Белый мускус и черная полынь

Со Старым Новым годом всех читающих!

***

По возвращению в Хогвартс первым делом отправилась в сторону подвалов, чтобы найти несносную Поппи. К счастью для нас обеих, девушка оказалась на месте и вскоре вышла из-за пуффендуйской бочки. Отошли в сторонку, привалившись спинами к стене и говоря вполголоса. Ученики периодически сновали туда-сюда. — Ну что, ты что-нибудь узнала? — Да. И у меня плохие новости. В общем, мне пришлось сидеть там три часа и ждать, пока эти крысы напьются и забудут о безопасности, зато выяснила, что у них где-то в окрестностях Верхнего Хогсмида есть браконьерский лагерь. Думаю, в черте Запретного леса, чтобы не ходить далеко и не привлекать к себе лишнего внимания. Они ставят какие-то новые капканы гоблинской разработки и, похоже, очень довольны ими. Руквуд упоминал по меньшей мере 2 гиппогрифа, которые уже попались. Как бы ужасно это ни звучало, но я надеюсь, что ни один из них не Крылана. А ведь она давно не прилетала ко мне.  Я потерла переносицу. Сказанное Поппи мне не нравилось в полной мере. — Это плохо. Очень плохо. И куда только смотрит старший констебль? Наверняка исключительно в дно своего стакана с огневиски. Пока мы заполним бланк обращения к нему по форме и со всеми формальностями, от существ ничего не останется, их разберут на запчасти и продадут на черном рынке. Черт. И что делать? Поппи, из нас с тобой бойцы, как из браконьеров зоозащитники. Если мы попадемся, то на запчасти разберут уже нас, мы даже не знаем сколько их там. Черт, я все равно не могу остаться в стороне! — Твоя правда, но не забывай, что у нас есть преимущества. Во-первых, элемент внезапности. Они не знают, что кто-то прознал про это дело, а значит, не ожидают подвоха. Мы это используем. Во-вторых, будем действовать тихо. Никаких стычек, только в критической ситуации. Может мы вообще просто посмотрим издалека, что там творится. — А в-третьих, у меня есть хвать-мешок. С ним надо будет только по-тихому добраться до существ, а потом так же тихо дать деру. Но для этого нужно где-то найти две приличные метлы. Кажется, Сэллоу упоминал, что у него с сестрой пылятся метлы в хранилище инвентаря. Я спрошу у него. — Кстати, а не хочешь позвать его, так сказать, прикрыть нас? Он вроде в дуэлях лучший на курсе, если не во всем Хогвартсе. — О нет, у Себастьяна и без этого забот хватает… Мерлин, — я тяжело вздохнула и прислонила затылок к прохладной стене. — Как съездили? Ты выглядишь уставшей, — участливо спросила пуффендуйка. — Ужасно. Просто кошмарно. Надеюсь, это была первая и последняя поездка. — Что, прям настолько? Его сестре совсем плохо? — К сожалению, да. Я думала, Сэллоу преувеличивал или просто излишне переживал, но теперь очевидно, что он наоборот сглаживал углы и старался держать лицо, — хмурясь, сообщила я, не став рассказывать про ситуацию Соломоном. Парень явно не заслужил, чтобы подробности его семейной ситуации сейчас обсуждали, как в какой-нибудь желтушной газете, пусть даже с таким человеком, как Поппи, — а насчет нашей вылазки.. давай в ночь с пятницы на субботу? Раньше все равно не получится из-за учебы, там полный завал. На том и договорились. 

***

После случившегося в Фелдкрофте мы трое будто стали ближе друг другу. Проводили и больше времени втроем: ходили вместе на обеды, отвечали на письма Анны, пару раз сыграли вечером в шахматы (я обставила веснушчатого два раза). Даже Оминис будто немного оттаивал, и я была рада, что ситуация с криптой почти забыта. А если еще и прикормить его конфетами, думаю, процесс тем паче ускорится. Произошедшая ситуация в Фелдкрофте вовсе не оттолкнула меня, а, напротив, заставила проникнуться к Сэллоу светлыми чувствами. Всегда улыбчивый и уверенный в себе Себастьян носил маску беспечного парня так правдоподобно, что заставляло уважать его внутреннюю выдержку и силу. Не знаю, догадывались ли окружающие о характере наших отношений. К счастью, на людях слизеринец держал марку и никак не демонстрировал, какой именно градус несут наши отношения, а лишь оказывал мне небольшие знаки внимания: подержать дверь, подвинуть стул, предложить руку. И, конечно же, ущипнуть за ягодицы, пока никто не видит. В редкие моменты нахождения наедине мы не отлипали друг от друга, горячо целуясь на грани срыва и получая от этого колоссальное удовольствие. Стыд перед парнем покинул меня, проиграв в неравной схватке с влечением.  Вот и сейчас мы развлекались на диване крипты, пользуясь уединенным моментом. Себастьян лежал на спине, положив голову на подлокотник и поглаживая меня по стройному бедру, которое я закинула на его торс, а рукой обнимала за шею. Оба наслаждались мокрыми звуками поцелуя, становящимся все агрессивней и отдающим громким эхом в полупустом помещении. В момент, когда рука Себастьяна скользнула под подол, я остановила его и, задрав юбку до талии, села сверху. Если я хочу поговорить, нужно делать это, пока мои мозги еще соображают. — Себастьян, помнишь, ты вскользь упоминал, что где-то в Хогвартсе у тебя пылятся метлы? Одолжи мне обе в пятницу. Почувствовала под трусиками твердую выпуклость. Прижалась теснее и, поерзав, слегка задвигалась. Слизеринец втянул воздух сквозь зубы и положил руки на талию. — Ты что-то сказала? Я не расслышал, повтори-ка, — промурчал слизеринец, лениво глядя из-под полуприкрытых век и подталкивая меня руками к возобновлению движения. Улыбнулась ему в ответ, чувствуя дьявольское наслаждение не только от самого процесса, но и от ощущения полной власти над молодым мужчиной. Похоже, что в таком состоянии он готов согласиться почти на что угодно. Что ж, если это единственный способ манипуляции, на который охотно ведется шатен, то почему бы и нет. По крайней мере, до той поры, пока меня все устраивает. А ведь еще недавно я не понимала, как быть с этим дромарогом. Но вместе с тем еще недавно я бы скорее сгорела со стыда, чем сделала то, что собиралась сделать сейчас. — Я спросила, — начала я, расстегивая пуговицы на рубашке, — не найдется ли у тебя пару метел для меня на выходные, Себастьян?, — когда последняя пуговица рассталась с петелькой, я рассталась с рубашкой. Сквозь белое кружево просматривались розовые соски. Провела по ним пальцами и ущипнула сквозь полупрозрачную ткань. Глаза слизеринца оказались примагничены, а во взгляде потерялись остатки самоконтроля. Я не останавливала движений бедер на его эрекции. Руки Себастьяна потянулись к груди, но я шлепнула по ним ладошками. — Ты не ответил. — М? Бери, конечно, бери когда хочешь, они хранятся при тренировочной площадке… Ц! Прижмись сильнее. Мерлин!.. Подожди, а зачем они тебе? Куда-то собралась? — Да. То есть нет. Просто прогулка с Поппи. — Когда и куда? — Какая тебе разница, Себастьян?, — подтрунивала я его и собралась было встать, как вдруг бедра сжали крепкие руки, а затем слизеринец притянул меня к себе, обжигая горячим дыханием. — Я хочу всегда быть в курсе того, где ты и с кем. Не играй со мной, — на этих словах он просунул руку между телами и отодвинул мои уже мокрые трусики в сторону. Пальцы по-хозяйски проникли внутрь. Я сильнее прогнулась в пояснице, стараясь урвать для себя больше и глубже. Взгляд темных глаз не отрывался от моего лица ни на секунду, пока умелая рука не выбила из меня все соки. Когда все закончилось и мы, обнявшись, посмотрели друг другу в глаза с взаимным обожанием, спросила: — И почему ты такой наглый, а, Сэллоу? — Когда я хорош, я очень-очень хорош. Но когда я плох, я еще лучше. И ты это знаешь. И я это знала.  Уже по пути в инвентарную комнату парень спросил меня: — Мне нужно будет обсудить с тобой кое-что очень важное. Это касается Анны. Когда ты будешь свободна? — Давай завтра вечером. Утром я буду занята с Поппи, хотим слетать до Хогсмида. Не говорить же мне ему, что после безумной ночной вылазки я буду дрыхнуть как минимум до обеда? Дождалась отбоя и убрала волосы в низкий гладкий пучок, чтобы не мешались. Надела узкие брюки, по крою напоминающие жокейские и свитер с горлом, дополнив сверху теплой школьной мантией. Что-что, а воздух ночами уже был ощутимо холодный. Удобные замшевые ботинки отлично вписались в практичность наряда. Заметила, что Имельды снова не было в комнате. Что ж, баба с возу, как говорится. Накинув на себя дезиллюминирующее, вышла в гостиную. Там, расслабленно сидя на кремовом диване аккурат возле выхода, гладил черную кошку Оминис в полном одиночестве. Зрелище, конечно, крайне милое, но мне пора.  Сделала пару тихих шагов в сторону двери. Блондин повернул голову так резко, что я чуть не подпрыгнула. Светлые глаза были направлены в мою сторону с завидной точностью. — Вольфельд? Твой крадущийся шаг я не забуду. — Черт, Гонт, что у тебя со слухом? Даже кошка ухом не повела! — Я не только услышал, но и почувствовал движение воздуха. А еще ты сопишь и пахнешь чем-то хвойным. Далеко собралась на ночь глядя? — Не могу сказать, извини. А ты почему не спишь? Себастьян наверное уже седьмой сон видит. В ответ блондин только загадочно улыбнулся уголками губ. — Отойди от двери, если не хочешь, чтобы тебя сбили. Кто-то идет. Спустя пару секунд входная дверь открылась, пропуская внутрь Имельду и Себастьяна. — Это был последний раз, Имельда, имей в виду.  — Никогда не говори никогда, Себ. Кроме того, кажется, я уже слышала это… пару раз, — довольно улыбнулась Рейес и подкинула в руке пробирку с прозрачной жидкостью, а после удалилась в нашу комнату. — Оминис? Ты чего здесь? Спать идем или еще посидишь с подружкой?, — спросил шатен, глядя на кошку под ладонью блондина. — Пока посижу, Себастьян. Ты иди, я скоро присоединюсь. Мы проследили за тем, как удаляется фигура слизеринца.  Мне вдруг захотелось сесть и я бухнулась рядом с Гонтом, спугнув пушистую. — Валери? Все в порядке? А я знала? Сейчас что-то произошло или нет? Где, оборотень его задери, был этот хренов Сэллоу вместе с облезлой мочалкой Рейес?! ..Но ведь они просто вошли одновременно в гостиную. Выглядели прилично. И что, что после отбоя. Что за чушь сказала Имельда? Какого лысого Мерлина мне вообще не все равно?! Отвратительные эмоции жгли солнечное сплетение. Все же хорошо, что Оминис меня не видит. — О чем ты? Конечно, в порядке. Как думаешь, где они были?, — я придала своему голосу насмешливый тон, за которым пряталось что-то очень уродливое. — Я…не знаю. Правда. Мы вздохнули практически одновременно. — Ладно, мне правда пора. Спокойной ночи, Оминис. Покинула гостиную под тихое «Спокойной ночи, Валери», брошенное в спину. — Валери, где ты ходишь?! Я уже вся промерзла здесь! — Прости, пришлось задержаться в гостиной, а потом бегала за хвать-мешком. Поппи стояла в закутке двора, обняв себя за плечи и топчась на одном месте, рядом с кустом, в котором мы заблаговременно припрятали метлы. Я достала их и отряхнула от мусора. — Я уже хотела возвращаться! Где тебя носило, гусыня ты толстозадая?! — Себастьян вернулся в гостиную одновременно с Рейес после отбоя, а затем сказал ей, что «это был последний раз», — сказала я абсолютно ровным тоном, уже немного успокоившись и залезая на метлу. Поппи потупилась, глядя мне в глаза и нахмурившись. Повисла пауза. — Что? Черт, Валери, я же говорила тебе… — Всё, забудь. Это уже неважно. Залезай на метлу. Рядом с ней мне всегда становилось спокойней, если не радостней. —…и я не толстозадая гусыня, слышишь ты, вошка дырявая? Под колокольчиковый перезвон девичьего смеха мы поднялись в небо. Кажется, этой ночью у меня промерзло все, что только могло. Красные, опухшие и обветренные ладони сжимали древко метлы, однако я их уже не чувствовала. Уши болели от ветра, а глаза слезились. Утренние сумерки окрасили горизонт в едва уловимый оттенок фиолетового и всматриваться в лес стало еще тяжелее, ведь самый темный час, как известно, перед рассветом. Мы держались рядом, буквально на расстоянии вытянутой руки, общаясь друг с другом шепотом. За ночь успели прошерстить большую часть огромного куска запретного леса рядом с Верхним Хогсмидом и уже хотели было поворачивать обратно, как вдруг я заметила среди среднего яруса растений какой-то огонек. Потрепала Поппи за рукав и указала рукой направление. Мы приблизились. Посреди небольшой поляны тлели угли от прогоревшего костра, а вокруг стояли палатки, укрытые еловыми и лиственными ветками. Тут и там стояли ящики. Никого из людей не было видно.  И вдруг я увидела его и мое сердце разбилось на миллионы кусков, которым не помог бы ни клей, ни «репаро», ни что-либо еще в этом гадком мире. На краю поляны, привязанный к столбу и стреноженный, стоял истощенный полугодовалый жеребенок единорога, дрожа и низко опустив голову к земле. Будь он темного окраса, издалека можно было бы подумать, что это фестрал.  Его морду замотали в мешок и туго перевязали веревкой, очевидно, чтобы тот не кусался. Некогда белая шерсть слиплась от черной грязи, на боках виднелись следы хлыста. Гривы и хвоста практически не было, как и следов от стрижки, редкие волосы висели клочьями. Они что, выдрали их? Рядом не было видно ни воды, ни травы, только истоптанная земля. Ладони вспотели от увиденного, а ком подкатил к горлу. Мы неслышно опустились на землю вдали от него, боясь напугать и поднять шум. Применили к себе дезиллюминирующие чары и бесшумно подошли ближе. Пока Поппи накладывала на бедное существо «Силенцио», а на веревки «Диффиндо», я подготовила хвать-мешок, заметив, что стало как-то тихо, но, оглядевшись, не заметила ничего подозрительного. Пару секунд и жеребенок оказался внутри, а мы облегченно выдохнули.  Все могло бы закончиться более чем успешно, если бы в следующее мгновение в мое левое плечо будто из ниоткуда не прилетело чье-то меткое невербальное «диффиндо».