Хроники Климэнда. Красный Легион.

Ниллион Амелион устало оглядел свой штабной кабинет, пытаясь сообразить, что ему делать дальше. Все документы, что он разобрал, теме являлись грудой использованной бумаги и годились разве что на растопку печки. Хотя не следовало так радикально относиться к этим вещам. В них капитан Тринадцатого Легиона накопал уйму информации, которая открывала опасные пути, но всё же, слишком заманчивые, чтобы отказать от их исследования. Всё, что ему было необходимо: сопоставить факты и обосновать каждый из них, иначе всё полетит во Вратах Харды. Начиналось всё обыденно и даже скучно. Капитан Пэтрот попросил у Амелион помощи. Из-за полномочий, которыми обладал Рендон, на плечи Двенадцатого легиона свалилась половина от всей работы стражи. Пэтрот, после возвращения королевы, вознамерился провести ревизию дворянских умений. Этому воспротивились все бароны и высокопоставленные лорды, в дома которых заявились солдаты легиона. Пэтрот тратил на каждого королевского вельможу несколько дней, потому что слугам Уильяма Кон-Итьена не нравилось дерзость капитана и то, что в их личную казну пришли с проверкой. Как выяснилось, не зря. Грубо говоря, Пэтрот свалил на Амелиона бумажную работу, накинув к месячному жалованию друга-капитана свои с трудом нажитые яширы. Амелион с не особым рвением согласился помочь Рендону. Началась всё с баронов предместья и их взяток с караванами, продолжилось облавой на некоторые заведения, где заключались нечестные сделки некоторые зажиточных купцов и ремесленников, и закончилось документами в кабинете Нила, который со дня на день перейдут в распоряжение Рендона Пэтрота. Как бы то ни было, одна стопка документов была надёжно спрятана в потайном ящике Амелиона. Эти документы никто не должен видеть. Придёт время, и они сыграют свою роль, а пока они останутся значимыми только для Ниллиона. Что в них было интересного? Для не знающего человека почти ничего. Однако необходимо разобраться в их содержании, чтобы иметь представление о масштабности грядущей, а может быть и уже случившейся аферы. Нил вернулся к конспекту имеющихся знаний, который он написал вчерашним вечером. Первым пунктом в нём значился договор о купле-продаже интересных алхимических ингредиентов, в число которых входили Горькие Травы, молотые кости редких животных, илтарийские ягоды, от сока которых можно было сойти с ума и ещё десяток редких вещей, на которые нужны деньги. Получателем выступали некий Ивар Ангостур. Казалось бы, бери и лови. Да не тут то было. Однако с итогом Нил решил повременить. Следующий пункт, двадцать пять мест на корабле «Золотой вести» для перевозки людей. Где эти люди? Где их список? Скорее всего, были уничтожены почившим капитаном корабля Ланджем. Получатель — Ивар Ангостур. Эти два дела были связаны, так как в отчёте о происшествии на кладбище и чуть позже случившемся сражении в порте виднелась связь. Ландж привёз некромантам всё необходимо по наводке некоего Ивара и пропавшие пару месяцев назад люди, скорее всего, так же были схвачены контрабандистом для того же самого Ивара. Вопрос между этих двух вопросов Амелион обвёл чернилами несколько раз. Вернувшись к следующим пунктам, Нил отметил, что конфискованные Тринадцатым легионом деньги поступали в казну через третьей лицо, а именно, через Двенадцатый легион капитана Пэтрота. Проведя несколько математических подсчётов, подкреплённых документам о поступлении денег в казну через руки капитана стражи и более поздними отчётами, которые писались руками офицеров Пэтрота, Амелион пришёл к выводу, что либо стража, либо люди Рендона, либо же солдаты Тринадцатого легиона нечисты на руку. Пусть из казны после обыска и уходила одна тысяча, судя по написанным отчётам, это было лишь способом отвести глаза от настоящей проблемы: монет в козне не сосчитаешь, а вот других вещей, что можно сбыть на чёрном рынке, ещё больше. Суля по тому, что к тысяче утерянных золотых прибавлялись десяток драгоценных камней, некие драгоценные столовые приборы, пять комплектов шёлковой одежды и ещё менее значимые вещи, потери которых никто не хватится, вместо утерянной тысячи золотых яширов от одной ревизии, казна короны теряли пять тысяч! И понять, с кого это началось, было почти невыполнимо. Такие потери значились на документах трёхмесячной давности, а то и полугодовалой! Что же, ещё один пункт был рассмотрен. Амелион подчеркнул и его, переходя к последним и самым интересным вещам своего конспекта. Имена. Треклятые имена! Мало того, что деньги за покровительство ремесленники столицы платили в виде налогов, так ещё и совершенно левых взяток! Деньги поступили на счёт кинхартского банковского отделения, откуда переходили на счета кровогорских округов. В Уэйстеке деньги за сеть кузнечных магазинов получал Абнер Аверос. В Джейстене, за работу швейных отделений часть налогов получал некий винодел Макиманир Немламур, а в Сайн-Кторе, за составление логистических карт свой процент прибыли получал всё тот же Ивар Ангостур. Амелион вывел три имени в конце листа жирными буквами и спрятал лист в стол, когда кто-то постучался в дверь кабинета. Пришёл капитан Рендон со своими людьми. Как только все документы были переданы отряд в десять человек, Рендон на минуту остался у Нила. — Это тебе за помощь, а то меня уже три раза вызывали на ковёр к монарху! Теперь-то я быстро отчёт склепаю! — Нил принял тяжёлый кошель с монетами. В ответ Амелион передал ему тяжёлую папку с немного иными документами. Изначальные отчёты и письма покоились в столе. — Да, очень быстро. — Прошептал Амелион, зевая. — Кстати, забыл сказать, ты мне оказался огромную услугу и вымотался. Может, сходишь, отдохнёшь куда-нибудь? Гарет говорил, что Алетра уломала всю семью пойти в театр. Ставят кстати, «Песни Беатрис Хагаренской»! — Хитрая улыбка озарила морщинистое и сухое лицо Рендона. Амелион пожал плечами, ему не очень-то нравился театр, да и песни Беатрис были скорее пошлыми мечтами королевы древних лет. — Меня уже пригласили. — Пэтрот состроил довольную гримасу. — Кто? Хотя нет, неправильный вопрос. Как ты умудрился уломать молоденькую девку из твоего легиона пойти с тобой в театр? А? Признавайся, я тоже так хочу! — Однако через секунду он Рендон вспомнил, почему Амелион отправлялся в запой, если посещал театр. Да и шутка про любовницу оказалась не уместной, потому что Рендон так же вспомнил, почему Амелиона нельзя было поймать ни с одной красавицей Кинхарта. Да, сейчас он почувствовал себя погано, словно плюнул другу в лицо. — Ладно, я пойду. — Пэтрот уже уходил из кабинета Амелиона, так и не дождавшись от него каких либо слов. Сам же Ниллион почесал бороду и откинулся на спинку стула. — Если бы всё было так просто, я бы давно женился второй раз. — Его ждало свидание, пусть и не с молоденькой девчонкой из его легиона. Хотя, эта мысль с каждым годом казалась ему не такой уж и противной. Время идёт, а после себя он мог оставить разве что память, что достанется ребятам Тринадцатого легиона.

***

Спустя пару дней состоялось представление. Первый акт повествовал о горе юной Беатрис Шей’Тон — королевы Хагарена. Три недели прошло со дня смерти её драгоценного мужа, и ни как она не могла успокоиться. Всё время, что её сердце её терзала тоска и горечь утраты, плечи её терпели тягостные дела королевства. Коварный Уэйстек намеревался прибрать город к рукам. Времена раздора, как ни как, пятая эра на дворе. Тогда Беатрис идёт в паломничество, надеясь на вершине горы Аркинтор, в центральном Кровогорье, в последний раз увидеть образ мужа, улетающий на потоках ветрах к Старым Богам. Но там она находит союзника в предстоящей войне, а возможно, нечто большее. Амелион отсидел первый акт в назначенном месте. В одной из лож, где свет специально затемнялся во время пьесы. Сидел он один, почти скучал, так как театр был для него напоминанием. Его жена постоянно тащила его сюда, на стык Поместного и Жилого кварталов, где расположилось здание Марковского Кинхартского Театра. Ах, это действительно было красивое место. Можно сказать, прекрасное. Нет смысла врать, Амелион вспоминал, как впервые поцеловал свою благоверную на балконе, поставив за красными портьерами отряды своего легиона, чтобы никто кроме Амелиона и его жены не оказался на балконе. А там, между прочим, помещалось от пятидесяти до почти сотни человек! А ещё Амелиону нравилось золотые стены с фресками волков, сидящих подле сцены в роли охранников. Не очень-то он любил созерцать огромный главный зал, над которым нависал тяжёлый сводчатый потолок с прекрасной фреской, изображающей историю театра от первого представление, в котором участвовал сам Джейстен Кровавый и Генри Миротворец! Дети Олрида Старого пытались примириться на сцене, но не смогли, и устроили поножовщину, которую приняли за часть сценария. По крайней мере, так гласила одна из многочисленных легенд. Всю эту красоту обрамляли белые стены из и колонны слоновой даргонской кости. Шум толпы, стирающий, когда свет гаснет и первые секунды тишины перед началом представления. Всё это напоминало Амелиона о его дорогой Маргарет. И от этого любовь к театру казалась любовью к давно ушедшей женщине, чьи письма он перечитывал много-много раз. Или же это была тоска по её рукам? Нежными, как кожа младенца и ласковым, как материнское прикосновение в час боли и смятения? Маргарет обожала театр. Жила представлениями. Дышала ими. Смотрела одни и те же пьесы по несколько раз. Дошло это до такой степени, что ей и её мужу выдали пожизненные пропуска. А Маргарет была только рада, ведь и сама по юности мечтала стать актрисой и почти осуществила то, что не смогла сделать ни её мать, ни бабушка. — Ниллион, Ниллион, как бы я хотела быть сейчас там, на сцене, и жить другой жизнью! Жить так, как это делали женщины, сказки о которых я с запоем читала по ночам! — Нил слушал жену, не выпуская руки её. Маргарет любила этот жест. До изнеможения радовалась, если муж прикасался к её телу, когда свет гас в зрительном зале. — Хватит, Ниллион! Я же пропущу весь акт…ах…ах.ниже, чуточку ниже…. — Но с ума Маргарет сводили вовсе не опасливые действия мужа и даже не тот факт, что ей нравились прикосновения Нила. То, с каким рвением он спорил с ней об игре актёров. Как они сидели, читали пьесы у себя дома, и Нил всячески подыгрывал ей, вырядив гостиной в театральную сцену. Это заставляло Маргарет чувствовать себя живой и любимой. Нил отстранился от этих воспоминаний. Слишком болезненными они оказались. Настолько, что он решил больше не посещать этот проклятый театр и напиться уже завтра! — Господин Ниллион? — Информатор сел рядом, как только начался второй акт. Беатрис запела о том, что никогда не полюбит дракона. — Магни? Рад тебя видеть. — Сайнкторец пожал капитану руку и сразу перешёл к делу, стянув с головы капюшон. — Как вы и предполагали, капитан. Людей с нужными вам именами не существует. Однако они есть в регистрационных летописях, и каждый из них числится как добропорядочные ремесленники, купцы, виноделы, а так же никто из них не имеет налоговых задолженностей. Тем не менее, мои коллеги озабочены такой плотной сеткой дел. Денег у каждого навалом, так что если Ивар из Кинхарта провалится в своих делах, то Макиманир или Абенр, а может быть ещё какой человек, тут же помогут старому другу, если вы понимаете о чем я. — Беатрис оттолкнула от себя дракона, но тот упал перед своей любовь на колени, моля избавить его от безумия и убить. Зал затих. Амелион выслушал Магни и после того, как Беатрис и дракон спрятались за ширмой, и повествование перешло к солдатам Хагарена, капитан покачал головой. — Имена не просто так выдумывают. Так же как и титулы. Вот ты знал о том, что Беатрис получали при жизни титул: Изменщица, ведь поклялась почившему мужу в вечной верности. А после смерти её нарекли Хранительницей Востока, ведь именно она спасла Врата Балдарена и Илайтан от нападения Даргона и оккупированного Уэйстека? Моя жена любила помимо театра историю и рьяно относилась к каждой детали пьесы. Она часто приговаривала: «Нет-нет, дорогой Ниллион, я обязательно выскажу тому барду всё, что о нём думаю! Как можно так бездарно играть того, о ком столько всего написано?!». Хах! — И лишь в мыслях своих Нил добавил: «Как мне тебя не хватает, солнышко моё!». — Я соглашусь с этим мнением, господин капитан. Но как я понимаю, у вас есть некие подозрения? — Амелион кивнул и протяну Магни кошелёк с двойной доплатой. Благо Пэтрот позаботился о том, чтобы не оставаться в долгу! — Разузнай о врагах короля с такими именами, Магни. Быть может имя или фамилия наведут тебя на человека или семью, которая питает злобу к Кон-Итьенам. Рано или поздно ты что-нибудь да выудишь! — Магни принял плату и удалился, когда Амелион замолчал. Второй акт подходил к концу, а Нил чувствовал, как грусть по жене сводит его с ума. Только он хоте встать уйти куда подальше, как бок его пронзила боль. Лишь секунду спустя он увидел торчащую из его тела стрелу. Тело парализовало в мгновение ока. С правого края рта вытекала тёплая струйка крови. Нил сумел лишь повернуть голову, глядя на прежде пустое место по левую руку от него. Но вместо бесплодной пустоты на богатом красном кресле сидела Маргарет. Его дорогая Маргарет, облачённая в синее платье джейстенской вышивки. С короткими, вьющимися белыми волосами и алыми как кровь, которой захлёбывался Нил, губами. Нил попытался протянуть руку к почившей возлюбленной, но силы у него хватило только на сдавленный хрип — Маргарет… — Жена повернулась к мужу, забыв о пьесе буквально на секунду. Маргарет Амелион махнула рукой, отгоняя мужа от себя. — Хватит, Ниллион. Рановато ты решил ко мне присоединиться. Живо просыпайся! — Всё, что помнил Нил после этих слов, так это всеобъемлющую и поглощающую с ног до головы тьму.