Хроники Климэнда. Красный Легион.

Терон обыграл в кости почти весь легион. Не играли с ним разве что высокопоставленные офицеры и те, кто проиграл Мейстланду в прошлый раз и не успел финансово восстановиться, чтобы отыграться. Непонятно было, как Терон умудрялся играться последнего пьяницу и ловко выбрасывать кости, постоянно радуя себя, а так же раздражая других, только хорошим комбинациями. — Кудрявый элиррмитр! Все деньги на тебя просадила! — Сержант Сурана Стегон брезгливо выкинула последний кошель с деньгами и направилась к своему личному ящику, в поисках последней заначки. Терон улёгся на свою койку, предварительно запрятав весь выигрыш в свои любимые сапоги на крепкой шнуровке. Такая обувь была самым главным достоянием легиона: хрен оденешь, но если получится — хрен снимешь! Поэтому Терон прятал небольшие кошёлки по сапогам, а большую часть утаивал в особых карманах, которые специально пришил к кафтану. Всё это он делал в темноте и так, чтобы никто не заметил пропажу ниток и одной иглы, закатившейся в щель на полу. Уже два дня шёл проливной ливень. Легиону приходилось скучать в казарме, развлекать себя бородатыми анекдотами, азартными играми, глупыми спорами да слушанием молний, гремевших над столицей. Ах, да! Помимо раскатов грома, были и сплетни о самых последних событиях. Пока Терон обыгрывал товарищей, он успевал слушать: — Дом Амелиона сожгли. — Шептались патрульный, вернувшиеся с дежурства. — Ага, говорят убийцы пришли в дом и застали там СтоннКасселов и Амелиона. Так капитаны их поубивали, но дом, увы, не спасли. — Об этом твердил весь город и Терон, помолившись за здравие леди Киры и капитана СтоннКассела, а так же долгие годы жизни Амелиона. Но об этом успели поговорить абсолютно все. Однако ушей и глаз Терона достигли ещё одно событие. — СтоннКассел младший ночью куда-то девался. Пришёл только с рассветом. — Проговорил Маркус Израм Джорду Тебрилу на ухо, когда Айдан принялся вычищать свои доспехи подле верстака, стоящего в углу, около окна казармы. Терон и сам в ту ночь не спал и прекрасно видел, как его друг забрал доспехи и исчез в ночи. Уж очень сильно ему хотелось узнать, чего такого произошло. Да, Терону нужно было кого-то доконать своими расспросами, и цель была выбрана. Жалко, что Корр, решивший всю дождливую погоду проспать, пропустит мастерство своего брата по выуживанию информации. И что Терон забыл в легионе, будучи простым солдатом? Ему нужно было попроситься в какой-нибудь особый отряд! Айдан тщательно вытирал чёрную кровь с лезвия клинка, проводя тряпкой от острия до рукояти. Терон аккуратно подошёл со стороны, подбрасывая в руках чёрные кости с белым рисунком. Мейстланд заметил, как глаза его друга дрожат и смотрят то на клинок, то устремляются в окно, наблюдая за каплями, что мчатся вниз по стеклу. — И так, ты успел куда-то сбегать, да? Я думаю, что та рыжая красавица, с которой ты танцевал на празднике, была рада твоему повелению, а? — Айдан посмотрел на Терона и покачал головой: — В церкви рыжей красавицы не оказалось. — Через секунду он осёкся, поняв, что признался в правдивости ночных приключений. — Так и знал, что ты к ней ходил! А ты негодник, СтоннКассел! — Айдан с особой злобой продолжил стирать кровь с клинка, но с каждой попыткой лишь малая часть чёрного пятна сходила с металла. — Говорят, чёрная кровь бывает лишь у тварей у Утробы и у призраков. Кого из них ты зарубил? — Терон ехидно улыбнулся, облокотившись о верстак, деловито рассматривая кинжалы, лежащие на краю. — Призрак замучил меня до безумия. Я решил посмотреть, правда ли слуги Дэвлерэйя бессмертны, как гласят старые сказки. В этот раз сказки солгали. — Айдан говорил об это достаточно громко, чтобы вся казарма перестала шептаться. Терон оглянулся и решил говорить чуть тише. — Ты вновь сражался с духом? И что, получил по башке этот твой призрак? — Айдан молча кивнул на клинок, который тщетно пытался вычистить. — Призрак сказал, что ждёт от меня бури. Я всё утро думал об этом и в голову лезет только треклятый Неран. Ты знал, что он призвал бурю на битву в ущелье Эмон? Я вот недавно вспомнил. — Терон состроил справедливую гримасу и покачал головой. Он считал, что Айдан начинает сходить с ума. Взяв нож с верстака, он виртуозно покрутил его в руках и ответил: — Я плохо учил историю. У Корра спроси, он мастер по дням и годам любой битвы. — Айдан ничего не ответил, и это стало раздражать Терона. Мало того, что СтоннКассел выдал всё как на духу, так ещё и молчал как дурак! — Как руки? Ты, погляжу, до сих пор ходишь с бинтами. — Айдан перестал чистить меч, заметив, что кровь потусторонней твари наконец-то слезла с металла. Стиснув перебинтованные кулаки, Айдан улыбнулся: — Руки не болят, спасибо. Раствор, кстати, отличный. Щипало по не многу, но потом привык. Ты его на самогоне делал? — Терон хохотнул, хлопнув Айдана по спине: — Нет, что ты! Я туда трав особых насыпал и пропитывал их весь вечер, хотел к мозолям приложить, на тебе оказалось нужнее. — Терон вновь умолк, понимая, что Айдан слушает его краем уха. Занятый своей проблемой, он не обращался внимания, даже когда Мейстланд распрекрасно подкинул нож, поймал его и крутанул с такой силой, что он обогнул его руку и вернулся в ладони. — Буря пришла с запада. Плохой знак. — Грозно промолвил Айдан, глядя в окно, когда в небеса сверкнула очередная молния. — Когда в Амхаре ветер дует с запада, мы обычно ждём бури. Город стоит почти в центре Кровогорья и с запада её окружают Фарнальские горы. Наша мама нам такие сказки рассказывала…. — Терон мечтательно затянул последние слова, и перед тем как Айдан закричал, он увидел ухмылку распроклятого СтоннКассела. — Эй, народ! Кто хочет послушать сказки от Терона?! — Мейстланд даже не понял, как СтоннКассел успел схватить свои вещи с верстака, разбудить по дороге закутавшегося в одеяло Корра, и запрыгнуть на свою койку, довольно заведя руки за голову. — Вот же сын грифоньей су…. — Терон приосанился, когда кто-то выкрикнул: — Только не его пьяные анекдоты! — — Сказки, от Терона? Боги упасите! — — Только не он! — Эти слова так сильно ударили по нему, что Мейстланд, оказавшийся в центре всеобщего внимания, был обязан принять этот вызов. Схватив табурет и запрыгнув на него, Терон, как бард, развёл руками, высоким голосом пробуждая почти весь легион от дождливого сна. — Кто это сказал? Никто, да? Это боги, драть их за ногу в три конских прогиба?! Слушай сюда, легионерский народ. Сегодня великое трио Пятнадцатого легиона, из-за которого вы отжимались по сто раз, объявляет о дне развлечений. Я — великий красавец и неповторимый Сокол Амхары — Теренел Мейстланд, расскажет вам такую балладу, от которой вы будете визжать как девки на турнире лютнистов! Мой некрасивый братец поведает вам историю о Дейн-Педе, которую запрещено выносить за круги академии, а наш легендарный Айдан СтоннКассел найдёт для вас пару легенд, что передаются в его семье из поколения в поколение! — Легион в миг уселся на свои койки, кто-то встал на стрём, кто-то стал сдвигать тумбочки и доставать еду из закромов. Корр, всё это время прибывавший в полудрёме, был насильно выпнут со своего места, а Айдана так вообще схватили за руки и ноги, скидывая с его с койки, чтобы тот оказался подле Терона. — Балладу! Балладу! Балладу! — Скандировал легион. Джорд Тебрил перекинул Терону лютню, чуть ли не через всю ширину казармы. Мейстланд ловко поймал музыкальный инструмент и ударил по струнам, заставив легион замолчать. — Терон, какие, гори они во Вратах Харды, баллады?! — Корр спрятался в одеяле, засев в углу казармы, надеясь не участвовать в глупой братской затее. — Будет вам баллада! Сегодня я расскажу о том, как в Амхару заявился человек, назвавший себя Артуром Львом. — Легион затих, как только струны тероновой лютни стали звучать, наполняя казарму чем-то мистическим, словно они прибывали в театре на марковой улице столицы.

***

7Э 185Г от прибытия Олрида Старого.

Амхара — центральная провинция Кровогорья.

В то время, великая в своём богатстве и прекрасная в своё убранстве, провинция Амхара переживала не лучшие времена. Зима была долгой, холодной, склады, к тому дню, когда снег наконец-то стал сходить с полей, почти опустели. И пусть золотых гор у банка правящей семьи было немерено, к весне даже дворец города прибывал в некоем страхе перед грядущей весной. Шли вести о войне вольных городов на западном побережье, слухи о том, что драконы Рок’Яндара вторглись в земли Ли’Кар-Карана, пугали людей не хуже старых бабкины сказок. Казалось, что скоро начнётся работы на полях, что вот-вот с юга и севера придут караваны, которые обогатят казну и дома города. Но вот шла первая неделя весны, снег уже сошёл с дорог, а торговцев всё ни как не было. Но это волновало лорда Мария в самую последнюю очередь. Всегда найдётся время, чтоб дождаться подмоги. Пришлось потуже затянуть ремни и больше времени проводить подле камина. Голод ещё не настиг Амхару, но могло статься и так, что людям пришлось бы терпеть, а, как известно, уговорить народ Амхары потерпеть — та ещё задачка. Гордецы, собравшиеся со всего света, всем сердцем любили свободную Амхару не только за красоту домов, широту площадей и просторные улицы. Люди жили и радовались ценам, что выставлял банк и лорд. По всему миру пошла поговорка: стоило кому-то задрать пошлины, так люди кричали: «С такими ценами, только в Амхару!». И караваны шли даже с пустынных даргонских земель. Кто только ни успел побывать в торговом центре всего Кровогорья? Товары везлись сюда и везлись отсюда, и легенды о том, как хорошо жить в Амхаре расходились аж до пепельных земель северных стран. И так уж вышло, что с приходом одного тёмного странника, народ Амхары лишился сна и покоя. Он явился с севера. О нём говорили как о ходячем мертвеце. Стоило ему появиться в одной таверне, как тут вспыхивал пожар, на головы постояльцев обрушивались сплошные неудачи, малые запасы еды портились быстрее обычного, а когда-то протягивал ему бутылку крепкого рома, привезённого из-за океана, то он мог увидеть, как руки незнакомца почти сгнили. Немногие осмелились говорить с ним. Чаще всего люди прогоняли его, но в один из дней, когда суровый ветер на улицах загнал народ в таверну «Дремлющая птица», тёмный странник заглянул в это заведение. Люди озирались, когда он проходил мимо. Его боялись, за его спиной шептались обо всех возможных проклятиях, которые только мог подцепить смертный человек. Но все их догадки так и остались домыслами страха и суевериями. Всё было куда хуже. Лорд Марий Мейстланд втайне от жены — Эрвины, урождённой Прейд, решил пройтись по кабакам своего города, дабы развеять скуку, гнетущую его душу. Вместе с ним отправился и его брат — Бреатфор. Путь привёл их в таверну «Дремлющая птица», где они прибывали как гости, заняв самый богатый стол в дальнем углу, заказав себе самое дорогое вино, кое было в погребе у хозяина таверны. В тот день Марий познакомился с тёмным странником. Лорд великой семьи оказался единственным человеком, что не побоялся пригласить прокажённого за свой стол. Странник впервые за многие годы снял капюшон. Люди увидели его белокурые волосы. Синие как море глаза и белую, бледную кожу. — Вурдалак! — Прошептали одни. — Нет, проклятый — В стразе содрогались другие. Но лорд Марий был не из пугливых. Стоило страннику сесть за стол с ним, как тут же обо всём оповестили стражу. И было совсем немного времени на разговор у Мария и странника. — Кто ты такой? Откуда будешь и что за напасть с тобой приключилась? — Спрашивал Марий, по-хозяйски разливая дорогое вино. Цепкий глаз был у Сокола Амхары. Видел он, как страдает странник, как язвы прожигают его тело, как шрамы, даже самые малые, кровоточат сквозь серые грязные бинты. — Моё имя Артур. Некоторые в твоей провинции зовут меня Львом, ведь раньше я носил на плечах плащ из шкуры льва и рукоять моего меча выполненная в форме морды льва. — Слухи, как это бывает, ходили среди дворца о некоем Льве. — Поговаривают, что ты драконоборец. Что руки у тебя по локоть в драконьей крови и речи твои крамольны. Ты называешь себя Наследником Нерана, хотя в крови твоей нет и капли от рода СтоннКасселов. — И тогда впервые Марий стал бояться. Мальчишкой его — старшего сына семьи, учили скрывать страх свой за маской силы. И даже если брат Бреатфор не заметил, как уверенность содрогнулась его, то Марий знал, что Артур это видел. Стоило Льву начать говорить, как голос его становился рыком мертвеца. — Ты, милорд, слышишь и слушаешь очень хорошо. Но знаешь ли ты, что ждёт человека, с драконьей кровью в жилах? Какое безумное бремя падает на его плечи? Погляди на мои раны, Мейстланд. Ты видишь плату, которую я отдаю. Но не видишь дара, за который я плачу. — И тогда земля затряслась по воле Льва, убившего дракона. Стены заходили ходуном, и доски под ногами затрещали, будто под ударом топора. Всё это безумие остановил клинок Бреатфора, коснувшийся шеи Артура Льва. — Ты будешь гнить в темнице. — Прошипел брат лорда. Тогда и стража пришла, но даже она не смогла унять дикого хохота безумного мужчины. Он кричал, рвался из рук как зверь. Плакал как малое дитя, от того, что каждый его синяк кровоточил. И этот холодный день стал началом ужаса в Амхаре. Люди жаловались на кошмары. Ведуньи, пророки, придворные маги и алхимики, стражи и легионеры, торговцы, ремесленники и даже воры, что были у лорда не в почёте: все как один твердили — их мучают кошмары. Во снах приходит давно почившая родня и каждый во сне своём страдал. То умирал, то во Врата Харды попадал, где все извечно горят. Так продолжалось неделю, пока во сны к амхарцам не прилетели драконы. Марий не спал уже три дня. Его дорогая жена Эрвина, носившая под сердцем двойню, не могла уснуть, пока муж страдал от кошмаров. Ах, если бы лорд мог знать, что мучает его людей. Ведь в царстве Сатхакки он убегал вовсе не от огня рок’яндарских чудищ. Его настигало прошлое, как ему казалось, надёжно спрятанное ото всех. От всех, кроме человека, возомнившего себя наследником великого императора двух материков. В темнице находился лишь один пленник. Все остальные покончили с жизнь, не выдержав его речей. Его безумного смеха и слов на древнем языке драконов, что некогда поработили свободные народы Кровогорья. — Его надо убить. — Бреатфор был непреклонен и лишь с позволения лорда-брата он был готов замарать руки. Но Марий не был бы Мейстландом, если бы не был упрямцем. — Его тело убьёт болезнь. Но что его душа? Что память людей о нём, которая вернёт его в Амхару? Нет. Первым делом я узнаю, что он сделал с нашими снами. — И тогда Марий вошёл в казематы, где Льва держали в цепях. С последней их встречи, Артур почти превратился в мертвеца. Только лишь глаза, сиявшие ярким золотым огнём, выдавали в прокажённом чудище. — Чего ты хочешь? — Спросил отважно Марий, унимая дрожь в руках, спрятав их за плащом. — Смерти тех, кто осквернил логова Ка’Джор’Вар. Я видел всё, лорд Марий. Видел, как твои предки сжигали кладки драконьих яиц. Как ломали шею молодой поросли. Но не только прошлое открыто моему взору. Я разрубил ткань времён одним лишь взмахом стального клыка. Я ведаю, что твои потомки сгубят Амхару. Сгубят тебя, без скорби и сожаления возложив твоё тело на алтарь! — С каждым словом голос человека пропадал. Артур говорил как дракон, скованный телесно, но свободный духовно. — Ты слишком смел для того, кто находится в цепях. Кто подарил тебе стальной клык, что режет ткань времён? Дракон, чью кровь ты нагло испил? — Лорд Сокол перестал бояться. Он не мог позволить врагу увидеть страх в его глазах. Артур вновь захохотал, сплёвывая чёрную кровь себе под ноги. — Глянь на вещи, что изъяли твои стражи. — И тогда Марий обернулся. На столе в пыточной лежал кинжал из чёрной стали, с навершием из синего сапфира. Сам кинжал был точной копией драконьего клыка, и стоило взглянуть на него, как первая мысль пронзала разум: клык обрамили сталью. — И у кого ты отнял это оружие? — Марий догадывался, что ответит Артур Лев. — Я был героем. — Начал свой рассказ безумец. — Я — мастер клинка. Меня учили лучшие мечники уэйстекского пограничья. Я победил в сотне поединков, и пришло время, когда моё имя должно было прославить род Трайденов. Я вознамерился убить драконов. Что крылатых, что двуногих, зовущих себя СтоннКасселами. И я убил дочку Сатхакки — Матери Тьмы и царства снов. Я увидел боль и страх каждого смертного. Я испил её крови и забрал Кинжал Снов с её алтаря! Теперь могу путешествовать по снам. Я знаю, чего ты боишься Марий Мейстланд. Я знаю, на чём ты построил величие Амхары! На рабах и торговле ими! Ты пошёл по стопам своего нерадивого отца: ты продавал людей своего народа своим заклятым врагам! Что будет, если они узнают это? Что будет, если твоя жена узнает, что ты сделал, чтобы обеспечить ей такую роскошную жизнь? Мы — смертные, ни чем не хуже драконов, Марий. — Тогда кованные цепи, что держали Артура Льва раскалились до бела и лопнули. Не успел Марий схватить Кинжал Снов, не успел его брат вбежать в темницу, как Артур Лев одним движением руки заставил лорда взмыть в потолок. Марий очнулся, когда лживый Наследник Нерана схватил его за горло и поднял над собой. Легендарный артефакт дрожал в лорда Мария, а сам Лев изливался пеной изо рта, готовый совершить своё страшное деяние. Марий же думал. И думал быстро. Раз его мучали долгое время кошмарами, почему бы, не обратит орудие врага против него же? И тогда лорд-Сокол взревел, что есть мочи, ухватился ладонью за рукоять кинжала и вонзил его под лопатку врагу. А после он погрузился в сон. В самый страшный сон, где его отец винит сына в гибели Амхары. Где Бреатфор пошёл по отцовской стезе и продал свой народ врагу по правому берегу реки Харды. Ему снилось, что и сам он превратил Амхару в логово бандитов, которые торгую горькими травами. Нет для лорда страшнее пытки, чем видеть то, как угасает его родная провинция и то, как род его медленно вымирает из-за его же ошибки. Но боги смилостивились над ним. Марий проснулся, живой и здоровый. Его людей больше не мучали кошмары, Кинжал Снов был спрятан в подземельях города, а тело Артура Льва сожгли. Прах его закопали на старом кладбище, куда больше люди не ходили. На свете было множество людей, что называли себя Наследниками Нерана. Были те, кто с гордостью носил этот титул, и кто не опозорил своего имени бременем безумия. Были и те, кто поддался страху, обращая свою силу в разрушение. Таким был и Артур Лев, пришедший в Амхару в годы седьмой эры истории Зантара.

***

7Э 185Г от прибытия Олрида Старого.

Казарма Пятнадцатого Красного Легиона.

Терон закончил свой рассказ, и лютня его перестала играть. Легионеры, до этого молчавшие, зааплодировали. Они уже успели изрядно выпить и поесть, и это позволило им слушать истории Терона с превеликим удовольствием. — Молодца, кудрявый! Хорошо сказал! — — Вот это да, вот это я понимаю, баллада! — — Вот тебе и раз, СтоннКассел всегда с Мейстландами какой-то ужас устроят! — — Про нерановских мы всегда слушали! Давай ещё чего! — Кричали легионеры, жаждущие очередной истории. — Это правда? Ты же ведь не на ходу всё это выдумал? — Спросил Айдан, когда Терон уселся рядом с ним. Мейстланд изрядно напрягся. — Всё правда. Про ЛжеНаследника, про работорговлю. Дед мой, Энмавар, набедокурил по молодости, а отец с дядей разгребали. Ну ты это, не подумай, что я специально про Наследие Нерана, просто отец её часто рассказывал да и это первое, что я вспомнил. А не надо было меня в барды для легиона идиотов на вечер записывать, сам виноват! — Айдан покачал головой, пока Терон играл на лютне, чтобы задать настроения для истории от брата. — Корр! Корр! Корр! — Скандировал легион, когда второй Мейстланд поднимался на табурет. И тут же все затихли, когда Корр, расправив руки, закрутил ладонями, из которых вырвались магические рыбы лазурного цвета. Три больших рыбки, окутанные туманным сиянием, стали плавать вокруг Корра, шевеля плавниками под стать игре Терона на лютне. — Будем вам баллада о Дейн-Педе и его академии… — Вымолвил Корр, заставив легион смотреть на себя безотрывно.

***

5Э 32Г от прибытия Олрида Старого.

Юго-восточное Кровогорье.

Это событие, в кругах людей, что сведают в магических делах, прозвали Деформацией Магических Путей и Нитей во временном пространстве. Простой люд назвал его Разломом Востока. В годы пятой эры, когда империя рода СтоннКасселов распалась и началась война за Господство над Сапфировым Троном, на юго-востоке страны были возведены два города. Дейн-Пед и Декрн-Содан. Города-близнецы стали новой границей расколовшейся на части страны. Декрн-Содан процветал у берегов Харды, прослыв городом воров и убийц. Но его брат заимел другую репутацию. Дейн-Пед стал городом магов и из тайного искусства. Его шпили возвышались над облаками; кудесники-чародеи оторвали целые скалы, подняли их в небеса и высекли из камня город, в котором обустроили свои бесконечные библиотеки. В Парящем Городе правил архимаг. Имя его — Магнарэс. Каждый, кто был после него, принимал мантию с золотым орнаментом, что даровала силу, позволявшую управлять всеми стихиями сразу. Но Восток был разломан в день, когда сам Скарлайт — пророк Нерана, предрёк Магнарэсу страшную участь. Два мудрых старца встретились в залах самого высокого шпиля Дэйн-Педа, где пророк-ворон рассказал Магнарэсу о том, что ждёт его в будущем. От слов его содрогнулись стены великой библиотеки.

— Придёт время, когда шпили твоих башен рухнут.

Настанет час, когда сгорят книги твоих библиотек.

Пройдёт секунда, что затянет тебя в пучину времени.

Луна ознаменует начало конца.

Острова будут расколоты, а земля перепахана.

И всё будет перемешано: брат станет врагом, сын отцом, воин магом, маг — вором.

И тогда ардахарский маг, верный ученик первого алхимика Самерата, стал искать способ предотвратить ужасное будущее. Его могущество свело его с ума. Магнарэс убил своего сына, ослепил брата, выгнал легионы из города, начал войну с Декрн-Соданом. Он прочитал все книги своей библиотеки, внёс все свои знания в собственные глаза и вырвал их, обратив в руническое око, запертое в центральном дворце, что летал в облаках. Но это не спасло великого мага всего Зантара. Затмение на севере внесло магический дисбаланс в заклятье, что держало острова, и те рухнули на землю, уничтожив всё живое вокруг себя в десяти лигах. Но говорят, что Магнарэс выжил. Он призвал демонов Аст’Морауна на защиту своей руинной крепости, а сам, закрывшись в своём дворце, стал думать, как обратить время вспять. И у него получилось. Он вернулся. Безумный маг попытался натравить на самого себя орков из Арохана, он сделал из Декрн-Содана оплот культуры и силы на всем левом побережье Харды. Но в конечном итоге, он был вынужден видеть, как острова города падают на землю, разрушая округу. И вновь заключив все свои знания в своих же глазах, он в последний раз отправился в прошлое, так далеко как смог. И тогда весь восток Кровогорья изменился. Орки построили не просто крепость, а целый дворец. Дейн-Пед вновь взмыл в небеса, а Декрн-Содан превратился в руины. И каждый живущий в тех краях знает Магнарэса: лорда близнецов-городов, вождя орков и безумца, что сжёг Декрн-Содан до основания. И все они спорят друг с другом, ведь в дни, что они прожили, были разными. Одни говорили о дожде из огня, другие о холодном снеге во время жаркого лета. Восток был разломан, деформирован и магия там стала другой. Сильной, необычной, разрезающей пространство и время, позволяя заглянуть далеко в прошлое и не только…

***

7Э 185Г от прибытия Олрида Старого.

Казарма Пятнадцатого Красного Легиона.

— Корр, это блять, что за халтура, не позорь меня, у нашей семьи бардовское образование у всех! Ах, забыл, кроме тебя! — Терон покатился по полу со смеху, пока не получил грязным и вонючим сапогом сержанта Вал’Алена, а потом и ремнём сержанта Ден’Лерена. — Заткнись, Терон! Интересно же! — Легионеры зашипели на Терона как куча котов на скулящего пса. — Может, Айдана послушаем, уж Демоноборцу есть что рассказать! — Прокричала сержант Стегон, закусывая сало хлебом и водкой. И тут все замолкли, когда над казармой ударил гром такой силы, что крыша дрогнула. Айдан медленно вышел на «эстраду», встал на табурет и, почувствовав, как гром ударит вновь, выждал, пока молнии сверкнут, и гроза даст ему пару минут подумать. — Я расскажу о первом красном легионере. О том, чьё имя звучит на древнем наречии, как призыв следовать за славой. — Произнёс он сразу после раската грома. — Алдорей нел’мар Хейварт. —

***

Даже спустя годы после изгнания драконов, Нерану, первому императору Зантара, нужно было приложить колоссальные усилия, чтобы принести на свои земли новый закон. Поля горели без драконьего огня. Люди умерили не от клыков и когтей, а от топоров и мечей. Чёрные легионы защищали границы. Синие приструнили нрав вольных городов, а Красные шли любой бой, стоило императору кинуть клич. Представьте небеса в чёрно-красном дыме. Ряды из сотен солдат, чьи лица исказила боль, изуродовал страх. Они были воспитаны в гневе, огне и смерти. Они шли в бой, потому что ничего другого не умели. Когда драконы ушли, это почувствовали твари Утробы. Темные чудища явились из разломов в земле. Они пришли с гор, вышли из лесных чащ, поднялись с распаханных полей. На древнем наречии их звали «ир-мерами». Их создал человек, чьё имя было забыто века назад. Какого это? Бороться против летающих господ, изгнать их, уничтожить из прислугу и выйти на бой с тварями, чтобы были и людьми и зверьми? Ир-меры имели головы, когти и лапы ворон, быков, козлов и псов, а тело у них было как у человека. Их подпитывал лишь голод по человеческой плоти. И они несметной ордой явились к полям Карден-Холла. Красные легионы безжалостными днями и ночами сражались с ордой ир-меров, маол’даров, и прочих тварей, пока не были вынуждены и сжечь самую большую переправу реки Тирдейр и занять оборону у стен Карден-Холла. У красного легиона Нерана не было девиза о долге, победе и жизни, что они вручают Кинхарту. Они говорили: «Под знамёнами Восьмиглавого Дракона нет места отступлению». Можно ли представить, как им было страшно? Они изгнали драконов, а теперь, чёрная как мгла, орда ир-меров, от берега, заняв лиги полей, гудела, готовая к битве, к бойне. Поистине, нельзя вообразить, что они чувствовали. Неран воевал с Даргоном и легионы шли в бой вместе с лучшим солдатом Драконьей Крови. Его звали Алдорей. Первый Мастер клинка из Кинхарта. Первый капитан Первого Красного Легиона. Он сражался бок-о-бок со своими солдатами, убивал вместе с ними. Для них он был светом в кровавой ночи. Легионеры кричали: «Мы идём за Алдореем и его славой! Мы идем за Алдореем! Красный Легион идёт за Алдореем!». «Алдорей нел’мар Сайфлоран Тадерон» — так на древнем наречии звучит этот клич. Зов, что должен помочь каждому в его самой трудной битве. Легион отбил Карден-Холл и уничтожил орду слишком высокой ценой. Легенды говорят, что Алдорей шёл по полю и не косался земли. Он шагал по трупам своих солдат и убитых ир-меров. Капитан отдал жизни десяти легионов, чтобы уничтожить маленькую толику тварей Утробы. Кровью своих людей он запечатал врата в подземелья Зантара, оставив ир-меров друг другу на съедение. Неран, который вот-вот должен был привести драконов на подмогу, получил письмо, в котором не было отчётов о победе. На пергаменте, кровавыми чернилами, было выцарапаны слова песни: «Мы идём в последний пляс в тенях. Мы слышим звон солдатских лат. И стали лязг о сталь, рвёт тишину в степях».

***

— Мы их потомки. Мы их приемники. И мы должны понимать, почему мы «Красные Легионы Кинхарта». Мы носим цвета крови и огня. — На этот раз все молчали очень и очень долго. Айдан не говорил им, что рассказывает историю из ведения, что видит практически каждую ночь перед глазами. Он не говорит своим друзьям и товарищам, что во снах сам участвовал в этих страшных битвах. Иначе он от роли рассказчика ни как не отделается! — Стопку за СтоннКассела! — Закричал Джордж Тэбрил. Его поддержали Израм и Мейстланды, а вот Айдан, схватив рюмку тумбочку, во всё горло прокричал: — Сопку за Пятнадцатый Легион! — И вся казарма дружно взорвалась в едином крике: — За Пятнадцатый Легион! — И Айдан не сумел сдержаться: — А ну, сукины дети, принять упор лёжа! — Подняв кулак, Айдан нарочито сгорбился, изображая старика: — Пятнадцатый легион! Сколько можно косячить?! Сколько можно, будьте вы людьми! — — Вот те раз, вот это Гарет! — Легион похвастался за животы, но вдруг точно такой же голос прервал смех в одночасье: — Ого, как похоже! Легион что, не слышал команду командира?! УПОР ЛЁЖА ПРИНЯТЬ! — Гарет скрестил руки на груди, с улыбкой от уха до уха, наблюдая за тем, как его солдаты начинают отжиматься. И если Гарет был весел, то Кира, приосанившись и уперев кулаки в пояс, хмуро смотрела на племянника, в раз опрокинувшего за шиворот рюмку водки.