Луна сегодня прекрасна, не так ли? Книга I.

🌑🌑🌑

       Тэхён молча отворачивается к окну автомобиля, вглядывается в высокие заснеженные деревья, возвышающиеся вокруг со всех сторон, переводит болезненный взгляд на серое небо, напоминающее безжизненную дымовую завесу, скрывающую свет, и бесшумно выдыхает. Ответить совершенно нечего. Да и нужно ли? Слова бабушки Чон больно ранят и одновременно пугают, звучат, как самый страшный и отвратительно несправедливый приговор. Зажмуривается в попытке сдержать слёзы, которые так и просятся наружу. Получается. Ещё один тихий выдох и сразу же торопливый вдох. Кажется, что он сейчас окончательно сойдёт с ума. Спятит. Вычеркнет реальность из своей жизни и уйдёт в собственный мир. Уйдёт ото всех. Губы дрожат, как и руки. Хочется остановить автомобиль и закричать во всё горло от этой давящей и убивающей безысходности. То, чего он пытался добиться всю ночь от Мариуса, провоцируя его, издеваясь, унижая от собственной обиды, сидящей в нём, от непонимания, что делать и как правильно поступить, оказалось в его руках абсолютно неожиданно, но именно сейчас присутствует ядовитое ощущение, что он готов отказаться от этого, вернуться обратно к пепельному волку и больше никогда об этом даже не вспоминать. Готов ли?.. Отпустить Рэйвана оказалось намного сложнее, чем он мог себе вообразить. И как же, чёрт возьми, больно. Больно и больно. Невыносимо больно. Бесконечно. Больно. Больно. Больно. Больно, блять. Больно… Сбежать от Чонгука — предать его, вставить нож в спину, оскорбить ещё больше. Не попробовать вернуть Чонхёна — предать себя, обречь себя на вечные сожаления. Выбор. Этот выбор напоминает попытку решить, какую руку отрубить себе: правую или левую за ненадобностью. Но как можно выбрать, если человек нуждается в обеих руках?       Начинают появляться очевидные сожаления и угнетающие мысли о том, что лучше бы они и вовсе не были знакомы. Никогда. Лучше бы он не переезжал, не покидал родную Южную Корею, не оставлял свою прежнюю и привычную жизнь в прошлом. Глупые сожаления. Бесполезные. Всё равно ничего не изменить. Единственное, что можно сделать — принять действительность такой, какая она есть. А если не хочется принимать? Если не хочется соглашаться? Если нет возможности смириться и плыть по течению? Что тогда делать? Утопиться в этом русле?.. Тэхён тонет. Давно уже тонет. Падает в этой толще куда-то на самое дно, но никто этого не видит, никто этого не замечает, никто не пытается протянуть руку и помочь всплыть на поверхность. В этом он совершенно один. Чонгук не слышит. Чонхён улетел. Обидно. Ведь сбежать — самое простое и низкое, что можно сделать. Как и игнорировать проблему и делать вид, что всё в полном порядке и идёт именно так, как и должно быть. Больно и обидно. Хочется выть, скулить, орать, биться в истерике, рычать, скалиться, разнести весь дом, оставаясь среди обломков и поломанных вещей. Хочется бить кулаками в стену. Стирать пальцы в кровь, в мясо, лишь бы хоть как-то заглушить эти чувства. Хотя бы немного. Хотя бы самую малость. Хочется невозможного.       Прекрасная, мать её, потрясающая, первозданная Скандинавия! Приезжайте, насладитесь природными богатствами, тишиной и гармонией! Персональный Ад для Тэхёна. Котёл, куда угодила его душа. Ненавистное место. Гнилое. Самое отвратительное. И как же парадоксально, что именно в этом Аду он умудрился влюбиться до беспамятства в оборотней… В приспешников этого Ада, не иначе. В хранителей этого Ада в его душе. Какое же жалкое зрелище. Какой же он жалкий и слабый перед своими чувствами. Тошно. И больно. Вновь больно. От всего. От себя. Исчезнуть бы. Сбежать бы, как Рэйван. Бросить бы всё. Сжечь. В пепелище.       Теперь Тэхён знает всё. Знает всю правду: о существовании оборотней, об их природе, об истинности, о запахах, об их мироустройстве, об их законах, об их жизни. Обо всём. Рэйван пахнет чёрной розой. И именно эта чёртова роза стала ошейником для него, вцепляясь своими шипами, как когтями. Любые попытки снять с себя его оборачиваются лишь одним — шипы впиваются ещё глубже, давят, душат, сдавливают артерии, разрывают их. Смертельно. Чувства — не механическая игрушка, не элементарная и простая концепция, в которой диктуют правила её же игроки. Это намного больше и глубже.       Тэхён не узнаёт себя. Не понимает больше. Не принимает. Напоминает себе суррогат, последовательность машинальных действий, напоминает себе дефект. Репродукцию. А репродукция самого себя — это лишь продукт распада личности. И нет в этом ничего эстетичного. Язык не поворачивается в такие моменты изрекать, что душевная боль — это вопрос эстетики. Ничего подобного. Совершенно ничего… Где ещё можно было бы прийти к такому разрушающему осознанию, как не в прекрасной и великолепной Норвегии?.. Когда ещё можно было бы прийти к такому выводу, как не полюбив всем сердцем?.. С Мариусом — дисконтакт. С Рэйваном — дисконнект. С собой — диссонанс. Сплошные приставки «дис» во всём. — Вы хоть слышите себя?.. Он меня не простит. Никогда. Такое нельзя… — Возможно, — прерывает его пожилая женщина, и Тэ поворачивается на её голос. — Но в глубине души он знает, что если прогонит брата и не предпримет ни единой попытки вернуть его в стаю, то не простит себя. Он знает это, но не готов признать, потому что это сложно. Сейчас это выше него — выше его эго. Но это случится, мой мальчик. Всегда случается. Это произойдёт в нужное время и в нужном месте. — Я его потеряю ведь! — только сейчас Тэхён сдаётся перед своими эмоциями и громко выкрикивает. — Навсегда потеряю! — Без моего старшего внука ты потеряешь себя. И это очевидно каждому. Даже Мариусу. Если у тебя не останется самого себя, разве тебе нужен будет кто-то другой? Так или иначе это в любом случае приведёт к вашему расставанию с Чонгуком. Неминуемо. Не сейчас, так позже. Вы не сможете быть счастливыми без Рэйвана: он без своего любимого близнеца, ты без своего ещё одного любимого человека. И рано или поздно вы начнёте съедать друг друга, внутренне ненавидеть и обвинять друг друга в том, что каждый виновен в случившемся. Ненависть начнёт оставлять следы и шрамы. Она, как огонь. А огонь никогда и никого не очищает. Огонь всегда лишь коптит дотла, Тэхён. — Вы не понимаете! — Тэ закрывает глаза и громко выдыхает. — Чонгуку ведь будет больно! Я не могу… Я не имею права так поступить… — Ему уже больно, Тэхён. Мне остановиться? — бабушка Чон произносит тихо, спокойно, уверенно, без сомнений. — Мне развернуться и отвезти тебя обратно?       Тэхён отворачивается от неё. Пристально смотрит в лобовое стекло, наблюдая за неизменным ненавистным ему пейзажем. Смотрит как-то злобно. С презрением. С яростью. К себе. Конечно, к себе. За себя. За всё, что он чувствует, думает, делает. Выбирать слишком больно. Несправедливо. Жестоко. Выбирать через силу — ещё более беспощадно. — Нет, — но выбор всё же сделан.

🌑🌑🌑

      В марте в Испании прохладно. Средняя дневная температура редко поднимается выше шестнадцати градусов. Температура воды в море и вовсе не более четырнадцати градусов. Не лучшее время для отпуска определённо. Но будь сейчас за окном плюс пятьдесят, сияй там опаляющее африканское солнце, Рэйван чувствовал бы всё тот же скандинавский холод. Неустанный и постоянный последние годы его жизни. Мороз, от которого не сбежать никуда, как оказалось, не спрятаться, не спастись. Вечная мерзлота. От себя не скрыться. В ход идёт уже который по счёту бокал с чистым виски. Возможно, седьмой. Или десятый. Попытка заглушить собственные мысли и чувства. Это попытка истребить себя, уничтожить. Медленная, переполненная мазохизмом к себе. Зачастую недейственная, потому что алкоголь лишь обостряет эти болезненные мысли и ощущения. И на исходе образовывается лишь замкнутый круг прочнее любых канатов и цепей. Неразрывный.       В телефоне больше десятка сообщений. От Тэхёна. От его Подснежничка. От его мальчика. О, Луна, это невозможно выдержать, даже стиснув со всей силы зубы и клыки. Это не-стер-пи-мо. Но открыть хотя бы одно из них и ответить — осознанно выпустить себе пулю в сердце. В который раз уже… Вместо несчастного органа, качающего кровь по организму, скоро останется лишь чёрная дыра, гниющая и незаживающая. Если всё же любовь — игра, то Рэйван застрял на непроходимом уровне. Никогда не курил, а тут рука сама тянется к пачке сигарет. Он купил их этой ночью в каком-то замызганном баре на окраине Барселоны. Бесцельно. Просто так. Неосознанно даже. Потому что этого требовала душа — как можно больше яда в себя. Закуривает. Непривычный вкус никотина перемешивается со стойким привкусом алкоголя на языке. Во рту помойка. Какая же гадость. Давится, но продолжает. Какая самоотдача… Влюбиться в человека стало эшафотом для него. В истинного родного брата — и того хуже. Но влюбить в себя этого человека и истинного родного брата — вот самый настоящий палач. Любил бы Рэйван в одиночку, наедине с самим собой, безответно, где-то внутри себя — страдал бы один и в полной мере. Но страдают все. Все трое. И от этого хочется выть и лезть на стены.       Брюнет открывает медовые глаза с уже проявляющимся красноватым оттенком на сетчатке, устремляя нетрезвый взгляд в высокий потолок. Слышен стук в деревянную дверь. Принюхивается. Нет, не может быть. Это лишь иллюзия. Это не взаправду. Это галлюцинация. Это мираж. Ему кажется. На лице появляется безутешная и одновременно такая безумная улыбка. Отстраняется от спинки дивана и тянется дрожащими пальцами к почти пустой бутылке виски, не наливает в бокал, а делает несколько глотков прямо из горла, туша об стеклянную пепельницу второй уже окурок. И снова стук. На этот раз ещё более громкий и раздражительный для его слуха. Неохотно встаёт, пошатываясь, и направляется к двери. У самого входа запах становится ещё более отчётливым, ещё более знакомым, ещё более резким. Это любимый запах. Его невозможно ни с чем перепутать. — Мне кажется… — тихо и невнятно шепчет себе под нос, разворачивается и начинает отстраняться вглубь мрачной гостиной, в которую не проступает солнечный свет сквозь плотные шторы. — Чонхён?..       Резко замирает, когда из-за двери доносится родной бархатный и низкий голос. Сглатывает. Боится даже пошевелиться. Хочет сделать ещё один глоток, но бутылка в руке предательски пуста. — Я слышу, что ты в доме… — и снова этот уничтожающий его голос.       Возвращается к двери, выжидает несколько секунд и резко распахивает её в надежде, что если это всего-лишь его воображение, то он рассеет его раз и навсегда. Уничтожит. Сотрёт из своей головы. Выгонит.       Тэхён вздрагивает от внезапности и пятится назад. Останавливается. Смотрит в упор на Рэйвана. Не произносит ни единого слова. Смотрит прямо в глаза. Сердце начинает биться так, что ещё пара таких нетерпеливых и бешеных ударов, и оно просто остановится. Ноги подкашиваются. Дыхание сбивается. И это заметно для Рэйвана.       Брюнет разжимает дрожащие и слабеющие пальцы, и пустая бутылка из-под алкоголя летит на пол, с шумом разбиваясь на осколки и вырывая двоих из этого оцепенения. У Рэйвана перед глазами мутно. Картина нечёткая. Двоится. И только лишь аромат весенних цветов ударяет по носу и больше не вызывает никаких сомнений. Это он. Это его мальчик. Этот запах принадлежит только ему. И больше никому. — Подснежничек… — тянется рукой к нему, словно пробует нащупать, будто пытается пробраться сквозь мутную завесу перед собой, но делает неустойчивый шаг назад. Не удерживается на ногах и заваливается перед ним прямо на колени на уровне живота Тэхёна, бессильно опуская голову вниз. — Ну что же ты… Что ты… — Тэхён быстро переступает порог виллы, с шумом захлопывает за собой дверь и моментально бросается к нему, присаживаясь напротив сначала на корточки, а после также на колени, сразу же обнимая того за шею. — Чонхён… — Мне кажется… — пьяно бубнит себе под нос, стараясь отстраниться от него. Как от демона. Как от призрака. Призрака прошлого. — Мне кажется… Кажется… Много выпил… Это не реальность… Уходи… Уходи! — Рэйван… — Тэхён суматошно обхватывает его голову, запускает пальцы в копну угольных волос, прижимает его к себе и судорожно выдыхает, принимаясь успокаивающе поглаживать. — Что ты творишь… Чонхён…       Тэ слышит первый всхлип возле своей груди. Глухой. Почти незаметный для человеческого слуха, но преисполненный такой болью, а рука оборотня вцепляется в его предплечье мёртвой хваткой, сжимает, тянет как можно ближе к себе. — Я приехал за тобой… Ты слышишь? Посмотри на меня!.. Я приехал за тобой!.. — вполголоса произносит Тэ, ещё крепче прижимая его к себе. — Чонхён… Прошу тебя…       Рэйван поднимает глаза, в которых уже начинают виднеться первые слёзы. — Это ты?.. Правда ты?.. Ты приехал за мной?.. — кажется, что это чёртов сон. Кошмар наяву. Издёвка мозга. Не более того. — Нет.. Это неправда… — Вставай… Пожалуйста… — голос сильно дрожит, Тэхён предпринимает попытку потянуть тяжёлое и крепкое тело на себя, но безуспешно. — Прошу тебя… Чонхён… — ещё пару мгновений, и он сам заревёт во весь голос, окончательно сдаваясь. — Вставай же! Вставай! — выкрикивает громче и более нетерпеливо. — Ты должен встать!.. — Что ты тут делаешь? — вновь этот невнятный вопрос. — Я приехал за тобой! — нервно сглатывает Тэхён, стараясь не разреветься прямо сейчас. — Я приехал, чтобы вернуть тебя домой, в семью, в стаю! Потому что ты совершаешь ошибку! Ты ошиб… — Ты понимаешь, что ты натворил?! — неожиданно обе ладони Рэйвана крепко и даже грубо обхватывают щёки Тэ, фиксируя его голову в одном положении. Смотрит в упор в тёмные растерянные глаза перед собой, притягивая ещё ближе к себе. — Тебя не должно тут быть! Это ты совершил ошибку! — прикасается своим лбом к его. — Ты один прилетел?! В Испанию? Как ты нашёл меня?!       Тэ пробует выпутаться, но не получается, отстраниться хоть немного назад — тоже. — Это тебя не должно быть тут! — со злостью вырывается из него, и он, поддаваясь этому порыву, ударяет брюнета в грудь. — Это тебя не должно тут быть, Чонхён! Как ты мог?! Как ты мог улететь?! — из глаз вытекают первые слёзы, падая вниз на пальцы чёрного оборотня. — Как ты мог меня бросить?! Как ты мог меня оставить?! — ещё один удар в грудь, но более сильный уже и несдержанный. — Как ты… — Тшшшшшш… — брюнет ловит его губы своими, тяжело выдыхает в них. — Прости… Прости, Подснежничек… — Прости?! — выкрикивает Тэхён. — И это всё, что ты можешь сказать?! Прости?! Ты предал меня… Бросил… — слова летят с таким отчаянием и с такой горечью. — Почему?! Почему ты так поступил, Чонхён?! Почему?! — Не тебя… — шепчет ему в губы. — Не тебя, мой мальчик. Себя. Я предал себя. Я хотел уехать, чтобы не мешать вам с Чонгуком, чтобы не быть помехой, не быть лишним в ваших отношениях… Я не могу больше позволять себе отравлять вам жизнь, потому что… — Но я люблю тебя! — сквозь ещё большие слёзы вопит Тэхён, даже не обдумывая эту фразу. — Я люблю тебя, Чонхён! И я не смогу без тебя… Пожалуйста… Вернись домой!.. Поехали домой прямо сейчас! — вцепляется пальцами в чёрную рубашку, сминая ткань, оттягивая на себя. — Давай вернёмся! Ты не можешь остаться! Ты не должен! Ты не можешь так поступать со мной! С нами! — почти что рычит ему в губы, тяжело выдыхая.       Рэйван впервые слышит от Тэхёна слова «я люблю тебя». Внутри всё обрывается в этот момент, а волк принимается неистово метаться из стороны в сторону, скулить, как маленький щенок, словно пытается забиться в самый дальний угол, спрятаться, стать совершенно незаметным. Не слышать. Не видеть. Не чувствовать больше. Исчезнуть. Каждый вдох становится смертельно тяжёлым. Кажется, что ещё один, и лёгкие просто взорвутся от перенапряжения. Ощущение, будто весь воздух вокруг отравлен реальностью происходящего. Это те слова, которые он так сильно желал и хотел услышать на протяжении нескольких месяцев, но когда они долетели до его слуха, стало неимоверно больно, горестно и тошно. Это неправильная любовь. Он не имеет права забирать эту любовь у младшего брата. Он не должен. Нельзя… — Я не могу, Подснежничек. Я уже всё решил для себя. Прости… — отвечает через силу, заставляет себя, борется с самим собой, а всякое опьянение рассеивается, как ночь, когда наступает рассвет. — Ты зря приехал… — хочется отрезать себе язык, чтобы не иметь возможности произносить больше ни слова. — Решил… Зря приехал… — задумчиво и тихо повторяет за ним Тэхён и медленно поднимается на ноги. — А я ведь ради тебя рискнул всем, Рэйван, что у меня было. Бросил всё, что у меня было. Бросил самое дорогое и ценное. Оставил Чонгука, чтобы прилететь за тобой, чтобы вернуть тебя домой, в твою семью, чтобы помочь Чимину, потому что ты ломаешь жизнь не только себе, не только своему брату, не только мне, но и ему… А ты решил… А я зря приехал…       Тэхён замолкает. Медленно разворачивается и следует к двери, тянется к ручке, чтобы покинуть этот чёртов испанский дом, но сильные руки моментально разворачивают его к себе, прижимая спиной к твёрдой деревянной поверхности. — С момента нашей самой первой встречи не было ни дня, чтобы я не признавался самому себе, как сильно я утонул в тебе, Ким Тэхён! Не было ни одного дня, чтобы я не думал о тебе! Не было ни одного мгновения, чтобы я искренне пожалел о том, что знаком с тобой. Ты самое прекрасное и светлое, что случалось со мной за всю мою жизнь! — прижимает его крепче, нависает, приближается к лицу. — Ты самое чудесное, самое радостное и самое важное в моей жизни! Я безмерно люблю тебя, Тэхён! Я люблю тебя так сильно, как никого и никогда! Ты мой самый прекрасный, самый хрупкий и самый драгоценный цветочек, который отыскал мой волк среди бесконечного снега и холода. Мой Подснежничек… Ты всё, что мне дорого и важно, Тэ… — дотрагивается до его губ, но в эту же секунду Тэхён отпихивает его от себя, замахивается, с грубостью и с силой отталкивает. — Я не верю больше ни одному твоему слову! Будь ты проклят, Чон Чонхён! Ты и весь твой чёртов род! Я проклинаю тебя, ты слышишь?! Я ненавижу тебя!       Брюнет резко вскакивает с дивана, почти сразу же принимая сидячую позу. Голова безумно болит от количества выпитого. Опускает голову вниз. С тяжестью и с напряжением шумно выдыхает, осознавая, что даже не заметил, как уснул на диване гостиной, понимая, что приезд Тэхёна оказался лишь сном. От этого становится больно в груди. Нестерпимо больно. Откашливается, а дрожащие пальцы по-прежнему тянутся к полупустому бокалу с виски и к пачке с сигаретами. Хочется сдохнуть. Не чувствовать. Не ощущать. Не помнить. Хочется завыть. Хочется исчезнуть. Хочется забыться. Навсегда.

🌑🌘🌗

             Бабушка Чон возвращается в особняк спустя три часа после того, как уехала вместе с Тэхёном. Тихо заходит в дом, снимая с себя шерстяное пальто благородного винного оттенка, вешает его на вешалку и наклоняется к своей обуви. Тихо вздыхает, уже предчувствуя, что последует дальше. Разрушение. Хаос. Безумие Мариуса. Сердце сжимается от боли. От боли за её внуков: за любимого младшего и не менее любимого старшего. За человека, который запутался в себе, в своих чувствах, потому что иначе и быть не могло. Потому что иначе и быть не должно. Всё смешалось в один сплошной и неразрывный ком. Всё стало напоминать огромный неподъёмный булыжник, который неустанно давит и давит, не давая жить, творить, верить, доверять, любить. Никому. Ни-ко-му в этом доме.       Мариус спускается со второго этажа, выходит в гостиную, смотрит на бабушку и принюхивается. — Где Тэхён? — спокойно спрашивает, выходя в просторный зал. — Там, где он должен быть, — отвечает женщина, устремляя прямой и решительный взгляд на своего внука.       Сердце блондина начинает биться с огромной скоростью. Дыхание на секунду замирает. В груди всё каменеет. — Где мой истинный?! — громче и настырнее переспрашивает Чонгук, чувствуя, как внутри него начинает всё вскипать от злости, страха, от предчувствия самого страшного. — Он летит в Испанию, Мариус. Он летит, чтобы вернуть твоего старшего брата. Прими это. Смирись. Так должно быть. Именно так. И никак иначе.       Глаза оборотня наливаются кровавым цветом. Становятся глубже. Больше. Свирепее. Сердце больше не бьётся. Оно останавливается. Сгорает в это же мгновение, превращаясь в серый пепел. Оно словно исчезает, а вместо него появляется истерзанная рана, из которой сочится гной. — Что ты сказала?! — это рычит не Чонгук, а озлобленный волк внутри него, готовый кинуться прямо сейчас даже на собственную бабушку. Это невозможно контролировать. Это невероятная и уничтожающая сила внутри него. — Как ты посмела?! Как ты могла?! Какое право ты имела влезть?!       Делает быстрый и резкий шаг в её сторону, почти что скалится. — Мариус, ты должен…       Раздаётся телефонный звонок. Чонгук достаёт смартфон из кармана, всматривается в имя на экране и отвечает, переводя яростный взгляд обратно на пожилую женщину. — Мариус… — на том конце провода слышен низкий и бархатный голос, который дрожит. Очевидно, что говорящий сдерживает слёзы, борясь сам с собой. — Где ты? — В аэропорту, — тут же сознаётся Тэ, даже не пытаясь солгать ему, всхлипывая. — Уже идёт регистрация на рейс. Но я не могу… — сдаётся, а голос на этот раз безутешно срывается. — Я держу в руке паспорт и билет в Испанию. Самолёт взлетает через час. Я безумно хочу полететь к нему. Я очень хочу его увидеть, но я не могу!.. Я не могу улететь от тебя. Я не могу бросить тебя… — всхлипов становится всё больше. Невнятных. Болезненных. Глухих. Хриплых. — Я не могу, Чонгук… Я люблю Рэйвана. Я очень люблю его. И тебя очень люблю!.. Я устал выбирать. Я не хочу выбирать между вами! Я больше так не могу… Я умираю, ты понимаешь? Я умираю!.. — кулак сжимает билет на самолёт, сминает его, почти что рвёт. — Я еду обратно… Я еду к тебе, Мариус… Я не могу полететь… Прости меня, пожалуйста… Я еду домой… Я не могу бросить тебя… Не могу…       Я не могу. Я не могу. Я не могу бросить тебя… Я еду домой… Я возвращаюсь к тебе… Фразы, которые раздаются в динамике телефона по кругу ещё множество раз. Слова, окончательно убивающие Тэхёна, но возрождающие Чонгука.

🌘🌗🌖

      Неделю Мариус и Тэхён проживают в городе, уехав из особняка в тот же день, как только Тэ вернулся из аэропорта, не полетев в Барселону к Рэйвану. Уехать было единоличным решением Чонгука, принятым без каких-либо колебаний. Жёстким. Грозным. Прямолинейным. Эгоистичным. Возвращение Тэхёна должно было, казалось бы, сблизить их, но лишь отдалило друг от друга: ссоры, недопонимания, скандалы, отсутствие какого-либо конструктивного диалога. Тэ полностью закрылся в себе. Окончательно забился в угол своей изнывающей души. Мариус озлобился, посчитав поступок бабушки самым настоящим предательством. Неделя не жизни влюблённых друг в друга людей, а бесконечного Ада, круги которого настолько цикличны и непроходимы, что проще оборвать их раз и навсегда и разойтись каждый своей дорогой. Всё стало слишком плохо. Тяжело. Всё превратилось в пытку. Что для оборотня, что для человека. Страдания. Боль. И любовь. Искренняя друг к другу, но такая искалеченная.       Тэхён просыпается, когда за окном только-только начинает светать. Сонно шарит рукой около себя в поисках телефона. Не находит. Попытки отыскать смартфон под подушкой также заканчиваются ничем. Помнит же, что клал его сбоку от себя перед тем, как уснуть. Вяло приподнимает голову и осматривается вокруг себя. Мариус беззаботно спит, уткнувшись лицом в скомканный край мягкого и пушистого одеяла. Непроизвольно Тэ морщится так, что эта гримаса непременно напомнила бы презрение или что-то очень схожее с ним. Полностью садится, потирает пальцами глаза, пытаясь окончательно проснуться, а после замечает пропажу на прикроватной тумбочке рядом с блондином. Чонгук снова брал его телефон. Чонгук снова читал его переписки или просматривал журнал вызовов. Без спроса. Только на этот раз даже не удосужился вернуть вещь на место, так и оставив около себя. Очевидно, что демонстративно. Показательно. И от этого становится ещё более неприятно. В какой именно момент среди сотни других разрушительных их отношения дошли до таких крайностей?.. Проверять телефон человека, с которым ты живёшь, делишь одну постель, которому признаёшься в любви… Абсурд. Глупость. Низость.       Тэ аккуратно встаёт с кровати, бесшумно обходит её, забирает с тумбочки смартфон и выходит из комнаты, осторожно прикрывая дверь. Двадцать минут седьмого. Теперь уже спать совсем расхотелось. Проверяет входящую почту. Последнее сообщение было от его начальника из Сеула, отправленное около часа ночи. Прочитано, но не Тэхёном. Этот факт вызывает лишь одну реакцию — губы расползаются в брезгливой и одновременно глумливой улыбке. Медленно выходит на кухню, шаркая ногами, наглухо закрывает дверь за собой, включает свет и достаёт кружку. На этот раз выбирает самую большую. Включает кофеварку и терпеливо дожидается, пока ароматный напиток будет готов. В голове вновь разгорается пожаром лишь одна мысль — пора это заканчивать. Сегодня. Последняя капля переполнила сосуд. Дальше лить некуда.       Первый глоток горячего и только что сваренного чёрного кофе бодрит ещё больше, окончательно прогоняя сонливость. Тэхён пролистывает чаты вверх и вниз, туда-сюда, бездумно и бесцельно, и замедляет палец на переписке с Рэйваном. Без изменений уже почти две недели: последние несколько сообщений были от самого Тэ, которые так и остались висеть с отметкой «прочитано», но без какого-либо ответа. Что он сейчас чувствует? Как он? О чём думает? О ком?.. Счастлив ли он от того, что сбежал, бросив всё, оставив всех? Тэхён смахивает пальцем вбок, обнажая спрятанное меню, предлагающее несколько чётких и конкретных действий: архивировать, удалить, заблокировать. Так и хочется нажать на красную кнопку и стереть всё к чёртовой матери. Жаль, что с сердцем так нельзя — нажать какую-нибудь клавишу и вуаля… как новенькое, без любовных ран, оставленных переживаниями, тоской, обидой и болью. Кончик пальца почти соприкасается с сенсорным экраном, но новое оповещение, всплывающее сверху, отвлекает и вынуждает встрепенуться от неожиданности. 06:43. Чимин: Какого ты онлайн так рано?! Я почти не спал. Изжога сводит меня с ума.       Тэ устало вздыхает, делая ещё один глоток кофе.

06:44. Тэхён:

Проснулся.

Чай бабушки Чон не спасает больше?

Увидимся сегодня?

Я могу заехать, когда Мариус свалит на работу.

      Свалит. В их отношениях с Чонгуком стало всё слишком сложно. И с каждым днём сложности лишь прибавляются. У Мариуса на такой случай есть очень ёмкая, но бьющая в цель фраза, описывающая всё разом — печальное зрелище. Они оба — печальное зрелище. И друг для друга в первую очередь. 06:46. Чимин: Помогает, но сегодняшняя ночь — это ад. Приезжай. Я буду рад. Вы поговорили с Мариусом? Что-то решили?

06:48. Тэхён:

Пока что нет.

Попробуй поспать всё же.

Я позже напишу, как соберусь.

      Продолжать этот бессмысленный, по мнению Тэхёна, разговор с Чимином нет ни малейшего желания. Отвечать на его вопросы — подавно. Поэтому сбежать от ответов, как зачастую это и бывает, оказывается проще всего. Из раза в раз закрываться в себе стало присуще для Тэ. Присуще и так губительно, как оказалось на практике.       Сорок минут пролетают так быстро. Почти семь утра. Мариус вот-вот должен проснуться. На секунду Тэхён задумывается о том, а не лечь бы обратно в кровать и не притвориться бы спящим, чтобы избежать какого-либо контакта с ним. Ещё лучше было бы притвориться мёртвым или не притворяться вовсе, о вполне себе оказаться таким, чтобы избежать контакта с самим собой. Глупые мысли. Чего только не приходит в голову от отчаяния и полного бессилия. Встаёт со стула и делает уверенный шаг к двери, решая, что ещё есть время незаметно и бесшумно проскользнуть в спальню, но именно в этот момент останавливается, шумно, раздражённо выдыхает и поворачивается в сторону холодильника, чтобы приготовить завтрак для Чонгука, раз он уже проснулся раньше него. Парадокс. А в действительности — бессознательный, но искренний акт заботы. Всё ещё искренний.       Тэхён не поворачивается, когда слышит звук металлической дверной ручки, опускающейся вниз. В этот момент сердце сжимается, но не так, как от испуга или желания тут же спрятаться. Как-то совсем иначе. И так непривычно. — Почему ты не в кровати? — по тёплой и просторной кухне разносится голос Мариуса. — Ещё ведь очень рано. У тебя сегодня выходной. Разве нет? — зевок. И сразу же ещё один.       Стальное тонкое лезвие ножа ловким и резким движением исчезает в спелом красном томате, и маленькие ломтики ровным рядом остаются на деревянной доске для резки. — Выходной, — холодно и наспех подтверждает Тэ. — Я проснулся раньше. Решил приготовить нам завтрак, — тон умело сменяется на более мягкий и радушный. Специально. Через силу. — Кофе, как обычно, без сахара, да? — Сначала в душ схожу, — Чонгук чувствует и замечает эту резкую перемену в голосе его истинного. Очередная слащавая наигранность, от которой уже тошно. — Тэхён? — Мм?       Мариус бесшумно, но напряжённо выдыхает, прикрывает глаза, опускает голову вниз и пробует собраться с мыслями под разносящиеся удары ножа о твёрдую поверхность доски. — Так больше нельзя… Может, нам рвануть в отпуск? — в этот момент его голос звучит так безнадёжно и печально, словно прямо сейчас он предпринимает последнюю попытку спасти то, что разрушается на его глазах. Спасти их. — Туда, где тепло, где солнце, тёплый песок, пальмы и море. Или океан. Отдохнём. Проведём время вместе вдали от всех проблем. Только ты и я. Наберёмся сил, пообщаемся друг с другом, — делает шаг к своему истинному, в упор глядя на его спину. — Новые впечатления. Нам это нужно.       Тэхён откладывает нож, разворачивается к нему, прижимается к кухонной столешнице, немного заваливаясь на неё. Взгляды сталкиваются друг с другом: в тёмных глазах человека искрится леденящий холод, в медово-янтарных глазах оборотня — надежда. Так и хочется в ответ бросить колкую и унизительную фразу, состоящую всего из двух слов — «в Испанию?», и плевать, что в марте там не так уж и тепло, как описал Мариус, но Тэ сдерживает себя, старается не опускаться до очередной язвительности. Пухлые и напряжённые губы моментально превращаются в нежную улыбку. — Не получится. Увы. Мой босс написал, что его партнёры планируют открывать небольшой офис в этом городе. Почему именно тут, пока не знаю, не вдавался в подробности. Предложил мне сменить удалённую работу на стандартный график. Я думаю согласиться, — равнодушно пожимает плечами. — Хотя, наверно, ты был в курсе этого даже раньше меня, ведь ты опять брал мой телефон и читал входящие письма, — снова отворачивается, встаёт спиной к своему собеседнику и продолжает готовить. — Твой телефон пищал у меня под ухом полночи. Я хотел отключить звук, — твёрдо парирует на обвинения в свой адрес Мариус. — Ясно, — с коротким смешком. — Прости, что это мешало твоему сну. В следующий раз буду осмотрительнее, — Тэхёну даже не хочется упоминать о том, что вместе с тем, чтобы отключить звук, его мужчина заодно и почтовый ящик проверил, оставив новые входящие сообщения прочитанными. А смысл говорить об этом? Ради чего? Ради очередной ссоры?       Неожиданно обе руки обвивают талию Тэ, закольцовываются вокруг неё. Чужое тёплое дыхание пробегает возле шеи, а подбородок ложится на плечо. Кончик носа утыкается в обнажённую кожу, слышен глубокий, медленный, размеренный вздох возле уха. — Я знаю, что сейчас всё сложно. Но это поправимо, когда исправить ситуацию хотят оба, — Мариус прижимается плотнее, ещё сильнее и крепче обнимает его сзади. — Я люблю тебя. И я очень скучаю по тебе. По тому Тэхёну, с которым я познакомился несколько месяцев назад, душа моя. Где он? Как мне его вернуть? Что сделать для этого? Как мне достучаться до него? — губы блондина дотрагиваются до щеки, аккуратно целуют. — Мой нежный подснежник стал колючим кактусом. Ему не идёт быть таким. Это не он. Уж я-то знаю.       Неловко брошенное слово. Обычное название цветка, не более того, но у Тэхёна всё тело покрывается мурашками, как только он его слышит. Пальцы непроизвольно сжимаются, проходясь ногтями по столешнице, а спина напрягается, выгибается, словно его только что прошибло током. Нервно сглатывает. Глаза становятся пугающе стеклянными. Сердце вот-вот выпрыгнет из груди. Руки дрожат. В горле образовывается выжженная пустыня. Даже дышать оказывается пыткой. Он впервые слышит, чтобы Мариус так называл его, чтобы Мариус проводил подобную ассоциацию с ним. Так делал и говорил лишь один. Другой. Но только не Чонгук. И Тэхён хотел бы, чтобы это оставалось неизменным. Это священно для него. Всё ещё… — Ты опоздаешь, — могильно произносит Тэ с полным ощущением, что сейчас спятит. Словно земля уходит из-под ног. Безумие какое-то. Подмена реальности. Пытка. — Иди в душ. Завтрак почти готов уже… — Не могу… — с тяжестью бормочет Мариус, зарываясь носом в копне тёмных волос, делая вдох ещё глубже и более ненасытным. — Мой цветоч… — Хватит! — металлическое лезвие ножа с оглушительным звуком ударяется о деревянную доску. — Не надо. Достаточно, Чонгук!       Блондин не двигается. Продолжает стоять в той же позе, прижимаясь к Тэхёну со спины и упираясь подбородком в его плечо. Поднимает глаза на него. Несколько секунд впивается взглядом. Молча. Томительно. Убийственно для обоих. — Подумай насчёт моего предложения поехать в совместный отпуск, сокровище моё, — только сейчас отпускает своего истинного из объятий, стараясь спрятать резкость и сделать движения как можно более мягкими и сдержанными, но это практически не удаётся. — Тебе явно нужен отдых, ты слишком напряжён.       Звучит, как издёвка для Тэ. Тэхён поправляет взъерошенный халат, туже затягивая пояс вокруг своей талии, вокруг которой только что сжимались руки пепельного оборотня. — Если ты думаешь, что то, что ты творишь со мной, с нами… — спокойно и без эмоций продолжает блондин, отходя к двери. — Это большая победа, то подумай ещё раз над этим. Ты ломаешь всё на куски. Именно ты. Ты всё уничтожаешь. Отравляешь.       Тэхёну хочется укоризненно хмыкнуть в ответ, обозначая полный протест этим словам, но внутренне он соглашается с Мариусом: он прав — именно Тэ уничтожает всё то, что можно было бы спасти. От этого становится только больнее, но не признавать это не получается. — Я могу спросить? — и снова даже не поворачивается к Чону.       Собеседник молчит в ответ, явно давая понять, что ждёт вопрос. — Что будет, если тот, кто предначертан оборотню, откажется от него? — Тэ замолкает, во рту по-прежнему сухо, а в груди всё сжимается с большей силой. — Что ты имеешь ввиду? — слышно, как интонация блондина с уверенной превращается в нерешительную. — Что будет с оборотнем, если истинный откажется принимать его? Что произойдёт тогда?       Возникает пауза. Давящая. Угнетающая. Холодная. — Волк начнёт погибать, черстветь, дичать. Следовательно, человек потерпит ряд изменений, так как это взаимосвязано. Ты ведь знаешь легенду об Эридане? — Мариус шмыгает носом. — К чему вопрос, Тэхён? — вереница самых мрачных мыслей уже выстраивается в ряд, предчувствие не из спокойных, волк внутри принимается метаться и поскуливать, словно предупреждая об опасности. — Истинная Рэйвана умерла, — только в этот момент Тэхён всё же сменяет позу, наконец-то смотрит прямо в лицо напротив себя, не отводя взгляда, не пытаясь скрыть его. Смотрит дерзко. Почти с вызовом. — Как он справляется с этим? Как он живёт? — Он начал вновь жить и справляться совсем недавно, — бросает блондин и выходит из кухни, оставляя Тэ с этой фразой наедине.       Тэхён всё понимает и без объяснений. Знает, о чём речь. О ком речь. Безусловно о нём самом. Стойкость, терпение и сдержанность Мариуса поражают до глубины души. И вместе с тем вызывают неимоверный стыд. Стыд перед ним. Хочется броситься ему на шею и попросить прощение, потому что где-то на самом дне болезненно стучащего и кровоточащего сердца рождается искреннее сочувствие к близкому, к уже родному и любимому человеку. Оборотню…       Тэхён слышит, как в ванной комнате включается вода, шумно ударяясь о пол душевой кабины. Прикрывает глаза, сглатывает и с напряжением выдыхает. За последнюю неделю их проживания в квартире Мариуса Тэ впервые ловит себя на мысли, что хотел бы прямо сейчас оказаться рядом с блондином, обнять его, прижаться к нему и просто помолчать: не выяснять больше отношения, не спорить, не ругаться, не обвинять, а просто помолчать. Вдвоём. Вместе. В голове уже вырисовывается картина, как прямо сейчас Тэ зайдёт в ванную, снимет с себя халат, оставив его валяться на холодной плитке под ногами, переступит через плотную махровую ткань, медленно откроет дверь кабинки и протиснется к нему. Проведёт руками по рельефной мокрой спине блондина от лопаток к самому низу, а после прильнёт к его груди с такой безудержной силой, будто это самая последняя их встреча. Он знает, что Мариус ничего не скажет, ничего не спросит, не отвернётся от него, а обязательно обнимет в ответ. И эта уверенность вызывает ещё большую и сильную волну стыда и презрения к самому себе, которая вдруг исчезает, сменяясь лёгким, но уже ощутимым возбуждением. С чего бы? Тэхён практически ощущает на физическом уровне, как блондин прикасается к нему, как его пальцы скользят по его коже, как он дотрагивается до его поясницы, опускает ладонь ниже и ухватывается за ягодицу, сминает её в своей ладони несколько раз, игриво мнёт, довольно наблюдая за реакцией своего истинного: Тэхён бы сразу невнятно простонал, даже не пытаясь скрыть наслаждения и очевидного желания, чтобы тот не останавливался, а сжимал ещё грубее, более властно, так, как любит Тэ, а сам бы он уже вовсю ласкал член Мариуса, обхватывая его своими длинными пальцами, проходясь по нему то выше, то до основания, предвкушая, как уже через несколько минут он войдёт в него без всякой растяжки. И это будут самые сладостные моменты для него. Для них.       Тэ закидывает голову назад, выдыхает громче, теряясь, и открывает глаза, когда его собственный половой орган напрягается сильнее, а ткань нижнего белья начинает давить на уже влажную головку. Он возбудился от собственных же фантазий, растворяясь в этом моменте и забывая про любую реальность вокруг себя. И вновь один и тот же вопрос… с чего бы, чёрт его дери?! Слышно, как вода перестаёт шуметь в ванной комнате, а перед глазами неизменно остаётся лишь один образ — Чонгук в душевой кабине, абсолютно обнажённый, сексуальный, желанный вопреки всему и всем. И такой похожий на Рэйвана.       Тэ улавливает, как Мариус выходит в коридор и направляется в их спальню. Несколько секунд продолжает стоять около кухонной столешницы, то прижимаясь к ней, то отстраняясь, словно решаясь на опасный прыжок вперёд, а после уверенно следует в комнату. Картина в ней не менее, а куда более соблазнительная, чем была в его голове: Чон поправляет влажные светлые волосы, стоя посреди помещения и глядя в огромное зеркало, неизменно расположенное напротив кровати. Мышцы спины то и дело напрягаются от движения рук, бёдра завёрнуты в полотенце, которое так и хочется сорвать с них. Да какого хрена творится с ним?! Тэхён прикусывает нижнюю губу несколько раз и тихими шагами подходит ближе. — Оденусь и приду, — спокойно обозначает блондин, но волк внутри него мгновенно вскакивает, жадно принюхивается, рыча и скалясь, будто только что смог поймать своим острым нюхом что-то провокационное для него: знакомый ему уже цветочный аромат, но окрашенным другими нотами, оставляющий более яркий и сочный шлейф. Это срабатывает подобно чёткому сигналу — Мариус уже ощущает физическое возбуждение своего истинного, слышит, как его сердце бьётся быстрее, как хаотичнее циркулирует кровь по венам, как сбивается дыхание, чует, что его истинный течёт. В буквальном смысле этого слова. Чует узнаваемый запах его природной смазки.       Смотрит на отражение стоящего позади него Тэхёна в зеркале, который застыл в одной позе, сминая пальцами рукава своего халата. Запах усиливается, когда пепельный оборотень специально старательно принюхивается, чтобы вкусить его полностью. Соскучился по нему до дрожи в ногах. Неделю в одной постели, и никакого секса, никаких даже прикосновений, а тут он знает наверняка, что Тэхёна прямо сейчас можно схватить, прижать к себе, сорвать с него одежду и трахнуть, потому что именно Тэ сам этого хочет. Это действует, как самый неотвратимый и молниеносный возбудитель из всех существующих: абсолютно все инстинкты, все реакции тут же обостряются, а каждая клеточка внутри организма оборотня начинает работать на полную мощность. Но сдерживается, старательно изображая холодную непоколебимость. — Что-то случилось, душа моя? Ты словно встревожен чем-то, — а голос выдаёт всё сразу, и как только Тэхён замечает, как на лице блондина появляется хищный и несдержанный оскал, непроизвольный, поддающийся лишь его собственным эмоциям и страсти, он решительно подходит к нему, резко и даже грубо разворачивает к себе и пихает в грудь, толкая в сторону кровати.       Желание. Внезапное. Необъяснимое. Появившееся словно из ниоткуда. Обоюдное. И такое необходимое для каждого. Для них двоих.       Чон поддаётся ему, через силу заставляет поддаться и буйствующего внутреннего зверя, специально расслабляется и заваливается на мягкий матрас, упираясь в него локтями и с интересом наблюдая за тем, что будет происходить дальше. — И как это понимать? — приподнимает бровь, игриво произносит, тут же по привычке шмыгая носом. — Маленький зайчик осмелился напасть на страшного волка?       Не проходит и пары секунд, как Тэхён забирается на него сверху, сразу же наклоняется к шее и кусает. Больно кусает, впивается зубами прямо в кожу, надавливая на неё и оставляя красные следы, от чего блондин ещё больше закидывает голову назад, а шумный выдох мешается с возбуждённым смешком. — Какой бесстрашн…       Мариус не договаривает фразу и сбивается, ощущая, как Тэ усаживается удобнее на нём и настойчиво трётся своей задницей об его паховую область, заставляя смяться полотенце и развязаться. Это распаляет ещё жарче, поэтому оборотень незамедлительно хватается за плотную ткань халата и принимается стаскивать её вниз, оголяя ключицы, плечи и спину, пока его истинный спускается чуть ниже, начиная покрывать мелкими, но страстными поцелуями грудь. Как только кончик мокрого и горячего языка проходится по серёжке в соске, блондин тут же выгибается, опускает ладонь на голову Тэхёна, утопая пальцами в густых волосах. Пухлые губы смыкаются вокруг пирсинга, немного тянут штангу на себя, а зубы осторожно прикусывают, как только Тэ слышит довольный глухой стон, требующий продолжения удовольствия.       Но Тэхён внезапно отстраняется от него. Садится, дотрагиваясь кончиками пальцев до обоих сосков, начинает медленно массировать их круговыми движениями, поднимает совершенно невинный взгляд и мило улыбается. Возбуждённый член Мариуса упирается во внутреннюю часть его бедра, это ощущается даже через ткань полотенца. Немного приподнимается и вновь плавно плюхается ягодицами прямо на него, совершая ещё одно волнообразное движение, но на этот раз уже с дерзкой ухмылкой. — Заканчивай с этим! — Мариус резко подскакивает, хватает своего истинного за шею и приближается к его лицу, глядя в упор. — Дразнить меня вздумал?! Издеваешься?! — опасно шипит в губы напротив своих и несдержанно впивается в них, сразу же углубляя поцелуй и делая его жадным, ненасытным, горячим.       Свободной рукой проникает под ткань нижнего белья Тэхёна, прикасается к его члену, проводит пальцами по влажной головке, медленно и нежно обводит её по кругу, тут же чувствуя, как Тэ начинает ёрзать, сидя на его бёдрах. Прерывает поцелуй, когда его истинный протестующе мычит. — Ммм?! — снова волна обжигающего шипения ударяется о пухлые губы, и Мариус прикусывает подбородок Тэхёна, грубо проводя по нему языком. — Зря ты начал эти игры со мной, сокровище моё. Очень зря.       Тэ нащупывает между ними край развязавшегося полотенца, которое теперь только мешает и раздражает, и с рывком тянет его в сторону, пытаясь вытащить из-под себя, а после сам достаёт свой член из боксеров и соприкасается им с половым органом блондина, беря их оба в свою большую ладонь и начиная потирать друг об друга.       Мариус слабо дёргается, вновь впиваясь возбуждённым и вместе с тем озадаченным взглядом в Тэхёна. Притягивает его ещё ближе к себе, хаотично проводит рукой по спине, стягивая халат всё ниже. — Войди в меня пальцами, — Тэхён произносит требовательно и даже жёстко, а уже через секунду сменяет тон на сладкий и протяжный. — Или я сам это сделаю… — тянется свободной рукой к своему рту и облизывает указательный и средний пальцы с хлюпающим и громким звуком, еле-еле сдерживая очередную ухмылку от того, как Мариус теряет уже всякое терпение и равновесие, наблюдая за его поведением, готовый кинуться на него прямо сейчас.       Тэ вовсе не издевается, не старается унизить или задеть. Напротив. Сейчас он искренен в своих порывах быть сверху и руководить всем процессом самостоятельно. Не подчиняться на этот раз, а подчинить себе. Единственное, что его отрезвляет в этот момент — это неожиданно рвущаяся ткань его белья, из которого моментально вываливаются наружу ягодицы, и мужские руки тут же оказываются сверху них, сначала грубо сминая, а потом немного разводя в стороны, заставляя ещё больше прогнуться в спине и простонать. — Быть может, лучше сразу насадить тебя на мой член, чтобы ты прекратил уже язвить? — оборотень поднимает янтарные глаза на ёрзающего на нём Тэхёна, на радужке которых начинают мерцать алые вкрапления от возбуждения и горящей похоти. Природа одерживает верх, а волк внутри постепенно забирает главенство. — Мне надоело терпеть твои выходки, зайчик, — ладонь звонко шлёпает сначала по левой ягодице, а после и по правой, вновь вцепляясь в них пальцами и разводя в стороны.       Картина для взора открывается роскошная: они находятся прямо напротив огромного зеркала, поэтому за каждым движением своих рук сзади истинного Мариус может наблюдать в отражении. И как же это, чёрт возьми, возбуждает, блять! — У меня есть немного другая идея… — Тэ стаскивает с себя халат полностью, откидывая его в сторону от них и оставаясь только в разорванных боксерах. — Не такая, возможно, интересная, как твоя, но всё же… — приподнимается и с усилием слезает с блондина, потому что тот по-прежнему удерживает, не хочет отпускать. Тэхён заваливает его на спину, надавливая на плечи, ещё раз проводит языком по соску, обводя им серёжку несколько раз по кругу, придвигается ближе к его лицу, а после перекидывает ногу через его голову и опускается чуть ниже, сначала оглядываясь назад, стараясь поймать его взгляд на себе, а теперь уже всматриваясь в собственное отражение в зеркале. — Трахни меня своим языком, пока я… — берёт в руку его вовсю уже твёрдый и большой член, обхватывает пальцами, на что слышит невольный стон Чонгука, и начинает играть с ним, старательно и медленно обводя каждую выпуклую венку. — Пока я буду сосать тебе.       На мгновение Мариус замирает, не веря в только что услышанное. За всё время их отношений Тэхён впервые проявил инициативу сделать ему минет. Да ещё и как проявил! Единственный раз, когда его член был во рту у его истинного — нелепый и грязный инцидент в доме Тэ после свадьбы, за который блондину до сих пор стыдно. Дыхание сбивается, пульс учащается, а зверь внутри ликует, рыча и мечась из стороны в сторону, царапая всё вокруг острыми и огромными когтями.       Тэхён воспринимает молчание за абсолютное согласие, не дожидается никакого ответа, прекрасно понимая, как Чонгук сейчас удивлён и ошеломлён. Это чертовски заводит его и придаёт ещё большей смелости. Вот то самое заветное чувство — он сверху, он руководит, теперь он контролирует эмоции, чувства, управляет своим волком от и до.       Мариус укладывается удобнее на постель и незамедлительно притягивает Тэ чуть ближе к себе, сначала проглаживая его бёдра, а после вновь возвращаясь к попке. В этот же момент Тэхён наклоняется ниже, прикасается к твёрдой и налитой кровью головке, нежно обволакивая её влажными губами со всех сторон. — Тэхён… — у блондина напрягается всё тело: от кончиков пальцев на ногах до шеи, на которой проступает выпирающая вена от возбуждения, желания и сладостного, томительного предвкушения. — Что ты творишь со мной?! — вновь сминает ягодицы и немного разводит их в стороны, на что Тэхён послушно прогибается в пояснице ещё сильнее.       Запах подснежников усиливается от очевидного нетерпения и возбуждения. Мариус поддаётся своему воющему зверю, дёргает истинного на себя и проводит кончиком языка по напряжённой дырочке, плавно обводя её. Тэ протяжно охает, насаживается чуть глубже на член, пуская по нему приятную вибрацию от собственного же стона. Сразу же разводит ноги немного шире, почти вплотную опускаясь на лицо Чонгука. Одной рукой он продолжает массировать его орган у самого основания, вновь поднимает глаза на зеркало, наблюдая сам за собой, и в этот же момент достаёт его из своего рта, пару раз шлёпает головкой по мокрым губам, проводит языком вдоль крепкого ствола, вынуждая Мариуса приподнять бёдра и нетерпеливо толкнуться ими наверх. — Не будь таким нетерпеливым… — Тэ возбуждённо шепчет, обжигая горячим дыханием кожу на его члене, и снова берёт его в рот, когда чувствует, как на мышечное колечко сначала надавливает большой палец руки, проникая не более, чем на половину ногтя, а следом ощущает, как горячий язык постепенно проталкивается внутрь, медленно раздвигая стеночки прохода.       Руки Мариуса обхватывают бёдра истинного, крепко удерживают возле себя, после чего одна из них перемещается к его половому органу, пальцы быстро скользят по нему вверх и вниз и замедляются на яичках, начиная аккуратно поглаживать их. Раздаётся ещё более невнятный скулёж, за которым следует и стон Чонгука, когда губы Тэ плотнее смыкаются вокруг его полового органа, а темп постепенно ускоряется.       Мариус убирает руку с бедра, жадно сжимает ягодицу несколько раз, шлёпает по ней, а после немного приподнимает Тэ, вытаскивая язык из его промежности. Истинный недовольно мычит на это, не соглашаясь с такими резкими изменениями, но сразу же поддаётся, когда страстные и сладкие поцелуи начинают покрывать его попку. Выгибается ещё чуть больше и продолжает ёрзать на лице, настойчиво прося всё большего. — Не вздумай даже остановиться! — хрипло приказывает Мариус и проталкивает в узкую дырочку палец почти до середины, принимаясь постепенно растягивать своего истинного.       Тэ снова судорожно и сладко мычит, двигает головой чуть быстрее, помогая себе языком, стараясь облизнуть член Мариуса со всех сторон, и резко сжимается, когда горячий язык опять уверенно проникает в него и начинает двигаться в нём, словно подхватывая тот же темп. Чонгук оттягивает ткань нижнего белья, ещё больше разрывая её, несдержанно стонет, чувствуя, как пульсация его органа усиливается, опять шлёпает истинного, тем самым требуя, чтобы тот расслабился. Тэхён, уверенный, что именно он сверху, что именно от него теперь зависит любое действие, лишь подчиняется своему мужчине, сдаваясь натиску и полностью поддаваясь ему. Безоговорочно.       Движения на члене становятся ещё более жадными. Тэ чувствует, что блондин на пределе, помогает себе рукой, старательно насаживается глубже с хлюпающими звуками, довольно мыча и поскуливая, пока скользкий язык раздвигает стенки внутри него и умело двигается в нём, всё увереннее и яростнее доводя до предела. На мгновение Тэ замирает, гортанно стонет, как только ладонь Мариуса обхватывает его орган, сжимает его, массирует, гладит, не замедляясь ни на секунду и попутно массируя простату с внешней стороны. Тэхён пробует сдержаться, оттянуть момент разрядки, но не выдерживает и кончает на грудь Чонгука, раздвигая ещё больше дрожащие от оргазма бёдра. Достаёт член блондина изо рта, снова шлёпает головкой по своим губам, проводит им по ним, облизывает языком, слизывает солоноватую жидкость предэякулята, опять опускается на него, доходит до середины, вновь вытаскивает, проводит пальцами вдоль всего ствола, спускается к яичкам, нежно массирует их, замечая, что пульсация в руке не прекращается уже ни на секунду, опускает голову ниже, ещё раз насаживается ртом, делает несколько резких и финальных движений вверх-вниз, а после горячая жидкость заполняет его рот с громким и почти что диким рычанием. Тэ протяжно хмыкает, проглатывает всё до капельки, снова поднимая взгляд на своё возбуждённое и измученное наслаждением отражение в зеркале, ещё раз проходясь языком вдоль всего органа и наконец-то отпуская его из руки. — Ты на работу ведь опоздаешь, страшный волк, — дыхание сбито, Тэхён тянется рукой к своему халату, небрежно валяющемуся на кровати сбоку от них, перекидывает ногу, отстраняясь от лица Мариуса, заботливо вытирает его грудь от своего семени и начинает лукаво улыбаться, стягивая с себя разорванные боксеры, глядя на него. — И завтрак уже остыл, — проводит пальчиком по пирсингу в соске. — К чёрту работу и к чёрту завтрак! — разносится очередной утробный рык, и блондин притягивает своего истинного к себе, моментально целуя в пухлые губы и заставляя лечь рядом с собой. — Ты меня уничтожаешь, ты это понимаешь? Ты делаешь меня безумным. Что это было, сладкий, ммм?       Мариус крепко обнимает его за талию, прижимает к себе и так нежно водит пальцами по спине в то время, пока Тэхён удобно укладывает голову у него на плече и протискивает свою ногу между его, переплетая их друг с другом. — Ничего. Я захотел тебя, Луна моя. Прямо здесь и прямо сейчас. А ты захотел меня, — тёмные глаза поднимают взгляд выше, стараются заглянуть в лицо, Тэ тянется к его щеке и чмокает несколько раз, зарываясь носом во всё ещё влажные белоснежные волосы, специально и демонстративно делая глубокий вдох, обнюхивая оборотня и вызывая этим у него мягкую улыбку. — Я устал ругаться. Я не в состоянии больше выяснять отношения. Как и ты… И… — замолкает, а после добавляет так ни к месту, уходя от темы разговора. — Ты ведь действительно опоздаешь. У меня тоже на сегодня запланированы дела, — шепчет на ухо и целует мочку, немного прикусывая и оттягивая серьгу на себя. — Ммм? — блондин шмыгает носом и хрипло интересуется, всё ещё приводя дыхание в прежний размеренный ритм. — Какие же, душа моя? К маме поедешь? — Нет. К Чимину, — спокойно и уверенно отзывается истинный. — К Чимину? Ты заезжал в резервацию позавчера, — пепельный оборотень приподнимает голову и заглядывает в бледное лицо перед собой, свободной рукой тянется к нему, пальцами дотрагиваясь до подбородка. — Ты зачастил навещать Чимина, на мой взгляд, — голос почему-то начинает звучать строже и напряжённо. — Зачем? — Он себя неважно чувствует, — Тэ замечает, как пальцы на его подбородке сжимаются чуть сильнее, поэтому дотрагивается до запястья Чонгука и пробует убрать его руку. — Мы       сблизились за последнее время и… — Чем вы с ним занимаетесь там?! — Мариус перебивает, не отпускает, фиксируя голову истинного в одном положении, смотрит прямиком в его глаза, на этот раз произнося железно и холодно. — Рэйвана обсуждаете? Или звоните ему, пока я не вижу этого? Ты с ним общаешься при помощи его же собственного мужа, Тэхён, я ведь прав?!       Тэхён откашливается от испытываемого возмущения, чуть ли ни ахая, а в груди всё начинает клокотать и сжиматься от злости. Вопрос не ставит в тупик, не заставляет растеряться или запаниковать, а вызывает подлинную злость. Да какого чёрта?! Какого чёрта он вообще заикается о Рэйване, смеет говорить о нём в тот момент, когда они голые лежат в их постели после орального секса?! — Да что на тебя нашло, Чонгук? — Тэ ошарашено моргает, не понимая даже, как ему реагировать на этот внезапный выпад в его сторону. — С чего ты вообще… — Я ведь абсолютно прав! — никак не успокаивается оборотень. — Уверен, что так и есть. Признайся! И лучше сейчас! Я ведь всё равно всё выясню.       Подозрения хуже и ужаснее любых знаний, ведь у действительности есть границы, а у воображения — нет. И Мариус слеп и слаб перед своим воображением, которое вырисовывает картины того, как его истинный за его спиной продолжает миловаться и общаться с Рэйваном. Это отравляет. Ревность подобна смеси из всех ядов. — Что?! — Тэхён тут же приподнимается и нависает над блондином, упираясь рукой в матрас, хмурит брови и брезгливо морщится. — Что за вздор? Зачем ты опять начинаешь этот… — Тогда зачем ты к нему мотаешься почти каждый день, душа моя? — продолжает настаивать на своём пепельный волк. — Тебе больше заняться нечем? Мне не нравится это. Я запрещаю тебе.       Я запрещаю. Кажется, молодой человек готов взорваться прямо сейчас, больше не обдумывая ни единого слова. — Запрещаешь, значит? — переспрашивает он в его манере, пародируя такую же ледяную интонацию в голосе. — Я не в рабстве, чтобы ты мне что-то запрещал или дозволял. И я не твой ребёнок. Приди в себя уже, Чонг… — Ты мой истинный. И ты человек, поэтому мне лучше знать, куда тебе стоит соваться, а куда — нет! — грубо и на полуслове перебивает его оборотень, поднимаясь вслед за ним. — А Чимин муж Чонхёна, по которому ты всё ещё сохнешь, как текущая маленькая сучка. Думаешь, я не вижу, не знаю, не чувствую?! Считаешь меня полным идиотом?!       Текущая маленькая сучка. Это не ранит уже. Это не задевает больше. Это даже не причиняет боль уже. Не обидно. Но до тошноты мерзко. Это вызывает лишь ещё более сильное и стойкое отвращение к говорящему. Тэ окончательно поддаётся волне ярости внутри него, которая сносит, подобно цунами, бороться уже бессмысленно, все слова исчерпаны, и на смену им приходит, как это зачастую и бывает, самый неправильный и самый губительный советчик — грубая сила. Он внезапно замахивается и со всей своей силы ударяет Мариуса ладонью по щеке, оставляя красноватый след. Раздаётся звонкая пощёчина на всю спальню, после которой становится смертельно тихо. Блондин на секунду отворачивается из-за удара, а после вновь устремляет прямой и неуклонный взгляд на истинного, впиваясь в него им. Тэхён нервно сглатывает и отстраняется чуть дальше, только сейчас понимая, что не стоило этого делать, нужно было сдержаться, взять себя в руки, выдохнуть, посчитать до десяти, в конце концов, быть выше этих слов или просто молча уйти, сохраняя своё достоинство. Но эмоции оказались сильнее. И теперь он ничем не лучше Мариуса. Возможно, даже хуже. — Какого чёрта сейчас произошло?! — раздаётся гнетущее и неприятное шипение. — Я не должен был, — Тэ приходит в чувство, одёргивает сам себя, поднимая тёмные глаза на Мариуса. — Мне жаль… — как всегда и случается в подобных ситуациях, эта фраза звучит слишком поздно и уже так ни к месту. — Но… — коротенькое слово, которое обнуляет всё сказанное прежде. — Но на этом всё, — вполголоса, но твёрдо проговаривает Тэхён, больше не собираясь замалчивать и пытаться выждать время в надежде, что ситуация изменится. — Это зашло слишком далеко. На этом точка, Чонгук. Я больше не хочу быть с тобой.       Ничего уже не встанет по своим местам. Ничего уже не вернуть к исходным оригиналам. Не получится. А если и получится, то надолго ли? Конечно, нет. Какой смысл врать хотя бы самому себе? — Мммм.       И что на это ответить? Ни-че-го. Также нечего сказать, если бы промычала корова в поле. Разница? Да никакой, если задуматься. Это «мммм» больше похоже на время смерти. Время смерти чего-то, что могло бы выжить, наверно, но всё же умерло. — Сколько можно делать мне больно? — неожиданно вдруг интересуется Тэхён, искренне спрашивает, без лишних эмоций и сарказма. Холоден, сдержан, прямолинеен, задавая вопрос. — Сколько можно разбивать мне сердце, Чонгук?       Мариус молчит. Неуклонно смотрит в лицо напротив себя. Выжидает, но чего? Зверь внутри беснуется, сначала оглушительно порыкивает, а после и вовсе яростно рычит. Блондин пробует сдержать себя, старается не давать никакой реакции, о которой потом пожалеет, но в итоге хватает Тэхёна за обе руки, заводит их ему за спину, крепко удерживая и фиксируя в области поясницы с такой грубой силой, что у того не остаётся никакого шанса выпутаться из его хватки. — Ещё раз ты посмеешь хотя бы замахнуться на меня! Ещё раз, ты меня понял?! — злобное шипение проносится возле губ Тэхёна, а изо рта оборотня виднеются острые небольшие клыки. — Ты совсем уже очумел?! — Я не должен был, — повторяет его истинный ещё раз, не отводя взгляд в сторону. Страшно ли ему? Нет. Боится ли он сейчас Чонгука? Нет. Никаких чувств не осталось. Кроме одного. — Извини меня за это. Я не прав, Чонгук. Но ты… — Не хочешь быть со мной, значит? Точка, да? — слащаво переспрашивает у него блондин и высокомерно хмыкает, приподнимая брови. — Тогда собирай свои вещи и иди вон из моего дома. Прямо сейчас. Не тебе рассуждать о разбитом сердце. И не тебе говорить мне про боль, упрекая в ней. Всё это время ты только и делал, что вытирал об меня ноги, унижал меня и трахался за моей спиной с моим же братом. Ты ничем не лучше самой дешёвой шлюхи.       Оскорбления. Что может быть более жалким и низким? Многие почему-то ошибочно полагают, что это происходит из-за злости, из-за невозможности или неумения контролировать свои же собственные эмоции. Из-за глупости и отсутствия воспитания, в конце концов. Но это вовсе не так. Оскорбления — кричащий признак беспомощности перед ситуацией, когда другие слова утрачивают свою силу.       Тэхён замолкает, по-прежнему смотрит в глаза Чонгука, а на лице начинает становиться заметной лёгкая нервная улыбка. — Дешёвая шлюха? Трахался за твоей спиной? Я был честен с тобой. Я рассказал тебе о нашей с ним связи без какой-либо утайки. На следующий же день после случившегося, — Тэ хочет отстраниться от Мариуса, но руки, удерживающие его, сжимают ещё крепче, не давая такой возможности. — А ещё я мог улететь в Барселону. Я мог быть с ним. Я мог бы быть рядом с ним прямо сейчас, но я вернулся к тебе, Чонгук, пожертвовав этой возможностью ради тебя. Ради нас. И ты это прекрасно знаешь. Но что я получил взамен? Ты, именно ты, — подчёркивает более громким голосом. — Неустанно вспоминал его все эти дни, твердил о своём брате без устали день и ночь, когда я пытался забыть его. Вычеркнуть из своей жизни. Ты как ребёнок. Как обиженный мальчишка. Имеешь ли ты право злиться на меня? Да, полное, но какой смысл таких отношений? Для чего они? Мучить друг друга? Издеваться друг над другом? Страдать? Я больше не хочу. Я больше не могу. И ты не хочешь. И ты не можешь. Так давай закончим уже всё это раз и навсегда? По-человечески. — Мне должно быть легче и проще от твоей честности? Это не должно причинять мне боль и приводить меня в ярость, Тэхён? То, что ты честно рассказал о своей измене, не снимает с тебя ответственность и не меняет ситуацию нисколько. Не снимает ответственность с вас двоих. — Тогда зачем ты принял это? Зачем ты остался со мной? Почему не ушёл? — вопросы, задевающие гордость Мариуса, но при этом справедливые и уместные. — Ты мог отвернуться от меня ещё тогда. Не нужно упрекать меня в этом сейчас. Это глупо. — Глупо?       Чонгук внезапно отпускает руки своего истинного и с такой силой отталкивает от себя в сторону, что тот заваливается на кровать, ударяясь носом об матрас. За всё время их отношений ему впервые захотелось ударить Тэхёна. Именно ударить. Своего истинного. Того, в кого он безумно влюблён. Без кого не видит уже своего существования. И он признаёт это внутри себя. С ужасом осознаёт. Становится невыносимо страшно от этих мыслей, чувств, ощущений. Хочется сразу же скрыться, убежать как можно дальше, лишь бы только эти кошмарные порывы не нашли выход. Мариус встаёт с кровати, быстро подходит к шкафу, резко вытаскивает с нижней полки чемодан Тэхёна и швыряет его на пол с громким шумом так, что тот проезжается по полу с неприятным скрежетом. — Собирайся. И пиздуй из моей квартиры.       Тэхёну внутренне смешно за этим наблюдать. До тошноты смешно. Смешно до горьких слёз. Смешно настолько, что хочется зарыдать. Он вслед за Мариусом встаёт с кровати, наспех достаёт из того же шкафа первые попавшиеся под руку вещи: нижнее бельё, футболку и джинсы. Спешно натягивает на себя одежду и молча принимается собираться, подчиняясь требованию в свою сторону. Как не подчиниться, коль уж так рьяно требуют покинуть чужую квартиру? Не произносит больше ни слова. А нужно ли? А для чего? Внутри всё готово разлететься на мелкие кусочки. Печальное зрелище. Грустный конец.       Мариус внимательно наблюдает за ним, за каждым его движением, не отрывая взгляда, скрещивает руки на груди и облокачивается на дверной косяк, по-прежнему оставаясь голым. — К нему полетишь? — а мысли о Рэйване так и не оставляют его, вызывая всё большие и сильные волны ревности, которая захлёстывает и уносит всё дальше из реальности. — Ну же, будь до конца искренним. Ты ведь такой честный.       Тэ игнорирует его. Не вступает в диалог. Молча стягивает вещи с вешалок и укладывает в чемодан. — Куда ты поедешь? Твой дом ещё ремонтируется, — более настырно уточняет у него блондин, желая получить ответы на свои вопросы, произносит громче и несдержаннее. — Ммм?! Ответь мне. — Я разберусь с этим. Не переживай. Не пропаду. На работу опоздаешь же, — равнодушно произносит Тэхён под звуки закрывающейся молнии. — Я могу пройти? — вновь заглядывает в красные глаза напротив себя, когда подходит с собранным чемоданом к двери спальни. — Я же тебя спросил. Куда ты сейчас поедешь? — пальцы блондина опять оказываются на подбородке Тэ и крепко сжимаются на нём. — Хватит. Отпусти меня, Чонгук. Не веди себя так. Не опускайся настолько низко в моих глазах. Прошу тебя, не делай этого. Я не хочу окончательно разочароваться.       Каждая фраза задевает Чонгука за самое живое. Каждая фраза для него звучит настолько унизительно, что волк внутри готов прямо сейчас вырваться на свободу и… разорвать своего истинного в пух и прах. На куски. — Прости?! — по комнате разносится презренный и глумливый смешок. — В твоих глазах не опускаться?! Чтобы ты окончательно не разочаровался?! — Да. Убери руку от моего лица, пожалуйста, и дай мне выйти. Я не хочу с тобой разговаривать, не хочу продолжать этот диалог. Просто оставь меня в покое. Живи своей жизнью. И дай мне жить своей. Мы столько уже наговорили друг другу, что и добавить нечего. Да и не нужно. Я не могу тебя видеть больше. Не могу тебя слышать. Как и ты меня. Признай это. Станет ведь легче, — хмыкает Тэ и отталкивает от себя руку пепельного оборотня. — Дай мне пройти, пожалуйста. Всё, Чонгук. Заканчивай. Хватит с нас двоих.       Складывается ощущение, будто они поменялись местами: ещё неделю назад истерику закатывал Тэхён, а Мариус всеми силами пытался сдерживать себя и сохранять полное хладнокровие, сохранять мудрость. Но теперь всё наоборот. Холодность Тэ безумно раздражает. Его спокойствие задевает до глубины души и действует, как самый неотвратимый и мерзкий манипулятор — хочется схватить, прижать к стенке и требовать ответов здесь и сейчас. Но только не отпускать. Эмоции настолько зашкаливают, что Чонгук и шагу не может сделать, не решаясь отойти в сторону и освободить путь для уходящего истинного. Почему? Потому что страшно. До жути страшно. Лучше бы Тэхён рыдал, кричал, толкал и пихал его, бил в грудь, по лицу, сопротивлялся, вопил, но только не так… только не с таким равнодушием просил бы пропустить его, как сейчас. Порой отсутствие эмоций намного больше ранит, чем их наличие.       Это желание появляется само по себе. Внезапно. Резко. Необдуманно. Это даже не желание, а безумная, ярчайшая, как убийственный атомный взрыв, потребность. Контролировать её невозможно. Все мысли пропадают, а на смену им приходят лишь инстинкты. Непоколебимые. Буйствующие. Опасные. Природа захлёстывает от и до. Зверь внутри обнажает клыки, с которых стекает тягучая и густая слюна, падая куда-то вниз, в тёмную бездну. Оборотень хватает Тэхёна за затылок, одним молниеносным движением притягивает его к себе. Обезумевший взгляд алых глаз перемещается с бледного лица ниже. Тэ не успевает даже отойти назад, как горячее дыхание пробегает сначала по его ключице, а после зубы дотрагиваются до кожи в области шеи. — Пусти! — на этот раз Тэхён уже не так спокоен, как за минуту до этого.       Оборотень мгновенно и молча заламывает руки Тэхёна, заводит их ему за спину, крепко удерживает его в одном положении так, чтобы тот не мог дёрнуться или отбежать от него. Отходит от двери, пихает его к стене, тут же прижимая к ней. — Прекрати это!       Тэхён жмурится от резкой и неожиданной боли. Пытается всё же дёрнуться, но ничего не получается. Всё тело моментально сводит с такой ярой и безостановочной силой, будто только что ему ввели яд. Запах подснежников мгновенно усиливается, обволакивая всю спальню, как густой дым при пожаре. Клыки оборотня увеличиваются, становятся длиннее и острее, впиваются сначала в кожу, грубо и жадно царапают её, и как только появляются первые капли солёной крови, несдержанно входят глубже, разрывая плоть. Тэ громко и жалобно вскрикивает, не в силах молча стерпеть эту нахлынувшую боль. Пробует отпихнуть его от себя. Ощущение, что все мышцы прямо сейчас подвергаются нестерпимым судорогам и каменеют. Позвоночник будто скручивается. Все вены напрягаются, а кровь в сосудах словно вскипает. Становится невозможно жарко. Душно. Болезненные импульсы всё более невыносимы. Ноги дрожат и подкашиваются. Шея горит, а место укуса безостановочно пульсирует. Дыхание сбивается. Удары сердца теперь уже чаще и громче. Клыки входят полностью, до упора, вызывая ещё более жгучее чувство. Очередной вскрик сменяется на глухой и хриплый стон. А после появляется странное чувство: едкая боль постепенно отходит, сменяясь на иные ощущения. Будто только что начал медленно действовать наркоз, наконец-то расслабляющий всё тело, освобождающий мышцы от прежних колючих судорог. Тэ прикрывает тёмные глаза, хрипло и протяжно выдыхает, вновь пробует отступить хоть куда-нибудь, но не может: боль смешивается с наслаждением, в котором он начинает тонуть, отдаваясь этому моменту. Он замирает. Не решается даже пошевелиться теперь. Очередной вздох даётся с огромным трудом. Проходит ещё несколько долгих секунд, и расслабление становится чем-то, напоминающим красочную эйфорию: кажется, что даже стены спальни двигаются, искажая пространство вокруг. Это не яд, а наркотик. Самый сильный. Самый мощный. Подаривший неописуемые ощущения, пусть и перемешанные с тем, словно в одно мгновение Тэхёну разом переломали все кости внутри. Боль становится блаженством. Укус становится единством.       Возникает угнетающее внутреннее опустошение, как только Мариус с почти что лязгающим звуком резко и грубо достаёт клыки из хрупкой и нежной шеи его истинного с таким рывком, что тот еле удерживается на ногах. Из двух чётко расположенных параллельно друг другу небольших ран сразу же безостановочно начинают течь тонкие струйки крови. Тэхён всё ещё не двигается. Судорожно и скомкано вдыхает, глотая воздух. Громко. Шумно. Болезненно и безутешно простанывает, когда в глазах скапливаются первые слёзы. — Зачем?! Зачем… Зачем?!       Тэ знает, что именно только что произошло. Тэ понимает, что Чонгук поставил ему метку. Появляется нервная дрожь, разлетающаяся по всему телу. А в груди образовывается глубокая дыра от осознания случившегося. Хочется завыть. Завыть на всю квартиру.       Блондин всё ещё утыкается ему в шею, по-прежнему с силой и властно прижимая к стене. Тяжело дышит. Старательно делает глубокий и долгий вдох, жадно обнюхивая уже помеченного им истинного, улавливая горьковатый запах мха и хвои на нём среди лёгкого цветочного шлейфа. Его запах. Именно его. Ароматы смешиваются между собой, становясь одним целым, неразрывным, полноценным. Это приносит неистовое внутренне удовлетворение. Настолько сильное, что можно сравнить лишь с оргазмом. — Наконец-то, — разносится тихое и довольное, возбуждённое и от этого ещё более пугающее рычание возле уха Тэхёна. — Наконец-то каждая паршивая псина будет знать, что ты принадлежишь мне. И только мне.       Он отпускает успевшие затечь и онеметь, находясь в одном положении, руки своего истинного, наблюдая, как алая кровь из ранок медленно стекает на его ключицу.       Тэ машинально тянется к своей шее, бесконтрольно проводит по ней пальцами несколько раз, пачкая их в густой и липкой жидкости, хаотично, словно пытается что-то сбросить с себя, будто пробуя избавиться от метки, смахнуть её. Появляется паника. И вновь резкая и пульсирующая боль. — Нужно обработать, — холодный и железный голос обрушивается на Тэхёна, как лавина из ледяных звуков, и он вздрагивает, когда Мариус с очевидной злостью, с яростью и с раздражением толкает ногой собранный чемодан, который сразу же откатывается в угол комнаты, падая на пол.       Блондин вновь нависает над Тэхёном, уверенно наклоняется к его шее, проводит языком по метке, принимаясь старательно вылизывать её волчьей слюной для скорейшего заживления. Тэ морщится от пренебрежения, сразу же упирается обеими ладонями в его плечи и с силой отпихивает от себя несколько раз, ударяя в них. — Уйди! Не трогай меня! Не смей меня трогать! — со злобным рычанием шипит Тэ, из последних сил пробуя не зареветь прямо в эту же секунду. Обидно. Непонятно. Мерзко. Неприятно.       Сопротивления истинного раздражают и злят ещё сильнее. Волк внутри не принимает такую реакцию, скулит, мечется, обнажает острые и длинные когти, готовые разрывать всех вокруг. Клыки снова начинают увеличиваться. Глаза наливаются ещё более ярким и насыщенным винным оттенком. Мариус через силу останавливается, отходит на шаг от него, несколько секунд смотрит в упор на Тэ, прижимающегося к стене, дрожащего от ужаса и одновременно злости, а после хватает его за руку и тянет на себя, толкая к двери и силой уводя из их спальни. — Пусти меня! Отвали от меня, Чонгук! — в это же мгновение Тэ снова начинает терять себя и всякую связь с окружающей его реальностью, поддаваясь своим внутренним порывам: пробует развернуться, замахивается на него в попытке ударить и оттолкнуть, вырвать руку и отбежать от него, бьёт, как может и как умеет, практически наотмашь. Но всё бесполезно. Пепельному оборотню плевать.       Чонгук заводит его в ванную комнату и подводит к раковине. Включает прохладную воду. Стаскивает с него футболку, воротник которой уже измазан густой кровью, которая никак не останавливается. — Раны нужно промыть, — спокойно и железно произносит и тянется рукой к зеркалу, за которым расположены полки с косметическими и средствами для оказания первой помощи.       Тэхён снова пробует развернуться к нему и оттолкнуть от себя, но крепкая рука перехватывает его и прижимает к белоснежной раковине, склоняя как можно ниже к струящейся в ней воде. — Раны нужно обработать! Прямо сейчас! — ещё раз настоятельно повторяет блондин, только на этот раз строже и куда более бескомпромиссно. — Угомонись и стой спокойно, душа моя.       Тэхён молча набирает в дрожащую ладонь воду, чтобы промыть болезненный и кровоточащий укус, пока блондин перебирает лекарства. И только сейчас, почему-то именно в это самое мгновение он ловит себя на мысли, что за всё время их отношений он впервые столкнулся с такой очевидной и демонстративной грубостью от Мариуса. Заслуженно ли? Безусловно. Но ведь Чонгук сам спровоцировал конфликт, сам вновь начал подозревать, ревновать, говорить о Чонхёне, вновь раздувая это опасное и горячее пламя между ними. — Зачем ты это сделал?! — безутешно скулит Тэ не своим голосом, когда чувствует, как к его шее прикасается ладонь оборотня, дотрагиваясь до ран марлевой салфеткой, и нажимает чуть сильнее. — Мне больно! — машинально отстраняется, но рука вновь фиксирует в одном положении, не давая сопротивляться. — Рано или поздно это произошло бы, — холодно и равнодушно отвечает ему блондин, шмыгая носом. — Потерпи. Пройдёт, сокровище моё. — Ты не имел права без моего согласия… — Помолчи, — уверенно перебивает его Чонгук, грубо притягивает к себе и внимательно осматривает сделанный им же укус, замечая, что кровь так и не останавливается. Это тут же провоцирует внутренние волнения, которые он старательно прячет под маской холодности и строгости.       И Тэхён словно подчиняется, заглядывает в его глаза и судорожно выдыхает, борясь с очередным приступом и желанием болезненно проскулить. Шея снова горит огнём, а метка безостановочно пульсирует. Молчит, но вовсе не из-за того, что так приказал ему пепельный волк. Нечего сказать. Больше нечего. А ощущения такие, будто только что в квартире блондина пронёсся сильный и смертельный ураган, сметая всё на своём пути и не оставляя после себя ничего живого. Совершенно ничего.       Из глубины спальни раздаётся телефонный звонок, который Мариус упрямо игнорирует, продолжая заниматься обработкой ран на шее его истинного.       Вновь звонит телефон. Долго. Протяжно. Настойчиво. Чонгук по-прежнему никак не реагирует. Не до этого. Плевать. Неважно. — Я хочу уйти… — только сейчас Тэ опять подаёт голос. Говорит низко и тихо. Губы предательски дрожат. Как и всё тело. От ужаса происходящего. От осознания. От обиды. От чувства полного разрушения. — Тебе нужно обязательно поспать. Так как ты человек, то поставленная оборотнем метка будет отнимать много сил первое время, будет болеть и зудеть, — поясняет ему Чонгук. — Я обработаю укус, а после ты ляжешь в постель, — звучит так, словно это вовсе не забота и не рекомендация, а неуклонный приказ, которому нельзя противиться. — Я не останусь в твоей квартире! — шипит сквозь зубы Тэхён, испытывая еще больше злобы и ярости от только что услышанного. — Я не останусь с тобой! Ты что, так и не понял меня?! Я не хочу быть с тобой, Чонгук! Всё. Хватит! Теперь именно ты окончательно поставил между нами точку! Как ты мог это сделать, не спросив у меня?! Как ты посмел?! Как?! — Останешься, душа моя, — никакой реакции на крики и возгласы. — Не зли меня, Тэхён, — всё ещё горящие красным пламенем глаза поднимают взгляд выше, в упор смотря в лицо молодому человеку. — Ты забыл про волчью ауру, любовь моя?       У Тэ перехватывает дыхание от шока, перемешанного с возмущением. — Ты обещал никогда больше не использовать её. Ты ведь клялся, извиняясь и вымаливая у меня прощение за это! — Тэ кривится и тяжело выдыхает от очередного болезненного импульса, пробегающего от шеи вниз. — Я и не использую, Тэхён, тише же. Но не стоит доводить меня до того, чтобы у меня не осталось другого выхода, иначе…       Речь снова обрывают надоедливые и монотонные телефонные звонки, которые на этот раз начинают уже раздражать оборотня. — Прижми салфетку как можно крепче, — Чонгук перемещает руку Тэ на его же шею. — Стой тут. Сейчас я приду.       Быстрыми шагами проходит вдоль длинного коридора, заходит в их спальню, наспех натягивает на себя халат и хватает с тумбочки телефон. — В чём дело?! — резко и сразу же дерзко уточняет, принимая вызов. — Чимин упал в обморок и не приходит в сознание уже около часа, — перебивает его встревоженный и одновременно твёрдый мужской голос на том конце провода. — Это не первый раз, когда он теряет сознание, но теперь его состояние слишком критично, по моему мнению. Есть угроза выкидыша, Чонгук.       Наступает пауза. Длится несколько секунд, начиная пугающе затягиваться. — Мы никто не можем дозвониться до Рэйвана. Попробуй с ним связаться. Срочно. Волчонку нужен его отец. Как и самому Чимину. Иначе мы потеряем их! Я врач, но не всемогущий Господь Бог. Чонхёна необходимо возвращать и как можно скорее! Всё равно Чимин не сможет полететь в Барселону. Пока не родит, — тут же поправляет себя. — Если вообще родит. Я не отпущу его на свой страх и риск. — Я понял тебя. Попробую выйти с ним на связь, — тяжело и обеспокоено выдыхает в трубку блондин. — Я сейчас приеду к вам. В течение часа буду.       Пепельный оборотень возвращается в ванную комнату, одновременно набирая номер своего близнеца, но кроме протяжных гудков не слышно больше ничего. Как и со второй попытки. Рэйван не отвечает. — Что произошло? — Тэхён замечает изменившееся настроение Мариуса, чувствует и видит его очевидную и сильную обеспокоенность, которая начинает пугать и его самого. — Чимин без сознания. Я должен поехать в особняк, а ты… — Я еду с тобой! — тут же громко перебивает его Тэ. — Нет. — Да. И не тебе это решать. Не тебе! — Тэхён чуть ли ни отталкивает блондина в сторону, выходя в коридор. — Он мой друг. И я поеду, хочешь ты этого или нет, Чонгук. Сейчас важен он, а не мы. Только он! Собираемся!

🌑🌑🌑

— Это закончится очень плохо и печально, — по спальне на втором этаже особняка Чон разлетается стальной голос отца Юнги, который поправляет катетер капельницы, вводя лекарство. — До Чонхёна удалось дозвониться? Хоть кому-нибудь удалось, мм?! — Пока что нет, — монотонно отвечает ему Мариус, нервно проходясь по просторной комнате. — Я написал ему. Он пока не прочитал. Буду пробовать звонить, пока он не ответит, блять! — Он выживет? — взволнованно произносит Тэхён, дотрагиваясь до холодной руки Чимина, чуть сжимая её в своей ладони. — Всё ведь будет хорошо, правда? — окидывает всех присутствующих испуганным взглядом. — Почему беременность протекает так сложно?! Чимин ведь не умрёт, верно?! Волчонок Рэйвана выживет?! Ответьте мне! Пожалуйста… — Тэхён, — осторожно и спокойно вмешивается в разговор Юнги, подходя ближе к кровати. — Успокойся. Мы сделаем всё возможное, чтобы Чимин пришёл в сознание. Но волчонку нужен его отец. А Чимину нужен его супруг. Такова природа оборотней, поэтому нам необходимо как можно скорее вернуть Чонхёна. Без него мы не справимся. Без него не справится Чимин.       Неожиданно для всех раздаётся хриплый и осипший голос. Почти ни слова не разобрать среди нескольких произнесённых фраз. — Не двигайся. Лежи тихо, — тут же отзывается на голос отец Юнги и склоняется над лежащим в постели оборотнем, проверяя давление и пульс. — Рэйван скоро прилетит. Не нервничай и не напрягайся, понял? Лежи. Тебе нужно попить, Чимин. Хотя бы глоток.       Тэ тут же подходит как можно ближе к своему другу, ещё крепче сжимает его руку в своей, осторожно поглаживает тыльную сторону ладони большим пальцем и судорожно вздыхает, а после морщится от резко появившейся боли, которая обжигает его шею и отдаётся колючей судорогой по всему телу. Кожа будто вспыхивает пламенем. Старается скрыть дискомфорт от лишних глаз. — Он прилетит, Чимин. Он обязательно прилетит к тебе, — тихо шепчет. — Только держись. Потерпи ещё немного. Совсем чуть-чуть. Всё будет хорошо… — У тебя кровь, — замечает Юнги, глядя тёмными глазами сначала на шею Тэхёна, а после переводит холодный взгляд на Мариуса, по-прежнему пытающегося дозвониться. — Давно       поставлена? — Сегодня, — наспех отвечает ему блондин, неохотно, без какого-либо желания разговаривать об этом. — Нужно обработать. Болеть будет очень сильно, — протяжно хмыкает и снова смотрит на Тэхёна. — Кровоточит, — аккуратно дотрагивается до марлевой повязки, заклеенной пластырем. — Ноет?       Тэ молча и положительно кивает ему. По правде говоря, ему, как и Мариусу, совершенно не хочется об этом говорить. И не только из-за обиды и от ужаса произошедшего. Сейчас просто не до этого. Сейчас самое главное — Чимин и их волчонок с Рэйваном. Остальное — сущие пустяки. — Чонгук… — оборотень тянется дрожащей рукой в сторону Мариуса, словно перетирая пальцами воздух. — Пожалуйста…       Блондин сразу же подходит к кровати, дотрагивается до Чимина и присаживается рядом. — Побудь со мной… Посиди со мной… — еле-еле шепчет, вновь прикрывая глаза и шумно выдыхая. — Твой запах… Мне становится легче… Не уходи…       Присутствие Чонгука действительно почему-то облегчает состояние Чимина и действует на него, как успокоительное. Боли в животе становятся не такими резкими и жгучими, как до этого, а дыхание хоть немного, но начинает нормализоваться. Становится проще. Становится спокойнее. Чимин чувствует себя в безопасности. Он хватает Мариуса за руку, крепко сжимает её и не отпускает до тех пор, пока не проваливается в сон.       Почти весь день Тэхён провёл в спальне Чимина, не отходя от него ни на шаг. Беспокойство настолько захлестнуло Тэхёна, что он боялся даже переступить порог его комнаты, оставив одного. Лишь под ночь Тэ окончательно утратил всякие силы и сдался. Поставленная Мариусом метка вечером разболелась с новой силой, лишая всякой возможности терпеть эти ощущения, поэтому Тэ прилёг на диване в гостиной на первом этаже около камина, чтобы хоть немного, но отдохнуть и набраться сил. Хотя бы полчаса.       Тэхён приоткрывает сонные глаза, чувствуя, как пальцы нежно и осторожно дотрагиваются до его лица, проводят несколько раз по щеке, поглаживая. Он щурится, стараясь разглядеть в полумраке силуэт, находящийся прямо напротив него. — Малыш?       Знакомый, родной, до боли любимый голос вырывает его из сна окончательно. Словно только что его вытащили с самого дна на поверхность, наконец-то давая сделать глоток свежего и такого нужного воздуха. Он распахивает тёмные глаза, вздрагивает, подрывается и смотрит в упор перед собой на мужчину, присевшего на корточки рядом с диваном на уровне головы Тэ. Сердце сначала замирает, а после начинает биться с такой неимоверной силой, что невозможно даже слова произнести. В груди всё сжимается. Трепещет. Накаляется. Будто в организме вместо крови течёт раскалённая лава. — Р… Рэй-ррэйван… — единственное, что удаётся выжать из себя человеку. Только имя.       На мужском лице появляется лёгкая и мягкая улыбка. Тёмные и густые пряди спадают на его лоб. По-прежнему во всём чёрном. По-прежнему вкусно пахнет. По-прежнему такой же… любимый и необходимый. Когда он приехал? Кто в итоге до него дозвонился? Сколько Тэ проспал? Не сон ли всё это?.. Не мираж ли? Настоящий ли он? — Где Чимин? Где Мариус? — почти что шёпотом уточняет Рэйван, вновь дотрагиваясь пальцами до бледной и бархатной щеки Тэхёна. — Маленький мой, почему ты не с ними? Почему ты тут один, мм?       Кажется, что и Тэхён, как Чимин, потеряет сейчас сознание. Тело покрывается мурашками от каждого прикосновения, от каждого услышанного слова. От каждого звука. От каждого взгляда. — Они наверху, — тихо отзывается Тэ и еле-еле делает вздох. — Ты должен идти к ним. Чимину плохо без тебя. Волчонку плохо. Поторопись. Прошу тебя. Прямо сейчас иди, Рэйван… Идём! — Тэхён встаёт с дивана. — Ты нужен своему мужу. Идём.       Они быстро поднимаются по лестнице на второй этаж. Сейчас не до разговоров. Не до объятий. Не до выяснения отношений. Рэйван наспех открывает дверь в комнату Чимина, торопливо, взволнованно и замирает. Нервно сглатывает. Неотрывно смотрит перед собой. В горле образовывается огромный и давящий ком. В нос тут же ударяет смесь из ароматов, которая, как петля, словно затягивается вокруг шеи, как удавка, лишая всякой возможности дышать. Чёрный волк внутри моментально становится агрессивным. Скалится. Буйствует. Рвётся наружу. Хочет выпрыгнуть. Голова Мариуса лежит на животе Чимина. Чимин нежно и трепетно поглаживает светлые волосы, утопая в них пальцами, перебирает их. Очевидно, что успокаивается. Очевидно, что испытывает удовлетворение. Как и волчонок внутри него. Чувствуется единство. Гармония. Общность. Ощущается, как сама волчья природа наслаждается этим моментом. Запах апельсина, мяты, хвои и мха перемешиваются между собой, становясь одним целым, неразрывным. Живым. Ярким. Стойким.       Блондин резко поднимает голову, наконец-то замечая в дверях брата. Он был настолько утонувшим в этом мгновении, что его волк даже не сразу почуял ароматы чёрной розы, ежевики и его истинного. Шумно выдыхает. Напряжённо. Нервно. Внутренне скулит. Мечется. Смотрит сначала на своего близнеца, а после на Тэхёна. Сглатывает несколько раз. Руки начинают дрожать, а глаза становятся совершенно стеклянными. Он всё понимает. Чимин всё понимает. Рэйван всё понимает. Наступает тишина. Угнетающая. Давящая. Отвратительная. Запахи неустанно переплетаются между собой, почти что оглушая Рэйвана. Он в прямом смысле этого слова на несколько секунд перестаёт слышать. Сердце разрывается на части. Чёрная дыра в груди возрастает до масштабов Галактики. Мир рушится. Снова. Опять. — Мразь… — бесконтрольно и мысленно произносит чёрный волк, обращаясь к младшему брату. — Дай мне объяснить… — тут же парирует пепельный, а сам блондин встаёт с кровати и делает шаг к пришедшим. — Выслушай, Чонхён… — Только сунься ко мне. Только посмей сделать хотя бы ещё один шаг! Только сунься к нам! — рычание становится яростным и властным, устрашающим. — Как ты мог столько времени скрывать от меня, что это твой ребёнок?!