджин сидел на своей кровати и бездумно водил карандашом по бумаге — своеобразная терапия, помогающая выплеснуть эмоции. Когда-то давно он прочитал об этом в журнале. На часах уже три ночи, но лучше Хвану не становится. Ему бы радоваться, что оказался прав насчет личности Феликса, но отчего-то на душе так противно, что в горле снова образуется ком. Слезы снова грозят пролиться, на этот раз Хван им позволяет.       Завтра танцор проснется опухший и с красными глазами, сделает миллион масок и обклеит патчами все лицо, проклиная себя за ночную слабость, но в данный момент это не важно.       Важны лишь руки Феликса в его волосах, его низкие стоны, ангельские веснушки и нагловатая, совсем не ангельская ухмылка. Так больно осознавать, что Феликс мог вести себя так же с другим человеком, и не просто человеком, а его собственной сестрой. Конечно, факт того, что парень носит одежду Йеджи, еще ничего не значит, но разве Феликс не говорил, что перестанет с ней видеться?       В голову лезут картинки, от которых становится тошно и неприятно, словно кто-то о сердце решил поточить свои когти. Австралиец целует его сестру, она прижимается к нему своим хрупким телом, а Феликс держит ее в крепких объятиях, стонет так же, как несколько часов назад, и улыбается.       Хван раздраженно отбрасывает блокнот в сторону, откидывается на кровать, головой приземляясь точно на подушку.       А с другой стороны, кто он такой, чтобы запрещать Феликсу общаться с Йеджи? В тот раз он не был абсолютно серьезен, когда брал с блондина дурацкое обещание отстать от его сестры, но сейчас все равно ощущал себя обманутым. А что если сестра влюблена в него? Что если она питает насчет этого парня какие-то надежды, в то время как ее родной брат чуть ли не трахается с этим парнем в раздевалке?       Мысли — одна хуже другой — но нужно поспать хотя бы четыре часа, иначе утром Хван не сможет даже глаза открыть, не то что репетировать. Он подумает о Феликсе и сестре потом, когда остынет и сможет рассуждать здраво.       Засыпает Хенджин расстроенный и измученный, но просыпается совершенно опустошенный. Следующая тренировка только в понедельник, а значит, у него есть время привести мысли в порядок. Но сначала в порядок надо привести свою внешность.       Хван давно собирался это сделать и теперь наконец-то самое время.       Йеджи, разбудившая брата пораньше, чтобы все успеть, уже ждала в ванной.       — Выглядишь так, словно всю ночь развлекался, — с упреком заметила сестра.       Она не знала, что Хенджин просто шатался несколько часов по городу, пытаясь сдержать истерику, а вовсе не был в каком-то клубе или типа того. Переубеждать ее танцор не собирался.       — Давай поскорее с этим покончим.       — Сейчас сестренка сделает из тебя красотку, мама родная не узнает.       — Тебя же она узнает, а я буду выглядеть в точности как ты, — Хенджин показательно скривился, за что получил ощутимый тычок кисточкой в плечо.       — Даже не надейся. Тебе до меня далеко.       Изначально он хотел какой-нибудь яркий цвет, может, синий или красный, но Минхо ему строго-настрого запретил, сказав, что голова Хвана среди этих новогодних украшений будет выглядеть как елочный шар. Хенджин в этом ничего плохого не видел, но старшего ослушаться не рискнул.       Йеджи смешивала компоненты в банке из-под какой-то маски для волос и напевала новогоднюю песню, которую они всем университетом исполнят в заключение концерта. Эта песня настолько приелась Хвану, что он буквально готов был умолять, чтобы сестра перестала, поэтому спросил первое, что пришло ему в голову.       — Как там Енджун?       Девушка удивленно посмотрела на брата, ожидая, когда тот начнет свой парад насмешек и подколов, но Хенджин даже не собирался этого делать, ему было интересно, продолжила ли сестра общаться с парнем, потому что сам третьекурсник, в силу своей скромности, мало что рассказывал.       А еще Хван хотел прощупать почву перед тем как завести разговор о Феликсе.       — Он… хороший парень. Знаешь, даже после твоей глупой шутки он все равно со мной общался. И даже написал мне. А еще рассказал, что вы с ним знакомы и танцуете в одном номере. Но, — голос Йеджи стал тихим и неуверенным. — Я не думаю, что у нас что-то получится.       — Но почему? — осторожно спросил танцор. Сестра редко ему открывалась, поэтому давить на нее Хван не хотел. — Он добрый и… не знаю. Милый?       — Это так. Ты прав, да, он милый, добрый и все такое, но я думаю, что люблю другого человека, — спокойно ответила Йеджи и начала наносить едко пахнущую смесь брату на волосы.       Девушка продолжала что-то рассказывать, однако Хенджин ее уже не слушал.       Хван на какое-то время словно выпал из реальности. Его сестра только что призналась, что влюбилась. Не в Енджуна, а это значит, что вариантов оставалось не так много. Это вполне мог быть ее знакомый, о котором Хенджин не знал, но отчего-то на ум приходил только один человек. Если Йеджи действительно влюблена в Феликса, Хван крупно попал, потому что, кажется, сам испытывает к нему чувства.

***

      Джисон уже час наблюдает за Феликсом.       Друг пришел к нему на работу — в кофейню возле студии, в которой Джисон и Чанбин проводили половину всего своего времени, — сел за самый уединенный столик и пялился в одну точку, продолжая заказывать капучино, кружка за кружкой. Хан всерьез волновался о состоянии друга, но, когда он спросил, что случилось, австралиец лишь неопределенно пожал плечами и сказал не волноваться о нем. Но не ради же великолепного капучино Джисона Феликс поперся в такую даль, наверняка, случилось что-то серьезное.       Смена Хана кончилась только через полчаса — с закрытием кофейни — поэтому Енбок никак не мог больше оставаться внутри. Австралиец пришел сразу после репетиции, выглядел он невероятно уставшим, но что-то подсказывало Джисону, что дело вовсе не в интенсивной тренировке.       По пути домой он начал разговор на нейтральную тему, чтобы друг немного расслабился. Хан рассказал про собственные репетиции, про номер, который готовит со своими одногруппниками и про новую песню, которую начал писать. Он видел, что Феликс слушает вполуха, продолжая думать о чем-то своем, но давить на друга не хотел.       — Кстати, Йеджи спрашивала, что ты делаешь в Новый год. Кажется, она хочет провести его вместе с нами. Жестокая, бросит бедного брата в одиночестве.       При упоминании Хвана Феликс сразу напрягся. «Так вот, в ком причина», решил Хан. Он давно заметил, что его друг сам не свой.       Примерно месяц назад Джисон обнаружил Феликса лежащим на кровати в наушниках и не смог удержаться, чтобы не напрыгнуть на друга сверху. Когда австралиец начал возмущаться, Хан применил секретное оружие и защекотал его. Они катались по кровати и смеялись, пока Джисон не заметил разблокированный телефон друга с открытым в инстаграме профилем какого-то парня. Под крики и угрозы австралийца он схватил телефон и убежал в гостиную, чтобы проверить, чей же профиль так усердно рассматривал Енбок.       Каково же было удивление Хана, когда он признал в парне Хван Хенджина, того самого, на грубость и самоуверенность которого друг жаловался несколько месяцев назад. Феликсу, пойманному с поличным, естественно, пришлось все рассказать, и про свой интерес к старшему, и про его бархатный смех, и про горячее тело. Джисон все подробности выслушал, но все равно не понял, откуда у друга внезапно появился такой интерес, а если уж он появился, то почему Хван все еще не числится как его парень.       Австралиец тогда раздраженно вздохнул и сказал, что все слишком сложно. Сейчас, глядя на подавленного Енбока, Хан понимал, что тот имел в виду.       Дома Феликс все-таки рассказал Джисону о случившемся.       Оказалось, что его друг неделю назад целовался с невероятно сексуальным парнем прямо в университете, а Хан об этом ни слухом ни духом. Конечно, последнее время они были слишком загружены, чтобы вести такие вот разговоры по душам, но он готов был пожертвовать полчаса своего времени, если друг собирался рассказать что-то настолько важное.       А еще Енбока отшили, даже не просто отшили — его нагло проигнорировали после случившегося.       Феликс всю неделю не находил себе места.       После поцелуя с Хваном в раздевалке, он долго не мог прийти в себя, даже дверь закрывал как-то на автомате, из головы не выходило расстроенное и, отчего-то, разочарованное лицо Хенджина. Казалось бы, они оба этого хотели, да что там, Енбок даже почти запустил танцору руку в трусы, но тот вдруг остановил его, отодвинул от себя и сбежал. Да еще так посмотрел, словно Феликс шантажом заставил его себя целовать.       Сначала австралиец списал все на удивление, мол, скоро Хван успокоится, напишет ему, они нормально поговорят, начнут встречаться, и он продолжит свое изучение подкаченного тела танцора.       Но ни через день, ни даже через неделю Хенджин не написал. Сам Енбок писать не собирался — это не он бросил бедного Хвана одного со стояком в раздевалке университета.       Еще не было двенадцати, а Феликс уже поднимался на второй этаж — в одну из хореографических студий. На первую тренировку недели австралиец пришел раньше, в это время здесь был только Минхо. Старший разминался и чуть не подскочил от испуга, когда Енбок слишком громко захлопнул дверь.       — Ой, прости, Минхо-хен, — Феликс неловко посмотрел на Ли, пока тот продолжал держаться за колотящееся сердце.       — Все хорошо, Феликс, ты чего так рано? До начала еще двадцать минут.       — Из-за того, что мы освобождены от пар, мне совершенно нечем заняться. Я собирался сходить на репетицию к Джисону, но он сказал, что если вокалисты услышат мой голос, они заставят меня исполнять их песни, пока я не умру.       При упоминании Хана старший заметно погрустнел. Австралиец, поняв свою ошибку, поспешил перевести тему и начал рассказывать Ли о том, что Оливия танцует в школьной постановке. Она училась в выпускном классе австралийской школы, и Енбок был невероятно горд тем фактом, что сестра делает успехи в танцах.       На самом деле, Енбок давно знал о чувствах старшего к Хану.       Феликс познакомил их в один из дней, когда Ли был у них дома. Енбок с Минхо собирались посидеть в кафе после одного из мастер-классов, которые проводил танцор, и Феликс случайно пролил на себя колу по дороге. Австралиец предложил старшему зайти к нему домой, чтобы он мог умыться и переодеться.       Минхо знал, что Феликс живет с другом, но все равно потерял дар речи, когда увидел на пороге темноволосого красавчика.       Больше Ли удивился только Джисон, потому что Енбок не предупреждал, что у них будут гости. Хан неловко кашлянул, вопросительно глядя на парня. Минхо, опомнившись, представился.       Как выяснилось, соседа Феликса зовут Джисон, и он в этом году поступил на факультет вокала. Минхо удивился, каким образом, учась с таким милым парнем, ни разу его не видел. Общих тем для разговоров у студентов не нашлось, поэтому Хан спросил первое, что пришло ему в голову: — А где Феликс?       — В душе, — на автомате ответил Минхо.       — Оу, — Хан слегка смутился.       Не то что бы он никогда не общался с парнями друга, но сейчас возникло ощущение, что он пришел очень не вовремя.       Спохватившись, что его слова могут не так понять, Ли поспешил исправиться, но смущение не давало формулировать нормальные предложения, и старший решил, что наверняка выглядит как идиот.       — Это не то, что ты подумал… мы с Феликсом не… ну, то есть он пролил газировку и зашел помыться, она же… ну, липкая. Я просто жду его, — Минхо от смущения не знал, куда себя деть.       Он в принципе себя не узнавал — обычно его было не заткнуть, а тут вдруг застеснялся.       Хан понимающе кивнул как раз в тот момент, когда из душа вышел переодевшийся Енбок.       — О, Хани, привет. Ты сегодня рано. Уже познакомился с Минхо?       — Да, мы немного пообщались. Я пойду, меня в студии ждет Чанбин. Буду в десять.       Феликс тогда не обратил внимание на поведение старшего, а стоило бы, потому что Минхо после этого зачастил к нему домой, даже приходил иногда в научный корпус в надежде пересечься с Ханом. Когда Ли стал чуть ли не хвостиком ходить за ним, Енбок заставил его сознаться, но, честно говоря, совсем не ожидал, что старший признается в чувствах к Джисону.       Вот уже второй год продолжаются безуспешные попытки Минхо понравиться Хану. Ли попросил Енбока не говорить об этом с Джисоном, вообще не вмешиваться в их отношения, поэтому, хотя у старшего явно мало что получалось, австралиец помогать не спешил.       Тренировка уже началась, и студенты вовсю разминались, когда в студию забежал запыхавшийся Хван.       — Простите, я проспал, — Хенджин поднял на ребят виноватые глаза. Подошедший Минхо ободряюще похлопал его по плечу и отправил переодеваться.       Разминка тем временем совсем прекратилась, и все с удивлением смотрели на дверь, за которой только что скрылся Хван.       Феликс же был не просто удивлен — он был до глубины души поражен тому, насколько Хенджину идет его новый цвет волос. Енбок берет свои слова назад — Хваны совсем не похожи.       Да, они близнецы, но ни разу, смотря на Йеджи, Феликсу не хотелось притянуть ее к себе и впиться в пухлые губы, прижать к какой-нибудь горизонтальной поверхности и целовать до посинения, а тем более ему не хотелось опуститься на колени и позволить делать с ним все, что угодно.       Брюнет-Хенджин одним своим видом заставил Енбока надолго зависнуть. Он очнулся только, когда Рюджин пощелкала пальцами перед его носом.       — Ты палишься, — обыденно, словно невообразимо красивый Хван Хенджин не забежал только что в студию, произнесла девушка.       Феликс после ее слов собрался, даже смог не обращать внимания на Хвана, рассчитывая, что поговорит с ним после тренировки, но танцор, судя по всему, не планировал сегодня с ним общаться. Он вообще полностью игнорировал австралийца, даже не смотрел в его сторону.       После тренировки поймать Хвана не удалось, потому что танцорам надо было бежать на следующие репетиции, поэтому расстроенный Феликс побрел к единственному человеку, который мог поддержать его в эту трудную минуту.       Заканчивал свой рассказ Феликс лежа на плече друга и обиженно шмыгая, словно вот-вот расплачется. Ну или он снова заболел. «На всякий случай нужно заставить его выпить таблетку», решил Хан.       Он, как хороший друг, слушал его, не перебивая, лишь иногда трепал парня по голове или хлопал по спине, подбадривая, давая Енбоку высказаться и самому прийти к какому-нибудь выводу, и Феликс был благодарен другу за молчаливую поддержку.

***