Луна сегодня прекрасна, не так ли? Книга I.

🌑🌑🌑

— Чимин и сегодня себя плохо чувствует, — голос пожилой женщины разлетается по гостиной особняка Чон, залитой приглушённым светом, мешаясь с треском поленьев в горящем камине. — Я сделала для него травяной настой. Это должно облегчить его состояние.       В ответ тишина. — Контролируй, чтобы он не забывал пить его. Особенно перед сном и в приступы изжоги, — теперь её спокойный и умиротворённый голос становится ближе и более отчётливым, доносясь уже не эхом откуда-то издалека, а обволакивая со всех сторон, как тёплое покрывало. — Что-то мне подсказывает, что беременность будет не из лёгких.       В ответ тишина. — Это не тот случай, когда мне хотелось бы воспринимать твоё молчание за знак согласия. Не в этот раз, Чонхён.       Рэйван неохотно приоткрывает сверкающие янтарные глаза, без какого-либо желания к разговору отстраняется от удобной спинки дивана, упирается обеими ладонями об свои колени и плавно поворачивает голову в её сторону: — В этом доме все себя плохо чувствуют. Парадокс.       Бабушка Чон протяжно и загадочно хмыкает, изучающе смотрит на него и решительно заключает: — Особенно ты, милый.       В ответ тишина. — Ты не будешь против моего общества? — кивает на кресло, стоящее напротив дивана. — Вряд ли я сейчас отвлекаю тебя от важных дел, — уверенно произносит и садится, не дожидаясь никакого ответа от старшего внука. Ей его дозволение и не нужно. — Самокопание полезно, безусловно, но в меру. Залезешь чуть глубже — в болоте увязнешь. Что с тобой происходит, Чонхён? — щурится, садится как можно удобнее, ставя чашку горячего чая на подлокотник рядом с собой. — С момента моего приезда я не видела ни разу, чтобы ты улыбался. Хотя… — на лице возникает саркастичная ухмылка. — Видела с твоей стороны попытки яро продемонстрировать натянутую, безжизненную и вялую улыбку всем окружающим. Честно? У тебя плохо это получается. Это как пробовать выдавать чёрное за белое — найдутся те, кто поверят, но лишь потому что дальтоники. Качество этого доверия сразу же рушится, правда ведь?       В ответ тишина. — Я помню, как вы с Чонгуком заблудились в лесу, когда вам было пятнадцать. Вся стая вас тогда искала. Отец с ума сходил. Я никогда не забуду его глаза, полные отчаяния и гнетущего страха, — погружается в воспоминания из прошлого, устремляет взгляд в одну точку перед собой, машинально поднося кружку к своим губам. — Обещал, что, как только доберётся до вас с братом, шкуры спустит, — делает мелкий глоток. — Это была такая ярость, такое негодование, такая паника, но… Страха и боли всё равно было больше. Это невозможно скрыть практически никогда. Эти эмоции всегда сильнее человека, оборотня и любого другого живого существа, — смотрит пристально на внука. — Сейчас ты напоминаешь своего отца как никогда. Тот же взгляд. Тот же страх. Та же боль. Один в один.       Рэйван медленно, почти что неуловимо даже для волчьего слуха, тихо выдыхает. — Отец всегда твердил не уходить далеко, — внезапно для самого себя поддаётся этому порыву, вспоминая тот тёплый, но такой беспокойный для всех майский день. — Но я обещал Чонгуку показать самое потрясающее место, откуда виден самый великолепный закат. Горы. Только горы способны открывать невероятные виды. В темноте было сложно выбираться назад. — Разве ты… — бабушка Чон не успевает переспросить. — Я, — размеренно перебивает её Рэйван и тихо хмыкает. — Это был я, а Чонгук взял вину на себя, зная, что мне прилетит от отца куда больше, чем ему. Разница в возрасте — пять минут. Это ведь ничто. Какие-то триста секунд… Но оберегать его, защищать всегда было моей ответственностью. И я мирился с ней. — Иногда даже секунда — это вечность, — мягко отвечает ему пожилая женщина, отпивая остывающий чай из своей кружки. — Тебе ли не знать.       В ответ тишина. — Ты ведь не веришь в подозрения Намджуна? — И не поверю, — резко и бескомпромиссно чёрный волк почти что рявкает на этот вопрос, рубя любую даже мысль об этом. — Намджун многое сказал, но пока нет ни единого доказательства. А, если они вдруг и появятся, я предпочёл бы выколоть себе глаза, чтобы не видеть и не верить им, — брюнет вновь облокачивается на спинку дивана и начинает натянуто улыбаться. — На отца, говоришь, похож? — Это вовсе не комплимент, — издаёт тихий смешок бабушка Чон. — Прекрати эту клоунаду. Думаешь, ты выглядишь сильным и непоколебимым, пытаясь скрыть свои настоящие чувства за гримасой? Думаешь, это не замечают твои близкие люди и те, кому ты не безразличен? Ты взращиваешь в себе ещё большую боль, распространяя её и на них, как заразу. Ты уверен, что это большая победа? — Победа нужна в войне, а я… — Ты не воюешь, — заканчивает мысль за него. — Ты и есть война. Внутри себя. Сам с собой. В своей голове. И я сейчас вовсе не о подозрениях и догадках Намджуна, — сверкает глазами в сторону старшего внука. — Я про истинного твоего брата. — Его зовут Тэхён, — Рэйван чувствует, как начинает закипать внутри себя даже от словосочетания «истинный его брата». Это не ревность. Это не соперничество. Не битва. Уже нет. Это что-то более ужасное. Это боль. Воющая боль. — Да. Его зовут Ким Тэхён, — пожилая женщина улавливает его настроение, охотно кивает ему. — Но это не отменяет того факта, что он является истинным Чонгука. Где я ошиблась в формулировке?       Рэйван устало закидывает голову назад, смотрит в высокий потолок, в котором хаотично мерцают дрожащие тени от огня из камина, и закрывает глаза. — Ты его любишь, верно? — в вечерней тишине этот вопрос звучит словно гром среди ясного неба. — Хотя о чём это я? Я это уже слышала из твоих уст. Ты его любишь, — поправляет сама себя, меняя интонацию с вопросительной на утвердительную. — Любовь к Тэхёну — это болезнь, — стиснув зубы, шипит брюнет, заставляя себя поверить в собственные же разрушающие и переворачивающие всю душу наизнанку слова. — Больно это произносить? Больно продолжать воевать с собой и копить этот мрак в себе? — на очередной грохочущий вопрос, окружённый со всех сторон разрядом молний, Рэйван снова принимает напряжённую позу, наклоняясь чуть ближе в сторону своей бабушки. Он знает, что она не пытается его задеть. Он понимает, что она старается залезть в его душу, чтобы искренне помочь, но… — До жути, — наигранно удовлетворённо, но так беспомощно, так презренно к самому себе скалится чёрный оборотень. — Но болезнь ведь нужно лечить, даже если больно. У меня было время поразмыслить, было время хотя бы попробовать понять себя, разобраться в себе, чтобы решить, что мне делать дальше со всем этим… — замолкает, подбирая более уместное и не столь хлёсткое слово. — Со всем этим… — Дерьмом? — спокойный голос пожилой дамы заставляет хоть немного, но расслабиться. И это самое ценное сейчас. — Я люблю Чонгука, — с горечью произносит, на этот раз шумно выдыхая и заминаясь. — Я очень люблю его. Но я разрушаю наши с ним взаимоотношения тем, что люблю того же, кого и он. Но, бабушка… — Ммм? — Мне страшно от того, что любовь к Тэхёну перебарывает любовь к брату. Так не должно быть… — чёрный волк ловит себя на мысли, что впервые за долгое время внезапно начал говорить именно то настоящее и действительное, что на самом деле уничтожает его день за днём. — Это всё неправильно… Всё. Вообще всё неправильно! — срывается на более грубую и злую интонацию в голосе. — А как правильно? Чонхён, ты можешь сказать, как было бы правильно? Для тебя. Для Чонгука. Для Тэхёна. Для вас троих.       В ответ тишина. Снова. — Нет, не можешь. Потому что правильно — это то, что происходит здесь и сейчас. Ты спросишь, почему же это правильно?! Как же так?! Это несправедливо, ведь я страдаю и мучаюсь! Страдает Чонгук! Страдает Тэхён! Разве это правильно?! Разве так должно быть?! — активно жестикулирует руками, изображая типичное возмущение и протест. — А я отвечу тебе. Было бы неправильно — не происходило бы. О, Луна, мой милый, ничто не случайно в нашей жизни. И никто не случаен. Даже то, что нам кажется сущей и отравляющей ошибкой, правильно хотя бы потому, что не будь ошибок — не было бы опыта. А без опыта не было бы развития. Без развития не было бы… — мягко и нежно улыбается ему. — Без развития не было бы жизни. Отношения — это тоже развитие. Шаг за шагом. Ступенька за ступенькой. И никто не может дать гарантии, что на каждом подъёме тебя будут поджидать исключительно смех и веселье. Порой лестница может быть слишком винтовой. Но это не повод останавливаться и уж тем более бежать вниз, когда хоть какое-то количество ступеней уже пройдено. — Но… — Рэйван хмурится от удивления. — Ты ждал, что я буду осуждать тебя за то, что ты полюбил истинного твоего брата? — с театральным недоверием хмыкает бабушка и вальяжно откидывается в кресле, демонстрируя полную уверенность в каждой своей фразе. — Можно было бы поднять морально-этические ценности, уйти в эти высокие материи, крича о том, что ты не имеешь на это никакого права, ведь речь идёт о нашей волчьей истинности! — закатывает глаза и морщится. — Но разве это зависит от тебя? Разве влюбиться или разлюбить — это совершаемый выбор здесь и сейчас? Разве это подконтрольно и можно заранее спланировать? Конечно, нет, — плавным и медленным движением тонкой руки подносит чашку чая к своему лицу. — И мой младший внук это поймёт. Примет. Простит тебя. Этот миг обязательно настанет, Чонхён, но только тогда, когда и ты сможешь простить себя, ведь порой, чтобы быть прощённым, нужно сначала простить.       Рэйван ощущает вибрацию, исходящую от телефона, в кармане своих брюк. Достаёт смартфон и вглядывается в светящийся экран, прерывая разговор. — Мне нужно ответить, это очень важно, извини, — сообщает бабушке и тут же, не раздумывая ни секунды, взволнованно принимает вызов. — Чонхён, ты мне срочно нужен в участке. Прямо сейчас выезжай ко мне, где бы ты ни был. Мы нашли того, кто рассказал нам очень многое. Чонгуку угрожает опасность.

***

      Тэхён с ужасом и страхом наблюдает, как окровавленное тело вмиг падает на пол его гостиной и затихает. В этот момент становится жутко тихо даже вопреки тому, что убийца Джина продолжает что-то говорить. Переводит перепуганный взгляд на приближающегося к нему Кая, видит, как шевелятся его губы, видит ядовитую ухмылку на его лице, но не слышит — не слышит больше ни единого звука. Мир Тэхёна словно оглох от этой беспочвенной и отвратительной жестокости, в которую он оказался втянут. Опускает глаза чуть ниже, смотрит в упор на блестящее металлическое широкое и длинное лезвие ножа в руках Кая, пятится назад, но не удаётся сделать больше ни шага. Сзади стена.       Успевает пройти всего несколько секунд, а кажется, что время застыло на месте уже навсегда. Мир Тэхёна вновь наполняется неприятным и оглушительным звучанием только тогда, когда Сокджин начинает глухо хрипеть, пытаясь приподняться. Он упирается ладонью в липкую лужу своей собственной крови, из последних сил напрягает руку, которая неустанно дрожит, сгибает её в локте, пробует перевернуться, но пальцы скользят раз за разом, оставляя бледно-алые разводы. Тэ видит, как с каждой новой упорной попыткой ухватиться за жизнь, эта самая жизнь вытекает из Джина вместе с густым багровым месивом, брызжущим из перерезанного горла, разлетаясь вокруг ёрзающего тела. — Нужно помочь… — Тэхён неуверенно и робко дёргается немного вперёд, поддаваясь озвученному желанию, пристально смотрит на Джина, тихо и непроизвольно бубнит себе под нос, снова теряя всякую связь с окружающей его действительностью. Он видит только то, что прямо сейчас человек умирает на его глазах. В его доме. Всего в паре метров от него. Умирает по непонятным для него причинам. Просто так. По-настоящему. Умирает навсегда. — Помочь? — голос Кая напоминает отвратительное лязгание, вынуждая Тэ замереть и перевести безумный взгляд на него. — Ты хочешь ему помочь? — презренно кивает головой в сторону Сокджина, а на лице сразу же вырисовывается хищный оскал. — Кому? Ему?! — игриво переспрашивает ещё раз, специально тянет время, наслаждаясь хрипами и вознёй за своей спиной. — После того, как он посодействовал тому, чтобы ты открыл мне дверь? После того, как он передавал мне информацию о тебе? О твоей больной маме? — подходит уже вплотную, заглядывает в бледное испуганное лицо, наклоняется ближе к шее Тэ и делает глубокий вдох, прикрывает глаза, дотрагивается пальцами до щеки Тэхёна, моментально вызывая неприятные и хаотичные мурашки по всему его телу, и делает ещё один вдох, но на этот раз намного глубже, слышный, слишком близкий, почти касаясь носом кожи. — Как же ты вкусно пахнешь… — почти рычит ему в шею. — Я помогу ему, куколка, но только ради тебя. Раз ты так просишь, то я не могу отказать тебе. Считай, что это мой первый подарок тебе, договорились?       Оборотень неохотно отходит от Тэхёна, медленной, но уверенной походкой идёт к Сокджину, встаёт над ним, некоторое время молча и пристально вглядывается во всё ещё продолжающиеся жалкие попытки спастись, приподнимает ногу, упирается грубой подошвой обуви в его плечо, заставляя окончательно перевернуться на спину и замереть в одном положении, а следом абсолютно дружелюбно, спокойно и с особой ноткой радости в голосе произносит: — Ким Тэхён настаивал на том, чтобы я помог тебе, — и в этот же момент перехватывает рукоять ножа в своей руке и резким движением с хлюпающим звуком наносит одиночный, стремительный и решающий удар прямо в сердце, плавно проворачивает лезвие по кругу, наблюдая, как взгляд Джина окончательно потухает, меркнет, становясь тусклым и смертельно холодным. — Прощай, Сокджин.       Тэ зажмуривает глаза, ощущая подступающие слёзы от ужаса, от страха, от непонимания происходящего. Судорожно и громко выдыхает, сдерживая желание завопить на весь дом от бессилия и паники. Сильнее сжимает рот рукой, борясь с безумным чувством подступающей к нему тошноты. А после рождается жгучее отвращение. Отвращение к человеку, который только что на его глазах зарезал другого человека без всякой на то причины. Просто так. Ради потехи — именно так это выглядит со стороны. Тэ ещё раз быстро шарит по карманам халата, но в очередной раз вспоминает и убеждается лишь в том, что телефон по-прежнему на втором этаже. Суматошно смотрит на входную дверь своего дома. Даже, если он рванёт к ней, даже, если ему и удастся выбежать из дома каким-то чудом, далеко с раненой ногой и босиком по холодному снегу он всё равно не убежит. Кричать? Звать на помощь? Бессмысленно. На несколько километров в округе нет никого. Он один. Абсолютно один. Только Тэхён. Труп. И убийца. Нужно что-то другое. Что-то, что хоть как-то сможет помочь. Нужно добраться до спальни. Нужно добраться до телефона и хотя бы попробовать позвонить. Хоть кому-то. Полиция — без шансов, они не поймут корейскую речь и воспримут это за шутку. Мариус? Рэйван? Хосок? Хосок! Нужно просто постараться незаметно набрать его номер, оставить телефон на прикроватной тумбочке, не вызвав ни единого подозрения со стороны Кая, чтобы тот на том конце провода услышал всё, что происходит. Хосок не бросит. Хосок обязательно поможет. Ведь лучшие друзья не могут бросить. Это невозможно. Не имеют права…       Тэхён делает первый короткий и бесшумный шаг в сторону лестницы. И сразу же ещё один. Каждое соприкосновение раненой ступни с твёрдым полом отзывается сильной и ноющей болью во всей ноге. Останавливается. Тихо выдыхает. Морщится. Но делает ещё один шаг, прихрамывая. — Позволь уточнить, Тэхён, куда ты собрался? — Кай с таким же резким движением вытаскивает нож из бездыханного тела и поворачивается, выдавая такую нежно-пугающую улыбку, что просыпается лишь одно желание — бежать как можно дальше даже вопреки боли. — Ты полагал, что я тебя не слышу? Не чувствую? Тебе не нужно даже двигаться, чтобы я улавливал просто малейшие шевеления и колебания. Более того, я слышу, как бьётся твоё разбитое сердце. Этот хаотичный стук раздаётся в моих ушах прямо сейчас. Тук-тук-тук-тук-тук-тук… — произносит шипяще, но очень и очень быстро, и тут же его рот расплывается в довольной улыбке. — Я должен молча одеться… Молча сесть в машину… Не задавать вопросов… — повторяет Тэ за Каем и нервно сглатывает, переводя настороженный взгляд на окровавленный нож в его руке. — Вся моя одежда наверху… — Ммм… Вот оно что. Но это нужно было сделать намного раньше, разве нет?       Тэхён замирает, обдумывая, что и как ответить, чтобы не спровоцировать убийцу на очередную вспышку жестокости, но теперь уже именно к нему. — Да, — соглашается с ним Тэхён. — Но я сделаю сейчас… Важно ведь сделать, как ты просишь…       Кай молча смотрит на него тёмными глазами. Оценивающе пробегает взглядом сверху вниз, а после снизу вверх. Всматривается в его лицо, в растрёпанный вид и кивает на лестницу, давая понять, что тот может беспрепятственно идти.       Первая ступенька даётся с особой тяжестью. Как и вторая. Тэ вцепляется дрожащими пальцами в поручень лестницы, стараясь переместить как можно больше своего веса именно на него, но не удаётся — как бы он ни пробовал облегчить свой шаг, ничего не выходит. Каждое движение сопровождается болью в ноге, и он чувствует, как самый крупный осколок продолжает проникать всё глубже, разрезая ткани. Третья ступенька, стиснув зубы. Тэхён резко останавливается. Шумно и напряжённо выдыхает, закрывает глаза, следом ещё один хриплый выдох, сопровождаемый тихим и дрожащим стоном. Приподнимает раненую ногу, из которой тут же начинают падать крупные капли крови. Тянется свободной рукой к ступне, осторожно дотрагивается до торчащего краешка стекла, аккуратно начинает пытаться тянуть, но в этот же момент ощущает, как сзади его грубо подталкивают вперёд. — Иди. У нас нет времени на эти бессмысленные мелочи, — горячее дыхание Кая ударяет прямо в его затылок. Он чувствует, как мужчина приближается к нему вплотную, как нависает над ним, прижимается всем своим телом. — Быстрее же. — Не могу, — Тэхён изо всех оставшихся сил произносит уверенно, стараясь не демонстрировать боль и то, что он практически больше не может сопротивляться этому. — Нужно вытащить… — но цель добраться до телефона остаётся самой важной и значимой для него. — Секунда… Подожди… — вновь берётся кончиками пальцев за торчащий край осколка. — Не можешь идти? — приторно, но возбуждённо шипит Кай ему в шею, наклоняясь к нему сзади ещё ближе. — Какая жалость… — осторожно и даже нежно обвивает его руками, практически обнимает, вызывая у Тэхёна ступор и непонимание, как себя вести и как реагировать, но Тэ пользуется этим моментом, пытается вытащить стекло из ступни, жмурится от резкой режущей боли, снова слышен тихий хриплый стон из его рта, а следом совершенно внезапно ощущает сильный, мощный, грубый и жестокий толчок прямо в спину, от которого он падает на лестницу, не успевая ухватиться и не удерживаясь на одной ноге. — Если ты не можешь идти, тогда ползи, куколка.       Тэхён даже не сразу понимает, как падает. Всё происходит так быстро и молниеносно. Упирается обеими руками о выступ, старается приподняться хоть немного, но Кай сразу же нависает над ним сверху, свирепо хватает его за светлые волосы и тянет его голову к себе, снова приближаясь к хрупкой шее. — Неужели ты считаешь, что я так глуп? — тихо и спокойно произносит, ещё грубее и болезненней запрокидывая голову Тэ. — Зачем тебе наверх? Ммм? — Одеться… — хрипло отвечает Тэхён, замирая и почти не двигаясь. — Вся моя одежда в спальне на втором этаже, — произносит убедительно, как и несколько минут назад. — Кай, я не понимаю, что ты хочешь от мен… — Не уверен, что теперь это так важно уже. Я бы наоборот предпочёл, чтобы ты разделся, — оборотень не даёт договорить, протяжно хмыкает и залезает рукой под махровый халат, дотрагивается до бедра Тэхёна, несдержанно сжимает его, тем самым вынуждая Тэ дёрнуться со всей силы вперёд, чтобы действительно отползти от него, с наслаждением наблюдая за этим. — Хорошо. Ползи за одеждой, — властно и унизительно произносит Кай, отходя от Тэхёна.       Как только Тэ чувствует свободу, ощущает, что Кай его отпустил, он ещё раз упирается дрожащими руками о ступень, начинает приподниматься, упирается коленом, чтобы встать, но в это же мгновение оборотень вновь нависает над ним и с силой прижимает его к полу, практически вдавливает лицом в твёрдую деревянную поверхность, не давая даже вдохнуть. — Ты не понял, куколка. Я не сказал, чтобы ты вставал и шёл. Я сказал, чтобы ты полз, — хищно и с азартом рычит ему прямо в ухо, принюхивается, проводит носом по его мочке. — Или я тебя трахну прямо сейчас. И прямо здесь, — после сказанных слов сразу замечает, как тело Тэ напрягается, каменеет, давая ответную реакцию, демонстрируя полный протест и очевидный испуг, и Кая это начинает возбуждать лишь сильнее. — Ты пахнешь страхом. И слабостью. Вы, люди, такие беспомощные. Вас так легко сломать. Переломить пополам, как сухую веточку. Но… — на миг задумывается и вновь отстраняется. — Тебя не хочется ломать так быстро. Я с трепетом и со всей своей нежностью к тебе растяну этот момент. Ползи! — приказывает и с особым интересом наблюдает сверху, отойдя на ступеньку ниже от него.       Тэхён тянет руку к ступени, находящейся перед ним, ухватывается второй рукой и ползёт вперёд, подтягиваясь, совершенно явственно осознавая, что за все свои двадцать пять лет он никогда не чувствовал себя настолько униженным и беспомощным, как сейчас. План с телефоном начинает казаться абсолютно провальным. Как он незаметно сможет хотя бы приблизиться к нему, не говоря уже о том, чтобы разблокировать экран и уж тем более набрать чей-либо номер? Это абсурд. Кай не позволит. — Кстати, Тэхён, — мужской голос вновь раздаётся над ним, но на этот раз он звучит мягко, спокойно, даже наигранно подбадривающе. — Мариус уже мёртв, скорее всего. А, если и нет, то сдохнет в самые ближайшие минуты. Тебя греет эта новость, мм? Вдохновляет?       Тэ старается не слушать, не воспринимать слова Кая всерьёз. Не верит. Не хочет верить, повторяя сам себе мысленно, что тот говорит это всё специально, пытаясь запугать ещё больше, сбить с толку, лишить всякого рассудка и способности сопротивляться. Этого не может быть. Мариус жив. Чонгук жив.       Кай наступает ботинком на край халата Тэхёна, надёжно прижимая ткань к полу, как только видит, что тот с усилием ещё раз тянется вперёд, чтобы уползти ещё дальше, приближаясь к лестничному пролёту. Это вынуждает Тэ замяться на месте в жалких попытках сдвинуться хоть немного. Для Кая это забавная игра, в которой он в роли хищника, охотно и с упоением загоняющего свою жертву всё больше и больше в тупик. На лице снова возникает возбуждённый оскал, когда он сверху, стоя над дрожащим телом, пристально осматривает его. — Неужели ты до сих пор не понял, с кем ты связался? Неужели у тебя до сих пор не выстроилась эта картина в голове? — почти что по-звериному рычит оборотень и хмыкает. — Хм, куколка, почему ты остановился? Ползи дальше! — с издёвкой повышает на него голос. — Я не могу! — со злостью вырывается из Тэ, а страх начинает медленно перерастать в неконтролируемую ярость. — Ты не даёшь! Ты меня держишь! Да что тебе нужно?! Что ты хочешь от меня?! От нас?! Что тебе, блять, нужно?! Просто что?! — Тэхён поддаётся внутреннему импульсу, выкрикивая громче, требовательнее, провокационнее. — Ты болен! Ты явно не в себе! — рычит в ответ, со всей силой дёргаясь вперёд в попытке освободиться и всё же встать на ноги. — Что ж, — Кай начинает улыбаться шире. — Раз не можешь подниматься выше, тогда, быть может, остаётся лишь один путь. И это путь вниз! — резко и внезапно хватает его за раненную ступню, специально сжимает пальцами, сдавливает и с сильным рывком тянет Тэхёна на себя.       Тэ не успевает ни за что ухватиться, проезжается подбородком по каждой уже преодолённой им с трудом ступени, задевает выступ виском, сильно и больно ударяясь каждый раз. Всё опять происходит так быстро и неожиданно, что Тэ даже не успевает толком понять, как оказывается лежащим на спине посреди осколков в самом начале лестницы на полу. Прикрывает глаза от едкого и неприятного чувства в носу, ощущая, как подступают слёзы, а после во рту возникает вкус железа.

***

— Я смог окончательно убедить тебя? Теперь ты веришь мне на слово? — Намджун останавливает видео, на котором отчётливо видно, как группа людей во главе с Каем грузят несколько трупов огромных волков в большой металлический контейнер, чтобы после переправить их на корабле через море, быстро нажимает на кнопку клавиатуры ноутбука и взволнованно выдыхает. — Я никогда не врал тебе. Этому видео четыре года. Чонхён, мне жаль… — внимательно смотрит на брюнета, почти по-отцовски. — Мне очень жаль. Именно такая участь и ждала бы Лиён, если бы Юнги не оказался рядом. Он спугнул Кая и его людей, поэтому они бросили её труп в лесу, попросту не успев забрать с собой. Оплошность, как бы это ни звучало. Это он заманил её в лес. Она пошла с Каем, потому что доверяла ему. Я не сомневаюсь в этом теперь уже ни секунды! И… — закрывает крышку ноутбука, сам осознавая, что больше не может видеть этот ужас уже в который раз, просматривая и анализируя весь ход событий в видео. — Я смог выйти даже на заказчика и того, кто хотел купить её шкуру, но сейчас это дело десятое. Всё было именно так, как я и говорил тебе позавчера.       Рэйван медленно откидывается на спинку кресла, закидывает голову назад и закрывает глаза. Молчит. Не произносит ни слова в ответ. А привычный и без того уже разрушенный мир рушится заново. И такая боль, что хочется разорвать острыми и длинными когтями собственную грудную клетку, вырвать из неё рёбра, достать своё израненное сердце и выкинуть его, чтобы больше не слышать, как оно разбивается. — Я подозревал Чонгука только из-за подделанных документов на его имя и из-за слов жены охотника, которая раз за разом твердила это имя. Я понимал своей головой, что это невозможно, что он никогда бы не предал стаю, свою семью, тебя, отца, но… — горько тянет слова, мрачнея с каждой секундой всё заметнее. — Профессия обязывает оставаться беспристрастным даже к самым родным и близким. Но сейчас вскрылись новые подробности благодаря тому, что мои ребята вчера смогли проследить за автомобилем Кая и смогли заметить, как тот передавал какие-то бумаги Джину. После этого у меня появился шанс хоть немного понаблюдать за Джином. Пусть и удалённо, но связи позволили быстро запросить информацию о его последних звонках, — Намджун достаёт сигарету из пачки, чиркает зажигалкой в гнетущей тишине и закуривает. — Кай вернулся за шкурой твоего брата. Джин сообщал ему абсолютно всё, что происходило в вашем доме, в ваших жизнях. Всё, что ему удавалось узнать, разумеется. С Лиён у Кая ничего не вышло. Сделка и продажа сорвались. И теперь он решил взяться за Чонгука. Шкура редкая. Пепельная. За неё готовы заплатить огромную сумму. Я хотел было ещё вчера задержать Джина с прямыми доказательствами его предательства и причастности ко всему этому кошмару, но наша крыса словно что-то почувствовала и сбежала. Он будто испарился, блять. Я не смог его найти. Как и мои коллеги. Да и времени было мало на поиски, ведь… — Сколько? — внезапный чёткий, перебивающий, прямолинейный и резкий вопрос ставит Намджуна в тупик. — Что «сколько»? — задумчиво переспрашивает, несколько раз моргая от удивления. — О чём… — Сколько стоит шкура моего брата? Сколько с этого должен получить Кай? — Рэйван открывает глаза и плавно переводит взгляд на своего собеседника, принимая чуть более расслабленную позу, но каждое движение не просто говорит, а кричит об обратном. — Сколько стоила шкура Лиён? Какова цена жизни моего неродившегося ребёнка, который умер внутри неё? — всё ещё спокойный голос именно в этот момент становится более рычащим, глухим, утробным и несдержанным. — Сколько?!       Намджун молча вырывает лист из блокнота, берёт в руку карандаш, выпуская клубы серого дыма, и пишет на листке сумму, протягивая его брюнету. Озвучить вслух сложно. И страшно. Особенно после вопроса Рэйвана о его волчонке.       Чёрный оборотень мельком смотрит на цифры, а после приподнимает бровь. С отвращением и со всей злостью морщится, издаёт тихий смешок, а глаза начинают сменять свой оттенок. Медово-янтарный цвет постепенно начинает окрашиваться в бледно-алый, медленно заполняя собой всю радужку, с каждой секундой становясь всё ярче, всё более бордовым, напоминая вино. — Ясно, — перебарывая себя, стараясь скрыть свою ярость, хмыкает брюнет. — Сначала я заставлю его сожрать эти деньги, каждую ёбаную купюру, а после я оторву ему голову своими собственными руками. Я клянусь в этом, Намджун. Я поступлю именно так, — начинает по-звериному скалиться. — Что с тем, кого вы задержали и привели сюда? Кто это?       Намджун достаёт из ящика стола и швыряет на стол увесистую папку с бумагами, к первой из которой прикреплена фотография молодого мужчины. Рэйван сразу узнаёт его и поднимает серьёзный и в то же время безумный взгляд на Намджуна, не веря собственным глазам. — Всё это время он передавал информацию ему также, как и Джин: о членах стаи, о роде деятельности каждого из нас, о наших семьях, о твоём отце, о тебе, Чонхён. И о Тэхёне, — Намджун откидывается на спинку кресла и вновь медленно выпускает сигаретный дым изо рта, который тут же окутывает его кабинет. — Он втирался в доверие долгие годы, пытался расположить к себе, а в итоге день изо дня предавал каждого из нас. Предавал свою семью! Мы допросили его с особым пристрастием, — довольно хмыкает Намджун. — Он весьма быстро во всём признался. Видимо, он уже понял, что отсюда не выйдет всё равно. Я не допущ… — Ли Минги?! — рявкает чёрный оборотень на весь кабинет, поправляя копну чёрных волос, падающих на его лоб. — Мой отец приютил его ещё ребёнком, принял в нашу стаю, принял его, как родного… — мрачно замолкает, а после абсолютно холодно произносит. — Где он? — брюнет смотрит в одну точку прямо перед собой, чувствуя, что ещё немного, и он окончательно взорвётся. Это нож в спину. Это самое отвратительное предательство, которое он когда-либо испытывал. — Где эта мразь?       Намджун кивает головой в сторону стены. — В соседнем кабинете, — наклоняется ниже к столу и шумно вздыхает, протягивая руку к чашке с давно уже остывшим чёрным кофе. — Куда ты?! — встревоженно подскакивает, когда тот быстро и решительно выходит из помещения, а после с ноги выбивает дверь в соседнее. Рэйван подходит вплотную к сидящему перед ним оборотню, склоняется над ним и презренно хмыкает. — То, что с тобой делали до меня, покажется тебе сказкой! — хватает его за воротник белоснежной рубашки и резко тянет на себя, заставляя привстать со своего места. — Где. Блять. Кай?! — Полагаю, уже ждёт весь ваш никчёмный и жалкий сброд, — раздаётся спокойный и уверенный в себе голос мужчины. — Ждёт у Тэхёна дома. Вместе с ним. Интересно, как долго наш человечек протянет? Как думаешь, Чонхён?       Рэйван грубее и сильнее сжимает пальцами воротник и притягивает его ещё ближе к себе, шипя каждое слово прямо ему в лицо: — Если ты расскажешь мне всё, абсолютно всё, я тебя отпущу, Минги. Обещаю, — из последних сил сдерживает себя брюнет и чуть ослабляет хватку. — Говори. — Чонхён! — возмутительно вмешивается Намджун, стоя в дверях комнаты, как только слышит эту фразу из его уст. — Что значит «отпущу»?! — Что ему нужно от Тэхёна? Зачем он Каю? Кто собирается убить Чонгука? Лично Кай? Джин? Кто?! Отвечай! — Рэйван даже не реагирует на возгласы позади него. — Зачем ему Тэхён? — переспрашивает молодой человек и начинает ухмыляться. — Он ему понравился. Приглянулся. И Кай решил, что ему нужна новая игрушка, с которой он сможет забавляться и развлекаться. А, если Кай решил, то так и будет, — сменяет тон на вызывающий, дерзкий, совершенно уверенный в каждом слове. — Неужели ты так туп? Я, Кай, Джин… Есть и другие оборотни, помогающие нам. Да, уже не из вашей никчёмной стаи, — эти слова больно ранят Рэйвана и задевают за самое живое, вызывая лишь больше вспышек ненависти и злобы изнутри, ведь его отец действительно приютил этого ублюдка много лет назад, отнесясь к нему, как к собственному сыну. — За ним следят уже несколько дней те, кто прилетели вместе с Каем. Знаешь… — протяжно и самодовольно хмыкает. — Не удивлюсь, если твой брат уже сдох в каком-нибудь сугробе, как сраный и беспомощный щенок, а твоя человеческая подстилка извивается и скулит сейчас под Каем, пока он его трахает во все дырки! — громко, развязно, высокомерно выкрикивает в лицо чёрному оборотню, начиная безостановочно смеяться. — Ты счастлив знать, Чонхён?! Счастлив знать это?!       Рэйван прикрывает глаза. На несколько секунд замирает, нависая над оборотнем. Обдумывает услышанное. Со стороны кажется, что в это мгновение он будто улавливает некое призрачное спокойствие, словно он находит нужную точку опоры, сменяя всю свою безудержную ярость на некое понимание и принятие происходящего. Едкий смех врезается в его слух, как острые кинжалы. Раздражает. Распаляет лишь сильнее. Произнесённые слова по кругу вертятся в голове, как заезженная пластинка. Брюнет открывает глаза, склоняется чуть ниже к его лицу, наполненному неприятной гримасой, смотрит ему прямо в глаза, не отвлекаясь больше ни на что, и спокойно, без каких-либо эмоций, колюче-холодно произносит: — Я счастлив знать, что у меня есть возможность убить тебя прямо сейчас, — на весь кабинет слышно, как хрустят чужие кости. Рэйван ловким, быстрым и резким движением сворачивает ему шею и делает шаг назад, позволяя бездыханному телу завалиться на пол прямо под его ногами. Мгновение. И становится смертельно тихо. — Чонхён?! — обескураженно выкрикивает Намджун, подлетая к нему и с ужасом смотря на труп. — Что… Какого?! Что… Что ты творишь?! Он мог бы сказать больше! О, Луна! — Я узнал достаточно. И я его отпустил, как и обещал. Больше от него нет никакой пользы, — глухо рычит брюнет и поворачивается к тому, бесконтрольно берёт его за одежду и притягивает к себе как можно ближе. — Я прошу тебя, я умоляю тебя, — шипит сквозь зубы, смотря ему прямо в глаза, не обращая ни малейшего внимания на шок, застывший во взгляде Намджуна. — Едь к Тэхёну. Пожалуйста. Прямо сейчас, Намджун. Спаси его! — произносит каждую фразу так, с таким заглушаемым и отчаянным трепетом, будто это последняя его просьба. — А я постараюсь дозвониться до Чонгука и встретиться с ним, предупредить его о том, что ему угрожает опасность. Нам придётся разделиться.

***

      Мариус внимательно всматривается в окно заднего вида, с подозрением щурится, чуть увеличивая скорость. Машина, следующая за ним из самого города, как он только выехал по направлению к дому Тэхёна, третий день мелькает перед его глазами: она была под окнами его квартиры каждое утро, каждый день и даже ночью, она ехала за ним вчера до самого офиса, а потом обратно, она была на шоссе сегодня днём, когда он приезжал к своему истинному. Мариус понимает, что вне всяких сомнений за ним упорно кто-то следит уже на протяжении трёх суток. Переводит серьёзный взгляд на бардачок, тянется к нему рукой, быстро и уверенно открывает и достаёт пистолет, кладя его на пассажирское сидение рядом с собой. Набирает ещё раз Тэхёну. Кажется, уже десятый или одиннадцатый раз за последний час, но кроме долгих и протяжных бесконечных гудков в очередной раз не слышит больше ничего. Внутренняя тревога начинает возрастать всё с новой и более едкой силой. Он чувствует, что что-то не так, но не может объяснить сам себе, что именно его беспокоит. Он просто знал, что должен был собраться и поехать к своему истинному ещё раз, даже не дозвонившись и не дождавшись ответа ни на одно своё сообщение. Плевать. Он просто должен. И он едет.       Пепельный оборотень быстро пролистывает список контактов, замедляется на определённом имени, всматривается в номер, напряжённо выдыхает и нажимает пальцем на экран. — Я собирался тебе набрать только что, Чонгук. Послушай… — За мной следят. Третий день, — сразу перебивает его Мариус. — Прямо сейчас за мной едет машина. Внедорожник. Чёрный. Номер SW 14589. Он преследует меня всё это время, где бы я ни был. Работа. Дом. Город. Пригород. Всюду. Я не знаю, кто это и что им нужно. Контакта прямого не было. Запах не улавливаю. Лиц не видел. Ты должен знать. Это может быть опасно не только для меня, но и для всей стаи. Ты в порядке? — неожиданно уточняет блондин. — Я знаю, — отвечает старший брат. — Поэтому и хотел позвонить. За меня не переживай. Тебя хотят убить, Чонгук, — Рэйван выдерживает короткую паузу. — Где ты сейчас находишься? Где именно ты едешь? Куда? Ты относительно в безопасности?       Пепельный оборотень громко шмыгает носом. — Убить? Как интересно… — насмешливо хмыкает Мариус и с издёвкой ухмыляется, поворачивая голову в сторону пассажирского сидения, на котором лежит оружие, принимаясь усиленно обдумывать услышанное только что. — Кто? По какой причине меня хотят убить? Я на главном шоссе. Еду к дому Тэхёна. Я чувствую, что с ним тоже что-то… — Послушай меня сейчас очень внимательно, — перебивает его чёрный волк, стараясь подобрать максимально мягкие фразы, чтобы ни в коем случае не вызывать ураган, который сметёт абсолютно всё и всех на своём пути. — Не паникуй только. Держи себя в руках. Ты не имеешь ни малейшего права поддаться эмоциям, понял?! Не сейчас, — на секунду замолкает вновь и сразу же продолжает говорить. — Сейчас только по делу. Всё остальное потом. Кай с Тэхёном в его доме. Кай хочет увезти его в Японию, — Рэйван сразу же улавливает поток безудержного и взрывного напряжения даже через выдох младшего брата без каких-либо слов. Они не нужны, чтобы это прочувствовать. — Намджун уже выехал к нему. Он будет у него минут через десять. Может, пятнадцать. Пожалуйста, будь осторожен. Я выезжаю тоже, — на заднем фоне слышно, как с шумом захлопывается дверь автомобиля. — Тебя хотят убить из-за твоей шкуры, чтобы продать её. В машине, которая следует за тобой, люди Кая. Это доказанная информация. Прошу тебя, будь мудрее. Не останавливайся без веских на то причин, не пытайся нападать на них первым. Мы должны быть умнее и создавать видимость, что не имеем никакого представления об их плане. Ты меня услышал, Чонгук?! — чуть громче и встревоженнее говорит.       Мариус снова поднимает глаза на зеркало заднего вида, замечая, что чёрного внедорожника, ехавшего за ним, на шоссе нет. — Я буду у дома Тэ не раньше, чем через двадцать минут, — произносит, давя внезапный испуг и смятение в голосе. — Сколько тебе нужно времени? — Я перекинусь в волка и побегу через лес, оставлю машину недалеко от участка Намджуна. Так я сэкономлю массу времени, — спокойно отвечает старший брат, стараясь подбодрить младшего. — Чонгук?..       Блондин молчит в ответ, слушая брата. — Береги себя. Прошу тебя. — Ты тоже, — пепельный оборотень кидает смартфон на пассажирское сидение, вновь поднимая поблёскивающие глаза на зеркало. Автомобиля сзади нет. Пропал из вида окончательно.

***

      Тэхён с усилием зажмуривает глаза, чтобы сдержать слёзы от пульсирующей и давящей боли в носу, отдающей импульсами по всем нервным окончаниям в его лице. Прислушивается к стуку своего сердца, но слышит там лишь одно — звонкий смех Чонгука. Видит его мягкие черты лица, ласковую и влюблённую улыбку, пепельно-белые волосы, падающие на его лоб, когда он склоняется над его лицом, прикасается губами к губам Тэхёна рано утром, когда тот только проснулся, утягивает в свой страстный и одновременно такой нежный поцелуй, чувствует, как его рука скользит по обнажённому бедру, как кончики пальцев аккуратно касаются кожи, вызывая шквал мурашек… А следом белоснежные волосы становятся угольно-чёрными, более длинными и густыми. Тэхён перебирает их своими тонкими пальцами, умиротворённо наматывает прядки, обнимает Чонхёна за шею, притягивает к себе, касается кончиком носа его щеки, напряжённо выдыхает, обжигая его лицо горячим дыханием, ведёт ладонью по его спине как можно ниже, утыкается в плечо брюнета и знает, что он самый значимый и самый важный человек во всём мире. Для него. Для них… А они для него. — Ты самое лучшее, что со мной случалось, душа моя, — раздаётся мягкий и трепетный голос Чонгука откуда-то издалека, разносясь вокруг Тэхёна волнами любви. — Ты мой свет, а я преданный мотылёк, летящий только к нему.       Вспышки в памяти. Как ядерные взрывы среди хвойных и ароматных лесов. Тэ поворачивает голову в сторону Чонгука, широко улыбается ему, сидя на пассажирском сидении его внедорожника, влюбляется в его ответную улыбку. Влюбляется с каждым новым днём, боясь признаться в этом даже себе.       Картина резко и неожиданно сменяется. Белоснежные снега и глубокие сугробы вокруг. Девственные даже вопреки гуляющим парочкам вокруг. Первозданные, словно сюда никогда не ступала нога человека. Голоса туристов на фоне, но такие отдалённые, такие незначительные, такие неважные сейчас. Прикосновение Чонхёна к его замёрзшей руке, которая держит ярко-оранжевую морковку и протягивает в сторону северного оленя с ветвистыми рогами, который сразу же реагирует на приманку и уверенно ступает копытами по протоптанному снегу. — Не бойся, — спокойный и внушающий абсолютное доверие голос брюнета, мягко звучащий рядом с ухом Тэ, подбадривающий сделать шаг ещё ближе к животному. — Я рядом, Тэ… Тебе нечего бояться. Я рядом с тобой.       И снова другой эпизод. Призрачный. Словно сменяются кадры в мутной и очень старой киноплёнке. Туманный. Непостижимый. Магический. — Я пытался приготовить ужин в лучших традициях Кореи, сладкий, но… — хохочет Чонгук, указывая пальцем на подгоревшую свинину. — Что-то пошло не так… Может, мы просто закажем еду домой? Так у нас хотя бы будет шанс выжить и не отравиться!       Тэ положительно кивает, подходит к нему сзади, обнимает за талию, прижимается к нему всем своим телом, начинает тихо смеяться, поддаваясь его настроению, и испытывает невероятную благодарность за то, что Чонгук старался. Старался для него, ведь даже итог этих стараний не так уж и важен. Значим лишь сам факт. Значимо только само действие. Только поступок имеет вес. — Наверно, ты сейчас лежишь и думаешь, почему это происходит именно с тобой, да, моя прекрасная куколка? — холодный, стальной, но при этом страстный тон в голосе Кая вынуждает Тэ резко открыть глаза и посмотреть наверх, глубоко вдохнуть всеми лёгкими, будто его вытащили только что из-под толщи воды. Перед ними теперь его омерзительное, надменное, злобное лицо, почти что вплотную приближающееся к нему. — Я с удовольствием отвечу на все твои вопросы.       Тэхён моментально упирается ладонью в его плечо, решая для себя, что сдаваться так просто он не намерен, ударяет, изо всех сил отталкивает от себя и начинает яростно рычать не своим голосом: — Пошёл вон из моего дома! Уйди! — резко отворачивается от него, сумбурно осматривается вокруг себя, лёжа среди острых и многочисленных осколков, ищет, чем бы он мог защищаться, чем бы он мог обороняться. Замечает недалеко от себя перевёрнутую настольную лампу, валяющуюся на полу прямо перед Джином. Начинает тянуться к ней, но не хватает каких-то жалких нескольких сантиметров, чтобы уверенно схватить. — Отойди от меня! — храбрость, перемешанная с безумием и с такой воинственной глупостью, переполняет Тэхёна. — И я тебя не боюсь! Мне нечего бояться! — слово в слово повторяет фразу, сказанную ему Рэйваном в тот день, когда они поехали кормить оленей и кататься на снегоходах. — Убирайся из моего дома! — старается хоть немного подвинуться, чтобы всё же дотянуться до своей цели.       Оборотень замирает. С нескрываемым интересом и любопытством внимательно осматривает его, наигранно хмурится и вздыхает. Опускает голову вниз. Молчит несколько секунд, позволяя Тэ передвинуться в сторону, прекрасно зная и понимая, что он хочет сделать. Играет. Вновь играет со своей добычей. Терпеливо ждёт, пока тот, устало и безутешно скуля, ёрзает на полу. Видит краем глаза, как рука Тэ хватает разбитую лампу, упавшую вниз от недавней возни. Незаметно скалится, предвкушая этот момент, а азарт раскалённо растёт, адреналин подскакивает на новый уровень. Улавливает замах в свою сторону. Ждёт ещё пару сладостных и возбуждающих для него мгновений, а после резко перехватывает тонкое запястье Тэ, с огромной безжалостной силой и грубостью заламывает его руку, вынуждая Тэ громко простонать от боли, и прижимает к полу над его головой. — Чёрт, как же меня это заводит! Неописуемо! Я в восторге, куколка! — нетерпеливо рычит Кай, окончательно поддаваясь безумию, а его глаза становятся ядрёно-красными, блестят, как бушующий бесконечный пожар, который невозможно потушить даже океаном. Губы расползаются в очередной пугающей ухмылке, и Тэхён видит, как его зубы начинают постепенно превращаться в острые клыки, как они увеличиваются, напоминая звериные. — Как же меня заводит этот человеческий страх! Как же он приятно благоухает… Как же чарующе пахнешь ты, моя хрупкая маленькая куколка! — хватает его обеими руками за воротник халата, с жёстким и уверенным рывком отрывает от пола, утягивая следом за собой, как бесформенную, безжизненную, самую слабую массу, поднимает и тащит на диван.       Тэхён по-прежнему сопротивляется ему. Изо всех сил брыкается. Борется. Старается каждый раз ударить, оттолкнуть от себя, но всё, как и ранее, происходит так быстро. Мгновение. Лишь одно мгновение. И Кай заваливает его на мягкие подушки дивана, нависает сверху, прижимает его, хватает за запястья, крепко и грубо удерживая их. — Тссссс… — выдыхает ему в губы, проводит по раненному подбородку клыками, на что Тэ начинает дёргаться и извиваться ещё сильнее и настырнее. — Что ты такое?! — громкий и перепуганный крик вырывается из Тэ, почти что оглушая Кая. — Что ты?! — видит, как некогда обычный молодой мужчина, вполне себе симпатичный и приятный внешне на первый взгляд, начинает превращаться во что-то или в кого-то, как меняется его лицо, мимика, взгляд, тембр голоса. Как меняется его поведение. Как возрастает сила. Она становится огромной. С ней невозможно совладать. — Я тот, кто тебя съест… Целиком, — полушёпотом отвечает Кай, приближаясь к дрожащей из-за сбитого дыхания груди, жадно и полностью распахивает халат Тэхёна, задирает его серую футболку наверх, пробегает жадным взглядом по тонкой и хрупкой талии, охотно рассматривая ёрзающего под ним человечка.       Тэ пробует собрать воедино все оставшиеся в себе силы. Хочет резко вскочить, но тяжесть, возникшая над ним, напоминает булыжник. Чувствует, как к обнажённому животу прикасаются чужие и противные ему губы, как скользят вокруг пупка, оставляя влажные следы, от этого надрывно всхлипывает на весь первый этаж, хватает Кая за волосы, тянет от себя, брыкается ещё более остервенело. Не на жизнь, а на смерть. Оборотень поднимается выше, не обращая никакого внимания на жалкие и бесполезные сопротивления, снова оказывается около его шеи, впивается в неё, почти что присасывается, болезненно кусает, ещё раз проводит клыками по бархатной коже, делает глубокий вдох, с удовольствием прикрывая глаза. — Я хотел увезти тебя сначала… — шумно выдыхает. — В безопасное место, но ты больше не оставляешь мне никакого выбора. Эта прелюдия заводит меня всё больше и больше, Тэхён. Ты так отчаянно борешься, что тебя так и хочется сломать прямо сейчас, прямо здесь… Я не хочу терпеть, — отводит его ногу в сторону, сгибая в колене, и начинает целовать сомкнутые губы, удерживая в одном положении.       Тэ старается отвернуться, но не удаётся. Свободную руку Кай протискивает между их тел, дотрагивается до подрагивающего от уже бесконтрольных всхлипов живота Тэ, проводит пальцами ниже, ухватываясь за резинку нижнего белья. — Нет! — яростно рычит Тэхён уже совершенно не своим голосом, начинает извиваться упрямее, но сталкивается лишь с новой отвратительной правдой — как бы он ни старался, что бы он ни делал, Кай сильнее его многократно. Это бесполезно. — Не делай этого! Остановись! Пожалуйста! Кай! Пожалуйста! — почти что безнадёжно выкрикивает, испытывая такой стыд и одновременно страх из-за своей беспомощности. — Давай поговорим?! Давай всё обсудим?! Я прошу тебя! — Я хочу трахнуть тебя, — бескомпромиссно и вместе с тем возбуждённо перебивает его Кай. — Сейчас. И потом. И много ещё раз потом, моя прекрасная куколка. Расслабься и получай удовольствие. Или не получай — так даже будет интереснее.       Языком дотрагивается до подбородка Тэ, слизывая кровь с ссадины. Тэхён морщится от ужасного отвращения, испытывая уже невыносимый страх за свою жизнь, за своё будущее. Это не человек. Это кто-то в образе человека. Это какой-то демон. Не иначе. Что-то не из этого мира. Зубастое. Рычащее. Скалящееся. И непостижимо сильное. Но разве это возможно?.. Хоть бы это был всего-лишь дурной сон. Пожалуйста… — Хм… Другие люди сдавались намного раньше тебя, — оборотень хватает пальцами Тэ за подбородок, фиксируя его голову в одном положении и заставляя смотреть только на себя. — Но не ты. Это такое неопалимое бесстрашие? Или тебе самому нравится, когда к тебе применяют силу? Признайся мне честно, человечек. Я обещаю тебе, что постараюсь подобрать максимально правильную тактику в своём поведении, чтобы порадовать тебя хоть немного, — кивает головой в сторону окровавленного трупа, лежащего всего в паре метров от них, нисколько этому не смущаясь. — Я пообещал помочь ему, верно? И я помог. Как ты и просил. Ты ведь уже успел уяснить, что я всегда сдерживаю свои обещания, мм?       Тэхён боится даже посмотреть в сторону Джина. Еле-еле сглатывает, борясь с очередным всхлипом, и молча кивает Каю, ощущая, как его руки проводят по обнажённым бёдрам, сжимают их, постоянно мнут, массируют, а после пальцы Кая сильнее сдавливают кожу, и он резко дёргает Тэ на себя, стаскивая его с подушек чуть ниже. Это вызывает у Тэ лишь ещё одну отчаянную попытку оттолкнуть оборотня от себя и ужасное, паническое осознание того, что самое страшное только начинается. Кай удобнее располагается между его ног, разводит их шире, вновь заламывает его руку, прижимая к дивану, а второй проводит по его лицу в синяках и ссадинах, спускается к губам, дотрагивается до них и начинает хищно улыбаться, но внезапно замирает, нависая над ним, и появляется ехидная ухмылка. Он тянется рукой назад, доставая откуда-то из-за спины пистолет. — Нет… Нет… Пожалуйста… — Тэхён принимается по кругу хаотично и рвано повторять одно и тоже, как мантру, глядя на оружие перед собой. — Кай. Кай… Кай! Прошу… — практически не двигается, убирает свободную руку с тела оборотня, которой продолжал упираться и отталкивать его, кладёт её возле своей головы, давая понять всем своим видом, что больше не сопротивляется. — Кай!.. Прошу тебя… — почти что шёпотом произносит, с ужасом смотря на него, умоляюще, окончательно сдаваясь и принимая поражение. — Кай… — У нас гости, — спокойно отвечает ему Кай, никак не реагируя на его слова, наслаждаясь ими, в очередной раз упиваясь этой сильной волной безудержного страха, и продолжает улыбаться, слыша, как к дому подъезжает автомобиль, уже улавливая знакомый ему запах волка. — Тише, куколка. Тише, — фиксирует его, вновь беря и удерживая за дрожащее бедро. — Ты кого-то разве ждёшь? Не переживай. Я всё сейчас решу, и никто не сможет нам помешать.       Внимательно прислушивается. Отчётливо слышит тихие и приближающиеся шаги со стороны улицы. Просчитывает, насколько они уже рядом, сколько у него остаётся времени. Быстро перезаряжает пистолет и сразу же направляет дуло на дверь именно в тот момент, когда кто-то выстреливает в замок, выбивая его полностью, и распахивает её, молниеносно влетая в дом. Кай, не мешкая, стреляет, молча и с готовностью целясь прямо на уровне головы. Первая пуля попадает в цель. Возникает секундный хаос среди остальных двух, пытаются прикрыть друг друга, действуя «по инструкции». Второй выстрел, но на этот раз пуля попадает в живот, после чего следует третий прямо в лицо, разрывая его на части. Брызги крови и куски мяса. Кай уверенно переводит пистолет на последнего. Четвёртый. Пятый громкий и оглушительный выстрел. И лишь теперь три тела оказываются лежащими на полу. Три тела, которые даже не успели выстрелить в ответ. — Так быстро и так скучно, — холодно хмыкает Кай, протяжно и устало выдыхает, слезая с орущего, с вопящего во весь голос и на весь дом Тэхёна, наблюдающего за всей этой кошмарной картиной, видящего, как только что тот спокойно и равнодушно за считанные секунды расстрелял на его глазах ещё троих людей.       Кай подходит к распахнутой двери, захлопывает её с ноги и медленно поворачивается вбок, глядя на того, с кем долгое время жил на одной территории, с кем находился в одной стае. Глядя на труп Намджуна. — Хах. Мне никогда не нравился этот мудак. Слишком умный, а тут так прогадал, — переводит безумный взгляд на дрожащего Тэхёна, уже полностью забившегося в диванные подушки, продолжающего что-то бессвязно кричать всё громче и громче, оглушительнее. Подходит к нему, вновь залезает сверху и подносит пистолет к его голове. — Куколка, если ты не заткнёшься прямо сейчас, я засуну тебе его в рот. Ты меня понял? Заткнись, блять, немедленно, — на этот раз оборотень рычит с заметным и с нескрываемым раздражением, с нетерпимостью, со злостью. — Замолчи. Сейчас же!       Тэхён зажимает дрожащей и непослушной рукой рот с таким неистовым усердием, продолжая скулить и тихо выть, но старается сдержать себя, чтобы больше не издать ни единого возгласа. — Умница, — довольно произносит Кай и убирает пистолет. — Ведь можешь, когда хочешь, — Ещё раз пробегает жадным и абсолютно бешеным взглядом по хрупкому человеческому телу, которое перестало даже шевелиться под ним от страха и окружающей его жестокости, с интересом осматривает его, словно оценивает, нежно гладит его живот, вновь спускается на бёдра, осторожно и даже аккуратно проводит по ним, с некой нежностью, заботой, а следом с рывком и с силой разрывает нижнее бельё Тэхёна, заставляя встрепенуться его и проскулить громче и надрывистее от неожиданности, от ещё большего испуга, от унизительного положения. — Убери руку со своего лица.       Тэхён судорожно всхлипывает, но продолжает зажимать рот, по-настоящему боясь именно того, что, если сейчас он уберёт ладонь, то вновь бесконтрольно завопит на весь дом. — Убирай! — Кай настырно и властно приказывает, смотря в бледное и зарёванное лицо перед собой.       Тэ подчиняется, отводит руку в сторону. — Открывай рот!       Тэ медленно, робко и неуверенно размыкает дрожащие мокрые губы, после чего Кай проталкивает сразу два пальца ему в рот настолько глубоко, что Тэхён начинает ощущать рвотные позывы, давится ими, напрягается, хватает его за запястье, немного сжимает, машинально пытаясь вытащить. — Облизывай! — возбуждённо рычит оборотень, предвкушая то, что будет происходить дальше. — Тщательно, куколка. Как можно больше слюней, понял? Это для твоего же блага. Поверь мне на слово.       Тэхён испуганно облизывает и наконец-то глубоко вдыхает, когда Кай вытаскивает пальцы из его рта, пытается отдышаться. — Кай… — старается говорить как можно тише, но срывается на очередной громкий всхлип. — Не делай этого. Давай уедем? Увези меня! Увези, как и хотел! Прошу тебя! — пристально и такими преданными глазами смотрит на него, как побитый и безвольный щенок. — Давай уедем сейчас?! Пожалуйста! Прошу! — выкрикивает намного громче и требовательнее, когда чувствует, как оба пальца скользят между его ягодиц, упираясь в задний проход, надавливают на него, начиная постепенно входить. — Кай! — Тэ снова зажимает рот ладонью от безысходности, яростно сминает подушку возле своей головы и теперь уже окончательно сдаётся перед самим собой, начиная реветь и понимая, что тот его не слышит. Не слушает. — Я мог бы сделать всё намного быстрее, куколка моя, но… — Кай почти полностью и грубо проталкивает оба пальца вперёд, наклоняется ниже к шее Тэ и возбуждённо хрипит в неё. — Но мне так хочется поиграть с тобой хоть немного, — делает ещё одно грубое движение, засовывая их в проход полностью, по самые костяшки. — Наверняка тебе нравится, когда братья Чон растягивают тебя, ммм?       Тэ тут же сжимается, болезненно простанывает. Пробует хоть немного расслабиться, но ничего не получается. — Они это делают нежно? — прикусывает его кожу, начиная двигать пальцами вопреки всякому сопротивлению. — Или ты любишь, когда тебя ебут, как последнюю шлюху? — и в этот же миг совершает ещё более грубое движение внутри Тэ, начиная тут же разводить пальцы шире, растягивая Тэхёна, упираясь в нежные стеночки практически на сухую, вынуждая его дёрнуться от боли и простонать ещё громче. — Не думал, что ты такой узкий, — довольно и утробно рычит Кай ему в ухо, облизывая мочку. — Не знаю, как тебя трахали эти блохастые ублюдки до меня, но я тебя, куколка, буду трахать жёстко, долго, усердно каждый раз, каждый день и каждую ночь, — принимается насаживать пальцами быстрее, увеличивая темп. — Ты такой… — шумно и рвано выдыхает. — Соблазнительный, такой маленький, такой беспомощный… — улавливает каждый болезненный стон Тэхёна, возбуждаясь сильнее, вспыхивая ещё больше, всё более остро предвкушая дальнейшее. — Я думаю, этого достаточно, ммм? — довольно скалится, обнажая клыки в нескольких сантиметрах от губ Тэ. — А теперь, куколка, попроси меня, чтобы я вставил в тебя свой член. Проси. Умоляй. Покажи мне, как сильно ты этого хочешь. Ты ведь хочешь, Тэхён? Или я достану пистолет и сначала его вставлю в твою узкую и нежную дырочку, сладкий.

***

      Рэйван сворачивает с заснеженной дороги к лесу, понимая, что в объезд до главного шоссе ещё как минимум около десяти минут езды. Слишком долго. Может не успеть. Напряжённо смотрит в чащу перед собой, нервно постукивая пальцами по рулю, а после решительно вылезает из автомобиля, равнодушно бросает его, перевоплощается в огромного чёрного волка и скрывается среди густых деревьев, принимаясь бежать с такой скоростью, как никогда в своей жизни. Так, словно за ним гонится сам Дьявол, подгоняя розгами. Задевает ветки, которые то и дело с силой ударяют по морде, перепрыгивает глубокие сугробы, каждый раз утопая в снегу, но вырываясь из его плена и несясь только вперёд. В голове лишь одна мысль — только бы успеть к брату, только бы успеть к его Подснежничку. А в сердце только ярость. Неистовая. Живая. Животная. Первобытная. Сжигающая любые другие чувства и эмоции. И желание мести. Справедливой мести за все те страдания, которые причинил и продолжает причинять Кай ему и его близким. Просто так. Беспочвенно. Предавая. Предавая своих же. Только лишь ради денег. С этим невозможно смириться. Это невозможно отпустить. Такое нельзя простить.       Чёрный оборотень улавливает вдалеке запах младшего брата. Ускоряется, ощущая, как волчье сердце бешено бьётся от огромной нагрузки. И в это же мгновение слышит громкое и отчётливое лязгание железа со стороны главного шоссе, скрип колёс в снегу, грохот. Молниеносно выпрыгивает из деревьев и без разбора, не думая, не анализируя, вцепляется в лицо человека, пропадая в ночной темноте вместе с ним. Второй, стоящий возле перевёрнутой машины Мариуса, которую они протаранили на ходу своим внедорожником, даже не успевает опомниться. Судорожно смотрит по сторонам, оглядывается и, как только решает перекинуться в волка, чувствует, как острые и огромные клыки впиваются сзади в его плечо, перегрызают кости, дробят их на мелкие части, оттаскивают от чёрного джипа в сторону и начинают трепать с такой злобой и жестокостью, откусывая целые куски человеческой плоти, отшвыривают их в сторону, добираются до позвоночника и вырывают его из тела, заливая всё вокруг кровавой жижей. Всё происходит меньше, чем за минуту. Рэйван выплёвывает из окровавленной пасти откушенную кисть человеческой руки и подходит к машине Мариуса, замечая, как тот пытается вылезти. Наступает массивной лапой на помятую и деформированную от удара в бок при столкновении металлическую дверь, с огромной силой проводит по ней когтями и вырывает её, отбрасывая в сторону. Блондин видит перед собой перепачканную в крови чёрную морду и не произносит ни слова. Быстро вылезает, но вспоминает про пистолет. Суматошно пробует найти его в разрушенном автомобильном салоне, хочет нащупать. — Нет времени, — мысленно рычит Рэйван и скалится. — Мы должны бежать. Сейчас же!       Младший брат отходит от своей машины, быстро перевоплощается в пепельного волка и сразу же устремляется следом за братом. — Они появились из ниоткуда! Протаранили меня. Я потерял управление! — Они уже мертвы, — всё, что отвечает ему Рэйван. — Намджун уже должен быть в доме Тэхёна. Я уверен. Всё под контролем. Поднажми, Чонгук! — ускоряется, поднимая за собой ворохи снега, словно порывы мощного урагана белоснежную бурю в горах.       Около дома Тэхёна все запахи перемешиваются между собой в один большой «ком»: лес, деревья, запах Намджуна, других волков, запах самого Тэ, запах Кая. И кровь. В волчьи носы мгновенно ударяет едкий и неприятный запах крови. Чёрный волк резко останавливается, удерживаясь на льду крепкими лапами. В упор смотрит на машину Намджуна. Переводит взгляд на окна дома. — Стой. Что-то не так, — заставляет младшего брата остановиться рядом с ним. — Что-то не так! — рычит громче. — Я не чувствую, чтобы…       Мариус глубоко, нетерпеливо и жадно вдыхает, принюхивается, и в этот же момент Рэйван видит, как его красные поблёскивающие глаза становятся больше, а зрачки расширяются, слышит, как тот начинает мысленно скулить с таким глухим и протяжным звуком, что ещё немного, и он завоет на всю округу. И становится так страшно. И одновременно до отвращения пусто внутри, будто только что младший брат без всяких слов сообщил ему, что Подснежничек мёртв. — Ему страшно! Ему больно! — яростно рычит Мариус и срывается с места, теряя уже всякий контроль, наплевав на любую осмотрительность и безопасность, подлетая к дому Тэхёна всего за несколько прыжков, огибая его и скрываясь. — Чонгук?! — испуганно и встревоженно скулит Рэйван. — Подожди! — стараясь максимально бесшумно, подходит к крыльцу. — О, Луна… — свирепо и снова раздражённо произносит Кай, доставая пистолет.       Тэхён молчит, наблюдая, как тот вновь берёт в свою руку оружие, не хочет, через силу, борясь сам собой, но начинает говорить то, что тот желает услышать: — Я хочу, чтобы ты вставил в меня свой член и… — Чуть позже, — Кай неохотно прерывает его и дотрагивается холодным и увесистым дулом до его дрожащих и еле шевелящихся губ, заставляя тут же замолчать. — У нас вновь гости, блять. Чоны прибыли, — улавливает их запах, слыша возню на улице. — Идиоты. Думали, я их не почувствую? — тихо смеётся и выдаёт очередную безумную улыбку.       Тэхён с ужасом замирает и медленно поворачивает голову к двери, боясь, что сейчас они также, как и люди до них, ворвутся в дом, а Кай их просто расстреляет наповал. Кажется, что сердце перестаёт биться. Нервно сглатывает и всхлипывает. Смотрит в упор. Не моргая. Дрожит сильнее, борясь с внутренней истерикой, которая уже полностью захлёстывает его. Переводит измученный и мокрый взгляд на панорамное окно своей гостиной и видит морду белого волка в ночной темноте. Несколько раз моргает, ощущая, словно проваливается в сон. Всё так туманно. Неясно. Пытается понять и различить, реально ли это, или всего-лишь мираж. — Чонгук… — тихо и непроизвольно, неожиданно шепчет, всматриваясь в темноту за окнами. — Он убьёт тебя… — Тэхён не контролирует себя, продолжая шептать вслух, даже не замечая этого. — Уходи… Пожалуйста… Уходи… — Что? Ты что-то сказал, куколка? — Кай отвлекается и устремляет всё своё внимание на Тэхёна, и в этот же момент огромный пепельный волк врывается в дом через окно, разбивая стекло на мелкие осколки, которые с диким шумом и грохотом разлетаются по всему просторному помещению, засыпая всё вокруг, а следом чёрный оборотень выбивает дверь, перепрыгивая через трупы, валяющиеся на полу около порога, и оказывается в центре комнаты. — Если вы сдвинетесь с места, я прострелю ему голову! — Кай прислоняет дуло пистолета прямо ко лбу Тэ, хватая его за шею и надёжно фиксируя, чтобы он не смог шевелиться. — Хотя бы шаг, и от вашего несчастного и жалкого человечка не останется ничего, кроме недолгих для вас воспоминаний, пока я не загрызу поочерёдно каждого из вас. Я не шучу, — заметно сильнее давит пистолетом.       Рэйван осматривается по сторонам и впивается безумным взглядом в безжизненное тело Намджуна. На секунду теряет всякую связь с реальностью. А после громко и яростно начинает рычать на весь дом, скалясь и осознавая, что тот мёртв от рук Кая. — Отпусти его! — мысленно произносит Мариус, обращаясь к оборотню, угрожающему его истинному. — Он человек! Всего лишь человек! Просто человек, Кай! Пусти его. Тебе ведь нужна моя шкура, не так ли? Забирай! Но только пусти его! Дай ему уйти! Он не причём! — Обязательно заберу, но чуть позже, — вслух произносит Кай. — А сначала… Хммммм… — задумчиво и саркастично хмыкает. — Что вы скажете, если я трахну этого перепуганного и уже растянутого мной прелестного мальчика прямо на ваших глазах? — сильнее сдавливает горло Тэхёна, заставляя его прохрипеть. — Выбирайте: либо пуля в его лоб, либо вы с упоением посмотрите на то, как он будет скулить, орать подо мной и просить вашей помощи?