Зависть выше крови

      День, которого мы втроем ждали наступил скорее, чем мы думали. На самом деле в конкурсе на звание верховного рыцаря участвовали все рыцари, не имеющие чина постарше, но всем было понятно, что, если король в своем уме, то на эту должность присягнет кто-то из нас троих: меня, Люмин и Аль-Хайтама.       Я был точно уверен, что Люмин станет верховным рыцарем. Сомнения вились вокруг меня и нашего молчаливого друга. Поразительно, что после нашего возвращения он, несмотря на то, что до сегодняшней церемонии оставалось не так много, не отстранился, не стал относиться к нам как к соперникам, а наоборот крутился рядом. Как я уже его за это ни называл: щенок, хвостик, тень, призрак, чудище (в тот раз я испугался, потому что не знал, что он стоит за моей спиной), косичка. Почему-то от последнего прозвища он смущался сильнее, сразу отворачивался и отходил от нас. Люмин после моих насмешек все чаще дергала меня за мою косу и грозилась, что отсечет ее, если я не прекращу измываться над другом.       А что я мог сделать? За всеми этими шутейками и подколами я прятал собственную неловкость, которая возникала всякий раз, когда он появлялся в моей компании. Ничего я не мог поделать — та поездка сильно изменила мое внутреннее состояние и отношение к этому ворчуну, с которым мы раньше только и делали, что сражались на почве споров и разногласий.       Люмин прилаживала мою перевязь, которую по торжествам рыцари должны были носить. У нас они были желтыми, как сидр, видимо, даже королю или тому, кто принимал нас в ряды рыцарей, нравилось то, что мы близнецы. В то время как мы всячески пытались казаться противоположностями, окружающие наоборот стремились сделать нас одним человеком. Если выберут меня к ней, то мы станем прекрасной страницей в истории. Прекрасной визуально, символически и по устремлениям. Мы оба хотим сделать эту страну лучше и прославить этим свою фамилию. Я хочу сделать счастливым свою будущую семью и настоящую, как это делал и мой отец.       — Если выберут меня и Аль-Хайтама, то я откажусь, — она подняла на меня глаза. Смотрела спокойно даже безынтересно, но по ее дрожащим ресницам я видел, что она надеется услышать то же и от меня.       — И я, — ее мысли я разделял уже давно.       Она успокоенная встала, проверила, как вынимается меч и двинулась к двери. Я встал за ней следом. Пора. Скоро все решится, станет понятно: настолько ли мы достойны того, чтобы воплотить свою идиллическую мечту.       На площади перед замком уже собралась публика: многим было интересно, в чьи руках окажутся грядущие года. Вроде, я даже слышал, как находчивые пройдохи снуют среди горожан и предлагают сделать ставку. Интересно, какой коэффициент на меня?       Наш отряд стоял в первой линии третьим, то есть с краю — придется все время скашивать глаза в сторону места действия.       Аль-Хайтам уже сдержанно и прямо стоял на своем месте. Он походил на ирис среди колышущихся на ветру ромашек: единственный, кто еще до начала официальной части воздерживался от разговоров и волнений. Ну и к тому же он был самым высоким. И красивым, по крайней мере изящнее остальных.       Мы с Люмин встали по бокам от него. На несколько секунд при нашем появлении вокруг образовалась тишина: все наблюдали за главными героями повести. Но продлилось это не долго.       Я скосил глаза на Аль-Хайтама. На уровне моего взгляда была его едкая зеленая лента. Пакость: у него даже одежда такая же едкая, как и язык. Но к нему лучше, чем этот цвет, подошла бы только красная перевязь, которую носят лишь верховные рыцари.       Слева собирался другой отряд. Внезапно я подумал, как будет смешно, если вместо нас троих возьмут и выберут кого-нибудь из этих не примеченных нами рыцарей. Смешно же: мы так кичились, работали, а цели не достигнет никто. Меня действительно пробрало смехом, даже пришлось прикрыться.       — Это нервное, — пришлось ответить недоумевающим взглядам Аль-Хайтама и Люмин.       До начала оставалось совсем немного, потому что уже показался приближенный к королю и ее высочество. Стали затихать разговоры и расти напряжение. И вдруг произошло то, чего я просто не мог ожидать.       Аль-Хайтам, который уже несколько раз косился на меня, повернулся ко мне и встал на одно колено. От неожиданности я шарахнулся, но тут же стала ясна причина его действий: моя перевязь, на которую сестра убила столько времени опять сползла. Боже это и смущающе и низко одновременно: когда за тобой присматривает сестренка — это одно, но взрослый мужик — немного другое. К тому же я и так комплексую из-за роста, а ему, чтобы привести мой вид в порядок пришлось встать на колено, потому что иначе никак. Я почувствовал, как щеки заливает краска. Если бы мог, то распустил волосы и спрятался за ними.       — Хватит, — прошипел я и легко оттолкнул друга. Он с недоумением и легким разочарованием посмотрел на меня, но послушно встал.       Пока его Величество выходил, пока зачитывали подводящую речь и отдавали почести предыдущим верховным рыцарям, которые положили свою жизнь на этот титул, я мучался незнанием: вернулся ли мой обычный цвет лица.       И вот настал именно тот момент. Его Величество вышел вперед со свитком, на котором было написано всего два имени, а его приближенный встал подле него с перевязями алого цвета, украшенными золотыми нитями. Наверное, нет ни одного подданного короля, кто не грезил бы о них в снах.       — В этот судьбоносный для нас день я объявляю имена тех доблестных рыцарей, чьи заслуги обещали нашей стране, что их дела и свершения послужат защите и счастью нашему! — король обвел нас всех взглядом и громогласно объявил, — сэр Аль-Хайтам Терроуин, рыцарь дубового света!       Все во мне оборвалось. И не только во мне. Я видел и чувствовал, как все мы втроем пришли в замешательство. Наша мечта, мы уже верили, что о ней знают и способствуют ей. Даже не могли помыслить, что она может не свершиться.       Значит мне точно не стать верховным, второй точно назовут Люмин, о ее усердии известно всем, к тому же за нее точно хлопотала ее Высочество. Но ничего, Люмин точно откажется от звания, будем каким-нибудь легендарными рыцарями-близнецами, верными слугами верховного рыцаря, мы найдем способ остаться в памяти и возвеличить наше доброе имя. И отчизне послужим не с меньшим рвением…       — Сэр Итэр Теано, рыцарь верного щита! — всю мою череду мыслей стерло мое имя, прогремевшее на всю площадь.       Я замер в панике. Аль-Хайтам, опустившийся на колено для проведения ритуала, в волнении повернул голову в мою сторону, хотя это было и невежливо. Он словно ждал меня.       Я скосил глаза на Люмин. Она была бледна и смотрела в землю. Как же мне поступить. Я был абсолютно уверен в отказе Люмин от титула, но сейчас не мог выдавить из себя крика, который бы навсегда отсек меня от желаемого. Словно назло мне в голове стали проноситься дни утомительных тренировок полных боли, усталости, иногда слез, недавнее злоключение, в котором мы с другом чуть не погибли — неужели я должен разом от всего это отречься?! Разве ради этого я столько лет шел вперед?!       Нелегко и неуверенно я ступил вперед, еще шаг, за ним следующий. Люмин словно стала ниже и не поднимала на меня глаз. Как я хотел встретиться с ней глазами, чтобы хотя бы так пока извиниться.       Я шел вперед через колонны братьев по оружию навстречу его Величеству и Аль-Хайтаму, губы которого, я клянусь, улыбались. Не помню, когда в последний раз такое было.       Преклонив колено рядом с ним, я склонил голову и протянул свой меч. Сначала друга, а потом и меня вознесли в звание верховного рыцаря и обрядили в соответствующие перевязи. Своим дрожащим голосом рядом с сильным и уверенным гласом Аль-Хайтама я произнес клятву королевской семье, а после и всему государству.       На этом церемония окончилась. Сегодня должен был быть пир в нашу честь, но мне было не до него. Стоило его Величеству покинуть площадь, как я сорвался с места и понесся туда, где стояла Люмин. Но ее не было. Я побежал к переходу к казармам в ее комнату, но и там не нашел ее. К конюшне.       И я опоздал. Только я вышел на улицу, как мимо меня пронесся Светило, на котором сидела сестра. Прижавшись к телу коня, она неслась вперед. Я окликнул ее, но она лишь наддала коню.       Весь разбитый и растерянный я стоял и смотрел ей вслед, не решаясь следовать за ней. Я предал ее. От этого было только горше.       Медленно развернувшись, я побрел куда глаза глядят. Площади, люди, лошади, переходы, коридоры — все мелькало у меня перед глазами. Остановился я только, оказавшись под сводами арок в западной части замка. Прислонившись спиной к колонне, я запрокинул голову, чтобы слезы не скатились из глаз.       Внезапно справа от меня раздались шаги. Я наспех отер лицо и повернулся в сторону идущего. Это был Аль-Хайтам. Я даже не знал, рад ли я его видеть или ненавижу.       — Неужели шуты настолько скучны, что тебе потребовалось мое общество? — в любой другой день это прозвучало бы с моей обычно дерзостью, с призывом к смеху, но сейчас это больше походило на горький сарказм.       Запыхавшийся Аль-Хайтам встал напротив меня и прикрыл глаза, чтобы перевести дыхание или решиться на что-то. После чего достаточно громко, что было несвойственно для него, он заговорил:       — Я поклялся себе, что если это произойдет, если меня с тобой назначат верховными рыцарями, то я сделаю это!       Он быстро приблизился ко мне, склонился и припал к моим губам, обхватив мое лицо руками. От неожиданности я потерялся, забыл и как дышать, и как оттолкнуть его, мог лишь повиноваться, смотря в его закрытые, но отчего-то полные надежды глаза. Его напористость и уверенность даже после того, как я осознал ситуацию и пришел в себя, не позволяли разорвать поцелуй, потому что этого не хотелось.       — Я люблю тебя. Как бы это ни было неправильно, как бы меня ни осудил ты и свет — я люблю тебя, не могу с собой ничего поделать! — он коснулся моего лба своим.       Я не знал, как на это реагировать, чувствую ли я то же? Тоска, которая в этот миг сверлила меня насквозь, велела, лишь не терять еще одного важного мне человека. Наверное, поэтому я в тот миг всем телом приник к нему и обхватил его шею. О чем в дальнейшим ни разу не пожалел.