В глубине души

ОТРИЦАНИЕ

      Не знаю, сколько я провёл в темноте, но проснулся я оттого, что в носу чем-то защипало. Я открыл глаза и сел. Я оказался на кушетке, а рядом со мной врач и какой-то мужчина. Кажется, я был в больнице, но как я тут оказался? Что вообще произошло? Я попытался напрячь свои мозги и вспомнить, но они совершенно отказывались работать. Я схватился за голову.       -Как вы себя чувствуете, что болит? – начал врач.       -Как я здесь оказался? Где мой телефон? – последнее, что я помнил, так это телефон. Там было что-то важное.       -Пару часов назад вы вышли на дорогу, и я чуть вас не сбил. Вы не двигались, а потом вдруг упали в обморок. Я подумал, что сбил вас, поэтому привёз в больницу.       -Но обследование показало, что с вами всё нормально, – подчеркнул врач. – Просто было какое-то эмоциональное потрясение. Вы помните что-то из недавних событий? – я напрягся.       -Я помню, что заселился, вроде. Пошёл осматриваться, а потом какой-то звонок…– голос эхом раздавался в моей голове. Жутко хотелось прекратить эту головную боль и лечь спать. – Очень важный звонок…Мне нужен мой телефон, где он?       -Телефон лежал на полу, я не знаю, когда он разбился, – мужчина протянул мне телефон, но включить я его не смог. Либо он сломался, либо села батарейка.       -У меня жутко раскалывается голова, у вас есть что-нибудь?       -Да, вам лучше остаться сегодня здесь. Я бы советовал принять…– но я слушать не стал.       -Я согласен, если это уймёт головную боль, – я посмотрел на мужчину. – Спасибо, что доставили в больницу. Извините за беспокойство.       -Всё в порядке.       Следующие несколько часов я провёл в больнице. Мне прокололи два каких-то лекарства, и я заснул. Помню, что просыпался пару раз, но почти сразу засыпал. Окончательно в себя я пришёл только когда за окном рассветало. Я встал с кровати и позвал врача. Он посмотрел на меня и, одобрительно кивнув, выписал. И вот я оказался на улице непонятно где, без гроша в кармане, да ещё и со сломанным телефоном. Благо сейчас было утро и людей на улице было больше. Я спросил у нескольких человек, как доехать до моего отеля и только один дал мне расплывчатый ответ. Денег не было, поэтому пришлось топать пешком, благо это заняло не так много времени, как мне могло подуматься. Пока я шёл, я приводил свои мысли в порядок. События прошлой ночи были как в тумане, и мне следовало бы в них разобраться, поэтому сейчас я всеми силами напрягал свои мозги. «Я шёл по дороге, мне кто-то позвонил.…Кто же это был? – я медленно шёл, перебирая варианты ответов. – В последнее время я мало с кем общался, – вдруг моё сердце кольнуло. – Женя? Неужели он позвонил? – от мысли, что это мог быть он, мне стало радостнее. В какой-то мере я почувствовал себя нужным, но это лишь иллюзия, потому что я ещё не знаю, кто звонил мне на самом деле. – Я так долго ждал его звонка, но почему именно ночью? – тут у меня закрались небольшие сомнения, что что-то здесь нечисто, но это лучше, чем ничего. – Наверное, он переживает за меня. Чёрт», – только сейчас я в полной мере осознал, как некрасиво поступил по отношению к нему. Мне вдруг так захотелось ему набрать и сказать: «Прости». Но я понимал, что это будет тупо, и одними извинениями тут не отделаешься. Всё, о чём я сейчас мог думать, так это о том, чтобы быстрее дойти до отеля и поставить телефон на зарядку.       В отель я уже вбежал. Быстро зайдя в комнату, я открыл сумку и достал зарядку. Я успел 100 раз помолиться богам, только чтобы телефон был просто разряжен, а не сломан. И да, мои молитвы были услышаны. Я увидел, как экран загорелся, и на нём высветилась полоска с процентами зарядки. Пока я ждал хоть пары процентов, чтобы включить телефон, уже успел известись весь. Мне было интересно, кто звонил. Интересно было, что если это был он, то, что ему было нужно? Вдруг я поймал себя на мысли, что после ссоры всего один раз назвал его по имени. Это заставило меня задуматься. Безусловно, я его люблю, но я, наверное, ещё слишком огорчён его словами в тот день, чтобы смочь его назвать по имени. Он отказался от меня, поэтому я не в праве больше называть его братом.       Чем больше я был в этой теме, тем сильнее на душе у меня беспокоилось. Сердце так и готово было выпрыгнуть и убежать, лишь бы не быть со мной. Казалось, что что-то его волнует, но я не мог понять, что. Наверное, это событие прошлой ночи, но я пока не вспомнил. Наконец-то время прошло, и я лихорадочно вцепился в телефон. Зажав кнопку, я увидел, как меня приветствует экран. От заветного звонка меня отделяла лишь блокировка экрана. Разблокировав, я как обычно подождал, пока прогрузятся все смс и т.п. Каково было моё удивление, когда мой телефон чуть ли не взорвался от вибрации. Я посмотрел, что же вызвало такую бурную реакцию, и застыл. Я протёр глаза, чтобы снова увидеть это: мне звонили родители. Несколько раз. Значит, это была не ошибка и не единичная акция. Они что-то от меня хотели.       В груди вдруг всё сжалось, потому что они бы просто так не позвонили. Разругавшись 2 года назад с ними, они так ни разу и не позвонили, а значит, случилось действительно что-то ужасное. Меня бросило в холодный пот. Мне было страшно им звонить, я не знал, что меня ждёт, но как оказалось, мне и звонить не нужно было. Мой телефон ещё раз завибрировал, показав, что у меня есть непрочитанное смс. Я зашёл в сообщения и нажал на строку с родителями. Смс было от мамы. Думаю, она пыталась написать мне и по другим мессенджерам, но они везде у меня заблокированы, кроме обычным смс. Я не давал им шанса искупить свою вину за те слова и боль, что они причинили мне, я просто забыл заблокать их, потому что смс давно уже никто не пользуется. Я посмотрел на смс. Оно было коротким и одно.       -Женя умер.       Я не понял смысл сообщения, и только перечитав, до меня стало доходить. Тут вдруг разом очнулись и воспоминания о прошлой ночи. И ночь, и дорога, и тот дурацкий звонок из больницы, и моё оцепенение. Я вспомнил сразу всё. Теперь мне стало понятно, почему сердце каждый раз при упоминании Жени глухо отзывалось и готово было разорваться. Мне хочется верить, что это лишь какая-то шутка, что это всё неправда, но мама бы шутить не стала. В голове сразу столько мыслей, столько вопросов, но ни на один ответа я не знаю и не смогу получить. Осознание своей безысходности это ужасно. Всё что мне остаётся, это просто сидеть здесь, за несколько сотен километров и думать, что произошло. Мне стало так горько на душе, что я не выдержал и кинул телефон в стену. Мне не хотелось его кидать сильно, просто эмоции взяли вверх, и получилось так, как получилось. Он и так был разбит, так что, удар об стену никак бы ему не навредил. По крайней мере, так хотелось думать. Я откинулся спиной на кровать и закрыл глаза. Так проще всего сдержать слёзы. Но я забыл учесть, что это необычные слёзы. Как бы я не пытался их сдержать, они всё равно стремились скатиться по моему лицу. Я стал чувствовать, как моё тело слегка вздрагивает, поэтому я перевернулся на бок и ухватился за подушку. Теперь мне было плевать на то, как его называть. Какая к чёрту разница, если его уже нет, и никогда не будет?       Женя был моим самым близким человеком. С ним я ощущал себя нужным. С ним я переживал большую часть всех своих моментов, поэтому у меня в голове не могло уложиться, как это могло произойти. «Он же, как я. Ему только исполнилось 18, – с горечью говорил я. – Почему? За что ты ушёл? Ты не мог бросить меня!» – вслух почти орал я. На душе должны были скрести кошки, но видимо они уже исцарапали всё что можно, и теперь после них осталась лишь ужасно-ноющая боль. Мне хотелось кричать. Кричать так, как никогда раньше. Вместе с Женей ушла и часть меня. Я взял подушку и, приложив её к лицу, закричал. Я думал, мне это поможет, но лишь сильнее завёлся. «Ты, я – мы ведь с рождения были связаны…– я не знал, как выпустить пар, поэтому сначала бил подушку руками, а потом и стенку. Она находилась рядом с кроватью, поэтому я дотягивался. – Ты обещал, что всегда будешь рядом, а что теперь?! – хотелось вернуть брата, но даже самый могущественный человек, не смог бы этого сделать. – Ты оставил меня одного в этом мире. Я больше никому не нужен! – я вспоминал его тёплые руки, объятия, все обещания быть рядом. – Неужели ты обо всём мне врал?! Неужели я этого заслуживаю?! – я злился на него. Он оставил меня, даже не попрощавшись. – Просто скажи, за что…» – кричать бессмысленно, я это понимаю, но лишь так становится хоть немного легче.       Хочется не думать. Хочется всё забыть, потому что только малюсенькое упоминание Жени казалось для меня ножом по сердцу. И не быстрым, а медленным. Такое ощущение, что человек, вонзающий его в меня, специально хочет, чтобы я страдал. Медленно так, прокручивая, пытаясь нащупать самые больные места. Чем больше я об этом думал, тем больше ран оставалось на моём сердце. «Ну почему всего один человек может иметь такое огромное влияние на другого? Почему именно он, а не кто-то другой?!» – мне хотелось ненавидеть Женю, хотелось презирать его. Я хотел, чтобы он сейчас страдал точно так же, как и я. Мне казалось, что мир просто решил посмеяться надо мной. Очень хотелось, чтобы кто-то позвонил и сказал, что это чей-то глупый розыгрыш. Раньше я не думал, что человек за одну секунду может решиться чувств и смысла, но смотря на себя, я понимаю, насколько был глуп. Я пытался ухватиться за какие-то чувства или эмоцию, но везде я встречал лишь темноту. Тупая боль была повсюду, куда бы я ни зашёл в своём подсознании. От неё нельзя было спрятаться и пережить тоже.       Наконец-то я устал бить по стене руками и посмотрел на них. Во время размышлений я совсем не обращал на них внимания и зря, потому что на каждой виднелись царапины и в некоторых места даже кровь. Но мне было совсем не больно, а даже напротив. Смотря на кровь, на её цвет мой рассудок, будто немного притуплялся и мысли казались более туманными, а потому и менее болезненными. Я прикоснулся к ране и почувствовал приятную боль. Это была не такая боль, как у меня образовалась после смс мамы, нет. Это была физическая, которая наоборот спасала от той душевной, что только сильнее распространялась, поэтому в следующее время я старался заглушить эту боль физической, но вскоре я так вымотался, что даже это перестало спасать. Я просто лежал в кровати лицом на подушке и плакал. В голове всплывали навязчивые мысли о Жене. Мне кажется, мозг решил пересмотреть всю нашу жизнь с ним, начиная с рождения. Ненавижу.       За окном начало темнеть, а я даже не заметил этого. Я всё это время провёл в слезах. Возможно, я несколько раз засыпал, но точно понять я этого не мог. Для меня всё прошло так, будто я ничего не делал, только лишь плакал. Мне пришлось с большим усилием встать. Голова звенела, а ноги не слушались. Глаза явно говорили о том, что выплакали все свои запасы воды и сейчас пытаются восстановить их. Взяв немного денег и телефон, я направился к выходу. Вид у меня был как у покойника, но оно даже к лучшему. Меньше будет вопросов. Чёрт. Вспомнив про покойника, я ненароком вспомнил и его. Звон в голове усилился, и мне пришлось опереться на перила, чтобы не упасть. «Как же хочется в кровать», – хриплым голосом произнёс я, пытаясь сдержать слёзы. Ступая по лестнице, мне казалось, будто я иду по иголкам и каждый шаг болью раздавался по всем частям и органам. Дойдя до стойки регистрации, я затуманенным взглядом посмотрел на ту же женщину и протянул ей смятые бумажки. Видно пока я боролся с собой и своими воспоминаниями на лестнице я нечаянно их сжал.       -До конца недели, пожалуйста, – женщина кивнула и забрала деньги.       Половина дела была сделана, что было не так плохо. Оставалось только сходить в аптеку и купить себе лекарств. Что-то мне подсказывало, что я не смогу прожить без успокоительного и парацетамола. Вдруг я вспомнил, как брат обо мне заботился, когда я заболел, как приехал на другой конец города только ради того, чтобы проверить меня и дать лекарства, а потом ещё и остался на несколько дней. От воспоминаний внутри начинало жечь. Такое ощущение, что каждое воспоминание с ним в скором времени превращалось в плохое, от которого идёт лишь одна агрессия. Выйдя на улицу, в лицо ударил холод, что помогло немного отвлечься. Я смог сконцентрироваться на аптеке и даже увидеть её. «Не думать, не думать», – повторял себе я раз за разом, но это не помогало. Наоборот мысли приходили к нему, но я их своими словами быстро прогонял. То есть, можно сказать, что они хоть и обжигали меня, но только лишь верхний слой. Внутри всё оставалось, как было. Не знаю, но может с потерей брата я плохо стал ориентироваться в пространстве, а может это так влияет на меня незнание города? Такое ощущение, что для меня теперь в жизни нет ничего действительно стоящего, но ведь это неправда. «Я только начал жить, у меня ещё всё впереди!» – и снова острый удар ножом. Осознание непостоянности природы. Человек смертен и невозможно предугадать, когда это произойдёт. И вроде бы я всё понимаю, но…к этому невозможно быть готовым. Ты можешь миллион лет об этом знать, но когда тебя это коснётся, то ты просто не сможешь здраво мыслить. Будто это всё произошло не с тобой, а с кем-то другим. «Так или иначе, но жить дальше нужно, правда, ты понятия не имеешь, как это сделать, потому что всю чёртову жизнь с тобой был он, а потом в один миг его не стало», – чувство горечи и обиды снова стали наседать на меня, перекрывая воздух. Я огляделся, чтобы успокоиться. Рядом стояла урна и я тут же, не задумываясь, сильно пнул её. В ноге приятно расплылась боль, мысли медленно покинули голову и я стал наблюдать за медленно качающейся урной. При такой картине мне впервые за несколько часов стало лучше.       Я не помню, как именно вернулся в номер, не помню, как покупал лекарства. Было такое ощущение, будто я провалился, выпал на время из реальности. Я пытался вспомнить хоть что-то, но всё было так расплывчато, что я просто перестал думать и рухнул на кровать. Наверное, мне стоило бы сделать хоть что-то, но ни сил, ни тем более настроения у меня не было. Всё о чём я мог мечтать, так это снова оказаться в объятьях Жени, но этого не будет, поэтому от безысходности мне оставалось только посильнее сжимать подушку с одеялом, представляя самого дорогого мне человека. Хочется раствориться в этом мире и больше никогда не появляться здесь.       Я повернулся на другой бок, перекладывая вслед за собой подушку. Тело немного заныло, а рука занемела. Кажется, мне следовало больше двигаться. Я протёр глаза, чувствуя, как они болят и слипаются. «Сколько можно плакать? Неужели человек способен выплакать столько литров воды?» – я вспомнил слова брата, как он говорил про «золотую слезинку» и всё снова стало повторяться. Почему так больно? Как я устал. Телефон лежал на полу, поэтому мне пришлось сесть, чтобы суметь его поднять. Тело больно разминалось после долгого лежания в одной позе, но мне было всё равно. Какая разница, если внутри бездонная дыра, которую теперь никак не заделать? Взяв телефон, я включил его. Я не заметил, как наступил новый день. «Как же так, если я только что вернулся с аптеки? Я ведь лежу всего 5 минут, это, наверное, ошибка», – я не мог поверить, что уже новый день. Я прожил целый день без Жени. Не то, чтобы я раньше не мог этого сделать, но теперь я должен буду всегда с этим жить. Я никогда его не увижу, а придёт время и… «НЕТ!» – вслух произнёс я, чтобы убрать эту мысль из головы. Я не мог поверить, что такие мысли у меня вообще возникали. Я не забуду его, Женя часть меня. Даже спустя 100 лет я буду его помнить. «Я должен его помнить», – в груди сильно щемило, а глаза наполнились слезами. Я не мог поверить в то, что такая прочная связь между нами когда-нибудь потухнет и воспоминания о нём расплывутся так же, как и воспоминания о дальних родственниках, которых уже нет. Я снова загружал себя мыслями, хотя вовсе этого не хотел. Возможно, это просто был способ пережить утрату, ведь даже к постоянной боли со временем можно привыкнуть.       Мои раздумья отвлекла вибрация телефона. Мне кто-то звонил. Я повернул экран на себя и увидел контакт человека, который уже давным-давно стал мне чужим: «мама». С одной стороны я понимал, что нужно взять, потому что догадывался, о чём пойдёт речь, но с другой…если я возьму, это положит окончательную точку в его жизни. Это точно произошло. Пока я здесь, я могу отрицать это сколько угодно, но взяв трубку от мамы, я пойму, что это горькая правда. Набравшись смелости, я слегка трясущейся рукой провёл по экрану. Из динамика послышался родной голос, всё тот же, каким я запомнил его когда-то очень давно. Это был не тот голос, полный злости и ненависти ко мне, а тот, которым может говорить только морально и духовно сломанный человек. Сразу видно, что горе коснулось не только меня, но и моих родителей.       -Алекс, ты меня слышишь? – я не решился ответить. Пусть лучше так, чем она снова услышит меня.       На самом деле, проблема была не в ней. Проблема была во мне, в том, что если бы я ей что-то ответил, то непременно бы расплакался. Это были бы слёзы не просто горя от потери, а слёзы от той тяжести, что мне пришлось пережить за эти 2 года без неё.       -Ты можешь злиться сколько угодно – твоё дело, но я думаю, ты слышала…– я сжал телефон в руке.       Ничего не изменилось. 2 года потрачены впустую. Глупо им что-то доказывать, раз для них есть только один образ Алекс. Оглядываясь назад, я бы ни за что не повторил свою ужасную ошибку с признанием. Возможно, тогда бы всё сложилось по-другому. Мне хотелось плакать. Даже с учётом того, что у неё остался один сын, она не хотела его принимать, хотя все мы прекрасно понимаем, как нам тяжело. Желание говорить тут же отпало, но я понимал, что это касается Жени, а ничего важнее него в моей жизни не было. Я продолжил слушать, не обращая внимания на её формулировки. Я слушал вполуха, находясь больше в своих размышлениях.       -Где бы ты сейчас не была, но ты должна явиться на похороны. Вы были с ним близки и, хоть в последние годы всё…стало сложнее, думаю, он был бы рад тебя сейчас видеть, – разговор с мамой не шёл.       Я слышал, как её голос вздрагивал при каждом упоминании Жени, как она старалась держаться и как пыталась деликатно обойти тему, волновавшую нас последние 2 года. Чем больше я слушал, тем сильнее мне хотелось плакать. Я так по нему скучаю. Так непривычно слышать о нём в прошедшем времени, что кажется, будто это не о нём. Это есть какой-то другой Женя, которого не стало, а мой жив, здоров и хочет просто провести со мной время. Он также волнуется за меня и надеется, что мы можем помириться. И тут как будто меня окунули в снег.       

ПОМИРИТЬСЯ

      Для меня вмиг перестал быть важен разговор с мамой, потому что я понял, что я никогда не смогу попросить у него прощение. Да нет, прощение – это на самом деле ерунда, я больше переживаю за то, что я ему наговорил в тот день. Как повёл, что сделал. Мы расстались на плохой ноте, каждый со своими мыслями, забыв о самом главном – о том, что мы самые близкие и роднее нас никого не будет в нашей жизни. Я безгранично люблю своего брата, и всегда буду любить, а наша ссора – это лишь всплеск эмоций, который накипал очень долго. Всего минута ссоры, а потом бы мы обязательно помирились. Если б не он, то я бы пошёл навстречу. Обязательно позвонил, попросил прощения, сказал, что люблю его. «Чёрт, – я снова не сдержался и слёзы одна за другой покатились по лицу. – Как же сильно я тебя люблю…» – прошептал надломившимся голосом я. Знаю, что неправильно говорить о нём сейчас, ведь его нет, но это горькая, слишком острая правда, которую я хочу запихнуть как можно дальше. Хоть бы денёк, хоть бы часок, да хоть бы минутку дали мне снова его увидеть и сказать ему всё то, что я не смог ему сказать до этого.       Возможно, все мои переживания довольно мелочны, ведь какая разница, что было последним, если он меня всё равно продолжал любить? Какая разница, если в основном мы были не разлей вода? Да, возможно так и есть, но я ничего не могу поделать со своим чувством вины. Я бы так многое поменял сейчас, если бы у меня только была возможность.       -Ты меня всё ещё слушаешь? – более громко спросила мама, срываясь почти на повышенный тон. Это помогло отвлечься от грустных мыслей и продолжить слушать. Кажется, мама успела мне рассказать многое, потому что время на телефоне уже было больше 15-ти минут. – Ты должна приехать послезавтра на похороны. Надеюсь, ты успеешь, – в её голосе слышалось некоторое разочарование мной. Наверное, после смерти Жени это станет ещё заметнее. – Родные собираются у нас, потом церемония…– долгая пауза, – но если тебе будет проще, то можешь приехать сразу к его любимому кафе, – я сразу понял, о каком она говорила, потому что мы часто там зависали, когда я ещё жил в родном городе.       Я понимал, что нужно хоть что-то ответить, но ком в горле не давал мне этого сделать. Я, правда, хотел сказать, но не имел права. Почему это всё коснулось меня? Между нами настала длительная пауза.       -Ты приедешь? – снова молчание. Мама начинала злиться. – Чёрт, Алекс. Твой брат мёртв, а ты не можешь даже ответить, приедешь ты или нет! – маму прорвало.       Я положил трубку и зарыдал. Её понять можно, она ждала от меня поддержки возможно или хоть чего-то, а не тупого молчания в телефон. «Тоже мне – герой!» – я откинул телефон и уткнулся лицом в подушку. Как много хочется сказать, но некому. Разумеется, мне нужно поехать на похороны, но это значило, что я должен был вернуться на родину. «Вернуться в тот район, к тем людям…к своим воспоминаниям», – больше всего я боялся именно последнего, потому что они больнее всего ранили моё сердце, но если раньше со мной был брат, то сейчас со мной никого не будет. Хочется умереть. Хочу пойти вслед за Женей, хоть и понимаю, что этого не может случиться. В голове снова всё смешалось. В груди всё ныло и разрывалось, а в сердце не было никаких чувств, кроме ноющей боли, которая от каждого упоминания Жени только усиливалась. Глаза снова опухли, а голова тяжелела. Когда я думал о предстоящей поездке, то для меня она казалась невозможной. Я не могу заставить себя встать с кровати, а тут путешествие в другой город. «Это будет тяжело, очень…– с этими мыслями я схватился за грудь. – Как же больно, что за невыносимые чувства?» – я пытался вспомнить свой прошлый опыт в смерти близких людей, но все они казались такими незначительными. Ничто не могло сравниться со смертью Жени. Мне показалось или я перестал чувствовать своё сердце? Такое ощущение, что вместе с ним перестал жить и я. Кто я, как мне теперь жить? На эти вопросы я не мог пока дать ответа, потому что в моей вселенной Женя был со мной. Стоял рядом, радовался моим успехам и утешал, когда что-то не выходило. Как можно было проститься с человеком, который всё ещё был рядом? Я протянул руку к таблеткам, которые купил и залпом проглотил. Мне должно было полегчать и тогда бы я смог здраво мыслить, но лучше бы я вообще не думал. Хотелось ощутить туман в голове, чтобы не я что-то решал, а за меня.       Я вновь сел на кровать и взял телефон. Спустя несколько дней режима «без инета» я решился окунуться в виртуальную жизнь. Я надеялся, что хотя бы там смогу забыться и найти хоть что-то, что сможет меня отвлечь. Думаю, я был не прав, потому что тут же на мой телефон стали приходить сообщения из самых разных месссенджеров. Я не могу похвастаться тем, что у меня было много друзей. Вообще я удивлён уже тем, что они у меня были, потому что как мне кажется, я не самый хороший друг. Я стал смотреть, что же мне прислали. Не знаю, что я там хотел увидеть, когда ответ лежал прямо на поверхности.       «Я слышала, что произошло. Это так ужасно, ты как? Тебе сейчас плохо? Почему ты не отвечаешь?»       «Мне жаль, что такое случилось с Женей. Тебе нужна помощь?»       «Соболезную твоей утрате. Если захочешь поговорить – я всегда готов тебя выслушать.»       Было ещё несколько смс, но все они несли только одну мысль – мысль о смерти. Зря я зашёл в сеть. Хотел отвлечься, а в итоге только сильнее ожёгся. Отвечать на такие вопросы совсем не хотелось. Что я могу ответить, если все и так прекрасно понимают, насколько мне хреново сейчас должно быть? Из всех смс я решил ответить только на одно. Оно было от моей подруги, которая в трудные времена меня поддерживала и даже пустила к себе пожить, когда я только ушёл от родителей. Было видно, что она переживает за меня, потому что от неё за эти дни было много сообщений.       «Всё хорошо, тебе не о чем волноваться. Я в порядке.»       Разумеется, это была ложь. Я разбит. Нахожусь в незнакомом мне городе, узнал о смерти брата, потеряв последнего близкого человека, так и теперь должен вернуться в свой старый город. С ним у меня были связаны только плохие воспоминания. Раньше были и хорошие, но теперь, когда образ Жени стал для меня самым больными, все воспоминания обрели болезненный вид, из-за чего вспоминать их совсем не хотелось. Подумав о моей родине, я понял, что нужно купить билет обратно домой. Я посмотрел рейсы и выбрал самый поздний, чтобы оттянуть неизбежное. Отправление было послезавтра в 8:00. Думаю, я мог бы взять и на обед, но вряд ли все будут собираться вечером, поэтому лучше приехать заранее. Я не хотел быть «неблагодарным родственником», да и к тому же…Женя ведь действительно не заслуживает такого отношения. Я просто обязан был явиться. Не ради удовлетворения прихоти родителей, а ради брата. Возможно, так бы я мог ему показать, что я простил его, что это всё не столь важно и, что я готов даже встретиться со своим прошлым, только чтобы показать, как сильно я его люблю. Мне пришлось поставить будильник на 7:00, чтобы не переживать, если вдруг я забуду.       Понятие времени и пространства перестало для меня существовать. Я это осознал, когда увидел, как за окном уже давно светились звёзды. Все мои дни были похожи один на другой. Я вспоминал брата, а потом плакал, скучая. Иногда я обвинял его во всех грехах, но это было только от безысходности. Я должен был за что-то ухватиться, чтобы не сойти с ума и не залезть на стену, воя от боли. Обвиняя его в разных ситуациях и поворотах жизни, мне удавалось немного облегчить себе ношу и отпускать его. Правда, где-то в глубине души я понимал, что эти обвинения идут ни в его адрес, а в мой. Он – отражение меня, а я не могу так просто признать свои ошибки. Проще свалить их на кого-то другого, на того, кто не сможет ответить. Я не мог понять своих чувств. Я лежал на кровати, мне ничего не хотелось, а через секунду я уже мог плакать навзрыд или же бить кулаками по стене. То мне хотелось кричать, то мне хотелось зажаться и огородиться от всего.       Если спросить меня, сколько я спал и ел, то я не смогу ответить. Кажется, я так и не ел с тех пор, как приехал в город. Я бы мог запихнуть в себя что-то, но проблема была не только в том, что я морально не готов был ещё вставать с кровати, но и в том, что только от одной мысли о еде меня до жути тошнило и хотелось пойти вырвать, поэтому я ничего не ел. Но я не голодал. Может, это такой отклик на переживания смерти, а может, я просто слишком занят воспоминаниями и тоской, чтоб замечать голод, но пока мой живот ни разу не пожаловался. Что касается сна, то вроде я засыпаю на несколько минут, часов…я не знаю. Я перестал ощущать потребность во сне. Для меня размылись рамки сна и реальной жизни. Иногда мне кажется, что я вижу Женю, что он тут, рядом со мной, и я могу до него дотронуться, но стоит мне лишь протянуть руку, как он исчезает. Иногда он может сидеть рядом и смотреть на меня, а потом наступит тишина и всё исчезнет. Я останусь один в тёмной комнате никому ненужный. Хуже всего быть ненужным. Думаю, все мои ведения с Женей – это сны. В реальности этого происходить не может, а вот в коротком сне это вполне естественно, хотя я не могу сказать, что сплю. Всё будто бы реально, но тогда бы я давно сошёл с ума. Не спать почти 3-ое суток – это ещё нужно постараться. Все мои планы на светлую жизнь и учёбу рухнули. Сейчас главное было отпустить смерть, которая крепко-накрепко впилась своими когтями в меня и не собиралась отпускать. Секунду без Жени превращались в минуты, а минуты в часы и вот уже часы превращались в дни.       Я сам не заметил, как однажды прозвенел будильник. Я не помнил, зачем его ставил, но благо внизу мелким шрифтом я смог разобрать слово «электричка». Посидев немного, я вспомнил, что сегодня этот день. День похорон. Сегодня я встречусь лицом к лицу с Женей. Его бледно-мёртвенная кожа, закрытые веки и розовые губы будут смотреть на меня, а я на них. В моей голове никак не сможет уложиться, как такой человек мог покинуть этот мир так рано. Но это были размышления будущего меня, его заботы. Сейчас главное было не опоздать на электричку. Я медленно собрал свои вещи, хоть и старался изо всех сил сделать всё намного быстрее. Наверное, это была самая быстрая сборка из самых медленных движений. Нужно отдать себе должное, ведь я заставил себя встать и сделать все эти дела, хотя мог просто наплевать. Окинув комнату в последний раз, я спустился к выходу. Прежде чем уйти, я подошёл к регистрации.       -Спасибо. Я съеду раньше запланированного, появились дела, – я отдал ключи. Моё лицо видно слишком изменилось за эти дни, потому что женщина долго меня рассматривала, будто пытаясь разгадать, что у меня на душе. – Я должен уехать на пару дней, но я вернусь, имейте в виду, – она кивнула, и я собрался уходить.       -С вами всё в порядке? – это был 1-ый раз, когда она заговорила со мной вне банальных диалогов о заселении. Я прокашлялся, чтобы голос звучал более убедительно, и по нему не было видно, как сильно я потерян.       -Думаю да.       Выйдя на улицу, я решил немного пройтись, прежде чем сесть на такси. Всего лишь несколько часов разделяли меня от ужасной правды, поэтому мне хотелось их растянуть, хотя это было невозможно. «Интересно, что чувствуют остальные?» – с одной стороны мне хотелось, чтобы все другие скорбели точно так же, как и я, но с другой стороны я не могу пожелать им такого ужаса. Я вдохнул холодный воздух и включил телефон. Нужно было уже вызывать такси.       На электричку я успел вовремя. Занял своё место и отправился в путь. Предстояла довольно долгая поездка по меркам электрички. Сначала я ехал один и мне это нравилось. Не было лишних шумов, разговоров и наполненности. Были только я и пустые сиденья, но с каждой новой остановкой заходило всё больше и больше людей. Даже не знаю, что лучше. Из-за людей я не мог сосредоточиться и погрузиться в свои мысли, поэтому во мне не было того до боли унылого состояния, но все эти люди…они как тараканы действовали мне на нервы. Дышать становилось трудно, и я будто был в какой-то клетке. Хочу разобраться в себе, в своих чувствах, но вместо этого мысли ходили ходуном. Всё что мне оставалось – это смотреть в окно и считать минуты до моей остановки. Я несколько раз сделал вдох-выдох и постарался огородиться ото всех. Вскоре у меня это получилось, и я перестал видеть людей. Вместо них перед глазами были тёмные пятна, за которыми скрывались пустышки. Мне стало проще и свободнее. Люди приобрели свои черты, когда я заметил знакомые места в окне. Это могло значить только одно – скоро моя остановка. От нахлынувших воспоминаний мои руки вспотели, а нога стала топать, показывая уровень моего напряжения. Некоторые места в городе напоминали мне о времени проведённом с Женей, когда всё ещё было в порядке, когда нам не нужно было думать о будущем, и было только настоящее. Я взял лямку рюкзака и сжал её. «Нужно держаться. Это всего лишь один день…» – стал убеждать я себя, хотя знал, что останусь я здесь куда больше, чем на день. Если честно, то город, по сути, не играл никакой роли. Я мог также приехать в любой другой. Здесь роль играли воспоминания, которые с ним связаны, а в свете недавних событий все они стали грустными и безжизненными.       Из динамика послышалась моя остановка и, сжав зубы, я вышел на платформу. 1-ое, что бросилось в глаза – надпись «Добро пожаловать», а внизу приписка с весьма «интересным» содержанием. Кажется, её уже не 1-ый раз замазывают, но походу кто-то более настырный. Погода, как и всегда, была унылой. Холодно, везде лужи, которые начинали покрываться льдом. Впрочем, я думаю, такая погода отлично подходила под сегодняшний день и моё внутреннее состояние. Я медленно побрёл к выходу.       Город почти не изменился за то время, что я отсутствовал. Где-то появились деревья, где-то убрали, но однозначно стало больше зданий. Пока я шёл, на улицах было безлюдно, и только изредка проезжали машины. Наверное, просто был не час пик. Я шёл по тротуару, а рядом проплывали витрины магазинов. Я вспомнил, что на похороны принято дарить цветы или венки, а у меня ничего из этого не было, поэтому пришлось зайти в цветочный. Долго выбирать я не хотел. Взял гвоздики 4шт. и, попросив их завязать, расплатился. Вроде красивые цветочки, но как только я вышел из магазина, то ли из-за ветра, то ли из-за чего-то другого, но только сейчас я понял, как химозно они пахли. Запах был как у мертвецов, поэтому я постарался держать их как можно дальше от себя. «Вообще это так глупо. Глупые цветы, глупые обряды, всё так глупо…– я почувствовал, как глаза стали щипать, а по щекам замерзать струйки слёз. – Кто вообще придумал дарить цветы? – чуть ли не ругаясь, буркнул я и посмотрел на букет цветов. – Ты бы точно этого не хотел», – я стал снова вспоминать прошлое, сжимая букет всё сильнее и сильнее. Ему никогда не нравился весь этот траур. Наверное, он бы посмеялся, увидев, какие цветы я ему несу. Он любил чёрные розы и последние 2 года на любые праздники именно их я ему дарил. Чем больше я вспоминал о нём, тем сильнее я не контролировал себя. «Да пошло всё на хрен!» – на всю улицу выругался я и сильно ударил цветами об плитку. Ударившись, от цветов отлетело пару лепестков, а стебли приняли неестественный вид, хотя 2-ое скорее из-за того, что я сильно их жал. Почему они всё ещё выглядели такими бодрыми на фоне всего остального? Почему-то в моей груди всё так сильно ныло, так хотелось кричать, хотя я всего секунду назад шёл, и всё было нормально. Я несколько минут смотрел на цветы, а потом наступил на них ногой, пытаясь втереть в дорожку. Чем сильнее я давил, тем сильнее они искажались, и мне становилось проще. Жизнь их покидала и цвета меркли. «Это к лучшему. Они ему не нужны, – смотря на результат своих усилий, заключил я. – Ему вообще ничего не нужно», – где-то на подсознательном уровне я прекрасно понимал, о чём я сейчас говорил, но для себя решил, что это просто очередной мой загон. Приходить с пустыми руками было нельзя. Родители бы только сильнее разочаровались, поэтому я решил во, чтобы это не стало, отыскать чёрные розы. Я знал, что сейчас далеко не сезон, знал, что цены хотя бы 2-ум не сложить будет, но я загорелся. «Женя достоин лучшего, нежели какие-то гвоздички в 1-ом же цветочном», – думал я, пытаясь поставить себе задачу. И ведь получилось. Пока я искал эти розы, смог забыться и отпустить хоть на полчаса или час всю ситуацию. В итоге я не нашёл тех самых чёрных роз, но нашёл близких к ним, поэтому тут же их купил. В этот раз цветы пахли приятно, даже чем-то напоминали самого Женю. Я перевязал их лентой и со спокойной душой, насколько было можно в тот момент, отправился к дому родителей, но чем ближе я подходил, тем сильнее у меня дрожали руки и тело. «Они совершенно не знают меня. Они не знают, как я выгляжу…» – я грустно вздохнул. Не хотелось вот так сразу обрушивать на них всё, но разве я могу вернуться к тому, отчего я столько лет бежал? Я поправил одежду, причёску и вышел на улицу, которая вела прямиком к дому родителей. Если родители хоть что-то обо мне знали, то я ещё боялся за реакцию других. Мне совсем не хочется объяснять ничего, поэтому в глубине души я надеюсь, что никто задавать лишних вопросов не будет.       Подошёл к калитке я уже на ватных ногах, почти в обморочном состоянии. Я долго стоял, не решаясь позвонить в дверь. За ней меня ждёт реальность, в которой брат мёртв и этого факта не изменить, но я мог остаться и по другую сторону, в которой я всё ещё мог верить в «чудесное воскрешение». Только сейчас я по-настоящему задумался, что же случилось с ним. Я просто знаю, что его больше нет, но почему я всё время пропускал. При разговоре с врачом, мамой… Можно было рассмотреть каждый из вариантов, но почти сразу я понял, что не смогу, потому что боль нарастала. Я вспоминал Женю и на глазах быстро наворачивались слёзы. «Нет, нельзя. Нельзя показывать, что мне плохо», – я протёр глаза рукой и медленно нажал на кнопку вызова. Ну, вот и всё, обратного пути не было. Сейчас моя жизнь разделиться на «до» и «после». Это полный отстой.       Входная дверь открылась, и я услышал шаги. Сердце быстро стучало, пока я сжимал в руке букет. Это всё из-за нервов. Я бы хотел ничего не чувствовать, но это невозможно. Я переступил с ноги на ногу, когда калитка щёлкнула, и начала медленно открываться. За ней показалась мама. Впервые за такой долгий срок её видел так близко. Только сейчас я смог увидеть, насколько сильно она постарела за эти 2 года. Прежний блеск в её глазах погас, и теперь они казались, чуть ли не мёртвыми. Её некогда пышные волосы теперь выглядели жидкими и были убраны в хвост. Губы слегка подрагивали, а на лице появилось множество маленьких морщинок. Я увидел, что она пыталась замаскировать синяки под глазами от бессонных ночей, чтобы казаться сильной, но я слишком долго её знал, чтобы не обратить внимание. Мне стало искренне жалко её, потому что в моей памяти она всегда оставалось такой свежей, красивой, но сейчас я лишь видел женщину, которую надломила смерть. Я думал, что между нами возникнет напряжение, но мы оба были просто замученными людьми, которые слишком рано потеряли очень близкого человека. В её глазах читалась ужасная боль. Думаю, она, как и я плакала все дни напролёт. Смерив меня взглядом, она вздохнула. Интересно, со стороны я выгляжу также? Неужели все видят, насколько мне плохо без него? Обёртка на цветах зашуршала – значит, я снова сжал цветы. Мне не по себе от мысли, что смерть всего за 2 дня может полностью изменить человека. Мы долго молчим. Думаю, мы оба пытаемся сдержать слёзы. В моём горле ком, поэтому говорить я не могу, да и вряд ли бы нашёл, что сказать. Мне вообще кажется, что как только я услышу голос матери, то не выдержу и расплачусь. Я не хотел отказываться от родителей, это они от меня отказались, а не я. Мне их не хватает.       -Ты приехала…– то ли с надеждой, то ли с мыслью сдержать слёзы, прошептала она. Я сжал лямку рюкзака. Мне не хотелось портить розы, поэтому я пытался перевести свою напряжённость. – Проходи, сейчас все прощаются в доме, а потом мы едем в церковь, – мама потянулась, чтобы провести рукой по моей щеке, но я отстранился. Между нами всё ещё была стена, и я не готов был простить её. Даже если сегодня такой день.       Мама говорить ничего не стала. Грустно взглянула и направилась в дом, а я следом за ней. Все мои мысли были только о Жене. Как только я войду в дом и зайду в комнату, то увижу его… «Нет, ни за что», – буркнул я себе под ном, прогоняя страшные картины. Перед входной дверью мама сделала паузу, поэтому и мне пришлось остановиться. Она ещё раз взглянула на меня, и только по одному её взгляду я понял, о чём пойдёт речь. В любой другой ситуации я бы просто ушёл, но в этой мне пришлось остаться.       -Прошу, веди себя нормально. Тут все родственники, – вроде обычные слова, но я-то знал, для чего она это говорит.       Стало очень обидно. Я и так ощущал себя не лучшим образом, когда жил с ними из-за давления, поэтому я не дам ей снова портить мою выровнявшуюся самооценку. Брат бы разрешил. По большей части ему было бы всё равно кто я, потому что он продолжал бы любить меня любым. В груди сдавило, и воспоминания в голове больно откликнулись. В голове снова проигрывалась недавняя с ним ссора. Возможно, его позицию можно было понять, но он не знал какого это – просыпаться каждый день с ненавистью к себе и своему телу. Я вздохнул. «И всё же в этом мире теперь вообще никого не осталось со мной», – подытожил я, пока мама заходила в дом. Я ничего ей не обещал, поэтому намеривался быть собой. Это не потому что я «хочу позлить маму», а потому что Женя бы меня понял. «Он бы никогда не захотел, чтобы я пришёл на…», – я не мог дальше произнести это слово ни вслух, ни даже в мыслях, настолько это было для меня непривычно. Так или иначе, я точно знаю, что Женя бы поддержал мою позицию, а значит, я ничего маме не обязан.       Зайдя в коридор, я заметил, как некоторые вещи изменились. Но это не самое страшное. Самое страшное то, что я чувствовал атмосферу смерти скорби. Мой взгляд упал на завешенное тканью зеркало: «Ещё одно упоминание действительности». Очень хотелось, чтобы зеркало просто было разбитым, но все зеркала в доме сразу бы не разбились. Мне стало казаться, что воздух здесь тяжёлый и очень трудно было дышать. Как будто, что-то давило тебе на лёгкие и самостоятельно ты не мог вдохнуть. В доме стояла гробовая тишина, но если прислушаться, то можно было услышать всхлипы, доносящиеся из дальней комнаты на 1-ом этаже. Дверь в неё было приоткрыта, поэтому до меня сразу дошло, что там может меня ждать. Я положил цветы на полочку, а сам пошёл к двери. Мама шла впереди, за что я ей благодарен, потому что 1-ым бы заходить туда не стал, да и вряд ли бы я 1-ым вообще пошёл. Она зашла в комнату, а я остался стоять снаружи. Мне хотелось зайти, но я не мог. Мне не хотелось видеть его, лежащим там... Я пытался пересилить себя, но как только я прикасался к ручке, к горлу подкатывал ком, а на глазах выступали слёзы. В голове проносились воспоминания и кучу сожалений, которые я бы хотел исправить, но уже не мог. «Вдох-выдох. Вдох выдох, – стал внушать себе я. – Это всего лишь один из этапов, всё хорошо», – уговоры не помогали, я всё также продолжал стоять. В этот момент я понял, что на трезвую голову туда не зайду. Даже не так, я туда не зайду до тех пор, пока смогу ясно мыслить. Я вспомнил о таблетках, которые взял, поэтому решил отойти на кухню. Благо на кухне всё осталось как прежде, и я быстро нашёл и кружку и воду, вот только рядом с водой в холодильнике я увидел начатую бутылку вина. Идея пришла моментально, хотя сам по себе я бы никогда не стал пить, но сейчас была такая дыра внутри, а заделать её чем-то надо было. К тому же алкоголь прекрасно дурманит мысли. Я взял бутылку и пару раз слегка покрутил, чтобы посмотреть, сколько ещё. «Не думаю, что мешать таблетки с алкоголем действительно хорошая идея, но…» – смотря на содержимое в руках, пытался отговорить себя я, но кажется, моё сердце или мозг уже всё решили. Я выпил пару глотков вина, чуть не выплюнув. Вкус оставлял желать лучшего, как и впрочем, любой вкус алкоголя, наверное, но это лучше, чем просто вода. Я сделал ещё глоток, поклявшись, что это был 1-ый и последний раз, после чего выпил таблетки.       Таблетки стали действовать не сразу, пришлось ждать несколько минут, за которые из той страшной комнаты никто не вышел и никто не стал меня искать. «Мне же лучше», – думал я, потому что не хотелось, чтобы кто-то видел меня употребляющим алкоголь. Когда я понемногу стал замечать, что разум уходит, и мои мысли начинают покрываться дымкой, я смог заново подойти к двери. В этот раз мои чувства были не такими сильными, хотя слёзы всё равно пробивались. «Ну же, не будь придурком», – уже начинал злиться я, потому что ноги так и не шли внутрь. Зажмурившись, я резко открыл дверь и предстал перед всеми. Я думал, что достаточно закалён, чтобы встретиться с братом, но, только увидев его, я сразу затрусился и из глаз ручьём полились слёзы. Его не стали никуда перекладывать, он лежал в кровати, а рядом с ней сидели или стояли родственники, друзья и знакомые. Даже, несмотря на обилие людей, я всё равно отчётливо его видел. Я даже заходить не стал, просто сжимал ручку двери до боли, пока не понял, что нужно уходить. Когда я увидел его там, лежащим на кровати, то внутри все оставшиеся чувства рухнули глубоко-глубоко вниз и кажется, останутся там навсегда. Я хотел запомнить что угодно, но только не Женю, потому что в моей памяти он должен был оставаться таким, каким я помнил его всегда, но всё получилось с точностью наоборот. Я ничего не запомнил, кроме него. Я не знаю, чем думал, что в тот момент мной руководило, но я метнулся на кухню и, открыв холодильник, чуть ли не залпом осушил половину бутылки вина. «Забыть, забыть!» – повторял я, пытаясь размыть увиденный образ, но он прочно засел в голове, его нельзя было ничем вывести.       Вот он, лежит в комнате на кровати. Его тело накрыто простынёй, а голова выглядывает. Глаза, как и принято, у покойников – закрыты. Очень жаль, потому что мне действительно нравился его тёмно-зелёный цвет глаз. Я мог часами их разглядывать. На щеках больше не было того румянца, который по обыкновению присутствует у всех людей, отчего его кожа казалась чуть ли не смертельно-бледной. Пока я там стоял, я всё ждал, когда я увижу, что простыня подымается, а ноздри слегка шевелятся, потому что тогда бы это значило, что он жив, что он в порядке, но время шло, а я смотрел и ничего так и не замечал. Если честно, то я не хотел смотреть на лицо, потому что чем больше я тогда смотрел, тем тяжелее становилось на душе. Хотелось верить в то, что он всего лишь спит и вот-вот его ресницы разомкнутся, в глазах появится блеск, и он медленно потянется, а потом одарит меня самой светлой улыбкой, потому что за всю неделю впервые так выспался. Было больно от осознания обратного. Когда я в последний раз одаривал его взглядом, то в моей голове до сих пор не могло уложиться, как такой светлый, мягкий и тёплый человек мог сейчас лежать на той кровати совершенно холодный и бездыханный. Как будто со своей смертью он немного постарел, а его черты приобрели более резкие черты. Вроде смотришь и понимаешь, что это он – твой родной брат, с которым прошли все твои годы, но с другой стороны он выглядит как-то по-другому. Так, каким я раньше его не видел. «Возможно, это всё из-за нежелания признавать», – поёжился я, выпивая вино. Сложно было анализировать, когда в голове у тебя образовывается каша, но хоть что-то сообразить я мог. Если у меня была сейчас такая реакция, то я боюсь, какая реакция у меня будет, когда мы окажемся в церкви….Я должен буду смотреть на него на протяжении всей молитвы, ждать, пока его душа отправится на небеса и понимать, что он уже не проснётся, не встанет и не помашет мне. «Всё в прошлом», – эта та действительность, которую я с трудом пытаюсь принять. Вдруг я снова разозлился на себя за то, что позволяю чувствам взять вверх, за то, что не могу приблизиться к брату и поддержать родных в трудную минуту, за то, что пью алкоголь вместо того, чтобы встретиться лицом к лицу со страхом. У меня нарастала злость на себя и своё жалкое существование. Осознание своей никчёмности и бесполезности здесь или на похоронах в принципе. Мои слёзы не переставали течь с тех пор, как я увидел тело Жени, но сейчас они только сильнее стали течь, хотя я и пытался их сдержать. Я пытался не подпускать злость близко, но снова не сдержался. Мне хотелось выпустить пар, а 1-ое, что пришло в голову – бросить бутылку. К тому моменту, когда я это сделал, в бутылке уже ничего не оставалось, а мой разум решил покинуть меня, и лишь небольшая его часть осталась, чтобы смотреть за тем, как я саморазрушаюсь. Бутылка с грохотом разбилась. Я знал, что это заставит кого-то забеспокоиться и прийти сюда, но мне было всё равно. Я хотел уйти, но не мог, я должен был пройти всё это до конца.       -Что произошло? – как я и думал, на шум пришла мама. Увидев меня в таком состоянии, думаю, она ещё сильнее разочаровалась. – Алекс, зачем ты всё это устроила? Так сложно посидеть пару минут в комнате? – взгляд мамы был полон жалости. Мне вдруг стало тоже её жалко, но эти чувства быстро улетучились, стоило мне только вспомнить, кто она. – Мы скоро выходим, приведи себя в порядок, пожалуйста…– и после этого мама ушла. Не криков, ни упрёков. Ровным счётом ничего.       -Ты зачем маму доводишь? – зайдя на кухню, стал спрашивать отец.       В отличие от мамы он выглядел лучше. Конечно, смерть сына и его сильно состарила, но он, как мужчина, скрывал свои эмоции, хотя я не считаю это правильным. Отцу тоже было тяжело. Это можно было понять по его потухшим глазам, по тому, как сильно он сжимал свои губы в тонкую ниточку, постоянно перехватывая их. Под его глазами были видны водянки. В отличие от мамы он не стал их скрывать, что придавало ему более несчастный вид. От его некогда стройной походки и ровной спины теперь ничего не осталось. Он ссутулился и как бы слегка прихрамывал, будто тащил тяжёлый груз за собой под названием «смерть». Мы никогда с отцом не были настолько сильны как с мамой, но, тем не менее, мне захотелось подойти и обнять его. Возможно, ему даже требовалось больше внимания, чем маме, потому что он переживает всё в себе.       -Неужели так сложно взять себя в руки? – злясь, спрашивал он.       Подойдя ближе, я смог понять, в чём главная разница меду родителями. Отец переживал утрату путём агрессии и попытки сделать вид, что это всё неправда, как собственно и я, а мама же наоборот приняла смерть сына, хоть и с большой болью на сердце. Теперь в её жизни остался только я, но кто я, по сравнению с Женей? Вместе с Женей умерла и большая часть матери, поэтому у неё не осталось ни на что сил.       -Я пытаюсь, – я вытер слёзы, который на время перестали литься. – Мне тоже тяжело, я не хочу в это верить.       -Ты здесь не ради нас, а ради брата. Не устраивай сцен и просто проживи этот день, – отец положил руку мне на плечо и слегка сдавил. Я почувствовал боль, которая немного оживила моё мышление. – Понятно? – я кивнул и, быстро оторвав его руку от себя, убежал во двор.       Только я вышел, как холодный воздух ударил мне в лицо. Это помогло, потому что с холодом мой мозг работал лучше, а на душе становилось спокойнее, будто я успокаивался. Где-то на подсознании я понимал, что веду себя некрасиво, но это был способ справиться с трагедией. В церковь нужно было идти в нормальном состоянии, поэтому я стал ходить вокруг дома. Я не знаю, как устроен мой мозг, но даже после такого количества алкоголя он умудрялся подпихнуть мне детские воспоминания. Хоть сами по себе они и были смутные, но голоса я слышал отчётливо, а как можно было догадаться, больше всего я слышал голос Жени. Чем больше я ходил, тем сильнее подступал ком к горлу. Время тянулось неимоверно долго. Казалось, что Женю вынесли на улицу только через час, но посмотрев на время, я понял, что прошло всего минут 10. Я не был готов увидеть брата. Его несчастный вид, бледная кожа. Он был легко одет, и мне было его жаль. На дворе зима, а его почти не одели. Конечно, мёртвому вряд ли важно в чём он, но это ведь Женя….От этих мыслей мне стало плохо. Мы только недавно отметили день рождения, а я уже хороню его. Я стоял поодаль ото всех, но, тем не менее, на секунду мне показалось, что у нас с Женей произошла искра или связь. Я посмотрел на него, и что-то ёкнуло, отозвалось и я не смог сдержаться. Что-то желчью стало распространяться и мне стало очень плохо. Ноги подкосились, к горлу подкатила тошнота. Всё вокруг стало каким-то фальшивым. Я пытался вдохнуть свежего воздуха, но мне казалось, что весь он был отравлен. Я чувствовал приторный запах цветов, каких-то духов и смерти. Многие могут сказать, что смерть не пахнет, но я скажу, что это не так. Я ранее никогда такого запаха не слышал. Он чем-то напоминал Женю, но с какой-то сыростью, ядовитостью и терпкостью. Чтобы не позориться, я незаметно забежал в менее заметную зону и уже там не сдержал рвотные позывы. Наверное, тошноты не было, если бы я не выпил вина. В основном я избавлялся от лишней жидкости в теле, которая с самого начала мне не понравилась. Пока я это делал, я чувствовал вину. Все стоят, скорбят по нему, а я в каких-то кустах опорожняю свой желудок. Я даже не удосужился подойти к Жене, даже не попрощался. Я понимал, что есть ещё возможность в церкви, но где гарантия, что там я справлюсь? Все действительно подходили ко всему серьёзно, а я тут был как лишний, никому ненужный.       Когда меня отпустило, я медленно вернулся к собравшимся людям. Возможно, даже к лучшему, что я пропустил большую часть ритуала на улице и успел только к тому, чтобы увидеть, как его в гробу заносят в машину. Только сейчас я мог рассмотреть всех, кто пришёл проститься с ним. На многих не было лица, видно было, что для них это тоже было сильным ударом. Тут были и родственники, и его друзья, и приятели, и даже коллеги. Я и забыл уже, насколько он был общителен, пока я, наоборот, ото всех отдалялся. Рядом с Женей все расцветали. Он был лучом света в этом скучном, сером городе. Пока я стоял, некоторые знакомые подходили ко мне и выражали соболезнования, но мне от их слов только тошнее становилось. Я не рассматривал их лица, даже если меня потом спросят, я не смогу определить, кто ко мне подходил. Для меня они все были просто людьми, которые пришли сюда и которые для меня не имеют никакого смысла. По сути, из всей толпы, что была, чётко я видел только маму с папой. Потом уже по убыванию всех остальных.       Когда двери ритуальной машины закрылись, все присутствующие начали расходиться. Кто по машинам, кто по такси, чтобы отсюда отправиться прямиком в церковь. Я не знал, как мне поступить. С одной стороны нужно было заказать такси, но с другой мои бы финансы явно не сказали мне спасибо. Вдруг ко мне подошёл отец. Думаю, чем больше он видел Женю, тем больнее ему становилось на душе. В его глазах читалась неимоверная боль. «Никогда бы не подумал, что мы с отцом так похожи…» – неожиданно открыл я для себя.       -У нас есть свободное место в машине, если хочешь – можешь поехать с нами, – говорить всё ещё не хотелось, поэтому я просто кивнул. Почему-то на родителей у меня всегда мысли, что если я открою рот, то сразу же заплачу, поэтому и до последнего хотелось молчать. – Выходи на улицу, машина уже стоит, а я скоро подойду.       Забрав цветы из дома, я довольно легко отыскал машину, потому что она не изменилась. Сев в машину, я увидел маму. Она сидела неподвижно, глаза опущены и полны слёз. Это тяжёлое время и, наверное, мне бы хотелось быть ближе к ним, поддержать и обнять, но я не мог себе этого позволить. Они чётко давали понять, что семьёй мы ещё долго не будем. Мама оглянулась назад и увидела меня. С минуту она молчала.       -Надеюсь, в церкви ты никуда не сбежишь и не напьёшься, – вроде голос обычный, но я почувствовал вину ещё сильнее, да и пренебрежение тоже. Она была недовольна мной. – Женя твой брат, прояви уважение.       Её слова как яд. Глаза намокли. Почему я должен был чувствовать себя как отброс, только потому, что не могу справиться с эмоциями? Я приехал сюда, пытаюсь пережить всё это, а в ответ получаю одно недовольство и упрёки. Цветы в руке жалобно зашелестели. Я пару раз вздохнул, чтобы успокоиться. В машину вернулся отец, и мы поехали в церковь.       Белый шум. Всё как во сне. Я плохо помню дорогу в церковь и то, как мы зашли в неё. Помню, что мама пыталась дать мне платок или шапку на голову – уже точно не помню, да и какая разница, если я демонстративно прошёл мимо. Потом все прошли вглубь церкви и начали вставать по бокам от гроба. Изначально я хотел встать в самый задний ряд, но упорство мамы взяло вверх, и меня протолкнули в самый 1-ый. Я отчётливо видел лицо Жени, отчего мне становилось дурно. К горлу подкатывал ком, а ноги начинали дрожать. Пока я находился в состоянии отрешённости и борьбы со своими чувствами, в моих руках появилась свечка, которую почти сразу же подожгли. Я посмотрел на неё. Она была длинная и высокая, а где-то под её конец вокруг расположилась бумага. Наверное, это бумага нужна была, чтобы именно на неё капал воск, но я сорвал бумажку и выкинул. Физическая боль помогала отвлечься от внутренней, поэтому я заранее подготовился, потому что знал, что обязательно буду на грани срыва.       Служитель начал читать молитву. Сначала я его слушал, пытаясь вникнуть в его слова, но присутствие брата меня всё время отвлекало. Для меня это всё казалось настолько неправильным, что мне хотелось просто убежать. Тут ведь ещё играло роль то, что мой взгляд всегда падал на Женю. Он лежал в этом идиотском гробе и не мог ничего сделать. Его душа уже покинула тело и больше никогда не вернётся. Как только я загонялся по этому поводу, я чувствовал, что вот-вот упаду в обморок. Дышать становилось трудно, воздух в лёгкие не попадал, а глаза всё время были в слезах. И тут хоть вытирай их, хоть нет – они всё равно за секунду снова появлялись. Единственное, что вытаскивало меня из этого состояния – капли воска, которые скатывались по свечке. Капли попадали на кожу, прожигая её и оставляя красный след. Может, сначала и была секундная боль, но потом я забывался, и мне становилось даже приятно от этого. Но меня хватило ненадолго. Где-то в середине сей церемонии настала пора прощаться с усопшим. Это значило, что каждый из присутствующих должен был подойти к покойнику и прильнуть к его голове, сказать пару слов. Это была самая тяжёлая часть. Мне не хотелось подходить к нему, потому что сейчас он был совершенно другим. У меня всё ещё было ощущение, что это не он. Его черты были более острыми и выразительными, он стал более строгим, а при жизни он наоборот был более мягким. Мне не хотелось вспоминать его, поэтому я решил осмотреться. Многие люди плакали и еле сдерживали всхлипы. Некоторые проговаривали какую-то молитву и крестились, а другие просто закрывали глаза рукой, чтоб не показывать слёзы, наверное. Медленно люди стали выстраиваться в ряд, чтоб проститься. 1-ыми шли родственники и самые близкие Жени, а в их числе был и я, поэтому как бы я не хотел, но меня буквально вставили одним из 1-ых.       Передо мной стояли мама и папа. 1-ой шла мама. Я немного выглянул, чтоб посмотреть на её реакцию. Она подошла к Жене, положила свою руку на его руки под простынёй. Из её глаз уже капали слёзы, но стоило ей приложить голову к нему, как тут же они полились ручьём. Она сжала простынь рукой и стала целовать лицо брата. Она плакала и шептала: «Женечка, прошу, ну очнись же! Это не может быть правдой! Я прошу тебя!» Только сейчас она в полной мере осознала, что его больше не вернуть. На душе скребут кошки, мне становится плохо. Мама не отходит от Жени, продолжая плакать, и уже гораздо тише что-то нашёптывать, из-за чего я разобрать ничего не могу. Папа быстро сообразил и подбежал к ней. Он приобнял её и стал гладить по плечам. «Дорогая, прошу, пойдём. С тебя достаточно», – но мама продолжала плакать. И впервые я увидел, как отец тоже плачет. Он увидел сына, такого бледного, холодного и тоже не смог сдержаться. Я даже услышал всхлипы и огромную душевную боль. Ещё бы чуть-чуть и эта душевная боль вылилась в пронзительный крик. Они были сломлены, им не хватало поддержки, а я в этот момент просто стоял и смотрел на них. «Какой же я урод», – корил себя, но при этом и с места не сдвинулся. Может, я даже и хотел, но в моих ногах была такая тяжесть, что только оторвать ногу и то, давалась с огромным усилием. Я не помню, как по итогу родители успокоились. Наверное, их кто-то отвёл в сторону и успокоил.       

НАСТУПИЛА МОЯ ОЧЕРЕДЬ

      Я медленно подошёл к гробу. Долго отводить глаза не получится, поэтому, в конечном счёте, мне пришлось посмотреть и на него. Теперь я мог разглядеть его очень детально. Видел все его поры, вены. Видел, как его губы потускнели и были немного приоткрыты. Его локоны волос слегка заходили на глаза, поэтому я решил их поправить. Жене никогда не нравилось, когда в его глаза попадали волосы. Это случилось рефлекторно, но стоило мне только коснуться его кожи, как я испугался и тут же отдёрнул руку. Его лицо было ледяным. Мне хотелось, чтобы на его безжизненном лице появился слабый румянец, а глаза хоть немного приоткрылись, но этого не происходило. Моя руку всё ещё немного пощипывала от прикосновения к нему, но отходить я не стал. Вдруг я заметил, как на простыни стали образовываться мокрые следы – оказывается, я уже плакал. Я протёр глаза, пытаясь совладать с собой. Я думал, что мне будет очень плохо, но рядом с Женей я был как никогда спокоен. На душе просто была тупая боль и будто бы тёмнота. Кромешная темнота и ничего больше. Я ещё некоторое время посмотрел прямо на глаза Жени, а потом медленно наклонился к голове. «За что ты оставил меня? Разве мы не хотели быть вместе? – вот она, магия, что заставила родителей плакать. Рядом с Женей и я зарыдал, а внутри всё сжалось. В горле образовался болезненный ком. – Ты был лучше меня, я бы всё сделал, чтобы ты остался жить…– чем больше я говорил с ним, тем больнее мне становилось. – Только ты связывал меня с семьёй, ты был моей опорой, – я сдерживал всхлипы. – Я не хочу полностью терять связь с семьей, я хочу, чтоб ты остался жить. Прошу тебя…– мои слёзы попадали на его лицо и скатывались на подушку. Хотелось верить, что мои слёзы оживят его, но всё показывало безжизненность. – 2 гоблина жили вместе всю жизнь…– неожиданно я решил вспомнить детство, потому что тогда мы часто называли друг друга гоблинами, да и сейчас иногда говорили так, когда были довольны или напротив. Жаль, что в последнее время всё стало сложно, и мы забыли об этом. – И оба поклялись прожить свою жизнь друг рядом с другом. Никто им не нужен был, потому что у храбрых гоблинов всегда были они, – во мне закипала обида и агрессия. Все эти обещания ничего не стоили, потому что один из них уже умер. – Я всегда буду оберегать тебя, гоблин-младший, – это фразу я часто слышал от Жени. Он любил прикалываться надо мной из-за небольшой разницы во времени рождения. Для него я всегда был маленьким гоблином, за которым нужен был присмотр, хотя разница всего в 10 минут. – Ну и где ты сейчас?! Где мой гоблин-старший? – я окончательно склонил свою голову, почувствовав холод. – Ты мне так нужен…Я так скучаю…Прости меня, мне стило извиниться намного раньше», – а вот случился финал. То, что взращивалось во мне сейчас наконец-то взросло, и я затрясся. Внутри всё оборвалось, резко стало больно, будто проткнули ножом и не один раз, а сразу несколько. Я почувствовал, что если не окажусь на улице, то меня стошнит прямо здесь и сейчас, поэтому еле сдерживаясь, я пулей выбежал из церкви. В глазах темнело, руки трусились, а воздуха в лёгкие не поступало. Хотелось просто сжаться и раствориться, чтобы никто не нашёл, чтобы не было больше этой боли. Хочется, чтобы всё вернулось назад, но этого никогда не будет. Уже ничего не буде как прежде. Нужно научиться строить себя из обломков заново.       Дальше всё как в тумане. Я провёл оставшееся время на улице, так и не вернувшись. Когда все стали выходить, я направился к машине родителей. Они пришли, даже слово мне не сказали и, сев, мы направились на кладбище. По дороге мы вроде не разговаривали, но я бы и не захотел. Всё что я делал – это плакал. Мне не верилось, что всё это происходит, поэтому я пытался, как угодно отвлечься. Мне было очень плохо, я совсем ничего не хотел, поэтому на самой церемонии захоронения я не был. Точнее как не был. Конечно, из машины выйти пришлось, даже пойти на место захоронения, но как только все стали бросать по горстке земли, я тут же ушёл. Разумеется, я тоже должен был кинуть горсть. Это мне далось с трудом, из-за чего, кстати, я впоследствии и ушёл. Это было как бы добивающим в моём состоянии. Мне пришлось подойти к яме, смотреть на гроб, в котором лежал Жене, брать горсть земли и самостоятельно кинуть эту землю в яму. Если вдуматься, то я сам закапывал Женю, а от таких мыслей я почувствовал отвращение. Я самостоятельно закапывал нашу с ним жизнь связь. Я не стал ничего ждать или продолжать помогать закапывать Женю. Я просто молча ушёл. Я подошёл к машине родителей, открыл дверь и, достав цветы, стал ходить по кладбищу. Я принял решение, что не поеду в кафе. В нём слишком много воспоминаний о Жене, слишком много чувств было бы, да и к тому же пришлось бы слышать множество историй о том, какой он был, а я бы не выдержал. Я и сам знал, каким он был, а был он – прекрасным. Не хочется срывать всем похороны, поэтому им лучше было поехать без меня. Я понял, что все собираются уже в кафе, когда мама позвонила мне, но я не стал брать трубку. Скинул и выключил телефон, чтоб больше никто не смог дозвониться. Погуляв ещё некоторое время, я вернулся на могилу Жени. Там уже стоял крест и множество разных цветов и венков. Где-то в голове у меня отозвалась совесть, мол, я всё это время проходил не пойми где, пока другие тут стояли и плакали. Я подошёл к могиле и Аккуратно положил цветы прямо рядом с крестом. А потом для меня настала долгая пауза, во время которой я сидел рядом с могилой и пытался смириться со смертью, но ничего не получилось. Я вспоминал наше прошлое и только сильнее рыдал. Когда вокруг не было не единой души, я позволял себе кричать в голос от боли и утраты. Сам не заметил, как стемнело, голос охрип, а температура на улице стала намного ниже.