Беда не приходит одна

В тот день все было ленивым. Ленивое солнце лениво нагревало длинные тростниковые циновки, лениво облизывало круглые, во всю стену, открытые окна, лениво светило в глаза лежавшим в ланьши юношам. — Никуда не деться от этой духоты, — пробормотал Вэй Усянь, накрывая лицо листом салата, который он умыкнул у Лонга, за что чуть не поплатился головой. — Мы точно в Гусу? Я пришел сюда спастись от жары Юньмэна, а вместо этого получил только больше страданий. Лань Юань участливо помахал на него руками, создавая легкий ветерок. — Сянь-Сянь, а это нормально, что мы лежим в комнате для занятий? — обеспокоенно спросил он. — Если учитель Лань это увидит… — Не увидит, — Вэй Усянь зевнул и, оторвав от листика кусок, засунул его себе в рот. — Занятия уже давно закончились. Да и Лань Хуань сказал, что он не против. А кто посмеет оспорить слово главы Ордена? — Ну ладно, — покорно согласился Лань Юань. — Просто я не хочу снова ложиться спать в восемь… — Если такое случится, вали все на меня, — отозвался Вэй Усянь. — Скажи, что ты был против, а я насильно заставил тебя пойти со мной. — Не буду, — Лань Юань нахмурился. — Я сам пошел с тобой, поэтому это моя ответс… отвествт… отвесвтвт… Ни в коем случае не посмею!!! Вэй Усянь пару мгновений смотрел на него непонимающе, а затем рассмеялся. — Ничего себе, — он присвистнул, — какое в Облачных Глубинах жесткое воспитание… Правда, А-Нин? Вэй Нин не ответил. Он лежал на спине, его грудь мерно вздымалась, и вместе с ней вздымалась книжка, которую Вэй Усянь, хихикая, положил ему на лицо. Это был сборник Лунъяна. Вэй Усянь громко вздохнул и тоже лег на спину, широко раскинув руки. — Кстати, А-Нин… Я тут вот что вспомнил. Он убедился, что его брат продолжает спать, и ткнул его локтем в коленку. — Эй, А-Нин, проснись! Ты слышишь меня? — М-м-м… — из-под сборника послышался недовольный сонный голос, а затем показался его обладатель. Вэй Нин медленно сел. Книга со шлепком упала с его лица на пол, он подобрал ее и пролистнул пару страниц. — Это еще что? У него был настолько растерянный вид, что Вэй Усяню было сложно удержаться и не расхохотаться — но раз уж он начал говорить серьезно, надо было не отвлекаться. — Понятия не имею, как это тут оказалось, — сказал он, забирая сборник из рук Вэй Нина и откидывая его куда-то в сторону. — Я тут кое-что обсудить хотел. Ты проснулся? Готов меня выслушать? — Готов, — Вэй Нин кивнул и потер глаза. — Я долго спал? — Не особо, — ответил Вэй Усянь. — Я за это время успел только расплавиться от жары и съесть половину листа салата. Кстати, хочешь? Еще половина осталась. — Хочу. Вэй Нин принялся грызть салат, Лань Юань уселся на пол и прислонился к нему боком. — Ну так вот, — продолжил Вэй Усянь. — Помнишь, я как-то спрашивал тебя, в каком обличье к тебе приходила темная энергия? Мы еще решили, что это был Хотэй. Вэй Нин кинул на него удивленный взгляд из-под салата. — Угу. — А еще я говорил, что у меня она выглядела по-другому, но не мог вспомнить, как именно. — Помню. — В общем, — Вэй Усянь положил ладони себе на колени. — Я вспомнил. Не знаю, почему. Возможно, это связано с тем, что ко мне вернулось золотое ядро, и вместе с ним вернулись воспоминания. Это был не Хотэй. Это был Гуань Юй. — Хм-м-м… — Вэй Нин ненадолго перестал жевать. — Ты уверен? — Полностью уверенным быть сложно, — отозвался Вэй Усянь, — но около него стояли еще два воина, да еще эта «Чун Цю» в руке… Ну, и это было бы логично. — Почему? — спросил Вэй Нин. — Потому что, — ответил Вэй Усянь, — ты хотел исполнения желаний — и к тебе явился бог, исполняющий желания. Я хотел победить в битве за Пристань Лотоса — и ко мне явился бог войны. Как все удобно складывается, правда? — Слишком удобно, — подтвердил Вэй Нин. — И можно было бы подумать, что это просто видения от дурмана темной энергии, но… — он вздохнул. — Кем бы оно ни было, оно забрало у человека золотое ядро и всадило его мне в тело. Я, конечно, думаю, что это был и не Хотэй, и не Гуань Юй, но там точно не обошлось без некого божественного вмешательства. Никакая темная тварь, даже самая сильная, не смогла бы такого сделать. — Твоя правда, — согласился Вэй Усянь. Он подпер голову рукой, облокотившись себе на колено, и задумчиво пожевал губами. — Но я не могу вспомнить божество, которое было бы связано с темной энергией и при этом могло бы перевоплощаться в других. Что за силой оно должно обладать, чтобы присваивать себе чужие лица? — Может, — вдруг произнес Лань Юань, который все это время молчал и только внимательно слушал, — у него самого просто нет лица? Вэй Усянь посмотрел на него удивлено. — Что-что, А-Юань? — Нет лица, — послушно повторил Лань Юань, — поэтому оно берет себе чужие. Братья Вэй переглянулись. — Дети часто бывают умнее взрослых, — коротко сказал Вэй Усянь. — Да, — ответил Вэй Нин, — ты тоже подумал о… — …Хуньдуне? — Да. Лань Юань удивленно посмотрел сначала на Вэй Усяня, а затем повернул голову к Вэй Нину. — А кто это? — поинтересовался он. — Как бы тебе объяснить, чтобы было не очень сложно, — Вэй Усянь засмеялся. — Это божество, которое когда-то давно царило в центре мира. Выглядело примерно как… мешок с чем-нибудь. Пусть будет мешок с редькой. У него не было цицяо, но оно все равно было очень добрым божеством и с радостью общалось с другими богами и приглашало их в гости. И однажды боги Шу и Ху решили отблагодарить Xуньдуня за его гостеприимство и сказали: «У всех людей в голове есть семь отверстий, чтобы видеть, слышать, есть и дышать, и только у Xуньдуня нет ни одного». Поэтому они принесли с собой инструменты — топор и сверло — и в течение семи дней сверлили в Хуньдуне семь отверстий. Но Хуньдунь не смог вынести такой операции и скончался, а из его тела возникла Вселенная, в которой мы с тобой живем. Лань Юань горестно покачал головой и даже шмыгнул носом. — Бедный Хуньдунь… — Но если честно, не думаю, что он действительно как-то причастен к нашим историям, — Вэй Нин неловко пожал плечами. — Как тот, из кого появилась Вселенная, может быть связан с темной энергией? Вэй Усянь подмигнул ему. — А вот это нам и предстоит выяснить.

***

— Почему ты решил, что это здесь? Братья Вэй, держа каждый по огненному талисману, продвигались вглубь пещеры Фумо. Они уже давно минули и кровавый пруд, и место, где раньше была заключена Черепаха-Губительница, и теперь шли по узкому проходу, в котором были впервые. — Ты когда-нибудь пробовал дойти до ее конца? — вопросом на вопрос ответил Вэй Усянь. — Нет, — отозвался Вэй Нин. — И даже не пытался. У меня такое ощущение, что у нее вообще нет конца. Я всегда знал, что она длинная, но не думал, что настолько… — Ага, — согласился Вэй Усянь. — Но, я думаю, ты уже почувствовал, что вся эта дрянь идет именно оттуда. Вэй Нин молча кивнул. Конечно, он чувствовал. С каждым шагом, с каждым пройденным цунем пещера становилась все более мрачной и холодной, словно она скапливала в своей сердцевине всю темную энергию горы Луаньцзан. И если, когда близнецы только вошли в пещеру, она была похожа на обычный грот в скале, то сейчас она источала опасность, вся кишела острыми камнями и выступами, а на уровне ног, поднимаясь до колена, стелился туман — едкий и густой, и пахший так, словно рядом что-то сжигали. Близнецы проделали часть пути на мече (Вэй Нин все еще не сделал себе новый меч, поэтому он летел вместе с Вэй Усянем), затем — шли пешим шагом, если своды пещеры были слишком низкими, затем снова вставали на меч, если была такая возможность. Они потратили на этот путь уже несколько часов, но пещера все длилась и длилась, петляла, как будто желала запутать их и присвоить себе, заточить внутри горы Луаньцзан навечно. — А ведь хорошо… — Вэй Нин нервно хихикнул. — Что когда адепты Цзинь Гуаншаня пришли сюда за Тигриной печатью, они не прошли дальше Черепахи-Губительницы. — Да… — Вэй Усянь вяло поддержал его шутку, — а то они просто померли бы тут от вони, ха-ха… Его голос отразился от сводов пещеры и вернулся раскатистым многоголосом эхом. «Ха-ха!» — засмеялась пещера. «Ха-ха!» — вторили ей камни. «Ха-ха!» — пел туман. — Ну и жуткое же местечко, — пробормотал Вэй Усянь, закрывая рукавом нижнюю часть лица, чтобы поменьше дышать гарью. — Если кого-то пугал кровавый пруд, хотел бы я посмотреть, что бы они сказали об этой части пещеры. Вэй Нин почувствовал, что у него начинают слезиться глаза, а дышать становится тяжелее. Он тяжело сглотнул и взял Вэй Усяня за руку. Вэй Усянь сжал его ладонь, ничего не говоря. Они уже ощущали такое однажды — тогда, в деревне Мо, когда жители подожгли дом, чтобы не дать заразе распространиться по деревне. Главное — не поддаться панике. Они не горят. Никто не горит. Этот запах просто… Братья Вэй резко остановились. Прямо на их пути лежал мертвец, изуродованный и изувеченный, погребенный под деревянными досками. Доски горели синим пламенем, сжигая плоть мертвеца, а он дергался так, словно ему было больно, выл и безуспешно пытался выбраться. Вэй Усянь сделал шаг назад, а его рука дрогнула. Так вот, что за туман они видели все это время. Это был не туман. Это был дым. Дым, пахнущий горящим деревом и человеческим паленым мясом. Сложно было не думать о том, что именно так изувечено и беспомощно выглядела госпожа Мо после падения с крыши. Вэй Нин сделал слишком сильный вдох и тут же закашлялся, а из его глаз брызнули слезы. Это словно отрезвило Вэй Усяня: он отвлекся от мертвеца и тут же кинулся помогать брату. — А-Нин, А-Нин, дыши через ткань! — крикнул он, прижимая ему к лицу подол его же верхней мантии. — Оно не настоящее. Тут не может быть огня. Ты ведь понимаешь это? Скорее всего, это просто видение. Ты меня слышишь? — Да… — прохрипел Вэй Нин, вытирая лицо рукавом. — Я понимаю. Все в порядке. Я просто вдохнул слишком сильно. Спа… А-ИН!!! Вэй Усянь дернул рукой в сторону, даже не оборачиваясь, и темные стены пещеры озарила короткая вспышка, а мертвец, напавший на него, разлетелся на части. Темная кровь попала на Вэй Усяня, запачкав его лицо и одежду, а Суйбянь уже послушно парил около хозяина, готовый и дальше выполнять приказы. — Ишь ты, — Вэй Усянь пригладил перепачканные волосы, чтобы они ему не мешали. — Думал напасть на меня, когда я отвлекусь? Пошел к черту. Госпожа Мо никогда не поступила бы так. Видение развеялось. Клубы тумана по-прежнему стелились по ногам и источали ядовито-отвратительный смрад, но в нем больше нельзя было уловить запах горелого мяса. Горящие доски тоже пропали, освобождая братьям Вэй путь, на земле остались лежать только куски мертвеца. — И это все? — громко спросил Вэй Усянь в пустоту. — Я думал, что здесь будут вещи поопаснее, чем один жалкий труп. — А-Ин, ты что, нарываешься на драку? — Вэй Нин улыбнулся и снова закашлялся. — Я бы на твоем месте, кха-кха, не разбивал землю над головой Тайсуя! — Да нет, я правда… удивлен, — Вэй Усянь потер глаза тканью рубашки, с силой надавливая на них. — Мы приближаемся к самому сердцу горы Луаньцзан, а единственный, кого мы встретили за все это время, это какой-то жалкий труп, даже не лютый. Пожалуй, это можно назвать теплым приемом? — Не знаю, — ответил Вэй Нин. — Возможно, нас и правда ждут. Но я бы на твоем месте взял Призрачного Генерала с собой, а не оставлял его охранять вход. — Исключено, — отрезал Вэй Усянь. — Пробужденное сознание, конечно, уменьшает шансы того, что он впадет в ярость, но мы не представляем, с чем столкнемся. Если там будет исток темной энергии… Он все же лютый мертвец. Думаю, ты понимаешь, что произойдет. Никакой пробужденный разум здесь не поможет. А ты, я думаю, не особо жаждешь встретиться с Вэнь Жоханем в бою. — Это да, — согласился Вэй Нин. — Мне хватило одной Аннигиляции Солнца. Они шли еще какое-то время. В пещере уже давно пропал последний отблеск света, но теперь она стала еще и ужасно холодной — как будто они шли по Цинхэ в разгар сезона Дахань. Братья Вэй зажгли побольше огненных талисманов — на этот раз не только чтобы освещать себе путь, но и чтобы хоть как-то согреваться. Туман поднялся, стал шире и гуще, и к его дымно-серому цвету добавился алый оттенок. Вэй Нин понимал, что вряд ли это была кровь, но стал иногда, когда туман сильнее всего щипал нос, ощущать рвотные позывы. Темнота обволакивала все сильнее, словно она сама была живой сущностью, казалось — протяни руку, и дотронешься до чего-то черного, липкого, холодного. Близнецы уже не видели, что находится по сторонам от них, так как талисманы перестали освещать путь — тьма словно поглотила их. И хотя они светились по-прежнему ярко, их свет не отражался от стен и не давал увидеть ничего, кроме горящих клочков бумаги. — Там что-то есть, — Вэй Усянь остановился и кивнул головой влево. — Там, слева. Какое-то углубление. Вэй Нин приблизился, ориентируясь на голос, снова взял брата за руку и переместил все огненные талисманы, которые у него были, в сторону, на которую указал Вэй Усянь. Туман расступился, насмехаясь над ними, и наконец дал свету пролиться внутрь грота, выдолбленного в стене пещеры. Грот был довольно крупным, размером примерно с половину тренировочной площадки, и внутри него, почти полностью заполняя собой все пространство и упираясь рогами в своды, неподвижно стоял монстр. Вэй Усянь распахнул глаза. — Да вы шутите… Запечатанный в нескольких нарисованных кровью кругах, с закрытым третьим глазом на лбу, но открытыми и вполне живыми двумя остальными, перед ними стоял Фэй. Он был недвижим, не моргал и даже не дышал, но Вэй Усянь чувствовал, что существо живое. — Как он тут оказался… — севшим голосом произнес Вэй Нин. — Разве он обитает не на горе Тайшань? — Постой, — сказал Вэй Усянь, сделав несколько шагов назад и потянув Вэй Нина за собой. — Здесь словно сосредоточение всего самого ужасного, что существует. Но это тоже может быть видение. Фэю нечего делать в Илине. — Может, и видение, — ответил Вэй Нин, разглядывая длинные рога, всаженные в самые своды. — Но лучше уйти отсюда поскорее. Главное — не подходи к нему, чтобы случайно не стереть какую-нибудь метку. Вэй Усянь фыркнул. — Последнее, чего я хочу, это чтобы на Поднебесную обрушился мор. Ведь тогда получится, что мы все-таки выпустили заразу, которая истребит массу людей. И этот чертов целитель, будь он неладен, окажется прав. Да пошел он. Они медленно, осторожно развернулись и продолжили свой путь по длинному проходу. Первое время они прислушивались — нет ли каких-нибудь звуков из грота, не пытается ли Фэй вырваться из печати — но их окутывала тишина. Тишина звенела в ушах, заставляла голову распухать и болеть, и в какой-то момент у Вэй Усяня закралось сомнение: а не пошли ли они случайно в обратную сторону? Ведь в такой темноте легко было потерять ориентиры. Но стоило ему об этом подумать, как голову пронзило болью, в глаза ударил свет, и какая-то сила заставила его резко упасть на колени, с силой врезавшись ногами в острые камни. «Наконец-то вы пришли!» Он обернулся — Вэй Нин стоял рядом с ним в точно такой же позе. А впереди, до того закрытое плотным черным покрывалом, виднелось непонятное пространство исполинских размеров, которое было словно соткано из обрывков тьмы и крови. Его нельзя было назвать светлым, но после кромешной темноты даже темно-бордовый цвет вызывал резь в глазах. «Я так долго вас ждал…» Огненные талисманы тут же потухли: тьма поглотила их. Близнецы поднялись на ноги, вытерли глаза от влаги и вгляделись. В центре пещеры находилось нечто. «…мои любимые, самые лучшие адепты!»

***

Пожалуй, меньше всего это существо напоминало мешок с редькой. Скорее это был мешок с костями, изуродованной кожей, выпотрошенными внутренностями и запекшейся кровью. Огромный, не менее трех чжанов в высоту, шарообразный мешок, который раз в несколько секунд расширялся и сдувался обратно — видимо, существо таким образом дышало. В его теле было несколько гигантских темных дыр с язвенными краями, из которых не переставая текла кровь, булькая и впитываясь прямо в камень. Первое чувство, которое возникало при виде этого создания — агония. Монстр был словно олицетворением самого этого слова. Он пульсировал, как человеческий орган, дышал, и все время находился в невыносимых страданиях, которым не было конца. У Вэй Усяня даже возникло судорожное желание как-то помочь ему, как-то залечить его раны, заткнуть пробоины, чтобы остановить кровь. Но он не двинулся с места. Он понимал, что эти раны невозможно излечить. Кровь, вытекающая из тела существа, у земли чернела, становилась менее густой, и струйками, больше похожими на дым, чем на жидкость, утекала за пределы пещеры. Это была темная энергия. И она появлялась из его крови. — Ты… — тихо сказал Вэй Нин. — Ты действительно Хуньдунь? Вместо ответа существо качнулось, словно желая подойти поближе, и в ту же секунду потоки густой крови застыли, а затем стремительно бросились к братьям Вэй. — Какого!!!.. — успел крикнул Вэй Усянь, прежде чем кровь залилась ему в рот, в нос, в уши, заставляя глотать себя, заставляя вдыхать себя, заставляя слышать себя. Вэй Усяню показалось, что он тонет, и на мгновение он подумал о том, что, быть может, вся эта жизнь была просто его воображением? Быть может, он утонул в озере на горе Муси во время сражения с Черепахой-Губительницей, и все это была лишь агония его умирающего разума? Но вот он сделал вдох, затем — еще один, и понял, что больше не задыхается. Вэй Усянь осторожно открыл глаза. Он стоял на том же самом месте, рядом с ним стоял Вэй Нин, и оба они выглядели так же чисто, как когда зашли в пещеру, а не так, словно их только что окатило кровью с ног до головы. Вэй Усянь облизнул губы, проверяя, не почувствует ли он на них металлический привкус. Кровь не впиталась? Это было просто видение? Но все ощущалось так реально… Что это было? — Это необходимость, — произнесло существо в ответ на не заданный вслух вопрос. — Чтобы вы могли меня слышать и понимать. Вэй Нин вздрогнул. В действительности они не слышали его. Вернее — то, что они ощущали, нельзя было назвать слухом. Слова монстра просто появлялись в их голове, близнецы словно видели их перед глазами, но не читали их, а знали. — Хах, так это было просто видение, — сказал Вэй Усянь, усмехнувшись. — Я уж подумал, ты действительно собрался на нас напасть. — У меня нет такой цели, — ответило существо. — Наоборот, я ждал. Я ждал, когда же ваше любопытство доведет вас до того, что вы окажетесь здесь. Голос существа было сложно отличить от их собственных голосов, поскольку он не звучал в ушах, как это бывает обычно. Он был очень тихим, почти неслышным, и при этом был ужасающе громким. Это не был голос ни мужчины, ни женщины, ни ребенка, ни старика, и при этом он был ими всеми сразу. Более всего он напоминал вой ветра в непогоду. — Так ты Хуньдунь? — повторил свой вопрос Вэй Нин. — Когда-то меня знали под этим именем, — ответило создание. — Но так меня уже давно никто не называл. — И ты… — Вэй Усянь поверить не мог, что в самом деле задает кому-то этот вопрос. — Ты — источник темной энергии? Из самой нижней дыры в теле чудовища (которая, скорее всего, являлась подобием рта) вместе с жидкостью на землю упал кровяной сгусток. Кажется, таким образом Хуньдунь пытался посмеяться. — Получается, что так, — ответил он. — Но… как такое может быть? — непонимающе спросил Вэй Нин. — Ты же умер. А из твоего тела возникла Вселенная — так нам говорили. — Именно поэтому ваш мир так несовершенен, — произнес Хуньдунь, — поэтому он полон боли и страданий. Потому что он возник из агонии. Говоришь, я умер? Как ты считаешь, Цзао, возможно ли убить хаос? Может ли умереть божество, которое настолько сильно, что может породить целый мир? Цзао. Этим именем Вэй Нина уже называли. Когда-то давно его так назвали голоса — прежде чем заставить напасть на бабушку Мин. А еще… это слово было в прошлом названии таверны Си Лань. Почему оно снова возникло?.. — Вероятно, не может, — ответил Вэй Усянь вместо него. — Но оно может лишиться своих сил. — Верно… Ты умный человек, — тон Хуньдуня был спокойным и почти довольным. — Конечно, я не мог исчезнуть окончательно. В конце концов, я был источником хаоса, бессмертным богом. Но все мои силы были истрачены на создание Вселенной, и после этого у меня больше не осталось энергии созидания. А все потому… Его тон вдруг резко переменился, словно солнце зашло за тучи. Если до этого Хуньдунь казался умиротворенным — настолько, насколько умиротворенным может быть существо в вечной агонии, — то сейчас он источал чистую ненависть. Стены пещеры задрожали, кровь из его ран полилась с удвоенной силой. Вэй Нин почувствовал, как ему в нос заползает мерзотный запах от огромного скопления темной энергии. — ВСЕ ПОТОМУ, ЧТО ЭТИ УРОДЫ РЕШИЛИ ПОИЗДЕВАТЬСЯ НАДО МНОЙ!!! Этот крик был настолько разрывающе громким, что Вэй Усянь испугался, что после такого у него перестанут слышать уши. Энергетическая волна — такая же, как в самом начале, — снова заставила его упасть на колени и на этот раз уткнуться носом в землю. — Я любил их, как родных братьев!!! — Хуньдунь продолжал вопить, и его голос с каждым словом расслаивался все сильнее и теперь звучал, как хор миллиона голосов. — Я всегда готов быть помочь им и принять у себя! И как они мне отплатили?! КАК?! — братья Вэй вцепились в камни, чтобы их не отшвырнуло новой волной энергии. — Они изуродовали меня и убили! Растоптали! Унизили! УНИЧТОЖИЛИ!!! Хуньдунь раздулся, его кожа уперлась в стены, распирая их, как будто он должен был вот-вот лопнуть. — И кем я стал?! Жалким ошметком! Я полностью потерял свою божественную сущность! Я больше не мог созидать! Не мог никак воздействовать на живую энергию! Все, что я мог, это разрушать! Все, что мне оставалось, это управлять трупами!!! Поток сознания Хуньдуня оборвался так же резко, как начался. Кровь из его отверстий теперь не лилась постоянно, а периодически выпадала рваными сгустками с таким звуком, словно его тошнило. Братья Вэй поднялись на ноги. Вэй Нин стер с лица грязь и со злостью откинул прилипшие к нему камни в сторону. Ну уж нет. Он больше никогда и никому не позволит так с собой поступать. — Послушай, я, конечно, там не был… — осторожно произнес Вэй Усянь. — Но нам рассказывали, что боги Ху и Шу сотворили это с тобой не из злого умысла. Они… хотели тебе помочь. — Помочь?.. — дыры на самом верху тела, напоминающие разные по размеру глаза, сузились. — Может быть, мне тоже помочь тебе, Старейшина Илина? Сделать тебя таким же красивым, как я? В голове у Вэй Усяня словно зажегся сигнальный талисман. Опасность!!! Он ощутил, как что-то позади него шевелится, как по его спине ползет холодный воздух, забираясь под рубашку и пробирая до костей, желая пробраться еще глубже, к сердцу. Он положил ладонь на рукоять Суйбяня, чувствуя идущую от оружия энергию и пытаясь успокоить себя таким образом, но это ему не помогло. Он боялся. Он боялся, потому что не понимал хода мыслей Хуньдуня и не знал, что можно от него ожидать. Существо, кажется, не было настроено враждебно, но эта угроза… Это точно был не пустой звук. Он мог ни секунды не колеблясь привести ее в исполнение — для него это было бы просто убийство очередного человека, одного из миллионов. Вэй Усянь часто винил себя за то, что не может держать рот закрытым подобно закупоренной бутылке, но в этот раз его желание поговорить превзошло все мыслимые и немыслимые грани. Он понимал: если Хуньдунь решит на него напасть, у него не будет ни шанса. В конце концов, перед ними было божество, создавшее Вселенную, хоть оно и растеряло большую часть своих сил. Вэй Усянь уже видел, как спустя мгновение он превращается в такое же кровавое месиво со сломанными костями, язвенной кожей и разорванным лицом. Что ему сейчас нужно сделать, чтобы избежать этого? Извиниться?.. Вдруг стены пещеры затряслись, а вслед за ними задрожало бесформенное тело Хуньдуня. Вэй Усянь выдохнул, ощущая, как холод перестает сжимать его сердце. Хуньдунь смеялся. Это была… просто шутка. — Люди такие жалкие, — разнесся под сводами пещеры его голос. — Постоянно лезут со своими неуместными советами. А стоит им самим попасть в твою ситуацию, сразу же теряют всю свою спесь. Вэй Усяню до смерти хотелось сказать ему, что все же жизненные циклы и ощущение физической боли у него, смертного человека, и Хуньдуня, первозданного хаоса, разные. И что если в Вэй Усяне проделать семь отверстий, из него не получится Вселенной, максимум — лужа крови. Но он заставил себя прикусить язык. Не стоило испытывать терпение чудовища еще больше. — И зачем ты хотел нас видеть? — спросил Вэй Нин, пользуясь возможностью уйти от больной для монстра темы. — Судя по тому, как глубоко находится твое логово, ты не особо жаждешь встречаться с людьми. — Из праздного любопытства, — ответил Хуньдунь, и если бы у него были плечи, он бы непременно ими пожал. — Вы единственные, кто смог совладать с дарованной вам силой. Я многих пытался обратить своими адептами, и еще больше было тех, кто сам обращался ко мне, не ведая, что творит. Но вы единственные, кто выдержал. От этих слов Вэй Нина передернуло. Он вспомнил историю бабушки Мин о том, как гордый заклинатель не справился с управлением темной энергией и уничтожил всех на ночной охоте, включая себя. Вспомнил, как он сам едва не сошел с ума. Как голоса шептали ему что-то, приказывая убить, умыться в чужой крови. Как они ломали ему руки, не отпускали его, как из-за них Вэй Усянь потерял контроль над своим разумом. «Ты же обратился к нам за помощью, и мы обещали, что поможем тебе. Мы сдержим свое слово». «Убей его. Убей всех в этом доме». «Ты ведь и сам понимаешь, что без нас ты ни на что не способен». «А-Чэн, бедный А-Чэн. Скажи, каково это — всегда быть вторым?» Вэй Нин поднял глаза на Хуньдуня, ощущая, как на него накатывает злость. — Зачем? — спросил он сквозь зубы. — Зачем ты делаешь это? По-твоему, это смешно — заставлять детей убивать? Смешно наблюдать за тем, как люди теряют рассудок? — Немного, — признался Хуньдунь. — Но основная причина гораздо более прозаична. Это необходимость. Вэй Нин нахмурился. — Что ты имеешь в виду? — Старейшина Илина когда-то пришел к выводу, что вам нужен проводник для использования темной энергии, — охотно пояснил Хуньдунь. — Вот и мне он нужен. Для меня этот проводник — вы. — Я не понимаю, — произнес Вэй Нин, помотав головой. — У тебя есть доступ ко всей нечисти мира. Фактически ты… создаешь эту нечисть. Зачем тебе нужен дополнительный посредник для того, что ты сам же и создаешь? Огромное тело колыхнулось: Хуньдунь вздохнул. — Увы, невозможно сравнивать нечисть с живыми людьми. Злые твари одержимы и глупы, и поэтому ущерб, который они могут причинить, минимален. То ли дело человек… У него есть разум. Люди принимают его за своего. Он может втираться в доверие, лгать, предавать. И оставаться безнаказанным. Разве это не идеальный проводник для разрушений? — Так ты… — Вэй Нин посмотрел на него исподлобья. — Внедряешься людям в умы и даешь им возможность пользоваться своей силой, чтобы они, сами того не желая, несли погибель другим? Это стало для него откровением, и в то же время ему показалось, что он всегда это знал. Он вдруг понял, что его злость схлынула. Ответ Хуньдуня казался таким логичным, таким… истинным. В конце концов, чего еще он ожидал от того, кто потерял всю свою силу и в ком не осталось ничего, кроме жажды мести? Когда появляется красота, тут же появляется уродство. Когда возникает добро, возникает и зло. Бытие рождается из небытия. Одно не может существовать без другого. Если бы не существовало Хуньдуня, не существовало бы его ненависти, не существовало бы темной энергии, что стало бы с миром? Были бы по-прежнему Ордена совершенствующихся, ночные охоты, тренировки с Цзян Чэном, суп Цзян Яньли? Или Вэй Нина бы не существовало, как и Вэй Усяня, и их родителей, и их бабушек, и дедушек? — С нечистью все понятно, — вмешался Вэй Усянь. — Но мне очень интересно, почему сильнейший бог, источник темной Ци, не может сделать ничего сам, а вместо этого ищет посредников. Не потому ли это… — его глаза сверкнули блеском первооткрывателя. — …что ты просто не можешь отсюда выбраться? Хуньдунь медленно подвинулся вбок и изверг новые сгустки крови из всех семи отверстий разом. — Так я прав, — отчеканил Вэй Усянь, словно вынося приговор. — Гора Луаньцзан — не твое логово. Это твоя темница.

***

Прежде чем ответить, Хуньдунь долго молчал. Лишь его кровь лилась и лилась из ран, падая на камни и превращаясь в темные разводы. — Ты прав, — наконец сказал он. — Много лет назад я был заточен здесь. Это мое наказание. Вэй Усянь потер ладони друг о друга, словно намазывая на них масло. У него больше не было страха перед этим созданием, только бьющее через край любопытство. Становилось все интереснее и интереснее. — Расскажешь нам, как это произошло? — спросил он деловито. — В качестве поощрения нас как твоих лучших адептов. — Хотите знать? — голос Хуньдуня снова размножился, зазвучал со всех сторон. — Что ж, у меня нет причин отказывать вам в этом. Он покачнулся — по стене пещеры пошла трещина, и Вэй Усянь подумал о том, что совершенно не понимает, как вся гора Луаньцзан еще не развалилась на части от такого длительного контакта с этим созданием. — Когда-то давно, — начал Хуньдунь так отстраненно, будто зачитывал им детскую сказку, — я странствовал по миру, сея хаос и разрушение. Я любил по нескольку лет останавливаться в одном городе, принося беды и несчастья его жителям и наблюдая за тем, на какие жертвы они готовы пойти, чтобы меня задобрить. Я оставался там до тех пор, пока моя жажда мести не была утолена, а последний житель не умирал от истощения. После этого я покидал город и искал себе новое пристанище. Так проходили годы, и ничего не менялось. Пока я не прибыл в Илин. Вэй Усянь внутренне поежился, представив себе эту картину. Когда-то он стал свидетелем воспоминаний людей, убитых Черепахой-Губительницей, и все они были полны безысходности и душераздирающей боли. Но напасть в виде озлобленного темного божества была куда серьезнее — в каком же отчаянии были те жители? Что они чувствовали перед смертью? — Это был ничем не примечательный городишко, и я ждал, что мне, как обычно, будут приносить в жертву людей, а я буду напитываться их страхами и страданиями. Эта схема была мне хорошо знакома, и она работала каждый раз. Каждый. Кроме этого. Самые верхние дыры в теле Хуньдуня судорожно засокращались, пытаясь сжаться: он пытался закрыть глаза, но такой возможности у него не было. — Жители Илина оказались самыми трусливыми из всех, кого я встречал. Они были настолько перепуганы, что даже не пытались как-то меня остановить, а лишь беспрестанно рыдали, проклиная свою судьбу. Честно признаться, меня это знатно раздражало. Но вот однажды, спустя несколько сезонов, ко мне пришла девочка. Голос Хуньдуня начал словно рассыпаться. Теперь он напоминал хруст песка, который давно жаждет влаги. — Хотел бы я сказать, что уже не помню, как ее звали, но, увы, после такого забыть ее имя было бы сложно, — голос треснул еще сильнее. — Ее звали Ли, и она была абсолютной идиоткой. Вэй Нин вдруг ощутил, что помимо голоса Хуньдуня непонятного происхождения в его голову забирается что-то еще — что-то нематериальное и не имеющее формы, но очень объемное. Слишком объемное. Оно давило на виски, распирало голову, приносило неприятное чувство зуда. Ли. Груша. Как раньше называлась таверна, принадлежащая Си Лань?.. — Она притащилась ко мне совсем одна и даже не заплакала от страха, увидев мой внешний вид, — тело Хуньдуня на секунду сжалось, — а лишь встала на колени и попросила, чтобы я перестал мучать жителей города. Такое мужество было для меня в новинку. Это показалось мне весьма… забавным. Я захотел проверить, как скоро она сломается. Чувство зуда нарастало, и Вэй Нин испытал жгучее желание почесать голову изнутри. Что с ним происходит?.. — И я сказал, что готов заключить с ней сделку. Я покину Илин, если она согласится принять на себя проклятие. Теперь во всех свои жизнях, до скончания веков, она будет перерождаться в больном теле. Голова заболела так сильно, что казалось, еще немного — и она разорвется на части. Вэй Нин почувствовал рвотный позыв и прикрыл рот рукой. Вэй Усянь кинул на него обеспокоенный взгляд. «Однажды я даже решила, что проклята, и мы попросили заклинателя провести с моим телом обряд очищения, но и это тоже не помогло». Может ли это быть… просто совпадением? — Я думал, что она в ужасе убежит прочь, — продолжал Хуньдунь, не обращая на него внимания, — но она согласилась. Я же говорил… Полная дура. Разумеется, я обманул ее. Я наложил на нее проклятие, но и не думал покидать Илин, а наоборот стал насылать на жителей еще больше бедствий. А потом… Голос Хуньдуня понизился до уровня шепота и одновременно с этим еще сотня его голосов яростно завопила. — …потом много чего произошло. Но в конце концов ко мне заявилась она… Та заклинательница. Темная энергия сгустилась вокруг Хуньдуня, смешиваясь с его кровью. Аура вокруг него снова в одно мгновение изменилась — как при разговоре о богах Шу и Ху. Теперь он был олицетворением ночного неба, которое вот-вот разразится грозой. — …эта чертова девица! — выплюнул Хуньдунь вместе с кровью. — Считала, что все знает лучше других. Вечно лезла не в свое дело. Мерзкая сука… Праведная с головы до ног, босая, нищая, но такая высокомерная, словно она небожительница. Странствуя и помогая обездоленным, прознала откуда-то, что произошло в Илине, и заявилась ко мне вершить правосудие. А за спиной у нее стоял Нефритовый император, недовольный тем, что был нарушен небесный и земной порядок. Темная энергия расслабилась, растеклась по пещере, перестав концентрироваться у тела Хуньдуня. Грозы все же не случилось. — Вот так я и оказался здесь. — Действительно очень подробно, — похвалил его Вэй Усянь. — Только вот у меня ощущение, что что-то здесь не сходится… — он постучал пальцем по губе. — Не могу понять, что. — Это… — Вэй Нин поднял голову. — Это была она, да? Перед глазами от боли прыгали черно-белые пятна, а образ Хуньдуня размывался. Вэй Нин подался вперед — словно что-то толкнуло его в спину. — ЭТО БЫЛА ОНА?! Он знал, что Хуньдунь понимает смысл его вопроса. Он ведь видел Демона Илина. Он видел, как были убита семья Си Лань. Видел, как Си Лань лишилась языка. Конечно, он видел. Он не мог не наблюдать за ней. Не мог не следить за ее жизнью. Не мог просто оставить ее в покое. Раз даже спустя сотни лет он помнит ее имя! Казалось, что Хуньдунь щурится и смотрит на Вэй Нина изучающе, но у него не было глаз, чтобы выразить такую эмоцию. — Да, — ответил он. Вокруг Вэй Нина словно рухнули стены. Он ждал этого «да» и в то же время боялся его. Он хотел докопаться до истины и в то же время желал, чтобы она осталась скрытой. Он хотел бы не знать этого. Не вспоминать. Маленькая девочка, попросившая о защите своих близких, обреченная на вечные страдания. Каждое перерождение, до скончания веков… Не сможет ходить. Не сможет полноценно жить. Не сможет радоваться вместе с другими детьми. Осужденная на вечное уродство. Так же, как и сам Хуньдунь. — Сними… — прошептал Вэй Нин, и ему показалось, что у него в глазах один за другим лопаются сосуды. — Сними с Си Лань проклятие. Вэй Усянь задумчиво смотрел то на него, то на Хуньдуня, и казался немного отрешенным. Чаще всего у него бывало такое выражение лица, когда он очень серьезно над чем-то раздумывал. — С чего ты взял, что можешь отдавать мне приказы? — послышался в ответ голос Хуньдуня. — Сними!!! — рявкнул Вэй Нин, приходя в ярость. — Немедленно сними с Си Лань проклятие, ублюдок! Или я наделаю в твоем теле столько дыр, что в тебе можно будет варить рис!!! — ХА-ХА-ХА-ХА-ХА-ХА-ХА-ХА-ХА!!! Громогласный хохот миллионов голосов, переходящий то в визг, то в плач разнесся под сводами пещеры. — ЖАЛКИЙ ЩЕНОК! — прогремел Хуньдунь. — Ты всю свою жалкую жизнь заимствовал мою силу! И лишь потому, что это я позволял тебе использовать ее! Ты правда думаешь, что сможешь справиться со мной?! Вэй Нин рвано выдохнул. Боль в голове не давала собрать мысли в кучу и подумать здраво. Конечно, он не сможет одолеть Хуньдуня. Этот монстр так же вечен, как дао. И так же необходим миру, как смена дня и ночи. Но что ему тогда делать? Как ему?.. — Я понял, — тихо сказал Вэй Нин, опуская голову. — Я был неправ. Прости, что угрожал тебе. Хуньдунь замер, и Вэй Нин готов был поклясться, что тот ухмыляется. Но вовсе не потому, что ему было приятно слушать извинения. Он как будто знал, что сейчас должно произойти. Вэй Нин поднял на него глаза. — Я хочу заключить с тобой сделку. Я приму проклятие Си Лань на себя. Боль в голове исчезла так резко, что Вэй Нину на мгновение показалось, что он потерял сознание. Он словно оказался где-то в другой реальности. Тело Хундуня дрогнуло от смеха. Кровавые отверстия вместо глаз распахнулись, невидящий взгляд пристально вперился в Вэй Нина. Рваный рот искривился в подобии ухмылки. — …Опять? Вэй Нин моргнул. — Чт… У него из легких разом вышел весь воздух, а виски прострелила вспышка. Он хотел спросить, что это значит, но язык онемел, не давая ему возможности сказать ни слова. — Сколько еще раз ты будешь просить меня об этом? Вэй Нин попытался сделать вдох, но дышать было практически невозможно. В голове была тяжесть и темнота. — …Что это значит? Казалось, Хуньдунь наслаждается. Вся эта ситуация доставляла ему истинное удовольствие. — А, — вдруг подал голос Вэй Усянь, — я понял. Понял, что не сходится в твоем рассказе. Вэй Нин повернулся к нему. Он не понимал, о чем Вэй Усянь говорит. Кажется, впервые за всю жизнь они с братом говорили, как петух с селезнем. Вэй Нин беспокоился о горькой судьбе Си Лань, а Вэй Усянь искал несостыковки в рассказе Хуньдуня. — Нефритовый император навеки заточил тебя на горе Луаньцзан, — сказал Вэй Усянь назидательно. — Довольно суровое наказание, не находите? Он ничего не делал, когда ты изводил целые города, но стоило тебе проклясть маленькую девочку, как тебя тут же заточили. Это показалось мне странным. А потом я вспомнил, как ты сказал: «он был недоволен тем, что был нарушен небесный и земной порядок». Так ли сильно порядок был нарушен, если пострадала всего лишь одна душа? Тело Хуньдуня затряслось. Было сложно понять, какие эмоции он испытывал, но они точно не были негативными. Больше всего это напоминало… гордость. Гордость родителя за своего ребенка. — Ты и правда умен, Старейшина Илина, — молвил Хуньдунь. — В уважение перед твоим умом я дорасскажу ту часть истории, которую скрыл. Я думал, так будет веселее, но твой брат слишком настырный. Вэй Нин окончательно запутался. Что значит «настырный»? Он видел Хуньдуня первый раз в жизни. Когда он успел ему надоесть? В детстве, когда он первый раз оказался у горы Луаньцзан, к нему действительно пришли голоса, но это точно не был Хуньдунь. Это были лишь его отголоски. Тогда почему?.. — Стыдно признаться, но в последний момент мне стало жалко девчонку, — произнес Хуньдунь. — Она была совершенно безмозглой. Не понимала, что творит. А у меня никогда не было страсти к издевательствам над убогими. Поэтому я проклял ее не навечно. А только на десять шестидесятилетних циклов. Вэй Нин снова ощутил, как в его голове что-то заскреблось, пытаясь вылезти наружу. Этот отрезок времени… Он уже точно где-то про него слышал. — Но мои благие намерения не были оценены по достоинству, — по движению громадного тела показалось, что Хуньдунь глубоко вздохнул, но вряд ли он смог бы выполнить такое действие. — И очень скоро ко мне заявился ее брат. Вэй Нин приподнял брови. Брат? Речь совершенно точно шла не о Си Чжоуюе. Шансы дважды переродиться родственниками сводились к нулю. Тогда о ком идет речь?.. — Ее младший брат… Такой же тупой, как и девчонка. По имени Цзао. Вот уж действительно отличная пара. Вэй Нин смотрел на него не мигая. Хуньдунь продолжал: — Он узнал о том, что сделала его сестра, пришел в ужас и приперся ко мне просить снять с нее проклятие и взамен переложить на него. Я отказывал ему раз за разом, но он приходил ко мне каждый день, вставал на колени и стоял так по несколько часов. В конце концов мне это надоело. И я предложил ему заключить сделку. Вэй Нин закрыл себе рот ладонями, словно сдерживая таким образом рвущийся наружу крик. Но кричать совсем не хотелось. Думать тоже не хотелось. Хотелось только слушать и молчать. — Я сказал, что сниму с его сестры проклятие, но взамен его душа больше никогда не сможет переродиться. Ни в одном из миров. А в его собственном мире она переродится только спустя десять шестидесятилетних циклов. Вэй Нин и Вэй Усянь молча, не сговариваясь, одновременно осели на землю, словно у них обоих разом подкосились ноги. Пользуясь гробовым молчанием, Хундунь добавил: — В этом был смысл. Я хотел, чтобы он застал последнее больное воплощение своей сестры. Я думал, что он откажется, но он был так же непроходимо туп, как и девчонка. Поэтому он согласился. Вэй Нин прислонился затылком к грязной стене пещеры, наконец-то чувствуя в голове приятную пустоту. Да, теперь он вспомнил. Шестьсот лет назад он уже встречался с Хуньдунем в этой пещере. — Разумеется, я обманул его. Я же злой бог. Я наложил на него проклятие, но не снял проклятие с его сестры. И вот уже после этого… — тысяча голосов Хуньдуня напиталась отвращением. — Ко мне пришла та сука вместе с Нефритовым императором. Потому что мое проклятие задействовало не просто одну душу, а все миры, и таким образом земной и небесный порядок был нарушен. За это я был заточен здесь в наказание и с тех пор не имею возможности покинуть эту мерзкую гору. Хуньдунь сделал движение в сторону Вэй Усяня. — Я удовлетворил твое любопытство, Старейшина Илина? — Э-эм… — Вэй Усянь начал говорить раньше, чем его мозг сообразил, что на это ответить. — Если честно, э-э… Не вполне… Я, конечно, ожидал чего-то подобного, но… — он посмотрел на Хуньдуня с лицом, выражающим одновременно воодушевление и отчаяние. — Что еще, черт возьми, за другие миры?! Из рваного рта Хуньдуня вместо смеха вывалился кровавый шмоток. — А вы думали, вы одни во Вселенной? У тебя слишком большое самомнение, Старейшина Илина. Тебе придется смириться с тем, что ты еще очень многого не знаешь и, возможно, не узнаешь никогда. — Так, во-первых! — воскликнул Вэй Усянь. — Хватит так меня называть! Я — адепт Ордена Юньмэн Цзян! А во-вторых, ты сможешь побольше рассказать о других мирах? — Нет, — ответил Хуньдунь незамедлительно. — Человеческий разум не в силах постичь тайны мироздания. Ты все равно не поймешь. Или просто сойдешь с ума в попытке понять. — Так нечестно! — возмутился Вэй Усянь. — Нельзя просто так вкидывать в разговоре что-то про иные миры, а потом говорить, что я не пойму! Уж будь так добр, расскажи! — Хм… — Хуньдунь поразмыслил. — Ну хорошо. Я знаю, что вы так просто не оставите меня в покое. Давай заключим сделку. Я расскажу это тебе, когда ты обретешь бессмертие. Тогда, возможно, ты как раз достигнешь того уровня, что сможешь понять мои слова. Из всех людей, живших когда-либо, я знаю только одного, который смог понять суть Вселенной. Это та мерзкая девица… — тело Хундуня снова задрожало от раздражения. — Наглая, самовлюбленная, любопытная, и, к сожалению, бессмертная заклинательница. В ваше время она должна быть известна как Баошань-санжэнь. Вэй Усянь вытаращился на него. Он приоткрыл рот, чтобы что-то сказать. — Но можете даже не пытаться лезть к ней с расспросами, — предупредил его Хуньдунь. — Эта девка ревностно хранит свои секреты. Вэй Усянь горестно вздохнул, а затем вдруг вскинулся, осознав что-то. — Мои сны! — произнес он неясным тоном. — Мне часто снились сны, в которых у меня не было брата. Там я отдавал золотое ядро Цзян Чэну, и… — он замолчал. — Это были не сны, да? Все это происходило на самом деле, с другим мной? В мире, где А-Нин не переродился из-за того, что ты его проклял? Хуньдунь не ответил. Но ответ на вопрос Вэй Усяня и так был очевиден. Вэй Усянь повернулся к Вэй Нину. Тот сидел все в такой же позе и смотрел прямо вперед. На его губах застыла улыбка, а на щеках виднелись дорожки слез. — А-Нин… — позвал его Вэй Усянь. — А-Ин, — тихо сказал Вэй Нин куда-то в пустоту, — это же такая мелочь, ха-ха… Всего десять шестидесятилетних циклов. Это так мало. Это же почти совсем ничего. Он громко рассмеялся и поднял взгляд вверх. — Последнее больное воплощение Си Лань. Последнее. В своей следующей жизни она будет здорова. Сможет ходить, бегать, гулять. И неважно, застану я это или нет. Это в любом случае прекрасно. Правда ведь? Вэй Усянь подошел к брату и опустился рядом с ним на одно колено. — Да, — ответил он, улыбаясь, и взял его за руки. — Это прекрасно, А-Нин. — А твои сны… — Вэй Нин перевел на него взгляд и чуть нахмурился. — Чем они заканчивались? Ты как-то говорил, что в них ты был несчастен. — Это поначалу, — заверил его Вэй Усянь. — А потом, знаешь, как-то все налаживалось. Не сразу правда, но налаживалось. И в конце мы с Лань Чжанем все равно были вместе! Но с тобой, конечно, это произошло гора-а-аздо быстрее! Они несколько секунд смотрели друг на друга, словно в зеркало, а затем засмеялись. Они смеялись долго, беззаботно и счастливо. И казалось, что темная энергия сторонится их и прячется по углам, потому что не может выносить такого большого, такого необъятного счастья. — Можно последний вопрос? — обратился Вэй Нин к Хуньдуню. — Я не совсем понял, это мой единственный шанс на перерождение? Или после смерти я смогу вернуться в цикл вместе со всеми? — Хм, — произнес Хуньдунь, — пожалуй, я тебе этого не скажу. Я ведь злой бог. Да и так было бы слишком скучно. — Ну и ладно, — обиженно пробормотал Вэй Нин. — Не очень-то и хотелось.

***

Когда они уже покидали гору Луаньцзан, Вэй Усянь попытался заставить Вэй Нина вернуться обратно. — А-Нин, это важно! — увещевал он. — Нужно вытрясти из него правду! Что, если ты больше никогда не сможешь переродиться? Вэй Нин встал за его спиной на Суйбянь, пожал плечами и улыбнулся. — Какая разница? Я в любом случае собирался обрести бессмертие. ________________________________ Сноски для тех, у кого не работают интерактивные + примечание для п.12: 1. В дословном переводе с китайского — «голова слетела (с плеч)». 2. Слово «ответственность» (в значении «за свои поступки») состоит из 2 иероглифов: гань (敢 gǎn) и дуань (断 duàn). Лань Юань запутался и перепутал иероглифы местами, из-за чего цельное слово разбилось, и получилось что-то вроде «ни в коем случае не посмею». 3. Гуань Юй — в китайской народной мифологии бог войны, а также богатства. В основе его образа реальный военачальник Гуань Юй эпохи Троецарствия. Он обычно изображался сидящим в центре с любимой книгой («Чун Цю») в руках, а сбоку стояли с оружием его помощник-военачальник и приемный сын. 4. Хуньдунь — мифологическое существо, представлявшееся в Древнем Китае воплощением изначального хаоса, из которого возникла Вселенная. Он описывался как гуманоидное существо, напоминающее живой бесформенный мешок без отверстий и без органов чувств. 5. Напоминаю, что цицяо — это семь отверстий в голове человека: уши, глаза, ноздри, рот. 6. Боги Шу и Ху — боги, чьи владения находились по обе стороны от Хуньдуня. Шу — бог Южного моря, Ху — бог Северного моря. 7. «Посметь разбить землю над головой Тайсуя» — китайский выражение, означающее «провоцировать гораздо более сильного», аналог нашего «не буди лихо, пока оно тихо». Тайсуй — в китайской мифологии бог времени и планеты Юпитер (Суй-син). 8. Сезон «Дахань» (или «Большие холода») начинается 20-21 января, это последний 24-ый сезон в китайском солнечном календаре, самое холодное время в году. 9. Фэй — один из самых злокозненных монстров в китайской мифологии. Существо с телом быка и змеиным хвостом, на лбу у которого сверкает третий глаз. Там, куда приходит Фэй, реки и болота мелеют, трава и деревья высыхают, а повсюду распространяется мор. В общем, по сути это монстр, несущий чуму. 10. Тайшань — гора в китайской провинции Шаньдун. Она входит в число пяти священных гор даосизма и традиционно считается местом обитания даосских святых и бессмертных. 11. 3 чжана ~ 10 метров. 12. В интернете есть довольно мало информации о Хуньдуне, но я нашла один интересный момент и хотела бы поделиться им с вами. Есть две основные интерпретации этого существа, и что самое забавное, они кардинально противоположные. Первая версия (и она же описана в Википедии) — та версия, которую Вэй Ин рассказал Лань Юаню, т.е. что жило-было гостеприимное добродушное существо, и однажды боги-друзья захотели его отблагодарить, сделав похожим на других, и просверлили в нем семь отверстий, после чего Хуньдунь умер. А вторая версия описывает Хуньдуня, например, вот так: «Хуньдунь, прежде всего, всеми силами способствует злу, попутно стараясь избегать добра», или вот так: «Хундунь был зловредным созданием и приносил в жизнь несчастья». При этом по этой версии, боги Ху и Шу считали его уродом и именно по этой причине решили просверлить в нем отверстия. Т.е. их цель вовсе не была благородной. Мне показалось это интересным, поэтому я решила совместить две версии в одну. И так в этой главе родился Хуньдунь, который был добр к своим друзьям-богам, но, по его мнению, они решили над ним поиздеваться, не оценив его доброты, после чего он возненавидел их и весь белый свет. 13. «Держать рот закрытым, подобно (закупоренной) бутылке» — китайское образное выражение, аналогичное нашему «держать язык за зубами». 14. Примерный пересказ отрывка из «Дао дэ цзин» — главного трактата о дао, на котором основана философия даосизма. 15. Ли (离 lí) — груша. 16. Хуньдунь имеет в виду несколько из 24-ех сезонов китайского солнечного календаря, т.е. это временной отрезок в пару-тройку месяцев. 17. Нефритовый император (Юй-ди или Юн-хуан) — верховное божество даосского пантеона, небесный Верховный владыка и вершитель человеческих судеб. В китайской мифологии он был объявлен персонифицированным олицетворением дао — важнейшей религиозной категории даосизма. 18. В Китае рис варят не в воде, а на пару: наполненное рисом бамбуковое решето ставят на горшок с водой и кипятят на огне. 19. «Говорить как петух с селезнем / как курица с уткой» — китайское образное выражение, аналогичное нашему «говорить на разных языках» в значении «не понимать друг друга». 20. Напоминаю: десять шестидесятилетних циклов = 600 лет. 21. Цзао (枣 zǎo) — финик. В китайском языке есть несколько поговорок, в которых груша и финик задействованы вместе, поэтому Хуньдунь насмехается над именами брата и сестры.