Хроники Климэнда. Красный Легион.

— Так, вы работайте здесь, а я пока пойду узнаю где надо. — Слова сержанта Стегон заставили легионеров стоять несколько минут в ступоре, покуда они не принялись перетаскивать ящики от безысходности и понимания того, что работа в конечном итоге настигнет их в любом случае. — Повезло же Стонн’Касселу и Мейстландам. Преспокойно работают там, в Монс-Ранхаре, а мы тут пахай каждый день! — Отделение Маркуса Израма управилось со своей частью работы за час до возвращения сержанта Стегон, перетаскав ящики из одного угла в другой. Отделения Джорджа Тэбрила принялось к работе на час позже, от чего и получило нагоняй от сержанта. — Повезло? Думаете, они там прохлаждаются, пиво пьют и девкам сиськи мнут? Это ренегатская крепость! Так что либо они там сражаются как в последний раз, либо уже померли. Радуйтесь и работайте! — Вновь оказавшись заваленными работой, а как оказалось, ящики из северного склада нужно было перенести в склады близ тюрьмы, а это путь почти через весь квартал легиона. Поэтому два отделения Пятнадцатого легиона, любезно выделенные капитаном Гаретом, принялись совершать столь необходимый труд. В это же время, на стыке двух кварталов, в лечебнице во все тяжкие горела работа. Больные есть всегда и солдаты капитана Амелиона выказали желание и получили разрешения капитана временно расквартировать свои отряды в услужение лазарету в помощь здешним лекаркам. Нил отдыхал, пока была такая возможность. Рана вскоре затянется, а отчёты, написанные королю, были приняты, одобрены и в кой-то веки Нил теперь мог спокойно побыть в одиночестве. Несмотря на то, что кладбище не было безопасным и даже со своим верными солдатами здесь делать было нечего, Нил вновь пришёл к могиле Маргарет. Он лично принёс новые цветы, вычистил землю вокруг и с помощью солдат починил оградку могилы. Оставшись в полном одиночестве, Нил заговорил с могилой жены. — Я знаю, что ты терпеть не могла, когда я геройствовал. Ты ненавидела это всей душой и хотела бы, чтобы я сидел в полевом штабе и спокойно отдавал приказы. Но ты же знаешь: с кем поведёшься, от того и наберёшься. Быть другом СтоннКассела — действовать как СтоннКассел. Я это к чему… мне без тебя грустно, Маргарет. Тошно, знаешь. До ужаса. Ты мертва. Я живу. И весь смысл моей жизни — легион и его построение. Когда ты была жива, был смысл беречь себя и думать, как поскорее выбраться из передряги. Но пять лет без тебя жить слишком сложно, Маргарет. Каждый день думаю о том, что сделал слишком мало. Я говорил тебе, как сильно люблю тебя, только когда мы ходили на выступления. В остальное время я жил легионом. — На минуту Нил замолчал, обращая свой взгляд к надписи на могиле жены. — Я не знаю, кто потревожил твой покой и вряд ли смогу найти, но знаешь. Как бы это не звучало, я был рад увидеть тебя вновь. Пусть и на минуту. Пусть на сцене, где ты умерла. Я, наверное, пару месяцев беспробудно будить пить или же работать. Не знаю. Мне надо отвлечься. Забыть, что остался без тебя. Мне не хочется думать, что ты умерла по моей вине, но это так. Просто меня, Маргарет, но я не готов забыть тебя. Не хочу оставаться даже один в своих мыслях. — Нил возложил цветы касатика на могилу жены присев на корточки, выпил немного лекарства из фляги, так как пить спиртное ему разрешили только через пару дней. Слушая ветер, гулявший в округе, Нил слабо улыбнулся, чувствуя, что душа его жены наконец-то спит спокойно. Ветер был тёплым, скорее всего принесённым с востока, с запада, откуда-то с Цитадели Эдхута. Услышав позади себя шаги и знакомый голос, Нил поднялся и поприветствовал другого капитана. — Утро доброе, Рендон. — — Утро, Ниллион. — Пэтрот пожал руку Нила и вместе они пару минут стояли молча у могилы, каждый думая о своём. — Я по-этому и не женился, Нил. Без обид, твоя Маргарет была прекрасной актрисой и певицей, я даже был на паре её выступления, вроде как песни леди Вайренхолл. Да только глядя на мир вокруг, думая о том, что сам-то я может, и выживу, а вот подругу не сберегу. Легко, знаешь, быть последним из рода. Не надо думать о том, чьи дела продолжать, кому свои передать. — Нил посмотрел на Рендона, не упоминая о том, что слышал историю об Иваре Пэтроте и о том, как его сыну надоело платить за ошибки отца. — Кому как, Рендон. Я что до встречи с Маргарет жил херово, так после её смерти живу гнусно, если не хуже. Но то время, что я прожил с ней, было самым светлым в моей жизни. — Рендон похлопал друга по плечу, собираясь уходить: — Как пить начнёшь, меня и СтоннКасселов зови, а то помрёшь, упаси тебя Боги. Пойду-ка я тоже родню проведаю. Ты кстати, про списки имён не забывай! — Рендон успел отойти на десяток метров. Нил, сам того не поняв, окликнул капитана. — Погоди, Пэтрот! — «Твоей родни здесь быть не может» — Нил остановился на полуслове, вспоминая, что Рендону про имена не говорил. Он никому про свою деятельность с именами торговцев не говорил. — Чего? —«Откуда ты знаешь, кого я искал?» — Нил стиснул кулаки, и ответил. — Ты когда карточный долг вернёшь? — — Так я уже! Днём, перед тем-ка тебя подстрелили! — Пэтрот пожал плечами и дождавшись кивка Нил, медленно пошагал к склепу. — Вот так вот, Маргарет. Мне ещё работать и работать….

***

Гарет прижал спящую Алетру к себе, как самое дорогое сокровище в мире. Вернувшись домой поздно, после попойки с Амелионом и Кирой, Гарет как мышка проскочил мимо брата и, войдя в свои покои, разделся аккуратно и медленно, как даргонский вор в ночи. Или ему так казалось. Даже если всё было наоборот, и Орин долго ругал младшего брата за пьянство, напоминая, что Гарет своим солдатам запрещал пить до беспамятства и так же запрещал играть в кости, Гарет сейчас лежал в постели, грея руки о живот жены, чувствуя себя самым счастливым человеком на территории Зантара. Алетра проснулась не сразу. Ей стало холодно, потом ледяные руки мужа в наглом жесте прижали её к холодному Гарету, от чего Алетра потеряла всякий сон и сейчас слушала дыхание мужа. Да, немного выпивший, но не до знаменитой хагаренской белочки, что уже хорошо! Медленно развернувшись и заставив Гарета отодвинуться, так, чтобы не смотреть в его масленые глаза слишком близко, Алетра скрестила руки на груди, сев на кровати. — Мы отмечали выздоровление Амелиона. — Поведал Гарет, сев напротив жены. Алетра наклонила голову набок, продолжая слушать. — Выпили по пинте, и пошли спать. — Слова Гарета намного трезвее, чем его поведение. Алетра кивает и ложится так, чтобы рука её оказался под головой. — Когда Нил потерял жену, я думал о том, чтобы делал, если бы… тебя не стало. — Алетра ждёт пока Гарет ляжет рядом с нею и когда это происходит, молча требует, чтобы он переплёл пальцы их рук. Так он делает, пытаясь связать мысли в правильный словесный поток, а не в обычную капитанскую речь на тренировке. — И чтобы ты делал? — Алетра понимает, почему Гарет думает об этом так много. Она и сама боится смерти. Боится, что в один момент горе настигнет их и заставит проливать крови, чтобы эта зияющая рана хоть как-то зажила. Смерть всегда рядом. Даже если костлявая леди заносит косу не по твою душу, то её дыхание ощущаешь всюду. И думаешь о том, как бы справлялся с этим ужасом. Долго бы лил слёзы? Долго бы сопротивлялся? — Когда-то Неран утопил свою империю в крови за гибель Юмкараны. Альвева Пятая изгнала и Даргон и Ли’Кар-Каран с земель Кровогорья во второй раз, пытаясь отомстить за мужа-вождя. Марк Освободитель в честь погибшей супруги основал Аладену. — Гарету умолк, проведя рукой по подбородку жены. — Я бы поднял свои легионы Кинхарта и солдат Уэйстека с помощью брата. Армии Джейстена, идущие за Орианой, легионеров Сайн-Ктора, что пойдут за Эврадаром, чтобы … чтобы найти тебя, если вдруг тебя украдут. Чтобы убить того, что причинит тебе боль. Чтобы сжечь земли того, кто отнимет тебя у меня. — Алетра двигается к Гарету ближе, так, чтобы лбы их соприкасались. — А что ты сделаешь для меня в мирное время? — Её лукавая улыбка в темноте не вида, но Гарету не нужно видеть, чтобы понять это по ноткам смеха в бархатном голосе жены. — А что ты хочешь? — Гарет прикасается к ней уже тёплыми пальцами, поглаживая спину, от чего дыхание Алетры учащается, а узел внизу живота болезненно скручивается. — Ты можешь почаще быть со мной? Я бы могла присутствовать на тренировках твоего легиона, но если я буду числиться в нём, боюсь я только от одного слова: «упор», начну отживаться под твой счёт. — Гарет обиженно смотрит на Алетру. Так, как это бы сделал ребёнок: — Эй, мои ребята не только отжимаются, но и приседают, подтягиваются, бегают, фехтуют, даже танцуют! — Алетра смеётся над мужем тихо, не для насмешки, а для радости. Алетра хорошо знала Маргарет и тесно с ней общалась. И ей было страшно повторить её судьбу. Быть убитой на сцене, а потом стать призраком. Страшнее только судьба Юмкараны. — Алетра, я люблю тебя. — Гарет держит жену за руку так крепко, как только может. — И я тебя люблю, мой капитан. Мне пусть и не нравится слышать от тебя каждый день, какие у тебя несуразные и неумелые солдаты, и это, кстати не так красноречиво, как ты высказываешься о них, но всё же я бы хотела у тебя кое-что попросить… — Гарет тянет жену к себе и тела их близко, как никогда. Холод пропадает в одно мгновение. Становится жарко. Душно. Но от того и радостно. — Что угодно, душа моя. — Гарет целует Алетру и сладость её губ опьянеет его сильнее, чем тёмное кинхасрткое из лучшей пивоварни города. Алетра же, сидя сверху, наклоняется к уху Гарета и шепчет. — Дашь мне денег на платье, а то Ориана и Адриана хотят по лавкам пробежаться. Да и свадьба принца скоро, хотелось бы платье по моде найти… — Гарет лишь улыбается, отвергая всякие мысли о горе. Сейчас он счастлив и это самое главное. — А ты разрешишь мне сделать так? — Гарет опускает руки с плеч жены к её красивой талии, а затем прижимается губами к её горячей шее. — Капитан Гарет, это что, новое испытание легиона? — Порывисто и быстро шепчет Алетра, сжимая рубаху мужа всё сильнее и сильнее. — Алетра, разве вы не знали? Сейчас я лорд-капитан, а вы моя леди-рекрут. — Во тьме не видно, но Гарет победно улыбается, когда жена отвечает ему. — А может, мы перейдём сразу к наступлению? — Голос Алетры разносится по всей спальне и Гарету хочется слушать только её. Даже город будет пылать, ему хочется слушать только её голос. — Это приказ, леди Алетра? — В этот раз Гарет выходит победителем в этой игре. — Да, капитан. Да, мой капитан! — Алетра порывисто подаётся навстречу губам мужа, заглушая свой сладострастный стон. Этот миг дарует ей тепло и жизнь. Алетра сама согласилась быть женой легионера. Женой капитана. А у таких как она тяжкая судьба, наполненная долгим и изнурительным ожиданием. Алетра научилась ждать. Научилась наслаждаться короткими мгновениями, которые привносят радость в размеренную жизнь. Вот и сейчас ей хорошо спасть в объятьях мужа. Не думать о том, что человек смертен и что в следующей жизни двое влюблённых могут и не встретиться. Думал ли Ниллион Амелион о том, что встретит супругу после собственной кончины, когда будет другим человеком с другой судьбой? Алетра не знала и решила перед сном, что Нил живёт мыслью о том, что встретится с Маргарет, когда придёт время, а пока надо легион построить и разогнать на тренировку. Вот и сама Алетра, поддаваясь сну, жмётся ближе к мужу, чтобы запомнить его запах. Его голос. То, как он сопит, когда спит. И то, с какой силой прижимает к себе. Алетра знает, что будет час, когда с разлукой придёт тьма. Но он далеко, а она и Гарет сейчас вместе и это самое лучшее, что может быть. Пусть их считают эгоистами. Пусть весь мир косо смотрит на них. Гарет поднимет легионы на защиту Алетры. А Алетра сама встанет в ряды солдат Кинхарта, чтобы быть защитить мужа, если это понадобится.

***

Кира дрожит во сне. Никто не видит, как веки её дрожат. Никто не слышит, как она жадно глотает воздух, просыпаясь в холодном поту и надеется, что видение оказалось лишь кошмарным сном. Ей трудно подняться на ноги и глядеть в пустеющую темноту своих покоев. Обычно сны прячутся в сознании и забываются столь же быстро, как молния бьёт в ночи. Но этот сон Кира помнит слишком ярко. Слишком отчётливо. Так не должно быть и осознание этого пугает Киру. Сны не бывают такими реальными. Она шла по выжженным улицам Кинхарта. Гонимый западным ветром, пепел падал косым ливнем на землю, будто дождь. Всё это казалось воспоминанием из другой жизни. Если бы она жила в эпоху Нерана и его завоеваний. Но флаги с городских стен свисали волчьи, не драконьи. С каждым её шагом ветер ревел всё сильнее и сильнее, превращая свист в дикий рёв. Кира сжимает саблю в руках, с острия которой стекают капли густой чёрной крови. С каждым болезненным вдохом леди Стонн’Кассел боится шагать навстречу тьме, надвигающейся с небес. Тьма, как живая, заставляет небеса гореть, а землю раскалываться под тяжкими ударами собственных смерчей. — Закончи начатое, Кира. — Говорит Ориана, представ перед ней в своём синем платье, каждая лента которого пропитана кровью. — Нанеси удар. — Просит Орин, вытирая голыми руками кровь с пылающего меча. — Прошу тебя, Кира! — Наконец перед ней стоит Айдан. Кира одним махом заносит саблю для удара, но в последний момент останавливается, как и при битве на Алой улице. Её рука вновь дрогнула. Совершить последний удар она не может, а потому плачет и чувствует, когда вместо солёных слёз на её губах оказывается железный привкус соли. Айдан стоит перед ней и дотрагивается лезвия её оружия, сжимая остриё руками. — Ты сможешь. Давай. — Айдан заставляет Киру шагнуть вперёд и как только сабля пронзает её грудь, Кира просыпается, промёрзшая до костей. С трудом поднявшись и крепко-накрепко заперев открытое перед сном окно, Кира поглядела во тьму ночи, надеясь разглядеть в силуэтах деревьев хоть что-то успокаивающее. Однако вновь она увидала, как призраки распроклятого Дэвлерэйя ходят туда-сюда, о чем-то говорят и исчезают в своём призрачном тумане. Кира знала, что Сатхакка просто так не посылает такие видения. Было ли это чувство вины за несовершенное? Или же наоборот, за то, что Кира нашла в себе силы не дойти до чудовищного конца? Сон не хотел возвращаться к ней, особенно после кошмара, но идти куда-то посреди ночи Кире не хотелось. Всё её мысли сводились к тому, что она одна. Посреди всего необъятного мира, она одна и всё, что она может, это сражаться и после боя трястись, в надежде на то, что битва ей больше никогда не привидится. Медленно спускаясь со второго этажа в гостиную, Кира видит Орина, сидящего напротив камина. На столе затейливо горит свеча, освещая полупустую тарелку с овощами. Кира лёгкой поступью идёт к брату и садится в кресло напротив. — Не спится? — Орин улыбается, когда сестра, точно сейчас им лет по десять, с грустью смотрит на огонь. — Может сказку рассказать? — И вот опять. Прямо как в детстве. Кира теперь не улыбается, а хмурится и смотрит на Орина так, что душа в пятки уходит. Но через минуту огонёк в зелёных глазах сверкает в такт тлеющим поленьям в камине. Лето на дворе, а они тут камин топят. Хотя, учитывая то, как часто стали дуть ветра и как долго стоит туман, лучше поспать в жаре, чем трястись в холоде, пытаясь уснуть. Кира кидает ещё один взгляд в сторону брата, сидящего, будто не здесь, а где-то очень далеко. — Почему ты согласился? — Орин знал, о чем говорит Кира. Джейстен. Всему виной треклятый Джейстен. — Потому что это мой долг. — Кира ухмыляется. — Дурак. Мне-то не ври. За лигу видно, что князь из тебя, как из меня невеста! — Орин подбрасывает в руке яблоко и кидает его Кире. Сестра ловит его и откладывает в сторону, желая знать ответ. — Ориана первая в очередь на правление. После Рэнольда она станет княгиней, а мне в Уэйстеке делать нечего. Тем более, я буду консортом при супруге-княгине. — — Это не ответ, Орин. В Джейстене издавна правили женщины, но и князей в их чете было не меньше, чем княгинь и уж власти у них было больше, в каком-то смысле. — Кира не понимала желание брата оставаться в стороне. От этого она злилась пуще прежнего. — Дело в том, дорогая сестрица, что я долгое время служил в чёрном легионе. Я был пограничником, для которого есть одна цель: погоня за нарушителями границы. И посетив Джейстен совсем недавно, после того, как с треском и скандалом покинул ряды Уэйстека, я оказался среди людей, для которых нет страха перед легендами. Они живут рядом с осколками Юмкараны и верят, что в один день кто-то из Стонн’Касселов вновь перекуёт меч и изменит их жизнь! А до этого момента они живут виноделием, охотой, торговлей, танцами, интригами. И вот передо мной предстаёт Рэнольд Мейнголд. Уставший от всех процессий князь, на долю которого выпала ответственность за Туманные Горы и прочую магическую составную Джейстена, сохранность которой требует самую высокую цену. И понимаю, что Ориана сядет на золотой трон и так же быстро состарится, если я не окажусь рядом. Если я вновь захочу почувствовать огонь крови, бегая от одного поста пограничников к другому, принося в чертоги Уэйстека головы некромантов. — Орин сжимает кулак почти добела. Кире чудится, что его ногти почти пробили кожу ладони, впившись до крови. — Я взял Ориану в жёны и перед ликом богов поклялся быть с ней. Титул княгини принесёт ей и радость и горе. А я должен быть с ней. Делить эти самые радость и горе. — — Как-то печально всё у тебя выходит, братец. У тебя то дочка в барды ушла, то сын силу драконьей крови пробудил. Гарет и Алетра живут себе в удовольствие, а я …. — — Ни туда, ни сюда? Ни рыба ни мясо? — Орин почти хохочет, когда сестрица запускает в него яблоко. — Не смешно! Вот увидите все, придёт моё время, и я буду плясать с мужем на своей свадьбе, а вы мне будете должны каждый по тысяче яширов! И ты, и Гарет, и Ориана, и Адриана, и Айдан! И отец с матерью! — Орин еле сдерживается, чтобы не разбудить своим смехом всё поместье. Кира же подкидывает поленья в камин и специально супится, словно злится. — Я буду только рад отдать все деньги, если в браке ты будешь счастлива, Кира. — Легион — мой муж, легионеры — наши дети. — Кира скрещивает руки на груди и победно кивает до ответа Орина. — Из уст Гарета подобное звучит куда убедительней. — Некоторое время они молчат, как и в детстве. — Когда я танцевала с Айданом на балу, то никогда бы не подумала, что скрещу с ним клинки. — Слова Киры способны вызвать бурю и Орину пытается унять горе сестры, как умеет. — Даже если мой сын, сражаясь с безумием, не разобрал врага, он бы не позволил себе сражаться с тобой на смерть. Для него пример. Айдан хотел бы стать таким капитаном, как Гарет. Но в то же время ему бы хотелось бы говорить как ты. Дерзко, убедительно, без оглядки на последствия. Уж в чем в чем, а в мыслях сын я разбираюсь лучше, чем в следах на пепле. — Кира смотрит на Орина и видит Айдана, с которым совсем недавно плясала во дворце. Вдруг в её голове проскакивает страшная мысль, которую она озвучивает, к своему удивлению, без дрожи. — Ваше с Орианой потомство невыносимо в своей упорности и наглости! Иногда я думаю, что сама Айдана родила и воспитала, а потом гляну на него, так он вылитая копия Орианы! Вечно улыбается, старается для других, а сам готов умереть! — Улыбка Орина спадает с его лица буквально на мгновение. Затем она возвращается со словами: — Ну-ну, сестрёнка, ты будь внимательней, а то Ориана тебя ночью задушит, а я и слова сказать не успею, что ты просто сильно любишь всех членов семьи! Мне напомнить тебе, как ты заботилась об Ориане? Ни на шаг не отходила, пока она была беременна. Ни на секунду не оставляла. Признайся, завидовала? — Кира закатывает глаза и уже жалеет о том, что решили откровенно говорить с братом. — Как думаешь, он может быть им? Наследником Нерана? — Теперь разговор идёт к страху, что зреет внутри Киры и внутри Орина. — Если так — говорит Орин — то я стану его щитом. — Кира кивает и смотрит на танец огненных языков в камине. — А я побуду его клинком. — Ещё долго они сидят у огня, пока Кира вновь не проваливается в сон. Орин относит сестру в её спальню и уже поздней ночью возвращается в свои покои. Ориана спит крепким сном, что не мешает Орину лечь в постель и ещё пару минут подумать о том, что ждёт его впереди. — Пусть Боги благословят тебя, сын. Не погибни в Монс-Ранхаре. Тебе предстоит много битв.