Зависть выше крови

      С того дня все понеслось в безумие. На месте похищения мы, конечно, ничего и никого не обнаружили, кроме желтого цветка, который аккуратно положили посреди дороги, по которой и умчались похитители. Отец был в растерянности и страхе. Если верить его словам, то он увидел Люмин. К ней отец относился как к неудачнице, сбежавшей от попытки изменить ситуацию в день моего назначения, а нынче он узнал, что его дочь стала преступницей, покусившейся на такую знатную фигуру как маркиз. Это стало еще и угрозой для его статуса и свободы. О таком происшествии я, даже если бы хотел умолчать, не вышло бы. Маркиз был важным человеком при короле, его исчезновение заметили бы. А из нашего с Аль-Хайтамом отчета ясно выходит, что маркиза похитили прямо у поместья отца — уже подозрительно и странно — еще и, вероятно, его дочерью. Отец, если я не отыщу Люмин и не взыскаю с нее за ее грехи, окажется в невыгодном положении. Может даже лишиться земель и угодить в заключение.       Из-за этого я особенно рьяно работал по этому делу. Материал по которому все копился и копился. Люмин, как ураган, налетала на деревни или караваны, оставляя после себя лишь кучу вздернутых трупов с цветами на груди, словно приглашая и меня накинуть веревку себе на горло. Ее настолько начали бояться, что торговцы нанимали рыцарей, чтобы перебраться из столицы в другой город, жители не покидали города. Даже министр финансов, с которым я бодался недели, уступил мне не из-за нанятых Гансом людей, а из страха перед сестрой, не обращаясь к королю. Но его Величество и без этого начал уделять этой ситуации много внимания, что опять же было мне не на руку, потому что подозревать, видимо, начинали и меня.       Обычные рабочие хлопоты плелись с проблемами Люмин, меня не хватало. Если бы не Аль-Хайтам, который все это время был рядом со мной и с необычным для него усердием помогал мне, я бы точно повесился бы или, сдавшись, признался в пособничестве сестры — лишь бы от меня отстали, лишь бы беда не нависала надо мной.       Я пытался угадать ее следующий шаг. Уводил целые деревни, оставляя в них заметные послания с просьбой о переговорах, но Люмин, словно по волшебству, узнавала об этом и или не посещала эту деревню, или делала налет на другую. Просто руки опускаются.       День за днем, неделя за неделей надо мной росла слава рыцаря смерти. Весьма заслужено. Столько смертей простых обывателей не бывает иной раз и в военное время, а у нас это происходит прямо под носом в миру. Они словно черти под землю проваливаются после своих злодеяний.       От желания сдаться меня спасал лишь Аль-Хайтам, его поддержка. Когда я раскисал, он, словно читая мои мысли, подходил ко мне и начинал или подтрунивать надо мной, или давить скептицизмом, или просто обнимал меня. На удивление каждый из этих способов работал.       Сработал он и в этот день. Я шел по лестнице в нашу рабочую башню, размышляя о том, что хочет Люмин и как, не исполняя ее желания, унять ее убийства. Аль-Хайтам шел впереди меня.       — Неужели ты опять задумался о своем величии? — он чуть повернул голову ко мне.       — В смысле?       — Маленькая девушка подняла на наглые убийства кучу мужчин, чтобы отомстить и отобрать у братика место? — он фыркнул. — Не смеши меня. Может, у нее цель именно такая. Зависть погубила. Но этим людям она что-то пообещала. Что-то, что можно дать только, имея власть. Власть верховного рыцаря.       Я задумался и понял, что он во многом прав. Это меня приободрило. Не во всех бедах злодей я.       — Вот видишь, — Аль-Хайтам открыл дверь и вошел.       Я хотел последовать за ним, но прямо перед моим носом Аль-Хайтама дернуло куда-то в сторону и он исчез за дверным проемом. Я испугался, мне показалось, что ему стало плохо. Но в тот момент, когда я рванулся за ним, меня схватили за плечи и круто развернули, пригнув.       — Спустя года мы вновь втроем в одном помещении, — я поднял голову настолько, насколько смог.       Люмин сидела на моем столе, поставив ноги на стул, и спокойно смотрела на трепыхающегося Аль-Хайтама, которого пытались удержать пять мужчин.       — Брат, ты же здесь работаешь, я не ошиблась? Ну и как, комфортно сидеть тут со знанием, что по городу расплывается молва о тебе как о рыцаре смерти или проклятом рыцаре? Ты ведь об этом мечтал или я что-то путаю? — она скучающе положила голову на руки. Даже не верится, что в этой апатии смогло родиться желание уничтожить стольких людей.       — Что ты хочешь? — я в панике смотрел то на толпу мужчин около колонны, то на сестру, то на Аль-Хайтама, не перестающего извиваться. Ситуация точно не в нашу пользу.       — А ты все такой же тупой. Поразительно, что ты смог стать лучшим и при этом не умереть. Ах, да, ты же мужчина. Его Величество считает, что кое-что между ног делает вас чуточку лучше, — как она не боится своих же людей после таких слов? — Аль-Хайтам, прекрати. Ты не только меня начинаешь раздражать, но и тех, кто тебя держит. Дойдет все просто до того, что убьют и тебя, и твоего дражайшего женишка.       От неожиданности мы оба с ним замерли. Насколько много ей известно, что она планирует делать с этой информацией? Как она вообще об этом узнала?!       — Какое изумление и страх, — она встала и остановилась между нами. — Я обычно не люблю формальностей, но как там говорится? «Благословляю вас, дети мои», так? Отец тебе такое точно не скажет. Окна надо по ночам крепче закрывать, — она потрепала меня по щеке.       — Какое великодушие, прийти сюда, чтобы сказать нам эти слова, — Аль-Хайтам рискнул, добавив иронии в слова, но я понял, что он просто вызывает ее на цель своего посещения.       Люмин смерила его взглядом, ей не понравилось что-то в его реакции. Но, видимо, ее веселье еще ждало впереди, поэтому она стерпела и повернулась.       — В книгах вроде искушают от меньшего к большему? Давай последуем этому сценарию, брат, — она кивнула тем, кто стоял у колонны.       Мужчины зашевелились, расступились и вперед вытолкнули маркизу и с отцом.       Я замер. Мысли вертелись лишь вокруг одного: обошлись ли с ними лишь ударами и незначительными ранами, которые видно всюду, где разорвана одежда, или…       — Правильно думаешь, Итер. Как я могла не дать своим новым друзьям не попробовать столь знатную женщину? Это было бы жестоко, — словно желая продемонстрировать мне, она подошла и приподняла подол платья маркизы, но я уже опустил голову.       — Какой нежный, я даже завидую. Ну давай к делу, — она вновь села на стол. — отрекись от своего титула.       Я помотал головой. Я присягал перед страной, перед всеми людьми, которые когда-то верили в меня. Отдать это звание просто без боя я не намерен. Нет, его смогут отнять у меня только с моей смертью.       — Что тогда был трусом, что сейчас. Сестре завидно, буду откровенна, — она ударила по столу и в тот же момент раздался звон клинка. Я поднял голову и увидел, как один из ее приспешников вонзил меч в маркиза. У меня все оборвалось внутри. Она приказала убить человека. Мирного. Это же маркиз, за него и сам король сможет назначить цену в голову Люмин.       — Отрекись от своего титула, — Люмин склонила голову набок.       Не могу. У нее явно есть план дальнейших действий. Кто знает, может, она после этого сразу пойдет к королю и под угрозой его жизни потребует назначить ее на роль верховного рыцаря. Я не могу пустить кого-то настолько безумного.       — Нет.       Люмин ломано подняла руку и вновь ударила по столу. Клинок вонзили в маркизу.       Какой я ничтожный. Мало того, что эту девушку думал, как отвести от себя, так еще и не смог ее защитить. Рыцарь смерти, больше ничего и не скажешь. Боже, молю, пусти ее к себе за те муки, которые она испытала из-за меня.       — Какая жалость, — Люмин огляделся. — Похоже люди закончились. Тех ваших слуг пришлось убить ранее, маркизы мертвы. А ты все такой же упрямый, — она вскочила и подошла к Аль-Хайтаму. — Как там говорится? «Пока смерть не разлучит вас»? — она игриво рубанула Аль-Хайтама по шее ладонью. — Последний шанс. Отрекись от своего титула.       Аль-Хайтам помотал головой. Ему легко сейчас говорить! Умрет, возможно, защитит государство, останется верным клятве, а я?! Как я буду дальше! Этот человек был рядом со мной всегда. Он спасал меня, когда тоска по сестре убивала меня, когда я в эти дни сходил с ума. Когда я зимой просыпался в бреду от жара, именно Аль-Хайтам был рядом со мной. Он переступил через свою тоску по Кавеху и принял от меня коня в дар, говоря мне, что я для него важен. Он тоже для меня важен! Пусть меня после этих слов убьют или казнят, пусть сделают простым крестьянином или отправят на каторгу, я пойду на любое наказание с мыслью, что где-то там Аль-Хайтам жив. Я клялся перед королем, перед государством, но они кажутся для меня незначительнее жизни человека, по которому душа готова ринуться в ад. Я эгоист. Простите меня все.       — Ого, видимо, чести в те… — сестра подняла руку, готовясь отдать приказ своим людям, но я заорал.       — Я ОТРЕКАЮСЬ! Прошу, меня, но не его! — я заплакал. Как стыдно. И как страшно. Пожалуйста, сестра, если я оказался малодушным, то ты окажись великодушной. Пощади Аль-Хайтама. Только не убей его, я любым способом искуплю свою вину перед тобой, но не жизнью Аль-Хайтама.       — Какая умница, — она отошла от Аль-Хайтама и потрепала меня по щеке. — Ну тогда пойдем к его Величеству. Пришло время расставить все по местам. Кто-то отречется, а кто-то вознесется.       Я послушно кивнул. Люди сестры повели меня прочь. Люмин замедлилась в дверях и сказала оставшимся в комнате:       — Убейте его и спускайтесь в тронный зал.