Хроники Климэнда. Красный Легион.

Поместье Нила Амелиона досталось ему от отца — легионера, прошедшего множество битв и марш-бросков по всему Кровогорью. Дом был не таким большим, как, к примеру, у Гарета, но и лачугой его нельзя было назвать. Имелись у поместья три этажа, большущий винный погреб и небольшой сад на заднем дворе, который Нил усеяли кустами шиповника и кое-какой другой растительностью, о которой никто не знал. Но самой большой гордостью Нила был погреб, который вмешал в себя почти две винодельни и имел прекрасный, тайный лаз к катакомбам города, который мог пригодиться в самый неожиданный момент. Лишь недавно Нил вернулся домой из храма Адэонесы и до сих пор он не мог отойти от увиденного. Ему нужно было поделиться с кем-нибудь тем ужасом, что предстал перед его Тринадцатым Легионом. Пить в одиночку, как известно, идея ужасная, а потому Нил, когда ночь опустилась на город, весь трясся в ожидании гостей. В дверь постучали, и обойдя все бумаги, небрежно скинутые им в стопку, что заняла половину прихожего коридора, Нил быстро отварил дверь, встретив Киру и Гарета. — Братец и сестрица, как всегда вместе. — Нил и сам заметил, что ведёт себя как-то странно. Картина кровавой стены и статую богини ни как не могла покинуть его сознание. Казалось, что сейчас капитан легиона сойдёт с ума, если не приложиться к бутылке. Кира и Гарет аккуратно прошли за товарищем в гостиную и уселись на диване. Нил незамедлительно пошёл на кухни и, совершив пять ходок, приготовил небольшой стол. — У тебя вина не найдётся? — Кира пренебрежительно посмотрела на бутыль белого самогона и поёрзала, когда Гарет просто взял и разлил эту опасную жидкость в три стакана. Нил лишь покачал головой, без всяких тостов опрокидывая стакан за шиворот. Кире и Гарету пришлось поступить так же. — Ты что, сам его гонишь? — Прохрипел Гарет, жмурясь что есть силы. — Я изъял его у Мейстланда, который Терон. Пообещал ему, что не буду его сдавать. Ты подумай, Гарет, такие деньги можно делать с помощью близнецов. — Нил взялся за закуску, а Кира принялась вытирать слёзы. — Какой у тебя праздник, Амелион, что ты наши печени решил уничтожить? — Кира посмотрела на друга и пожалела о своём вопросе. Амелион побледнел, а руки его затряслись. Вместо ответа он достал из кармана кафтана самокрутку и закурил от свечи на невысоком столике перед собой. После долгой и тяжёлой затяжки, Амелион, наконец решился рассказать, что его мучало: — Король, да славиться он долгие годы, отправил мой легион в кинхартский храм Адэонесы, да упасёт она нас от бед. Отправил, с целью расследовать убийство Предтечи и Провидицы Богини Равновесия. И в тот день, когда мы явились в храм, начался полный пиздец…. —

***

Нил всю свою жизнь молился Старым Богам. Так уже его приучила мать, верная приверженка самой древней веры во всём мире. Мало кто мог сказать, что молитвы никогда не бывают услышанными. Просто люди, не получившие ответ, неправильно его просили. Мирана требовала верности, огненных обрядов и чёткого соблюдения ритуалов во время молитвы. Мать всех Фениксов была очень щепетильной в отношении поклонения своей персоне. Её нерадивый сын Дуратхар — Змей, покровительствующий обману и коварству, был эдаким шутом, который отвечал на молитвы очень своеобразно, иногда помогая советом или же наоборот, устраивая день нехороших примет. Адэонеса — любимая дочь Мираны, была весами между гордой, властной матерью и сыном, который видел порядок лишь во Вратах Харды. Младшая дочка Мираны была вынуждена слушать молитвы тех, кого мать и брат вниманием обошли. Потому-то она и держала в руках весы и повелевала водой. Кровь и огонь взаимно уничтожали друг друга, а воде приходилось смывать красные угли, чтобы жизнь могла прийти в норму. У каждого старого бога был храм в Кровогорье. На территории столичной провинции расположился храм Адэонесы, её брат-змей обустроился на севере, в Сайн-Кторе, а мать Мирана обосновалась в южных горах, ближе к границе Джейстена и Амхары. Нил множества раз посещал это изваяние, созданное руками сотни мастеров по камню. Но каждый раз, стоило пройти последний холм, закрывавший просторы, являвшиеся границей между Кинхартом и Карден-Холлом, как в мгновение ока сердце переставало биться. Легион убивал шаг, чтобы посмотреть на эту красоту. Половина лиги в высоту, статуя богини с весами в руках была непоколебимым произведением искусства, которое противостояло бурями, ветрам и грозам. Состоящая полностью из камня, статуя заняла большое поле. У её ног расположился храм, высотой не доходящий даже до колен богини. Легион прошёлся по тракту и разбил лагерь у берега реки Тирдейр. С ротой солдат, Нил явился в храм. Тогда-то кошмар и начался. Огни в храме были погашены, слуги и стражи, служившие здесь, отказывались что-либо говорить и только рыдали, не в силах взять себя в руки. Отряд легиона вошёл в храм и увидел икону с соображением Адэонесы залитую кровью. А в центре зала, где пол был расписан в виде звёздного неба, лежало тело старой женщины. Горло провидцы было перерезано, а руки и ноги выставлены так, чтобы изображать позу статую вне храма. С тех пор Нил и его легион обошёл почти всю провинцию, и сделано это было за три дня, малыми отрядами. Праведный гнев взял над капитаном вверх, не позволив увидеть истину. Пока легион совершал налёты на убежища бандитов, контрабандистов и прочих отбросов, было упущено самое важное. Само послание, о смысле которого Амелион догадался совсем недавно. Тело провидицы, повторяющей позу богини. Мало кто хотел навести на себя гнев Старого Пантеона, но на Зантаре такие люди были, и имя их называли исключительно шёпотом.

***

— Харша’асины — Служители Паука. — Нил, во время своего рассказа, скурил две самокрутки, изъятые у Корра, и опустошил бутыль самогона. — Всё, что я узнал после, что младшая дочка герцога Сайн-Ктора, Сильфрей Имнари, станет новой провидицей. Она служила помощницей предыдущей провидцы. Помогла ей во всём, ухаживала за ней. Та в ответ учила читать знаки, понимать видения. Но я кое-то понял, Гарет. Это не конец. Эти безбожные твари вернуться, чтобы убить и дочку герцога. Икона была залита кровь на половину, будто кто-то линейкой всё измерял. Это знак того, что они закончат начатое. Одного из них поймал мои полки на северной переправе. Он был ранен. Этот ублюдок выпил что-то и умер на руках моих офицеров. Я всё разузнал. Кто бы в ту ночь в храме. Кто-то помимо убийц. — Ночь за окном была тихой и донельзя темной. Нил поднялся с дивана и посмотрел в окно, бормоча себе под нос: — Всё это только начало. Призраки Дэвлерэйя, гибель пророков. Буря грядёт и это неизбежно. — Нил вернулся на диван, безотрывно всматриваясь в лица Гарета и Киры. — Что именно ты хочешь сделать, Амелион? — Спросил Гарет. — Проведи Испытание волей в том храме. Тогда у нас будет возможность поймать убийц и хотя бы отомстить, не то чтобы призвать их к ответу. — Кира поглядела на брата и замотала головой. — Глупо. Это только спугнёт виновников. — Гарет откинулся на спинку дивана. — Провидица должна призвать видение, где каждый легионер увидит свой самый страшный кошмар. Если не отыскать тех, кто повинен в смерти провидцы, нам даже Отцы и Матери Основатели не помогут. Кира, дела принимают не хороший оборот. — Гарет выпил ещё один стакан. — Я и сама это поняла. — Ответила Кира, последовав примеру брата. — Я просто капитан легиона. Я должна поддерживать порядок в гарнизоне и помогать легиону Пэтрота. С завтрашнего дня я выхожу на патрули. Всё что я могу — это исполнять приказы, братец. Два легиона и так по всей провинции маршируют. Мои люди будут защищать город от любой напасти, Гарет. Но боюсь, что всё действительно выходит из-под контроля. — Все трое затихли, погружённые в свои мысли. Гарет думал о новом испытании, Амелион пытался забыть кровавую икону, а Кира поняла, что сделать может слишком мало. Она не знала к чему подступиться, что искать. Всё, что она могла делать — нести гарнизонную службу. И это было самым лучшим решением. Она была слишком молода, когда впервые убила. Ей хватило года войны с вольными городами, чтобы полюбить гарнизон, как самое святое место в Кинхарте. — Уже поздно. Можете у меня остаться, если сил идти нет. — Амелион стал прибираться за столом, а Кира, неловко пошатываясь, споткнулась о кипу разных книг в коридоре. Амелион поспешил ей на выручку, всё так же споткнувшись и упав подле Киры. Гарет, всё это время преспокойно сидевший на диване, увидел тень, мелькнувшую в окне. Но стоило ему подойти к окну, как на улице всё стихло и ничего не мерцало вдали. — Ёбаный в рот, Амелион, пьяный ты идиот, слезь с меня! — Взвизгнула Кира. — Блять, я случайно! Под ноги надо смотреть, ёптеть, а не мои вещи разбрасывать! — Нил, отползший от Киры, попытался помочь ей подняться, а Гарет, наблюдавший за всем этим, тихо посмеивался. Кира и Гарет расположились на гостиных диванах, укрывшись одеялами, которые Нил принёс со второго этажа. Сам хозяин дома минут пять поднимался, а затем столько же спускался. А уж когда он полез на второй этаж, чтобы улечься в кровать, подъём занял так вообще все десять минут, будто старый дед кряхтел и кашлял. От выпитого самогона Гарет уже погрузился в сладкую дрёму, однако спать ему мешало Кира, ворочавшаяся на постели как юла: то на левый бок, то на правый. То на левый, то на правый. — Гарет. Мне не спиться. — Пожаловалась Кира, повернувшись так, чтобы смотреть на брата. — И что я должен сделать? — Проговорил Гарет сквозь зевок. — Сказку мне расскажи. — Гарет открыл глаза в изумлении и посмотрел на Киру. — Была девочка, которая не любила спать. Однажды за ней пришло чудище с головой ворона…. — СтоннКассел медленно поднялся, накинув одеяло на голову и вытягивая руки, играючи понизив голос. — Пошёл на хуй с такими сказками. — От такого дерзкого ответа Гарет обидчиво лёг на кровати и повернулся на другой бок, чтобы сестра созерцала лишь его спину. — Иди сказки во Вратах Харды слушай, неблагодарная. — Буркнув это напоследок, Гарет окончательно провалился в сон.

***

Кира действительно не могла уснуть. Всю ночь её мучали странные сны, от которых она резко просыпалась и лежала неподвижно. В основном это были самые ненавистные ей сны: в них она лежала уставшая, изнеможённая после родов. От кого она родила, кто стоял с ней рядом? Кира ни как не могла запомниться лиц. Да ей и не были важны эти размытые силуэты. Её до смерти пугал тот момент, когда в руки ей передавали пелёнку с бездыханным телом младенца. И что самое страшное, она улыбалась, качала его, баюкала. И во всём этом кошмаре она слышала детский плач, от которого можно было сойти с ума. Эта ночь не стала исключением, и когда всё это осточертело ей, а Гарет и Амелион чуть ли не в такт друг другу храпели, Кира поднялась с дивана и аккуратно вышли из дома, оставшись на крыльце, чтобы немного развеяться. Боги обделили её избранником. Кирой любовались, её любили и многие бы отдали всё на свете, чтобы обручится с ней, но так же боги подарили Кире скверный характер. Любой жених, предложенный дражайшей матушкой Фридой, с треком и воплями вылетал с порога поместья, оскорблённый либо колким словом, либо синяком, что получил на шуточном поединке, во время которого Кира плясала подобно волнам Штормового океана. Кире иногда хотелось быть такой же счастливой, как Алетра. Стоило ей побыть с Гаретом, как тут же леди Рейн сияла от счастья и все её тревоги пропадали. Ох, как же Кире хотелось, чтобы ночи её были не так одиноки и холодны. Но просто так она не могла взять и выйти за кого-нибудь замуж. Ей нужен был тот, кто разделял бы её взгляды на жизнь. Да, ещё не встретила она того самого. За то пеклась о племяннике как о родном и единственном сыне! Кира присела на самую высокую ступеньку крыльца и, прижав к себе коленки, опустила на них голову, прикрыв глаза. Кира действительно считала Айдана своим ребёнком. Она возилась с его пелёнками, пока Ориана вынашивала дочку. Она бегала с ним по садам, пока Ориана и Орин разбирались с делами в Джейстене. И до жуткой боли в сердце Кира не могла смотреть на то, как Ориана берёт Айдана на руки, как баюкает его и как рассказывает сказки на ночь. Конечно же, Кира распрекрасно понимала, что это неправильно. Ориана выходила Айдана, она подарила ему жизнь и вообще, не встретил бы её Орин, Кира бы никогда не смогла понянчить племянника. Но обида от понимания не стала меньше, наоборот, всё это только подогревало в ней злобу. Но Айдан рос. Становился похожим на своего отца: упрямого барана, который слушал только самого себя. Но и был в нём нечто от его прекрасной матери: Айдан умел радоваться и делал это для тех, кто был рядом с ним. Кира отогнала от себя порочные мысли. Нельзя было просто так взять и начать одиноко реветь на крыльце чужого дома. Наслаждаясь теплым летним ветерком, Кира медленно встала и потянулась, разминая затёкшую спину. Она принялась глубоко дышать. «Мне всего-то тридцать пять. Ещё всё успею!». Кира даже почувствовала, как ей становиться легче. Уже хорошо, что она не начала реветь навзрыд. Погрустить в такое неспокойное время можно было лишь в одиночку. Никто не должен был видеть её слёзы. Даже братья. Кира стала медленно открывать дверь, чтобы вернуться на диван, как кто-то подскочил со спины, прикрыл её рот рукой и обхватил горло. Холодная рука обвилась вокруг её шеи и за одну секунду она, и её убийца застыли перед дверью. Кира задрожала и почувствовала, как её противник медлит, словно наслаждаясь тем, что душит её. Но кое-чего убийца не учёл. Кира не была кисейной джейстенской барышней. Ударив локтём в левый бок нападавшего, Кира резко шагнула назад. И она и убийца стали падать с крыльца, что позволило Кире взвизгнуть так громко, как она только могла. — ГАРЕТ! — От грохота падениях двух тел и крика пробудились Гарет с Амелионом. Кира краем глаза заметила, как в окно дома влетают два человека, но через несколько секунд ей пришлось сражаться с тем, кто пытался её задушить. Убийца быстро встал на ноги, а Кире пришлось тянуться за кинжалом, что покоился в сапоге, что плотно прилегал к ноге. За один сильный удар ногой убийца в чёрных одеяниях повалил Киру на спину и насел сверху, вновь сжимая руки на её шеи. Кира чувствовала, как ночная тьма становится её частью, как воздух из лёгких уходит так же стремительно, как и холод, проникающий в самое сердце. Одной рукой она попыталась выцарапать глаза неизвестному, а другой наконец дотянулась до кинжала в сапоге. Вынув его, она с размаху всадила кинжал в горло врага. Тот обмяк, и Кира наконец-то смогла скинуть тяжёлую тушу с себя, дыша полной грудью. Гарет, услышав крик сестры, подскочил с кровати и услышал треск разбитого стекла. Через окно в дом влетел убийца в чёрных одеяниях, с двумя кинжалами наперевес. С другой стороны, выбив дверь, на него надвигался второй убийца, но Амелион, спустившийся с лестницы второго этажа почти кубарем, преградил ему путь, вооружённый кочергой, которую подхватил в углу дверного проёма. Тот, что влетел через окно, накинулся на Гарета, намереваясь точными ударами порубить его в лоскуты. СтоннКассел же перехватил один из кинжалов и резко потянул убийцу в сторону да с такой силой, что оба они перелетели через диван и оказались на полу. Нил справлялся со своим врагом с переменным успехом, пока третий убийца не выкинул из-за пазухи святящуюся склянку. Как только она разбилась под лестницей второго этажа, тот тут же вспыхнула ярким огнём. От такой наглости Амелион взревел и накинулся на противника, осыпая его градами тяжёлых ударов кочергой. Гарет же перехватил второй нож врага менее удачно и пока его правая ладонь истекала кровью, левая с небывалой силой сжимала кулак противника, направляя его прямо в сердце. Гарет прибегнул к неожиданному ходу и ударил убийцу своим лбом в лоб, ошеломив его буквально на одно мгновение. Это помогло ему приложить всю свою силу и вонзить кинжал врага в него же. Нил, от накатившей ярости уже забил незваного гостя насмерть и только когда огонь дошёл до небольшого бочонка под лестницей, Амелион и Гарет выскочили из дома как раз в ту секунду, когда самогон был окутан огнём. Дом Нила вспыхнул с новой силой и столпы огня, поднимавшиеся вверх, были видны по всему городу. — Отлично посидели. — Гарет огляделся и, увидев Киру, отползшую от тела ещё одного убийцы, мигом оказался около сестры, прижимая её к себе. — Блять, это же теперь в казарме жить. — Амелион от бессилия упал на спину и закрыл глаза.