Беда не приходит одна

Вэй Нин сидел в гостевой комнате, в которой жил с тех пор, как прибыл в Цинхэ Не, и задумчиво вертел в руках один из вееров, подаренных ему Не Хуайсаном. Он понимал, что не сможет долго использовать обучение мелодии как предлог, чтобы следить за игрой Цзинь Гуанъяо, потому что весь заклинательский мир знает о его музыкальных способностях. Даже такую сложную мелодию он должен выучить за три, максимум — четыре раза, а потом Не Хуайсану придется отвлекать Цзинь Гуанъяо на себя, пока Вэй Нин будет играть для главы Ордена Не сам. Он прикусил подушечку большого пальца, раздумывая: а что будет, если они перестанут скрываться и прямо объявят Цзинь Гуанъяо войну? И посмотрят, кто выйдет из этого сражения победителем. «Сто сражений — сто побед», — как-то сказал ему Цзинь Гуанъяо — что ж, ему не помешало бы поумерить свою самоуверенность. Вэй Нин отклонился на спинку кровати. Он старался не думать о том, чью сторону в таком случае примет Лань Сичэнь. Поверит ли он ему? Или будет до конца защищать своего названого брата? — Вэй Нин, — послышался голос с порога, Вэй Нин вздрогнул и поднял голову. — Лань Хуань! — воскликнул он, и на его лице сама собой появилась улыбка. — Давно ты приехал? Стоило ему подумать о Лань Сичэне, как тот появился перед ним собственной персоной, — неужели это был какой-то знак? — Только что, — ответил Лань Сичэнь, и от тона, которым он заговорил, слова застыли у Вэй Нина в горле. — И я надеюсь услышать от тебя достойное объяснение. Вэй Нин непонимающе моргнул. Улыбка медленно сползла с его лица. Взгляд Лань Сичэня был холодным, как тысяча айсбергов, и голос был под стать взгляду. — Объяснение? — переспросил Вэй Нин. — Какое? Он не понимал, что случилось, но его сердце сжалось от нехорошего предчувствия. Лань Сичэнь никогда не разговаривал с ним так. — О, ты не знаешь, — прохладно произнес Лань Сичэнь, и на его лице появилось выражение бесконечной усталости. — Я надеялся, что ты объяснишь мне, зачем Вэй Ин и Ванцзи отправились в Ланьлин и собираются тайно проникнуть в комнату А-Яо. Вэй Нин нахмурился. Он правда слышал об этом первый раз — потому что Вэй Усянь просто не успел ему сообщить. Но предположения, зачем, у него, конечно, имелись. — Я не знаю, — честно сказал он, покачав головой. — Я не общался с А-Ином с тех пор, как он отправился в Гусу. С чего ты взял, что они туда направляются? — Лицо Ванцзи говорит все само за себя, — ответил Лань Сичэнь, подходя к нему ближе. — Он может скрывать что угодно и от кого угодно, но только не от меня. Мне повезло, что я встретил его перед уходом, иначе так и не узнал бы, что вы что-то замышляете за моей спиной. Тебе не кажется, что я тоже имею право знать об этом? Вэй Нин прикусил губу. Со стороны Лань Сичэня ситуация действительно была неприглядной: наверняка он подумал, что Вэй Нин просто ему не доверяет. Вэй Нин открыл рот, готовясь выдать полнейшую импровизацию. Ну вот как он может нормально объяснить Лань Сичэню причину, по которой он ничего ему не рассказал? — Хотя я знаю, в чем причина, — продолжил Лань Сичэнь, избавив его от необходимости что-то сочинять. — В том, что я бы стал возражать. Поэтому вы решили действовать в обход. Я думал, что у нас с тобой нет друг от друга секретов, но, видимо, я ошибся. Что ж, прекрасно. — Лань Хуань! — Вэй Нин подскочил с кровати и быстрым шагом подошел к нему. — Послушай меня, пожалуйста. Дело не том, что ты был бы против. Я просто не хотел… расстраивать тебя. — Ты считаешь, что тебе это удалось? — спросил Лань Сичэнь, и Вэй Нин виновато потупился. — Вэй Нин, я жду объяснений. Что вы собираетесь найти в комнате А-Яо? Вэй Нин поднял на Лань Сичэня глаза и всматривался в его лицо некоторое время. Он смотрел и смотрел, как завороженный, чувствуя, как к нему медленно, осторожно подкатывает новый приступ. Но в этот раз приступ был другим. Это был приступ злости. Лань Сичэнь никогда не общался с ним в таком тоне. Он всегда был добрым и мягким — не только по отношению к Вэй Нину, а ко всем, — а сейчас напоминал фигуру, вырезанную изо льда. Он злился на Вэй Нина — и из-за кого? Из-за Цзинь Гуанъяо, который лгал ему в лицо с невинной улыбкой и пытался убить их старшего названого брата! — Лань Хуань, — сказал Вэй Нин тихо, стараясь, чтобы его голос не сорвался, — тебе не кажется, что единственная причина, по которой у нас с тобой возникают разногласия, — это Цзинь Гуанъяо? Почему ты все время так защищаешь его? — Я просто не понимаю, почему ты к нему привязался, — ответил Лань Сичэнь устало. — Он может тебе не нравиться — ты не один такой — но я хочу, чтобы ты перестал оскорблять его. — Оскорблять? — Вэй Нин издал нервный смешок и позволил своей злости выплеснуться наружу. — Я его не оскорблял. Вот если бы я, например, сказал, как остальные, что он сын шлюхи — тогда да, я бы его оскорбил, но я же этого не говорю. Лань Сичэнь сжал губы, его скулы подернулись нездоровым румянцем. — Прекрати, — произнес он. — Вэй Нин, ты не знаешь его. Ты просто не понимаешь, через что он прошел. Это клеймо было с ним всю жизнь, оно преследовало его, куда бы он ни пошел, что бы он ни сделал. Даже после того, как он героически убил Вэнь Жоханя, к нему относятся не лучше, чем к слугам. Непризнанный собственным отцом, изгой в собственной семье, даже несмотря на все это, он старается добиться признания. — Действительно, — Вэй Нин жестоко рассмеялся, — куда уж мне понять! Видимо, Цзэу-цзюню просто доставляет удовольствие пригревать на груди всех убогих? Ты поэтому начал со мной общаться? А как только я стал сильнее, потерял для тебя ценность, потому что появился другой объект, на которого можно направить свою жалость? — Вэй Нин… — глаза Лань Сичэня расшились. — Что ты… что ты такое несешь? Почему ты не пытаешься понять меня? А-Яо — мой названый брат. Если бы я вдруг начал говорить тебе такое про Цзян Ваньиня, разве тебе бы это понравилось? — Не сравнивай, — процедил Вэй Нин. — Не смей сравнивать его с Цзян Чэном. Я просто не понимаю, как ты можешь верить ему! Он же прогнил с макушки до пят! Именно это доказательство они и отправились искать в его комнате. И если ты успокоишься и просто немного подождешь, ты все увидишь своими глазами. — Я не хочу, чтобы вы причинили ему вред, — Лань Сичэнь вздохнул, на его лице отобразилось страдание. — Вэй Нин, я думал, что… Думал, что вы похожи. Я надеялся, что ты сможешь принять его — хотя бы просто потому, что я доверяю ему. Что ты сможешь понять его боль и не станешь осуждать его. Но ты просто постоянно беспочвенно обвиняешь его — так же, как все остальные. Просто из-за того, что он незаконнорожденный ребенок? — Да мне плевать, чей он ребенок! — возмутился Вэй Нин, ощущая, как кровь бешено стучит у него в висках. — Не мне говорить о чужом происхождении, мы вообще сыновья слуги! Лань Хуань, ты что, слышишь только то, что хочешь слышать? Разуй глаза, твой А-Яо просто пользуется твоей наивностью! Он видел, что грудь Лань Сичэня тяжело вздымается, а сам он дышит так, словно устал от быстрого бега. Видел, как залегла складка у излома его бровей, как сжались в кулаки его руки, как дернулся на шее кадык. Он злился на Вэй Нина. Злился! Из-за чертового Цзинь Гуанъяо! — Лань Хуань, почему ты злишься? — спросил Вэй Нин, широко распахивая глаза. — Чифэн-цзунь тоже видит его сущность и тоже постоянно высказывает все, что о нем думает, но что-то я ни разу не видел, чтобы вы из-за этого ругались! Я сумел как-то по-особенному добиться твоего нерасположения? — Это разные вещи, — ответил Лань Сичэнь, прикрывая глаза. — У Минцзюэ-сюна просто такой характер, он нападает не только на А-Яо, но и на всех остальных. Ты всегда казался мне более… понимающим. И тут Вэй Нин понял, что у него просто нет другого выхода. Он боялся, что правда травмирует Лань Сичэня или что он просто не поверит ему, но если он не расскажет всю правду прямо здесь и сейчас, их разговор так ни к чему и не приведет. — Ты просил объяснений, — сказал он, вскидывая голову. — Что ж, я тебе их предоставлю. Твой драгоценный «А-Яо» пытался убить Чифэн-цзуня, играя ему вместо «Омовения» ту же мелодию, которую играли А-Ину на суде. Если бы я случайно не услышал этого, не уверен, что сейчас ваш дагэ был бы жив! После этих слов комнату окутала тишина. Лань Сичэнь молчал. Он бездумно водил расфокусированным взглядом по комнате, но наконец остановил его на лице Вэй Нина. — Вэй Нин… — произнес он с тихим, нездоровым смешком. — Как далеко ты готов зайти ради того, чтобы доказать свою правоту? Почему ты… почему ты так сильно жаждешь обвинить его во всем? Вэй Нину показалось, что ему в грудь вонзили отравленный кинжал. — Обвинить его во всем?! — шокированно переспросил он, не в силах поверить собственным ушам. — Лань Хуань, ты шутишь? Почему ты доверяешь ему больше, чем мне? Почему ты так уверен в нем, но сомневаешься во мне? — Знаешь, — сказал Лань Сичэнь, грустно улыбаясь, — я никогда не думал, что ты так изменишься. Когда мы познакомились, ты был совершенно другим. Глаза Вэй Нина лихорадочно блеснули, он до крови прикусил губу, пытаясь сдержать рвущийся наружу рык. Почему Лань Сичэнь не верит ему? Почему он верит Цзинь Гуанъяо больше, чем ему? — Конечно, я был другим, — сказал Вэй Нин, улыбаясь в ответ, и кожа на прокушенной губе растянулась в стороны, вызывая легкую отрезвляющую боль. — Если ты забыл, сейчас я вообще-то сильнейший заклинатель Поднебесной. Я больше нравился тебе, когда был бесполезным слабаком, как Цзинь Гуанъяо? Лань Сичэнь посмотрел на него долгим, нечитаемым взглядом. Кажется, этот разговор морально истощил его. — Сильнейший заклинатель Поднебесной… — наконец повторил Лань Сичэнь эхом, и каждое его слово словно вбивалось в голову Вэй Нина раскаленными гвоздями. — Ты считаешь, что имеешь право притеснять тех, кто слабее… всего лишь потому, что тебе пересадили сильное золотое ядро? Вэй Нин замер, молча уставившись на него. Он словно забыл, как говорить. На него нахлынула головная боль — такая сильная, что ему показалось, что он сейчас ослепнет. Он боялся даже вздохнуть — не то что пошевелиться — и поэтому продолжал молча стоять и смотреть на этого человека — человека, которого считал самым близким на свете. На лице Лань Сичэня наконец проявились эмоции. Его глаза расширились, а губы дрогнули: кажется, он осознал то, что только что сказал. — Вэй Нин, — позвал он, делая шаг к нему навстречу, и в его голосе послышались панические нотки. — Вэй Нин, послушай, я… Он протянул руку, чтобы дотронуться до него, но Вэй Нин отшатнулся от него, как от раскаленного тавра. Он сделал несколько шагов назад, мотая головой, словно в бреду, а затем схватился за голову и стрелой вылетел из комнаты.

***

— Почему он сказал это, почему он сказал это, почему он сказал это… — Вэй Нин повторял этот вопрос, словно в бреду, лежа на полу у кровати и обняв колени руками. Он забежал в первую попавшуюся комнату, даже не удосужившись посмотреть, чья она, и практически свалился на пол, давясь рыданиями. Его трясло, как в лихорадке, а по щекам катились слезы — горькие, постыдные — как будто он был провинившимся мальчишкой. Это было просто невозможно, чтобы Лань Сичэнь сказал ему такое, как бы зол он ни был. Он тренировал его, он прекрасно знал, как много Вэй Нин работал для того, чтобы достичь хотя бы чего-то, он знал это, как никто другой. Это не мог быть его Лань Хуань. Его Лань Хуань никогда бы не сказал ему такого. Его тело захватил мстительный призрак? Может быть, у Вэй Нина начались слуховые галлюцинации? Может быть, ему просто все это снится? Или же просто… Насколько же он должен был разозлить Лань Сичэня своими словами, чтобы тот сказал ему такое? Если бы он не заявлял с самого начала о своей глупой ревности, если бы не пытался так часто завести разговор о Цзинь Гуанъяо — возможно, Лань Сичэнь не устал бы так от этого и сейчас не отреагировал бы так резко. Как же он должен был надоесть Лань Сичэню своими подозрениями, что тот сорвался на него? Как вообще можно было довести до такого состояния самого спокойного и миролюбивого человека на всем белом свете? Вэй Нин уткнулся в колени, пытаясь выровнять дыхание, но сделать этого у него не получилось. Получилось лишь сдавленно всхлипнуть, давясь слезами, и до боли сжать зубами прокушенную губу. Он прав — внезапно понял Вэй Нин, и это понимание отдалось болью в грудной клетке — такой сильной, словно у него вырезали золотое ядро. Лань Сичэнь был прав. Неважно, сколько Вэй Нин работал, если бы не золотое ядро Вэй Усяня, он бы так и остался навсегда пустым местом. Его старания абсолютно ничего не значили и никогда не принесли бы никаких результатов, если бы не жертвенная натура его брата. — Неужели это правда? — пробормотал Вэй Нин, с силой сжимая виски. — Не хочу… Я не хочу, чтобы это было правдой! Я не хочу!!! Лань Сичэнь сказал ему ужасные слова, но, может быть, оно и к лучшему? Может быть, он сделал это, чтобы Вэй Нин не забывал свое место? Не забывал, что никакой он не сильнейший заклинатель, а всего лишь выскочка, которому просто повезло? «Если бы я вдруг начал говорить тебе такое про Цзян Ваньиня, разве тебе бы это понравилось?» Вэй Нин начал выравнивать дыхание, глубоко вдыхая через рот: нос был абсолютно заложен и уже перестал выполнять свои естественные функции. Действительно, что бы он сказал, если бы Лань Сичэнь начал обвинять в подобном Цзян Чэна? Поверил бы он ему? На чью сторону он бы встал — Лань Сичэня или Цзян Чэна? Как он может осуждать Лань Сичэня, если сам своим поведением спровоцировал его на вспышку агрессии? — Это я виноват… — пробормотал он, потрясываясь. — Я во всем виноват… Но если Лань Сичэнь действительно думает так о нем… Что ему тогда делать, если Лань Сичэнь действительно думает так о нем? — Вэй-сюн? — послышался удивленный голос с порога, и мгновением спустя в комнате зажглась маленькая лампа. — Вэй-сюн, это ты? Почему ты лежишь на полу? Вэй Нин повернулся на голос, жмурясь от света. Как он так облажался, что, пытаясь побыть в одиночестве, забежал в комнату Не Хуайсана? Уж что-что, а одиночество теперь ему точно не светит. — Вэй-сюн, пожалуйста, не лежи на полу, он холодный, — продолжил Не Хуайсан, быстро подходя к нему. — Ляг на кровать, я принесу тебе одеяло. — Н-не надо… — хрипло ответил Вэй Нин, вставая на ноги. — Я уже ухожу. Прости, Хуайсан-сюн, я даже не видел, что забежал в твою комнату. — Никуда ты не уходишь, — недовольно заявил Не Хуайсан, преграждая ему дорогу и скрещивая руки на груди. — Я — будущий глава Ордена, в резиденции которого ты находишься, а ты — гость. Поэтому будь добр слушаться меня. Садись и жди здесь, я сейчас вернусь. Вэй Нин послушно сел на постель, повинуясь его приказу. В его голове было поразительно пусто, словно из нее вычистили все мысли. Не Хуайсан вернулся через несколько минут, неся под мышкой одеяло, а в руках держа маленький поднос, на котором стоял сосуд с вином и две пиалы. — Без понятия, что это за вино, — ответил он на немой вопрос Вэй Нина. — Нашел его в комнате брата. Меня после этого ждет хорошая взбучка, поэтому я надеюсь, что это будет того стоить и ты расскажешь мне, что случилось. — Ничего не случилось, — сказал Вэй Нин, отводя глаза. — В смысле — ничего страшного. Ты не должен переживать за меня. — Жестоко, Вэй-сюн! — Не Хуайсан картинно прижал руку к груди. — Я думал, мы друзья! Он кинул одеяло Вэй Нину и ловко разлил вино в пиалы, после чего поставил поднос на кровать и уселся рядом. — Выпьем за дружбу, — сказал он и подал пиалу Вэй Нину. — Мы же друзья? — Хуайсан-сюн, ты оказываешь на меня психологическое давление, — жалобно сказал Вэй Нин, но ощутил, как его отчаянье слегка отступает. — Да, за дружбу. Они чокнулись пиалами, Вэй Нин поднес напиток ко рту и чуть не закашлялся после первого глотка. — Ого, — сипло сказал он. — Какое крепкое! — А то, — довольно ответил Не Хуайсан, — брат другого не держит. Будешь еще? — Сначала допью эту, — отозвался Вэй Нин и накинул на плечи одеяло. Ему становилось тепло, и пустота в голове наконец начинала наполняться мыслями. Не Хуайсан смотрел на него с любопытством, будто ждал, когда он заговорит. — Я поссорился… — наконец сказал Вэй Нин, когда первая пиала была опустошена. — Поссорился с дорогим мне человеком. Не Хуайсан отклонился назад, внимательно слушая его, и поболтал вино в пиале, наблюдая за тем, как ее края окрашиваются в бордовый цвет. — Такое бывает, — согласился он, — ты себе не представляешь, как часто я ссорюсь с братом. Что у вас произошло? — Он сказал мне… — Вэй Нин тяжело сглотнул, и Не Хуайсан заботливо подлил ему вина. — Он сказал мне ужасные слова. Он сказал мне то, что никогда нельзя было говорить. И он знал, насколько это ужасно для меня, — и все равно сказал. — То есть он виноват? — уточнил Не Хуайсан. — Не совсем, — Вэй Нин медленно покачал головой. — В целом я… могу его понять. Он, кажется, действительно разозлился на меня, вот и… — Хм, — Не Хуайсан склонил голову набок, — а как ты считаешь, вот эти вот «ужасные слова» — он сказал их специально? Чтобы задеть тебя? — Нет, — не колеблясь ни секунды, ответил Вэй Нин, удивленно распахивая глаза. — Разумеется, нет. Он бы никогда не стал делать это нарочно. Наверно, я действительно его разозлил. — Люди часто говорят, не подумав, — философски сказал Не Хуайсан, поднося пиалу ко рту Вэй Нина и заставляя его сделать еще глоток, — особенно в разгневанном состоянии. Ты себе не представляешь, сколько удивительных вещей о себе я услышал от брата за свою недолгую жизнь. Если бы я каждый раз принимал их близко к сердцу, то утопился бы с горя еще до своего рождения. — Но твой брат… — Вэй Нин несмело улыбнулся. — У Чифэн-цзуня совсем другой характер. А человек, с которым я поссорился, он всегда был очень… ласковым. — Даже самый ласковый человек может разозлиться, если надавить на его болевую точку, — произнес Не Хуайсан с видом знатока. — Если ты считаешь, что он сказал это не специально, разве это не значит, что он сейчас сожалеет об этом? — Я не знаю, — покачал головой Вэй Нин. — но если он правда думает обо мне то, что сказал… Если он правда так думает! То я... я!.. — Ты не узнаешь, о чем он думает, пока не поговоришь с ним, — сказал Не Хуайсан, поднимая вверх указательный палец. — Судя по тому, что я услышал, между вами просто произошло недопонимание. Неужели ты хочешь так это и оставить? — Нет, — ответил Вэй Нин тихо. — Конечно, нет. Но если он действительно думает обо мне то, что сказал, то какой… — он надрывно рассмеялся, сжимая виски руками. — То какой мне вообще смысл с ним… — Ты же сам минуту назад говорил, что считаешь, что он сказал это не специально! — Не Хуайсан опрокинул в себя остатки вина из пиалы и потряс сосудом, прислушиваясь к бульканью внутри, чтобы понять, сколько в нем осталось вина. — Вот ты сейчас мучаешься, а теперь представь, как он мучается из-за этого. — Но если он… — Вэй Нин заломил брови. — Если он правда относится ко мне так, как он сказал, то это… Это разобьет мне сердце. Может быть, мне лучше не знать об этом? — Какой ты хитрый, Вэй-сюн! — Не Хуайсан легко рассмеялся. — Нет, это так не работает! Люди куда более сложные создания, ты не сможешь жить в неопределенности. В общем, я не настаиваю, но искренне советую послушать моего дружеского совета: прогуляйся, подыши свежим воздухом, успокойся, а потом ступай и поговори с ним. Даже если твои опасения окажутся верны, это куда лучше, чем сидеть сейчас и пытаться придумать, что же он на самом деле хотел или не хотел сказать. Вэй Нин посмотрел на Не Хуайсана почти с восхищением, впервые замечая, каким мудрым человеком он был. Может, Не Хуайсан не был хорош в сражениях и не умел управляться с саблей, но по части человеческих взаимоотношений ему действительно не было равных. — Спасибо, Хуайсан-сюн, — Вэй Нин улыбнулся, чувствуя, что ему действительно стало легче. — Извини, если я заставил тебя волноваться. — Не проблема, Вэй-сюн, ты всегда можешь прийти ко мне поговорить, — ответил Не Хуайсан, по-дружески дотрагиваясь до его плеча. — Здесь недалеко есть полузаброшенное здание, оно использовалось как склад для оружия во время войны, а сейчас оно пустует. У него есть открытая веранда, с которой открывается отличный вид на реку Цинхэ. Красивое место, в самый раз для медитаций и прочего — можешь пойти туда. Люди туда не заходят, поэтому ты будешь предоставлен самому себе столько, сколько тебе понадобится. Вэй Нин слегка сжал его ладонь, улыбнулся и встал с постели. — Спасибо, Хуайсан-сюн, ты очень мне помог. Не обидишься, если я не допью вино? — Конечно, не обижусь, — фыркнул Не Хуайсан, — мне же достанется больше. А вообще лучше долью-ка я в сосуд чая и поставлю обратно в комнату брата, как будто так и было. — Ого! — воскликнул Вэй Нин, раненый до глубины души таким неуважительным отношением к алкоголю. — Какое коварство! — Поживи с моим братом — и не таким трюкам научишься, — хихикнул Не Хуайсан. — Идем, я провожу тебя до веранды.