Зависть выше крови

      Я уходил с головой в работу. Препирательства с министром финансов, которые пока до короля не доходили, распоряжения по указу о призыве на военное обучение, раскопки в документах по делу той деревни, в которой свершилось бедствие — все это отвлекало от собственного чувства вины, засевшего во мне. Я взваливал на себя как можно больше, чтобы вечером валиться с ног, потому что ночью мне становилось хуже, если у головы оставались силы на размышления. Несколько раз я не сдерживался и, закусив одеяло, чтобы не издавать звуков, разражался плачем, если образы сестры и тех повешенных не покидали меня. Я старался сделать все, чтобы Аль-Хайтам не заметил моих слез, но в каждый из разов он через время, будто бы случайно прижимал меня к себе сильнее и утыкался мне в спину лицом. Я старался успокоиться, я не хотел, чтобы он переживал и не высыпался.       Аль-Хайтам к слову в эти дни изменил своей манере отлынивать от бумажной работы. Даже больше: когда Ганс или его помощник входили с бумагами, он срывался с места, отбирал листы, пробегал по ним глазам и решал, кому из нас эта бумага отойдет. Я подозревал, что так он отсекает от меня новости о Люмин. Пожалуй, я даже был благодарен ему за это, не уверен, что я был бы полезен ему с моим настроем и состоянием.       Между тем за этой рутиной, самоуничижением и усталостью подобралась пятница. Отец ждет меня в поместье на ужине с невестой и ее отцом. Я все чаще посматривал на Аль-Хайтама, как он относится к этому, но он был спокоен и даже не пытался поднять эту тему, может, не хотел меня вновь волновать, потому что на эмоции я теперь выходил очень быстро.       Государственных дел, которыми бы я мог отмахнуться от этого ужина, как назло, не подворачивалось, поэтому я понимал, что придется ехать. Было бы, как минимум невежливо, а то и нагло, отмахнуться от желания герцога мне, пусть и верховному, но рыцарю. Поэтому я поехал, пообещав Аль-Хайтаму, что вернусь сегодня же после полуночи. Он кивнул, после чего переложил часть моих бумаг себе на стол, тем самым говоря, что поддержит меня.       Наверное, было бы лучше взять наемную карету и добраться на ней, но это вышло бы мне вдвое дольше, из-за чего я осмелился на наглость заявиться в дом родителя на встречу в пыли дороги.       С того дня мы с Аль-Хайтамом не покидали дворца, поэтому лошадей выводили без нас для разогрева. Придирчиво оглядев состояние Авроры, я отметил, что на ее шее, плечах и даже крупе остались следы укусов. Сердито оглянувшись на Сумрака, я погрозил ему кулаком. Пожалуй, стоит Аврору отставить от него на стойло дальше, иначе еще занесет что-нибудь в раны моей красавицы, грубиян.       Я вскочил и помчал по дороге. Я знал, на каких путях сидят люди, которых Ганс нанял для бешенства министра финансов, поэтому старательно объезжал эти места. Земли отца были не так и далеки от столицы, наш род уже несколько поколений в роли графов устраивал их Величества. Мой прапрадед тоже был верховным рыцарем. Наверное, нам и пожаловано такое выгодное положение.       Я добрался, отец, видимо, давно высматривавший меня, спустился ко мне, стоило Авроре ступить на двор. Он был при параде, аккуратный и сияющий франт. Я даже почувствовал себя приемышем рядом с ним в своем дорожном платье.       — Итер, с прибытием! Мы тебя уже заждались, юная маркиза Лоуренс уже заждалась тебя. Но какой же славный человек ее отец! Можешь себе представить, он тоже разводит лошадей, я вывел для него сейчас свою гордость: Ириса, которого сам вывел и воспитал, и Изабель — мать того жеребенка, которого я тебе отправил недавно. Ее я пусть и не сам развел, но покупка мне стоила больших усилий.       Когда отец начинал говорить о лошадях, он напрочь забывал о собеседнике. Поэтому я спокойно сам отвел Аврору в стойло, дал распоряжения и кое-как оправился, глядя в отражение ведра. Отец все это время то начинал говорить о госте, то о лошадях, то сравнивал маркизу с лошадью, поэтому довольно быстро у меня в голове смешались в кучу кони, люди.       Вместе с отцом я зашел в залу. Маркиза, оставленная одна (мать в этот день намеренно или по совпадению дурно себя чувствовала), заскучала, поэтому сидела в кресле подле камина и смотрела то в окно, то на наш семейный портрет, где нам с Люмин было по 10 лет.       — Милая маркиза, приношу свои извинения, с моей стороны было очень невежливо заставлять вас скучать, — отец поклонился ей и тут же повернулся ко мне. — Позвольте представить своего сына, о котором мы с вашим дражайшим отцом уже столько говорили вам. Итер.       Я склонил голову, девушка встала и что-то тут же спокойно начала говорить мне. Я не слышал ее. Невольно, стоило мне войти в это помещение, я начал в то же мгновение сравнивать ее с Аль-Хайтамом. Вернее, даже не так. Только я пытался заострить внимание на ее достоинствах, манере или речи, как я вспоминал Аль-Хайтама и упрямый голос во мне говорил: не нравится, она не так хороша, я не хочу ее видеть подле себя.       На самом деле она была хороша. Черные с синим отливом волосы, аккуратными волнами обрамляющие лицо, делали ее глаза еще теплее, а вкус ее убора делал ее достойным украшением дома и визита. Но я не того хотел.       Мне нужен Аль-Хайтам, как бы я хотел ощутить его наглую руку на своем боку в этот миг и с хвастовством подумать, что рядом со мной стоит настолько красивый юноша, что все внимание невольно притягивается к нам. Особенно внимание Люмин с портрета. Я как мог старался отворачиваться от нее, но все равно чувствовал взгляд.       Вернулся маркиз. Я был рад его приходу, потому что маркиза уже полминуты что-то со все большей неловкостью пыталась у меня выспросить, но я ее уже давно не слышал, поэтому тоже начал чувствовать, как от ситуации краска начала прилипать к ушам.       — Так вот он, герой нашего государства, поздравляю, хоть и с опозданием, с назначением, сэр, — маркиз был приятным и круглым. Явись он сюда без дочери, я был бы рад составить ему компанию в разговоре. — Слышал, что за пару месяцев до получения вашего чина вы с сэром Терроуином попали в беду и лишь силой своих мужества и воли спаслись с той горы.       — На самом деле я жив лишь благодаря сэру Теано, он вывел нас тогда, — я повернулся и чуть не упал от неожиданности.       Аль-Хайтам при параде вошел в комнату так, что маркиза в тот же миг поблекла в его тени и даже сжалась. Он подошел ко мне и, встав подле меня, чуть поклонился.       — Приношу свои извинения, маркиз, граф, юная леди, — я почувствовал, как его рука незаметно опускается на мою спину. — Но дела повернулись так, что присутствие сэра Теано необходимо. Просим нас извинить.       Он вышел из комнаты, даже не оглядываясь на меня. От растерянности я неловко кивнул головой и поспешил прочь. Догнал я его уже во дворе. Аль-Хайтам сидел на Сумраке и держал повод Авроры. Без лишних вопросов я вскочил на коня и мы удалились со двора.       — Ну так что произошло? — я сбавил шаг следом за Аль-Хайтамом.       — Ничего, я просто не смог стерпеть, — он смотрел вперед, на его лице не было и намека на улыбку. — Думал, что справлюсь, но стоило тебе уехать и я места себе не нашел.       — Так просто нам это не простят, — я вздохнул, представив, что будет, если маркиз начнет выспрашивать после у слуг о проблемах дворца.       — Вся вина будет на мне, — Аль-Хайтам остановил Сумрака и повернулся ко мне. — Может, пересядешь ко мне?       Странное чувство довольного злорадства зажглось во мне. Он ревнует! Не шутливо, не в качестве предлога. Он почувствовал угрозу от этой поездки. Нехорошо в этом признаваться, но от этого чувства мне стало невероятно хорошо.       — Эй, — я склонился к нему и поцеловал в угол рта, потому что только туда и смог дотянуться. — Ты вообще видел эту дурнушку? Как я могу променять тебя на нее. Я люблю тебя. Только тебя. Мне ничего и никто больше не нужны.       — Надо покопать на этого маркиза, — все еще хмурясь, Аль-Хайтам тронул поводья.       Я не стал ничего говорить. Мои уговоры его все равно не проймут.       За нашими спинами раздался топот коня. Я обернулся. Очевидно, это был человек моего отца.       — Господин, — он насилу унял коня, остановившись подле нас. — Вашу невесту похитили с отцом, стоило им покинуть двор вашего отца.       Я ожидал услышать гневную тираду, приказ вернуться назад, но не это. Как это вообще возможно? Может, это люди нанятые Гансом переусердствовали? Я спросил, как выглядели похитители, но это явно не были разбойники с больших дорог.       — У них на груди на одеждах были желтые цветы. Ваш отец нервничает, если можно, господин, вернитесь в поместье.       У меня все похолодело. Не говоря ни слова я развернул коня и помчал к месту происшествия, Аль-Хайтам последовал за мной.