В нужном месте, в нужное время, не тот человек // Right Place, Right Time, Wrong Person

      – Томас, пройди, пожалуйста, в мой кабинет. Я хотел бы кое-что с тобой обсудить.       Сейчас светло и рано, три дня спустя после второй попытки, и Томми совсем не нужен голос Дика по ту сторону его двери. Вторая попытка оказалась еще хуже первой. Постоянное перебирание новых предметов одежды на запястье позволяло ему оставаться достаточно собранным и настороженным по отношению к окружающей обстановке, но лишь в какой-то степени. В голове крутилось слишком много мыслей, чтобы даже попытаться заснуть в эту ночь. На следующий день он не выходил из своей комнаты. Дик, видимо, беспокоясь о нем, решил отложить встречу с новой семьей, в которую он должен был попасть. Чертовски хорошо, по его мнению. Ему не нужен еще один дом. Ему не нужно больше жалости от людей, которых он не знает. Ему просто нужно уйти. Волны отвращения к себе снова начали стихать, а это значит, что сегодня вечером будет попытка номер три, если он, конечно, имеет на это право. На самом деле, это единственное, что он может контролировать, так что у него должно быть все право голоса. К черту вселенную, она может взорваться, если его это волнует. Смерть Томми - его и только его дело.       Томми вскакивает с кровати и успевает надеть старую футболку Metallica и рваные джинсы, прежде чем отправиться на улицу. Он ненадолго останавливается у засаленного зеркала, висящего на стене, и ловит свое отражение. В данный момент оно выглядит просто отвратительно: волосы слиплись от того, что он давно не принимал душ, мешки под глазами стали только хуже. Раньше эти глаза были ярко-голубыми, цвета летнего моря, ярко вспыхивающего отблесками солнца на волнах. Сейчас море спокойнее, оно более серое, чем в последний раз, когда он смотрел на себя как следует. В них больше нет света, весь он был высосан из него за восемь долгих лет. Томми пожимает плечами, глядя на свое бледное отражение, и выходит за дверь, захлопнув ее на ходу.       В офисе Дика ужасающе светло и радостно для человека, который имеет дело с измученными подростками, которым не остается ничего другого, как выжить из системы, пока они не повзрослеют. Однако план взросления не для него. Когда-то это казалось ему приятной перспективой, когда угасала надежда обрести семью. Он почти представлял себя с работой и маленькой квартирой в заднице, живущим от зарплаты до зарплаты и наконец-то нашедшим стабильное положение в мире; это не то, о чем мечтает обычный ребенок, но обстоятельства Томми далеки от нормальных. А нормальность - это то, что кричит ему, когда он входит в кабинет своего социального работника. Посреди комнаты стоит простой письменный стол, освещенный окном, которое, к счастью, не смотрит на одно из зданий, окружающих комплекс. В окне - птичье гнездо. Оно приятно отвлекает от того, что Дик хочет сказать ему в последние дни.       Томми входит в кабинет и опускается в кресло напротив самого Дика, сразу насторожившись. Дик сегодня выглядит не слишком оптимистично, и это наводит его на нехорошие мысли. Лицо мужчины по-прежнему улыбается, но это вынужденная улыбка, грустная, которую дарят человеку, когда собираются сообщить плохие новости. Томми уже не раз получал такую улыбку (он старается не думать о том, что Паффи улыбалась ему так же). Поэтому, принужденно улыбнувшись, граничащей со странной гримасой, он встречает Дика с беззаботностью, которую хотел бы ощутить на самом деле.       – Привет, Дик, как твоё утро?       Дик слегка усмехается, теперь уже не так добродушно, как обычно, после того, как Томми оскорбил его. Не очень хороший знак. – Ну, Томас, буду с тобой откровенен: все идет не очень хорошо. Мне пришлось официально отменить встречу с семьей, занимающейся размещением, после более тщательного осмотра их дома. Оказалось, что у них в подвале в центре едва затертый круг с остатками воска по бокам, спрятанный под ковром.       – Ни хрена себе! Меня чуть не отправили в ебучую секту?!       Дик морщится от громкого крика и потирает область между глазами большим и указательным пальцами, возможно, пытаясь унять мигрень. – Как бы это ни казалось невозможным, да. Мне очень жаль, Томас, я действительно думал, что они тебе подойдут. Знаешь, возможно, ты все-таки был прав насчет меня. Наверное, я не так хорош в поисках дома для детей, как мне казалось.       В этот момент Томми по-настоящему рассматривает мужчину. Он немного растрепан с утра, волосы взъерошены, пиджак от костюма слегка помят. Словом, полный беспорядок. Конечно, Дик может быть излишне жизнерадостным, оптимистичным и временами туповатым, но, тем не менее, он искренен. Он искренне хочет, чтобы дети попадали в семьи, где они нужны, и чтобы у них было больше шансов на будущее. В глубине души он просто хочет поступать правильно. Томми не может винить его за это, даже если в глубине души он знает, что никогда не найдет себе семью. Он - заблудший, а когда кто-то, решивший помочь, встречает заблудшего, он сгорает вместе с ним. Томми вздыхает и смотрит Дику в глаза.       – Послушай, Ричард, ты не ужасен, понимаешь? Ты просто застрял со мной, вот и все. Я уверен, что ты помог многим другим детям, ты и твоя чертова счастливая манера поведения. Но давай смотреть правде в глаза, приятель, ты просто попал в худший случай в своей карьере. Это не твоя вина.       Дик смотрит на него с минуту, не отводя глаз. Он ерзает на своем сиденье и начинает смотреть на птиц, только что проснувшихся в окне за его спиной, когда Дик снова заговорил. – Ты прав, Томми.       Он вздрагивает от звука своего имени. Он только что произнес его имя, его настоящее имя! Не то формальное, от которого хочется перегрызть горло, а его имя, то, которое он выбрал сам. Но вместе с именем приходит и горько-сладкая правда о том, что он прав. Как только его качнуло, он тут же снова сдулся, все счастье от того, что он услышал свое имя, было высосано из него. – Я прав?       – Ты прав. И это несправедливо по отношению к тебе. Ты заслуживаешь большего, Томми, большего, чем мои попытки. Ты заслуживаешь результатов. Вот почему я вызвал тебя сюда сегодня утром. С сегодняшнего дня я больше не буду заниматься твоим делом. С сегодняшнего дня. Из головного офиса позвонили и сказали, что ваше дело будет вести кто-то более квалифицированный. Надеюсь... они смогут помочь вам больше, чем я когда-либо пытался.       Блять. Блять. Прошло немало времени с момента его последней "смены караула", так сказать. Последним, кто оставил его в пыли, была Паффи, и... он не очень-то любит об этом думать, так что и не собирается. Теперь настала очередь Дика. По тону его голоса можно сказать, что он уже сдался. Пришло время новому человеку наблюдать, как он проваливает дом за домом. С горечью он спрашивает себя, не собрались ли они все вместе, чтобы обсудить и посмеяться над его попытками найти дом. Конечно, нет, никому нет дела до того, чтобы устраивать собрание по его поводу, пусть даже для того, чтобы посмеяться над его несчастьем. Дик нервно перебирает папки Томми, каждые несколько секунд бросая взгляд на Томми, чтобы оценить его реакцию на новость.       Реакции не последовало. Лицо Томми - чистый лист, его тренировали и сохраняли именно для таких ситуаций. Подобные новости не должны его ничуть задевать, и он не показывает этого. Неважно, что его сердце кричит от боли при мысли о том, что другой человек, проявивший к нему хоть малейший намек на человеческую порядочность и привязанность, снова покидает его. Неважно, он в порядке. В конце концов, сегодня - попытка номер три, а третий раз - самое то, верно?       – Спасибо, что сообщил мне об этом, Дик. Я знаю, что ты сделал все, что мог, – говорит он, собираясь уходить, – как и все остальные.       Дик убирает папки, а затем протягивает к нему руку, ожидая чего-то. – Подожди, Томми, ты в порядке со всем этим? Я знаю, что это может быть много и сразу.       Когда дверь медленно закрывается, он поворачивает голову и снова смотрит на своего бывшего сотрудника, который скоро станет его последним. – А почему бы и нет?       Он ждет, пока небо не потемнеет, пока не стихнет последний шум в комплексе и он не услышит только стук собственного сердца в груди. Желание улизнуть не угасает, даже после всех неудачных попыток. Он поспешно надевает свой любимый джемпер, шапочку и проверяет, крепко ли завязан браслет. Встреча с этими людьми, Уилбуром и Туббо, была случайностью. Все это было частью грандиозного замысла Вселенной - разрушить заключительные ноты диссонансной симфонии Томми Дейнджера-Кракена Иннита. Только не в этот раз, со злостью подумал он, вылезая из окна и бросаясь вниз по шаткой лестнице. На этот раз я получу свой сногсшибательный номер, и все, кто будет встречать меня после него, пусть, блять, аплодируют.       Томми раздраженно шагает по тротуару мимо булочной Ники, двери которой уже закрыты, а свет погашен час назад. Ну и ладно, ему некогда останавливаться, некогда передумывать. Его смерть откладывалась слишком долго, и сейчас он не собирается сдаваться. Огни города расплываются мимо него, он идет все быстрее и быстрее, адреналин бурлит в его жилах. Отель уже в поле зрения, от его вида у него сводит желудок, а вместе с ним снова появляется неприятное ощущение в кишках. Томми стоит на пешеходном переходе, пошатывающиеся шаги замирают, и он сжимает пальцами живот. Ты не должен быть здесь, шепчет ему предательское чувство, где ты должен быть? Не здесь, не здесь, не здесь. Куда тебе нужно идти? На глаза наворачиваются мелкие слезы, и он крепко зажмуривается, прежде чем они успевают потечь по щекам. Хоть бы раз, хоть бы раз, он хотел, чтобы оно сказало ему. Кто знает, может быть, до этого и не дошло бы, если бы он знал, где его место. Прокляните его внутренности, прокляните его интуиции и прокляните Вселенную за то, что она так старается сохранить ему жизнь.       Скрежеща зубами, Томми перебегает улицу и подходит к двери отеля, резко отталкиваясь от вращающегося входа, пока его снова не обдало теплом от внутренних обогревателей. Зубы начинают стучать, когда тело осознает, насколько холодным был путь сюда. Потирание рук и обдув их горячим воздухом мало помогают справиться с дрожью в руках, но это не помешает. Сэм все еще сидит за своим столом, окруженный чашками с кофе. Томми слегка улыбается тому, что Сэм всегда его утешает, всегда ему верит и делает процесс работы чуть более приятным. Человек, о котором идет речь, замечает его в вестибюле и улыбается, при этом глаза у него искрятся.       – Добрый вечер, малой! Ничего для твоего брата сегодня не найдется? – любезно спрашивает он, махая ему рукой. Томми слегка усмехается и старается обойти стол мужчины, чтобы побыстрее пройти к лифту.       – Привет, Сэмюэль. Сегодня у меня нет времени на болтовню, у меня есть важные мужские дела. Так что, если вы меня извините–       – Ну, могу я хотя бы узнать имя этого большого человека, прежде чем он снова бросится бежать?       – Ой, – Томми слегка поморщился от такого вопроса. Он забыл, что Сэм на самом деле не знает, кто он такой. Чертовски хорошо, что этот Натаниэль, выступающий в роли его старшего брата в придуманной им истории, вообще не разговаривал с Сэмом. Иначе его задница была бы подставлена под удар и отправлена в приют. А может, и в полицейский участок. – Томми, сэр.       – О, пожалуйста, не называй меня сэром, я от этого выгляжу лет на пятьдесят старше. Что ж, рад познакомиться с тобой в третий раз, Томми. Так зачем тебе на этот раз понадобился твой брат?       Дерьмо, в спешке он пропустил окно к Ники на сегодняшний вечер. Не то чтобы это имело значение, он специально избегал его, чтобы не видеть ее. Больше никаких ненужных эмоций, которые могли бы затуманить его рассудок. Нет пищи, на которую можно было бы опереться, нужно придумать что-то другое. Что делают старшие братья? Раздражают тебя? Крадут твои вещи и не отдают их? Да, давайте так и сделаем, это звучит как хорошее оправдание!       – Понимаешь, Сэм, Большой Нейт украл из шкафа последний пакетик "Gushers". Мои "Gushers", Сэм, тоже кислые! Ты видишь абсолютную несправедливость, не так ли? Мне нужно вернуть их или, по крайней мере, получить деньги, чтобы купить новую коробку. Я так ждал их после ужина.       Сэм тяжело вздохнул и покачал головой, все еще слегка забавляясь этой ситуацией. Да, продолжай забавляться, сучка, думает Томми, направляясь к лифту. – В следующий раз, когда я увижу Натаниэля, будет длинная лекция о том, что он приносит на работу твою еду.       Что ж, это впервые. Томми прекращает движение и подсознательно придвигается ближе к человеку за столом, слегка наклоняет голову и смотрит на него более пристально. Никто из взрослых не проявлял к нему внимания, особенно в таких мелочах, как эта. Конечно, все это - огромная ложь, которую Томми старательно плетет, но, тем не менее, его это задевает. – Ну, я не против, честно говоря, – тихо говорит он.       – А вот я против. Такой ребенок, как ты, не должен гулять так поздно. Зимние каникулы быстро приближаются, уже конец ноября. Тебе нужно выспаться, чтобы хорошо сдать экзамены, не так ли?       – Сон - для слабаков, а я не сука.       Сэм издал удивленный смешок, спрятав свою растущую улыбку за рукой. Томми слегка улыбается, радуясь, что хоть кого-то рассмешил, прежде чем он окажется на крыше. Лифт с грохотом открывается, и его взгляд сразу же устремляется туда. Но Сэм все еще смотрит на него, поэтому он просто наблюдает, как мимо них проносится пара, и двери лифта снова закрываются. С закрытием дверей в его сознание проникает настоятельная необходимость: он должен поскорее добраться до лифта, иначе он может вообще не успеть. Он не может потерпеть неудачу в третий раз.       – И все же, – говорит Сэм, чтобы привлечь внимание мальчика, – мне было бы легче спать, если бы я знал, что ты там не замерзнешь.       Он нагибается за стойкой, из-за чего Томми встает на цыпочки, пытаясь разглядеть, что он берет. Почему стол должен быть таким ненормально высоким и большим? Может быть, потому, что Сэм - высокий человек, и стол должен соответствовать его росту? Сэм всплывает с протянутыми к Томми руками и присматривается. В его руках пара ярко-желтых перчаток. Они выглядят совсем новыми, на них еще сохранилась бирка. Сэм все еще улыбается ему, но его собственное лицо становится грозным, когда он делает шаг назад.       – Пожалуйста, скажи мне, что ты не покупал мне эти перчатки.       – Возможно, я украл их из комода Понка несколько дней назад, а возможно, и нет. Я купил их для него некоторое время назад, но они ему больше не нужны.       Томми чуть смягчает взгляд, а затем выхватывает перчатки и срывает с них бирки. Если есть две вещи, которые он ненавидит, так это знать цену того, что ему вручают, и чувствовать бирки на своей коже. Это просто кошмар. Жест, который предлагает Сэм, заботлив. Даже добрый. Но у него нет времени на доброту, ему нужно добраться до крыши. Поэтому, подавив поднимающуюся в душе симпатию, он ухмыляется, натягивая перчатки.       – Ты совершаешь преступление ради ребенка, которого даже не знаешь.       – Действительно, –отвечает Сэм с фальшивой серьезностью.       – Поггерс.       Его руки вновь обретают чувствительность, поскольку перчатки действуют как по волшебству. Может быть, Сэм - ведьма другого типа, совсем не такая, как Ники, но все равно теплая и добрая. Но его заклинания больше направлены на защиту, ведь он охраняет гостиницу от недоброжелателей. И перчатки для него неестественно уютны, как уютно свернуться калачиком после особенно поганого дня. Желтый цвет контрастирует с красно-белым джемпером и красной шапочкой, лишь слегка прикрывая зеленый браслет, который Туббо подарил ему три дня назад. Взгляд на зеленый браслет возвращает его мысли на крышу. В глубине души он надеется, что мальчик позвал кого-нибудь на помощь, как он и просил. Прежде чем он успевает спросить у Сэма, можно ли ему разрешить спуститься на лифте, вращающиеся двери отеля впускают в вестибюль кого-то нового.       Он крупный, это очевидно. Он держится уверенно, словно создан для защиты, как и Сэм. Свет в холле отражается от его очков, которые почти скрывают огромное количество намерений в его глазах. Половина его лица апатична и обрамлена розовыми прядями волос, забранных в косу "рыбий хвост". Другая половина лица скрыта за светло-голубым шарфом с золотым орнаментом. Наряд также кричит Томми о богатстве: больше синего и белого на пальто, даже сапоги оторочены белым мехом с синим акцентом. У него возникло четкое ощущение, что с этим человеком лучше не связываться. Глаза мужчины на секунду задерживаются на нем, а затем переводятся на Сэма, и охранник в холле выпрямляется на своем месте.       – Сэм, – просто сказал мужчина, его голос был настолько глубоким и монотонным, что потряс Томми до глубины души. Страшный ублюдок.       – Техно, рад, что ты смог прийти.       Томми поворачивается и смотрит на Сэма, потом на страшного человека. Потом снова на Сэма и снова на страшного человека в полном замешательстве. Знают ли они друг друга? Ходят ли они на одно и то же собрание ковена по поводу усиления и защитных заклинаний или чего-то в этом роде? Более крупный мужчина, по-видимому, Техно, переминается с ноги на ногу, то и дело оглядываясь по сторонам, словно сканируя их на предмет потенциальной угрозы. Или... может быть, нет. На его лице медленно проступает скорее дискомфорт, чем испуг. Страшная маска, которую он нацепил на себя, - безразличное выражение - постепенно начинает проясняться для Томми. Кажется, что он просто испытывает неловкость. Техно вынимает руку из кармана пальто и почти застенчиво (как будто такого большого и высокого человека можно считать застенчивым) поглаживает затылок.       – Ну, не знаю, насколько я рад, что оказался здесь. Не совсем при самых приятных обстоятельствах.       – Понял, – отвечает Сэм таким мягким голосом, что Томми чуть не ахнул прямо у них на глазах. – Дверь уже должна быть открыта для тебя. Тебе нужно успокоиться, я понимаю это, как никто другой.       – А Фил не знает?       – Нет, не знает. Но он всегда на расстоянии быстрого набора, если тебе понадобится, чтобы он забрал тебя или еще что-нибудь. Если тебе нужно, чтобы я позвонил...       Техно поднял руку, которой до этого потирал шею, как бы останавливая мужчину от продолжения разговора. – В этом нет необходимости... спасибо, Сэм.       – Конечно.       Техно делает всего несколько шагов к лифту, уже вызывая его нажатием кнопки. Томми тут же бежит за ним, чтобы тоже поехать наверх, не желая терять времени. Он слышит за спиной хихиканье Сэма, и его уши теплеют от этого звука. Стоя бок о бок, они, наверное, выглядят довольно нелепо. Томми и сам может признать, что он не так уж высок, может быть, для детей его возраста он и высоковат, но рядом с Техно он, наверное, выглядит как младенец. Мужчина поворачивает голову в его сторону, заглядывая за очки с недоумением.       – Эммм... поднимаешься?       Томми кивает, не решаясь заговорить с ним без крайней необходимости. Он отворачивается и смотрит на дверь, которая открывается со звоном, и слышит, как мужчина над ним тоже вздыхает.       – Хорошо.       Если в лифте и так не было тесно, то стоять рядом с Техно становится почти невыносимо. У Томми уже начинается клаустрофобия, он никак не может проделать весь путь рядом с этим живым обогревателем. Стоя так близко, он чувствует тепло, исходящее от парня Техно волнами. Должно быть, это все те мускулы, которые он скрывает. Даже в пальто и шарфе Томми может сказать, что у парня все в порядке. Затертые слова песни Фрэнка Синатры "My Way" звучат в маленькой закрытой коробке, устремляющейся ввысь... ха. Человек уже пробил самый верхний этаж. Повезло мне, саркастически думает он, что я доеду с ним до самого верха.       – О, прости, – глубокий голос прорывается сквозь ужасное пение, доносящееся из колонок. Томми поворачивает шею и смотрит на Техно, который выглядит немного смущенным. – Я просто... попал на этаж, на который мне нужно попасть. Какой этаж тебе нужен?       Томми лишь слабо ухмыляется, ощущение слишком тесного пространства все еще держится в его легких. Человек, конечно, неловкий, а значит, с этим можно смириться. – Кажется, мой брат сказал, чтобы я встретился с ним на 69-м этаже. Да, это вполне реальный этаж, на котором он просил меня встретиться с ним.       Он хмыкает, когда выражение лица Техно меняется на более обеспокоенное, на что намекают только сведенные брови и приподнятая одна сторона губ. Впечатляет, сколько эмоций этот человек может скрыть за своим в основном бесстрастным выражением лица, но если Томми чему-то и научился за все время пребывания в этом доме, так это тому, как считывать эмоции по самым незначительным признакам.       – Сколько лет твоему брату, тринадцать? – спросил Техно с насмешливым недоверием.       – Эй, я подумал, что это смешно!       – А сколько лет тебе?       Томми смотрит куда угодно, только не на человека рядом с ним; номера этажей неуклонно растут, каждый из них сопровождается небольшим звуковым сигналом, означающим, что предыдущий этаж пройден и теперь они переходят на следующий. Он переминается с ноги на ногу и засовывает руки в джемпер. – ...Четырнадцать.       – Я остаюсь при своем мнении.       – ...Блять, сука, – бормочет он себе под нос. Мужчина бросает на него еще один взгляд, но ничего не говорит, явно не заинтересованный в продолжении разговора. Остальные этажи они проезжают в молчании, мужчина то и дело показывает на кнопки, как бы молча спрашивая, не хочет ли он нажать на свой этаж. Каждый раз он тихонько качает головой - нет. В конце концов, зачем тратить время, если тот этаж, который нужен Техно, тот же самый, на который он идет? В конце концов, цифры останавливаются, и лифт, прозвенев в последний раз, открывает двери, чтобы выпустить их. Техно выходит первым и поворачивается к нему, как будто хочет что-то сказать, но вместо этого отходит в сторону и направляется к лестнице. Туда же, куда и Томми. Его осеняет внезапное осознание, и вся его срочность в отношении сегодняшнего вечера сменяется яростью и отчаянием в равных долях, устремляя его по спирали вниз. Дверь уже должна быть открыта для тебя, сказал Сэм Техно в холле. Он имел в виду дверь на крышу, не так ли? Он шаркает к двери на лестничную площадку и внимательно прислушивается к звуку, который издает металлическая дверь. Конечно, раздается небольшой скрип и хлопок чего-то металлического над ним.       Как бы Томми ни хотелось свернуться в клубок и зарыдать о том, какую дерьмовую сделку преподнесла ему сегодня Вселенная (опять), он просто рычит от разочарования, которое начинает нарастать в его сердце. Как смеет эта пузатая сучка разрушать его стратегию, план, который был разработан с самого начала, и который был вырезан и вставлен обратно не один, а уже три раза. Должно быть, это какая-то злая шутка за его счет, как и все остальное, и на этот раз он не позволит никому смеяться до последнего. С праведной яростью на лице он поднимается по лестнице, доходит до двери и распахивает ее настежь, чтобы увидеть того самого человека, который стоял на самом краю отеля.       На звук открывающейся двери Техно оборачивается, широко раскрыв глаза, и немного отступает от края; к счастью, он еще не ступил на карниз, а значит, находится на твердой земле. Томми, честно говоря, было наплевать. Он зол, до невозможности зол на этого парня. С какой стати Сэм добровольно пустил на крышу еще одного маньяка-самоубийцу? Если он не знал, он не может его винить. Этот парень не похож на того, кто прыгает с крыши, но, опять же, судя по его истории, не похож и на Томми. Но он здесь, у самого края, и Томми не может удержаться, чтобы не взорваться на него со всей яростью и разочарованием, которые он копил в себе.       – Ради всего святого, мужик! Пожалуйста, скажи мне, что ты тоже не собираешься покончить с собой! Я не переживу еще одного, не сегодня, так завтра! Убирайся оттуда и марш свою задницу обратно к Сэму, или, да поможет мне Бог, я тебя прикончу!       Техно поднимает руки и отходит от края, словно надеясь, что Томми немного успокоится. Ну и хрен с ним, он не собирается успокаиваться. Эта вспышка была долгожданной, и большой неловкий страшный человек собирается получить по заслугам.       – Полегче, малой, – говорит он, – я здесь не для того, чтобы убить себя.       Томми скрещивает руки и смотрит на него, гнев утихает до гораздо более приятного уровня. – Да неужели? Потому что ты подошел очень близко к краю, приятель. Может быть, слишком много думаешь? У тебя экзистенциальный кризис на вершине отеля? Ну, я этого не потерплю!       – Я... что?       Техно выглядит совершенно сбитым с толку от его слов, и он попытался бы объяснить лучше, если бы не был так чертовски устал от всего этого. Одно неудобство за другим, даже если первые две неожиданные встречи оставили у него несколько более теплые чувства, чем когда он приехал. Единственное, над чем Томми имеет контроль, у него снова отнимают. Какая-то предательская часть его души шепчет спасибо крупному розоволосому мужчине за то, что он остановил его, но ее заглушает все остальное, роящееся в его голове. Его разочарование от сегодняшней попытки безмерно, и он вздохнул, желая, чтобы все события этого вечера были сброшены.       – Слушай, мужик, у меня нет на это времени, не мог бы ты просто уйти с крыши? У меня была трудная и запутанная пара дней, и я хотел бы поскорее забыть обо всем этом. Так что, пожалуйста. Слезь. С моей крыши.       Когда Техно заканчивает говорить, он, кажется, приходит в себя и встает прямее, чем раньше, слегка нахмурив брови. Похоже, он немного рассержен. – У меня есть право быть здесь, малой. Больше, чем у тебя.       Томми усмехается. – О, конечно, имеешь. Давай, зачем ты тогда здесь?       – Чтобы понять, – отвечает он просто, голос теперь немного тише. Он отступает назад к карнизу и садится на него боком, одна нога по-прежнему на крыше, а другая перекрещивается через ногу. По крайней мере, падать он не собирается. Учитывая то, что он только что сказал, Томми не уверен, что он тоже собирается прыгать. Он подходит ближе к мужчине и замечает, что тот смотрит в переулок под ними, сканируя глазами темноту в поисках чего-то. Может быть, ответа, но он не может быть уверен. Все, что Томми знает, это то, что человек перед ним выглядит призраком. Поэтому он садится на выступ рядом с ним, ближе всего к тому, чтобы упасть во время своих прошлых попыток, и скрещивает руки на коленях, подтягивая их к груди. Техно снова смотрит на него, взгляд любопытный и немного грустный.       – Ты в порядке, здоровяк? – Голос Томми стал немного спокойнее, чем был, вся прежняя борьба в нем иссякла.       – Да, думаю, да. Я... я не понимаю. Я не могу понять. Как он мог просто подойти к краю крыши, даже не задумываясь об этом? Это озадачивает меня даже сейчас, когда я смотрю на все сверху вниз.       Вот и все. Техно оказался здесь потому, что кто-то из его близких покончил жизнь самоубийством или, по крайней мере, пытался это сделать. Он уже слышал о подобном: близкие жертвы иногда возвращаются на место преступления в надежде наладить с ними контакт или понять, что они переживали в тот момент. Томми считает таких людей смешными, но то, как Техно держит себя, заставляет его задуматься о том, насколько сильно он хочет понять. Он так близок к краю, что, несомненно, думает о том, что было бы, если бы вместо него на карнизе стоял он сам, готовый прыгнуть и покончить со всем этим. Нормальным людям такие мысли в голову не приходят, они их портят. Томми возится с браслетом на запястье, некоторое время медленно крутит и переворачивает сплетенные нити, а затем смотрит на беззвездное небо.       – Ну... некоторые люди такие. Они не останавливаются и не думают о том, что они оставят после себя. Даже о том, кого они оставят. Некоторые составляют план на этот случай, понимаешь? Завязывают концы с концами, прежде чем покончить со всем этим. Так проще.       – Ммм. Возможно.       Впервые за сегодняшний день на крыше тихо. Звуки города далеко внизу, на фоне бесконечного неба над головой. Где бы ни были звезды, Томми хотелось, чтобы они пронеслись мимо его города хотя бы однажды ночью, чтобы он мог их увидеть. Изображения на экране компьютера не могут сравниться с реальным зрелищем. Вкратце он вспоминает, что звезды мертвы, когда видишь их на ночном небе. Это всего лишь послесвечение уже мертвого газового гиганта. Может быть, когда он умрет, то станет одним из них. Он слышит, как Техно рядом с ним сдвигается на карнизе, пока снова не становится тихо. Когда он оглядывается, тот пристально, почти в упор смотрит на него. Это немного нервирует, честно говоря.       – Значит, – говорит он, пытаясь перебить взгляд мужчины, – он жил? Тот, ради кого ты сегодня пришел?       Техно кивает, не сводя взгляда с Томми. – Мой брат.       Томми хмыкает в ответ. Глаза Техно не отрываются от него, моргая только при необходимости. Он почесывает руку, гримасничает, пытаясь заставить мужчину перестать смотреть. Он продолжает.       – Он сказал мне, что почти не дошел до дома. Сказал, что с ним разговаривал какой-то парень и заставил его все переосмыслить. Он даже сказал, что тот парень сказал ему рассказать об этом людям, чтобы он мог получить необходимую помощь.       Мужчина делает драматическую паузу, наклоняя голову, пока Томми начинает собирать фрагменты воедино. – Теперь, когда я думаю об этом, эта шапочка, которую ты носишь, кажется мне ужасно знакомой.       Томми тут же вскакивает и указывает на Техно, разинув рот от осознания того, что тот смеется над его выходкой. – Ты брат Уилбура?!       – Тогда ты, должно быть, Томми, – отвечает он, прикрываясь рукой, чтобы скрыть смех, все еще звучащий в его голосе. Это не может быть реальностью, думает Томми, хватаясь обеими руками за края шапки, стараясь не сойти с ума на вершине отеля, как уже не раз бывало сегодня. Слишком уж запоздал этот внезапный выброс информации. В его голове словно взорвалась бомба, и все стало бессмысленным. Эти двое - братья?!       – Вы двое - братья?! Но– но, у тебя чертовы розовые волосы! Вы даже не похожи на братьев!       – Ну, это странно, учитывая, что мы близнецы.       Томми смотрит на стоящего перед ним Техно, высокого и широкого, с молчаливым взглядом, и пытается мысленно вызвать в памяти фотографию Уилбура, чтобы сравнить. И вот он, высокий и худой, полный музыки, смеха и шуток, способных поставить человека на колени. У него вьющиеся каштановые волосы, и он пытается представить перед собой человека с такими же локонами, но безуспешно. На данный момент каштановые волосы выглядели бы на нем просто странно, а вот розовые очень идут Техно. В них почти ничего не кричит о том, что они братья. Разве что, когда Техно улыбается, его глаза прищуриваются так же, как у Уилбура. Когда он говорит, в его холодном в остальном облике слышится та же теплота, что и в словах Уилбура о том, что он надеется застать его у Ники. Вот только когда он смотрит на Техно, он чувствует только тепло, и тепло руки Уилбура на его голове все еще обжигает фантомным прикосновением.       – Наверное, да, – нерешительно бормочет он, – да, я Томми, сука. Приятно познакомиться, наверное.       – Техноблейд. Честно говоря, немного неожиданно видеть тебя здесь.       Томми фыркнул, услышав это имя и последующее заявление. – Почему это, здоровяк?       – Не лучше ли тебе держаться подальше от того, что, вероятно, было для тебя травматичным опытом? Не каждый день удается уговорить кого-то упасть с крыши. Не то чтобы я не был благодарен, конечно, я благодарен. Я-я имею в виду... без тебя–       – Ладно, во-первых, – перебивает Томми, протягивая руку, чтобы остановить его, – не тебе решать, что для меня травматично, придурок, я могу сделать это сам. Во-вторых, Уилбур вел себя как маленькая сучка, поэтому, конечно, я ему помог. Любой бы сделал то же самое. И, в-третьих... ну... наверное, мне тоже нужно было успокоиться, наверное. Сука.       Томми опускается на землю, упираясь головой в выступ и едва не задевая ногу Техно. Он слышит, как человек над ним хмыкает, а затем наблюдает, как тот опускается на его уровень и садится так близко к Томми, что его бок прижимается к его боку. Тепло изнутри лифта было нешуточным, а теперь, когда он активно прижимался к нему, было совершенно очевидно, что этот человек просто горячее многих. Холодный ветер касается его щеки, но он почти не чувствует его в окружающем тепле Техноблейда. Томми понимает, что Уилбур мог бы лишиться такого комфорта, если бы прыгнул в ту ночь. Ему было бы отстой для него, сонно подумал он. Чувство тревоги, возникшее сегодня ночью, полностью исчезло, сменившись удовлетворением. Отсутствие этого чувства смущает его. Это чувство мучило его всю жизнь, почему же оно вдруг исчезло, ведь совсем недавно оно было здесь?       – Техноблейд, – неожиданно говорит он, нарушая спокойствие момента, – могу я задать тебе вопрос.       – Ты только что это сделал.       Он слегка толкнул Техно плечом, отчего тот издал небольшой смешок. – О, отвали, мужик. А если серьезно, можно?       – Конечно, – говорит он, поворачиваясь к Томми, как бы давая ему понять, что он активно слушает. Это заставляет его слегка улыбнуться, прежде чем он снова переключается на свой вопрос.       – Было ли у тебя когда-нибудь такое... чувство, что ты не принадлежишь тому месту, где находишься? Не в смысле "ох, пожалейте меня, что я не вписываюсь", а просто... Неважно, где ты находишься и что делаешь, - это неправильно? Это чувство в твоих внутренностях, верно, и ты знаешь, что оно не имеет смысла, но оно все равно есть! Есть ли в этом какой-то смысл?       Техно на мгновение умолкает рядом с ним, а затем вздыхает и смотрит на небо вместе с Томми. – Раньше я чувствовал себя так же, когда меня не было рядом с Уилбуром. Мы оба были приемными детьми; мы не хотели разлучаться. Мне всегда казалось, что я должен быть где-то в другом месте, с ним, а не один. Когда нас забрал к себе отец, я понял, что иногда побыть одному - это нормально. Теперь я очень дорожу своим одиночеством. Я близок?       – Не совсем, – грустно отвечает он, – но все равно спасибо.       Техно хмыкает в знак признательности и садится прямо, вытянув руки над головой. Когда тепло покидает бок Томми, он начинает дрожать. Чувство, покинувшее его, медленно вползает обратно, умоляя его найти что-то, но не показывая, что именно ему нужно. Он вздыхает и смиряется с тем, что холод снова начинает просачиваться внутрь, даже с новыми перчатками на руках.       – Просто иногда задумываешься, что лучше быть нигде, чем в месте, где чувствуешь себя не в своей тарелке.       Томми, следуя примеру Техно, отталкивается от земли, и кусочки гравия, падая с волокон его перчаток, со звоном ударяются о крышу. Когда Техно поворачивается, чтобы посмотреть на него, собираясь задать вопрос, который Томми хотел задать ему, он замечает, что мальчик дрожит. Даже с новыми слоями одежды он все еще тощий, как веточка, и не защищен от суровых зимних ветров. У Техно есть пальто, перчатки и даже шарф для защиты. А у парня нет ничего; он знает, что он ребенок, потому что Томми сказал, что ему четырнадцать лет, когда он ехал в лифте на вершину. Что за родители выпустили своего ребенка на улицу в таком плохом состоянии, он никогда не узнает. Может быть, он сможет попросить Сэма поделиться своими опасениями с тем парнем, Натаниэлем, о котором он говорил ранее.       Томми собирает остатки гравия с перчаток и вытирает излишки с задницы (почему гравий должен быть таким цепким???), когда большая рука легонько хватает его за плечо. Он поворачивается к Техно и снова поражается тому, насколько он меньше его. Мужчина смотрит на него с беспокойством. Прежде чем он успевает спросить, какого черта он делает, тот убирает руку и начинает разматывать шарф с его шеи.       – Техноблейд, какого хуя ты делаешь? – Томми взвизгивает, когда мужчина подносит к его лицу струящийся шарф и начинает аккуратно обматывать еще теплую ткань вокруг шеи, немного прикрывая рот, чтобы уберечь лицо от ветра. Он завязывает его свободным узлом, расчесывая шарф, чтобы он плавно стекал по плечам. Каждое прикосновение рук Техно посылает предупреждающие уколы по его телу, медленно покалывая его приятным теплом. Странно, что между ними происходит. Возможно, это какой-то странный жест благодарности за помощь Уилбуру. А может быть, он просто хороший. В любом случае, Томми снова чувствует тепло, как только Техно встает прямо, возится со своими руками, когда шарф как следует завязан.       – Ты выглядел замёршим, – бормочет он, поправляя очки так же, как и Уилбур. Действительно, Томми видит, что они теперь братья.       – Спасибо.       – Нет проблем. Что ж, мне, пожалуй, пора возвращаться, пока у Уилбура не случилась аневризма. Ты найди своего брата и возвращайся домой, хорошо?       Это замечание не должно ранить так, как оно ранит. Но все равно задело. Он вздыхает и идет за Техно к двери, спускается по лестнице и идет к дверям лифта. Итак, он снова потерпел неудачу. Фантастика. Ему действительно следовало бы лучше подготовиться к неудобствам, но он действительно хочет сделать это тихо и без лишних хлопот. Мысли вихрем проносятся в голове, противоречивые эмоции борются за свое место. Эгоистично он хочет признаться человеку, который сейчас входит в лифт один. Рассказать ему, что он делал сегодня на крыше. Может быть, если он это сделает, то сможет снова увидеть Уилбура. Но мысль о том, чтобы наконец покончить со всем этим и погрузиться в блаженное состояние ничегонеделания, тянет к себе еще сильнее.       Техно чувствует, как его дергают за рукав, и поворачивается, чтобы увидеть Томми, который пытается привлечь его внимание, повесив голову, чтобы избежать его взгляда. Он недоверчиво хмыкает и смотрит, как тот еще плотнее сжимает пальто.       – Завтра я не увижу тебя на крыше, верно, здоровяк?       Он улыбается, хотя мальчик этого не видит. – Не увидишь, Томми.       – Обещаешь?       – Обещаю.       Двери лифта закрываются между ними, прерывая контакт. Томми грустно улыбается своему обещанию, надеясь, что завтра все будет по-другому. Завтра настанет его время, так и должно быть. Плохое предчувствие опасно колышется в животе, но он отгоняет его теплом, которое все еще прилипает к нему от голубого шарфа, обернутого вокруг шеи. Он зарывается в него лицом, пытаясь набрать немного комфорта, который он ощущал, когда шарф защищал его. Значит, завтра.