Однажды учитель

***

      Тот день Дракуль Михоук запомнил с поразительной точностью. Мельчайшие и на первый взгляд незначительные детали навсегда отпечатались на обратной стороне век. Так, что если зажмуриться достаточно сильно, то очертания произошедших событий начинали плясать перед глазами, будто фигурки в театре теней.       Утро выдалось обычным и даже скучным. Небо, окрашенное в розовые предрассветные цвета, заволокло туманом, который со временем осел на воду, и оттого чудилось, что корабль замер в густой толще, сотканной из подвижных клубящихся облаков. Михоук и сам, точно наблюдаемые им неповоротливые облака, медленно погружался в рутину.       Последний выпуск газеты, крепкий, как адово проклятье, кофе и раздражающе визгливый звонок от вице-адмирала. Одним словом, этот день не обещал ничего нового - всё те же двадцать четыре часа в череде таких же безликих мгновений.       Улитка-передатчик, из которой остервенело ругался всеми признанный герой дозора, смотрела на шичибукая сурово и с толикой презрения. Неудивительно. Многим из достойных служителей закона не нравилось, что их благородные и непогрешимые ряды разбавил кто-то с прошлым грязной пиратской крысы.       Михоук не так давно получил статус шичибукая, а вместе с ним полную неприкосновенность. После титула величайшего в мире мечника это стало заметным достижением в его жизни. Однако он все еще раздумывал, насколько его радовала данная метаморфоза. Вместе с ролью правительственного боевого пса на плечи тяжелым несъемным грузом водрузилась всепоглощающая скука. Все его дни были похожи один на другой, хотя, конечно, случались и исключения. К сожалению, сегодня был не один из таких случаев.       — … вонючие трусы засели на искусственном острове. Мы сами им его предоставили, а теперь эти … мерзавцы, конченые ублюдки, еб… … Ты ближе остальных, сделай старику одолжение. Ученые крысы всегда хитровывернутые, не знаешь, что от них ждать. Ну-ну, записывай координаты… Соколиный глаз, ты вообще слушаешь?!       Михоук слушал, выбора как такового у него не было. Монки Д. Гарп, вице-адмирал Дозора, мог в одиночку, вооруженный лишь двумя кулаками, пробиться через вражескую армию, не то что через помехи передатчика. Голос морского вояки звучал хрипло, словно его обладатель сразу родился старым брюзгой, жутко разъяренным на всех некомпетентных кретинов, с которыми волею судьбы он был вынужден работать. В этом Соколиный глаз Гарпа отлично понимал.       Однако незримая связь, поддерживающая шаткий баланс в их отношениях, не отменяла, насколько нелепой была просьба вице-адмирала. Только из большого уважения к “начальству” величайший фехтовальщик поборол желание закатить глаза. Новая миссия звучала до смешного нелепо. Явиться на остров и обезвредить группу ученых, которые отбились от курса Мирового Правительства и теперь творили что-то … Что конкретно они творили, Михоук так и не понял: всю информацию скрыли шумящие перебои. Хотя, может быть, и не было никаких помех? В любом случае шичибукай не собирался выяснять. Так уж вышло, что в своей спонтанной вылазке он оказался ближе к проклятой исследовательской базе, чем люди Гарпа. Если Дозорные решили использовать его силу, любезно предложенную им на время (в том, что однажды этот фарс закончится, Михоук уже не сомневался), то корсар мог сделать небольшой крюк в угоду дражайшего Правительства.       Он все же досадливо цокнул языком. Стычка с учёными в перспективе не сулила ничего интересного. К сожалению, в этом мире кроме рыжего засранца уже не осталось достойных бойцов, которые хотя бы ненадолго могли развеять серую пелену, растянутую над головой Соколиного глаза, а новые противники рождаться не торопились.       На обозначенный остров Михоук прибыл к полудню. Он пришвартовал свой корабль в уединенной бухте, но как только ступил на сушу, то сразу же ощутил медный привкус во рту. От плохого предчувствия все нутро сжалось в тугую пружину. Возможно, он ошибся в своих предположениях и миссия окажется интересней, чем виделась изначально.       Это было темное место, похоже на то, куда попадает после смерти душа грешника, обречённого на вечные мучения. Невольно Михоук коснулся кулона в форме креста, привычно покоящегося на груди. Когатана слегка обожгла пальцы - плохое предзнаменование. Было что-то странное в мертвенно спокойном воздухе, темной земле, несомненно пропитанной кровью, в отсутствии каких-либо признаков жизни. Даже с помощью хаки корсар не заметил никакой вибрации или изменения в температуре. Только Йору за спиной загудел, безошибочно угадывая мрачное чувство, разгорающееся в душе хозяина. Михоук мысленно успокоил меч и направился к грозному уродливому зданию, возвышавшемуся на холме во все семь этажей.       Когда шичибукай без труда проник на огражденную неприступной стеной территорию, гадкое чувство лишь усилилось. Инстинкт подсказывал, что место опустело раньше, чем до него смогли дотянуться праведные руки Дозора. Гарп определенно не обрадуется. Правительство - многоглавая гидра, но даже она иногда опаздывает со своим зияющим правосудием.                   Особенно ни о чем не думая, корсар немного попетлял по одинаково безликим коридорам, отличавшихся друг от друга лишь угловатыми ярко-красными цифрами, обозначающими номера этажей, и табличками, предназначенными для различения кабинетов.       На минус третьем ярусе Михоук набрел на тупик, который завершала массивная металлическая дверь. Вместо замка бездушная конструкция имела странное табло с мигающими кнопками и незнакомыми кривыми символами. Соколиный глаз усмехнулся и обнажил меч.       Пусть преступники и были гениальным учёными, но они определенно не смогли предугадать появление человека с титулом величайшего в мире фехтовальщика. Обманчиво лёгкий, как пёрышко, выпад, и тяжелая металлическая стена с протяжным стоном начала обваливаться. Дракуль Михоук без колебаний прошёл в проем и с отстраненным интересом отметил, как от его движения стали зажигаться фонари. Странное место.       Он сделал лишь несколько шагов вперед и замер. Навстречу ему хлынула волна спёртого, пропитанного тленом и гнилью, воздуха. Прикрыв рукой лицо, он попятился. Смрад ударил с такой силой, что от шока мозг не сразу смог его воспринять. В глазах защипало.       За дверью скрывалось пространство, разбитое на очередной искривленный лабиринт, но вместо уже привычных белых кабинетов с номерами, здесь роилась уходящая вглубь цепочка камер. Это была тюрьма. Тюрьма мертвецов.       Не нужно было обладать хаки наблюдения, чтобы различить трупный запах мгновенно пропитавший корсара с ног до головы. Нехорошее чувство вернулось с трехкратной силой. Михоук, медленно продвигаясь, заглянул в первую из камер. Он не торопился, будто оттягивал момент знакомства с сырым затхлым углублением, застеленным соломой. К стене, расчерченной ровными квадратами плитки, было приковано небольшое тело с запрокинутой головой и широко раскрытыми и затянутыми мертвенной пеленой глазами. Ребенок уже давно был мертв. Михоук безошибочно определил след от меча, навсегда вырвавшего жизнь из груди несчастного существа.       Как в худшем из ночных кошмаров, когда ты не способен управлять собой и продолжаешь совершать то, что лишь усугубляет ситуацию, Михоук двинулся дальше.       Там уже ждала новая камера, а в ней, прижавшиеся друг к другу, окоченевшие молодые тела. И снова у каждого была смертельная рана от меча. Шичибукай, всё ещё прикрывая лицо рукавом, продолжил свой путь, заходя на новый круг.       Необычные фонари с равнодушной жестокостью отбрасывали искусственный свет на сбитые в группы, прикованные к стенам своих тюрем и обезображенные в предсмертной агонии, трупики. Все они были детьми.       Соколиный глаз ясно слышал омерзительное хлюпанье под ногами и с каждым шагом углублялся в вязкую безвинно пролитую кровь. Он не был тем человеком, который часто сталкивался с чувством страха или отчаяния, но сейчас всего на миг он испытал нечто близкое к шоку. Годы, проведенные в море, знакомство с отвратительной стороной человечества, не смогли подготовить к этому кромешному Аду. В этом бесконечном коридоре всё многообразие рас слилось в чудовищный человеческий паноптикум, музей бездушия и бездуховности.       Секундная слабость уступила место стремительно нарастающей злобе. Пальцы покалывало от нестерпимого желания обрушить возмездие на ответственных за кровавое преступление. Погружаясь в себя, Михоук отчётливо слышал, как рвались нити удерживающие его человечность. Он почти вздрогнул, когда до него донёсся тяжелый металлический удар.       Бум.       Михоук замер и прислушался, сканируя пространство. Ему не пришлось ждать слишком долго. Совсем скоро раздался еще один стук.       Только когда новый удар отдался глухим эхо в тесной тишине коридора, шичибукай вдруг четко осознал, что странный звук раздавался и раньше, просто Михоук был слишком отвлечен десятками умерщвленных и разлагающихся детских тел, чтобы сосредоточиться на чем-то еще. “А вот и жертва для Йору,” - пронеслась первая и, признаться, не слишком рациональная мысль. Долго не раздумывая, Дракуль Михоук бросился на звук, упрямо раздающийся через неравные интервалы.       По законам глупых романов, написанных для впечатлительных девиц, металлический стук исходил из последней камеры. Михоук быстро понял свою ошибку. Каков шанс, что виновный за все зверства сам окажется на цепи? Но если здесь были выжившие, то…       Больше шичибукай не думал. Он подлетел к прутьям и вцепился желтым пронизывающим взглядом в темноту последнего изолятора. Его встретили два плещущихся озера, до краев наполненные непролитыми слезами.       Стальные глаза из-за застывших в них слез казались непомерно большими. Они смотрели сквозь Михоука и отражали, как в зеркале, бесконечно чудовищный и омерзительный мир. Возможно, впервые в жизни Дракуль Михоук остолбенел. Сегодня он многое видел и делал впервые.       Это был один из самых некрасивых мальчиков из тех, которых шичибукай когда-либо встречал. Нескладный, худой, с впалыми щеками, испачканный спекшимся массивом из собственной крови и нечистот, он сидел в центре темницы, крепко прижав ноги к груди. На его голове торчало всклоченное гнездо жирных зеленых волос.       На самом деле Михоук заметил, что многие из детей отличались необычным цветом волос. У кого-то он уже видел зеленые, а еще встречались красные, неестественно желтые, розовые и синие, но все из их обладателей были мертвы. Все, кроме этого мальчика, неподвижно смотрящего в пустоту.       Ребенку нельзя было дать больше пяти. Он выглядел таким маленьким, что Михоук не удивился, если бы узнал, что преувеличил и ошибся в своем предположении на год или два.       Мальчик зажмурился. Больше всего величайшего фехтовальщика поразило, что даже тогда слезы не пролились из налитых глаз, которые, будто два колодца, продолжали вмещать в себя все больше жидкости. Мужчина безмолвно наблюдал, как дернулась тонкая детская рука, крепко скованная тяжелыми болтающимися кандалами, и зажатый между бледных пальцев острый осколок плитки безжалостно нанес резкий удар по сведенным лодыжкам.       Раздался знакомый стук, когда металлические звенья ударились друг о друга. Мальчик не издал даже всхлипа, но с остервенением снова ударил по своим ногам. Еще один удар, и Михоук, наконец-то, очнулся.       — Ты что делаешь?!       Маленький заключенный вздрогнул от громкого голоса и затравленно посмотрел на шичибукая, словно впервые заметил другого человека перед собой. Ребенок судорожно шмыгнул носом и повторил свой ритуал, на этот раз разрезая пяточные сухожилия сразу на обеих ногах. Михоук, бушующий и мечтающий уничтожить до атомов все, что встанет на его пути, подобно вихрю ворвался в камеру. Решётка треснула и обвалилась под его натиском.       Ребенок тихо заскулил и попятился к стене. Кандалы на руках и истерзанных ногах с грубым стуком последовали за ним.       Вся злоба и кипящая ненависть встали поперек горла. Мальчик неизвестно сколько времени провел в ловушке и, не имея даже малейшего шанса выбраться, решился на отчаянный шаг. Не каждому взрослому хватило бы духа отрезать себе ноги ради спасения. Ребенок имел стрежень, стоило признать.       Шичибукай выставил ладони, молясь любому, кто мог бы его сейчас услышать, чтобы этот жест выглядел успокаивающим.       — Все хорошо, малыш, не бойся. Я здесь, чтобы помочь. Обещаю, что не причиню вреда,— проговорил он, как можно тише.       Ребенок дико зарычал из угла, в который успел забиться. Теперь, когда колени больше не прижимались к хрупкой груди, Михоук увидел, что темная роба на мальчике была разрезана, а на бледной сероватой коже тянулся длинный немного изогнутый алый след.       На расстоянии фехтовальщик не смог определить, насколько тяжелым было ранение, но скользящего удара точно не хватило, чтобы лишить малыша жизни, так же, как это случилось с другими детьми. Мог ли палач проявить сострадание? Михоук дернул головой, прогоняя наивные мысли. Нет, скорее чья-то халатность спасла зеленоволосого мальчика от участи собратьев.       — Спокойно, я здесь, чтобы помочь. Как тебя зовут? — Соколиный глаз присел на колени, пытаясь выглядеть как можно меньше и безопаснее, к сожалению, гигантский меч за спиной плохо помогал в этом и без того провальном деле.       Даже если ребенок и понял слова Михоука, то им определенно не поверил. Мальчик еще сильнее вжался в стену и быстро, прерывисто задышал. Корсар покачал головой. Он уже сейчас мог сказать, что ничем хорошим этот день не закончится.       — Ладно, мы в любом случае сделаем это, поэтому постарайся успокоиться и позволь помочь тебе.       Игнорируя рычания, шипение и окроваленный осколок, который был довольно метко запущен в его голову (ребенок все сильнее удивлял), Михоук извлек Йору и резким выпадом перерубил кандалы. Холодный металл распался на куски, освобождая юного пленника из заточения. В ту же секунду рык стих. Мальчик широко распахнул глаза и пораженно вздохнул. Все ещё не выдыхая, он удивлённо посмотрел на свои потертые запястья и покалеченные щиколотки. Михоук невесело усмехнулся.       — Вот и все, а теперь давай выбираться отсюда.       — ... инннна! — неожиданно пронзительно провыл ребенок. Его взгляд заскользил по стерильно холодным стенам, точно кого-то выискивал, — К…х…инаааа! — снова позвал зеленоволосый мальчик.       Соколиный глаз не просто так стал сильнейшим и величайшим. Он выступал против страшнейших бойцов этого проклятого мира и всегда выходил победителем. Не существовало такой материи, которую он не мог бы разрезать своим клинком, такой техники, которой он не смог бы овладеть, если бы захотел. Да, Дракуль Михоук был величайшим, и он оказался совершенно беспомощен в ситуации с травмированным ребенком.       — Стоп! Прекрати! — приказал корсар своим лучшим командным голосом. Он несильно сжал детское плечо, искренне опасаясь сломать по-птичьи хрупкие кости, — Мы уходим, — строго проговорил мужчина, убирая руку. Не было смысла держать ребенка, Михоук прекрасно знал, как его повелительный тон в сочетании с тяжелым взглядом влиял на людей. Когда шичибукай был серьезен, лишь единицы могли ему возражать.       Зеленоволосый ребенок спокойно выдержал прожигающий ястребиный взор и, не прекращая отчаянно выкрикивать неразборчивое “...инннна”, вылетел из камеры, ловко огибая высокую фигуру своего спасителя. Босые пятки зашлепали по мраморному полу, оставляя грязные кровавые следы. Шичибукай поймал лишь воздух.       — Проклятье! — выругался Михоук и бросился за взбесившимся мальчишкой.       К счастью, малыш не убежал слишком далеко. Он слепо метался по коридору, заглядывая в каждую из камер со своим жалобным просяще-зовущим криком. Сердце мечника заныло. Он почти поверил, что это кошмар не может стать еще ужаснее. Но нет, ситуация ухудшалась с каждой секундой.       Пока Михоук думал, как аккуратнее перехватить найденыша, ребенок, спотыкаясь и припадая на ногу, ворвался в одну из камер. Разумно решив, что это приемлемое решение проблемы, шичибукай встал в проёме, скрестив руки на груди и заслонив собой единственный выход. Ребенок даже не обратил внимания, что оказался в новой ловушке.       — Кххх… к…., — прохрипел мальчик, падая на колени рядом с другим ребенком.       Более слабый человек понадеялся бы на чудо, но Михоук никогда не был слабым. Девочка выглядела старше спасенного корсаром мальчишки. Около десяти лет, слишком мало, чтобы покинуть этот мир. Ее волосы цвета вороньего крыла с благородно глубоким синим отливом прилипли к глубокой ране, безжалостно вскрывшей горло.       Голос найденыша прозвучал прозвучал испуганно, впервые в нём послышались слезы.       — Иннннаааа.       Зеленоволосый ребенок схватил девочку за руку и отчаянно затряс. Когда она не ответила он отрицательно замычал, упрямо отказываясь принимать произошедшее. Нечеловеческие звуки вместе со слезами всё же вырвались из захлебывающегося горла. Он запрокинул голову и безутешно завыл, так, как, наверное, умеют лишь дети. Горюя каждой частичкой своей невинной души.      — ина…, — снова выдавил ребенок, беспомощно цепляясь за окоченевший труп.       Он все рыдал и рыдал, срываясь на хрип и кашель, краснея и задыхаясь, а Михоук стоял и смотрел, как ребенка трясло крупной дрожью, отчего разрубленная роба трепыхалась на раненой бледной груди. Корсар не знал, чтобы он хотел услышать, если бы оказался на месте этого мальчика. Наверное, правду.       — Твоей подруге уже не помочь, но ты можешь выжить. Идем со мной, я знаю людей, которые о тебе позаботятся, — Михоук приблизился к трясущемуся грязно-зеленому комочку и аккуратно приподнял ребенка. Мальчик все еще слабо держался за руку той, кого так безнадежно искал, — Все будет хорошо, — зачем-то проговорил шичибукай, поудобнее перехватывая тело, которое почти ничего не весило. Михоук читал книги, которые были тяжелее, чем этот ребенок. Шичибукай сжал челюсти и направился к выходу из этого забытого богом места.       — … на…, — бессильно проскулили почти у самого уха.       — Ничего, станет лучше, — без причины соврал Михоук, пряча заплаканное лицо в вороте своего плаща. Незачем ребенку и дальше смотреть на тела своих убитых товарищей. К новой истерике корсар не был готов.       Найденыш дышал хрипло и неровно. Его лихорадочный пульс даже через одежду отпечатывался на коже Михоука. Они почти уже покинули адский коридор, но мальчик снова зашевелился и попытался вырваться из рук, которые его крепко удерживали.       — Ммм, — протянул ребенок, толкаясь из последних сил.       — Нет, — отрезал Михоук, почти переходя на бег. Чем быстрее они выберутся отсюда, тем лучше.       — Ннннн, — прозвучала новая протяжная нота.       Мальчик тяжело засопел и принялся извиваться с отчаянной самоотдачей. Было совершенно непонятно, откуда это ничтожное, жалкое тело черпало силы, но сражалось оно на смерть. Михоук старался не давить, чтобы не потревожить раны на теле найденыша. Удары ребенка, пускай и яростные, причиняли не больше вреда, чем укусы насекомого. Но вот, когда в шею ощутимо впились крепкие зубы, мгновенно вгрызающиеся в плоть, Михоук, отчетливо понял, какого демоненка пригрел на груди.       — Ах, ты, — от неожиданности Соколиный глаз разжал руки, и его ноша со стоном упала на твердый пол. Шичибукай не собирался жалеть паршивца, который, заплетаясь в своих искалеченных ногах, убегал уже во второй раз. Придерживая рукой след от укуса и с раздражением отмечая, как сквозь сведенные пальцы просачивается кровь, Михоук не мог не задуматься о том, чтобы оставить это дикое существо на произвол судьбы. Если кто-то так неистово не хотел быть спасенным, стоило прикладывать усилия? Безумная мысль, напомнившая что Михоук уже давно не получал ран ни в одной из своих миссий или битв, кольнула где-то в затылке. Хотя бы из-за того, что ребёнок ранил величайшего в мире фехтовальщика, он заслуживал ещё один шанс на спасение. Шичибукай покачал головой и двинулся за кровавым следом.       Сначала Михоук подумал, что найденыш снова побежал к своей мёртвой подруге, но мальчик обнаружился в совершенно другом конце рядом с решеткой, за которой длинными рядами висели мечи. Одного взгляда хватило, чтобы понять, это были катаны высокого качества. Среди них особенно выделялись белые ножны. Чистый клинок с благородной аурой.       Зеленоволосый ребенок потянулся именно к этому мечу, пытаясь схватить его, но катана висела слишком высоко. Мальчик даже подпрыгнул на своих израненных ногах, но тут же скривился от жалящей боли. Михоук поджал губы. Ну, хотя бы у ребенка был вкус к оружию.       Найденыш обернулся и очень странно посмотрел на своего спасителя.       — Мммм, — не то просяще, не то требовательно промычал он, неловко вытянув руки по швам.       Михоук никогда не претендовал на роль знатока детей и, видят морские боги, не планировал это менять. Но насколько он помнил, дети в возрасте этого звереныша должны были изъясняться лучше, чем набор звуков и рычаний. Возможно, сказывался пережитый стресс. Шичибукай недоверчиво изогнул бровь.       — Теперь ты хочешь, чтобы я помог тебе, неблагодарное дитя?      Мальчик потряс решетку и снова попытался хотя бы дотронуться до катаны в белых ножнах.       — ..адо, — прохрипел он нечто, что, по всему, должно было являться полноценным словом. — Адо!       Михоук провел неожиданно влажной рукой по своему лицу. Раздражение, усталость и гнев, накопившиеся за последний час, ощущались, как годы, проведенные в мучениях и тяжких испытаниях.       — Хорошо, но после этого мы уходим.       Спустя мгновение меч был свободен. Когда Михоук снял катану, то мальчишка воспрянул духом, точно обрёл новую жизненную цель. Однако как только найденыш получил свой драгоценный меч, ради которого величайший в мире фехтовальщик был позорно укушен, то вся энергия словно покинула детское тело. Мальчик крепко прижал белую катану к своей все еще непростительно раненой груди и осел на пол.       Михоук без какого-либо внутреннего сопротивления согласился на роль носильщика, лишь бы больше не видеть эти тошнотворно гладкие стены, квадратную мутную плитку, потолки и выделяющиеся на них бездушные алые разводы.       Мужчина поднял ребенка вместе с мечом и уже без каких-либо проблем покинул худший из своих кошмаров.       — Если уронишь катану, я ее поднимать не стану, — на всякий случай предупредил шичибукай.       Они почти поднялись на первый этаж, когда тело мальчика безвольно обмякло, но даже тогда найденыш продолжил удерживать белые ножны своей тонкой, со сбитыми костяшками и с нездоровой сероватой кожей, рукой.