Зависть выше крови

      Аль-Хайтам продолжал дуться на меня. Минула уже неделя с того инцидента, а он продолжал бойкотировать мое присутствие. Хотя он и раньше не отличался общительностью и дружелюбием, но теперь это было особенно заметно. И смешно. Он походил на ребенка, потому что демонстративно разговаривал с Люмин, когда я крутился недалеко от него, или уходил, стоило мне попытаться завести разговор. Вот ведь обиженка, в девушке меньше гордости.       Но я не сдавался. Мне было важно помириться с ним, особенно в этот период, когда назначение на должность верховных рыцарей приближается и напряжение растет невольно от одной мысли об этом. Я пытался затащить его в таверну, завязать разговор о книгах, от которых, как мне кажется, он и кончить мог — так читать любил. Я делал подкопы даже через Люмин. Боже, да я даже извинялся, хотя всегда считал, что подобные извинения — оскорбление для меня, ведь в шутках я был мастером. Это все равно что лебедю сказать, что он неправильно плавает и потребовать извиниться за это перед богом и природой. Хотя ладно, с лебедем я перегнул, я, скорее, на утку смахиваю размерами. Но суть та же.       И вот когда я отчаялся настолько, что хотел предложить ему бой, потому что мечи он иногда понимает лучше, чем слова, судьба дала мне потрясающий шанс.       Люмин отправили сопровождать ее старшее высочество в соседний город, где должен был пройти какой-то благотворительный вечер. Люмин выглядела там гармоничнее нас с Аль-Хайтамом, да и старшая наследница трона не жаловала нас с ним. Меня за мое чувство юмора, которым я посыпал каждый суп, а друга — за полное его отсутствие (как и доброй половины эмоций).       На нашу же с Аль-Хайтамом долю выпал поход на гору в дне езды. По заверениям местных там прижилось сборище преступников, которые кочуют по всей округе. Они и раньше доставляли проблемы, но теперь стало известно их местоположение, а еще напрягало их количество. Поэтому нас срочно снарядили туда.       Обычно в такие операции отправляют минимум пятерых рыцарей, но у нас с Аль-Хайтамом гордость была выше штанов, поэтому мы, словно примирившись на краткий миг, вместе стали убеждать доверенного короля, что посылать нам подмогу будет унизительно. Ну для казны короля наше самолюбие было только на пользу, поэтому долго убеждать нам не пришлось. Единственное, что Аль-Хайтам пытался упросить отправить его одного, без моей прекрасной и яркой компании, но тут уже то ли терпение у слуги закончилось, то ли трезвый разум у него был трезвее нашего, но нас послали на гору вместе.       Снарядились мы быстро. Поездка рассчитывалась на сутки, поэтому в глобальных запасах пищи и куче иного снаряжения и одежды смысла не было. Да и местные деревни могли снабдить нас многим.       Отправлялись мы все в одно время: Люмин с остальным конвоем и мы с недовольным товарищем. Прежде чем тронуться, мы с Люмин по нашей давней привычке бросили друг другу свои платки — это было своеобразным обещанием вернуться в сохранности и возвратить чужой платок. Как бы испытания меня ни трепали, но я всегда старался возвратить ее надушенный платок в целости.       Мы с Хайтамом выдвинулись сразу же после принцессы. Разговор по душам, на который я рассчитывал, чтобы вытребовать прощение, не удался с самого начала, потому что эта гора мышц так вдарила на своем Кавехе (еще одна гора мышц, но лошадиная), что первые полчаса я только пыль глотал за его копытами. Мой бедный Мрак чуть кони не двинул, потому что в этом темпе мы промчали почти всю дорогу. Не скажу, что моя лошадка была похуже, чем Аль-Хайтама, но у нее были другие преимущества, в которые выносливость не входила.       Только у цели он сбавил темп. Чтобы дать отдохнуть лошадям, мы ненадолго остановились в деревушке у подножия горы. У хозяина таверны друг выспросил подробности. Наши противники засели на западной части горы, где была пещера. Там они собирались, оставляли награбленное и насиловали бедных девушек. Собственно по этой причине даже в таверне мы не нашли ни одной хорошенькой девицы, а на улице тем более.       Я хотел перекусить, но Аль-Хайтам, как котенка, взяв меня за шкирку, повел на выход. Нет, где-то он был прав: на полный желудок не очень повоюешь, но и на голодный это не выйдет!       Вопреки моим возмущениям, мы все же двинулись в гору. пешими, потому что лошади не везде могли пройти, а там, где пошла наледь и снег, это вообще стало невозможно. Я посматривал на своего Мрака, молясь, чтобы он не переломал здесь ноги. Бедняга, столько за сегодня уже натерпелся.       Но зато теперь я уже мог завести разговор, которого пытался добиться неделю.       — Аль-Хайтам, ну сколько можно дуться? — я перегнулся через шею Мрака и взглянул на него. Лицо стало, как у статуи. — Я искренне прошу прощения, клянусь, что так больше не буду над тобой подтрунивать, — ноль реакции. — Боже, ну мне уже самому в край неловко от этой ситуации. Прости-и меня-я, — я почти прокричал очередную просьбу о прощении. — Я уже твой голос забыл!       — Заткнись! — он нервно заозирался.       Я замолк и тоже огляделся. Вокруг не было никакого признака опасности, но тревога, которую растормошил во мне друг, не утихала. Резко взлетела птица с криком, от неожиданности я подскочил, чем напугал и Мрака, и Кавеха.       — Здесь оставляем лошадей. Дальше они не пройдут и логово явно близко, — Аль-Хайтам указал на завал из камней и деревьев, через который лошади точно не переберутся. Эта «плотина» явно была делом рук людей.       Привязав коней к одному из деревьев, мы тихо стали перебираться через преграду. Я поражался ловкости товарища. Если я был юрким в силу роста и веса, то эта глыба каким-то чудом переползала с камня на камень.       Стоило нам преодолеть препятствие, как нашему взору открылась пещера. Из нее летели яростные крики, вопли и звон металла. Аль-Хайтам осторожно подобрался ко входу и быстро выглянул, после чего вернулся ко мне.       — Там, похоже, дележка добычи не на жизнь, а на смерть. Вмешаемся… — Но я перебил его.       — Зачем вмешиваться, подождем, когда они друг друга перебьют, а потом устраним оставшихся!       — По правилам мы должны доставить их на суд! — Аль-Хайтам зашипел.       — Да кто узнает! Тебе охота возиться с ним и тащить за собой? — как меня бесит его прилежность правилам.       — Ты еще не стал верховным рыцарем, а уже обманываешь короля?! — он побагровел от злости.       Я, сдаваясь, поднял руки. Как ему угодно. Хочет лишней работы — пожалуйста.       И только тут я понял, что нас уже давно заметили. Тишина вокруг нас была давящей, ни намека на недавнюю склоку разбойников. Не успел я и рта раскрыть, как на Аль-Хайтама понеслось что-то в крови и грязи. Удар пришелся туда, куда не надо было. В бок, где броня еле закрывает тело. Разумеется, ее пробило, друг закричал.       Я выхватил меч, сердце мое понеслось вперед, но лицо, я чувствовал побелело от липкого страха. По боку правой рабочей стороны Аль-Хайтама струилась кровь. Но он, ни на секунду не растерявшись, выхватил меч и перебросил его в левую руку. Сдаваться он явно не собирался.       Нас окружили остатки тех, кто выжил после междоусобицы разбойников. Но я настолько обезумел от произошедшего, что потерял всякий страх. Аль-Хайтама ранили, в первые в жизни с тех пор, как он взял меч в руку. Ударили исподтишка.       С воплем на дрожащих губах я ринулся вперед, размахивая мечом так, как никогда до этого, я сам его не видел — настолько быстро он двигался. Двое пали больше от растерянности, вызванной моей отчаянной атакой, остальные подобрались и стали налетать на меня, сменяясь по мере усталости. Но я настолько вошел в эмоции, что забыл о том, что тело может уставать. Разрубив очередного противника от плеча до туловища, я повернулся в сторону Аль-Хайтама и замер от ужаса. Вокруг него лежало не меньше трупов, чем за моей спиной, но он, утомленный и раной, которую ему нанесли до боя, и боем неглавной рукой, тяжело оперся на меч и, сгорбившись, исподлобья смотрел на кружащих, словно гиены, противников.       Меня полоснули по спине и ноге одновременно. Неглубоко, но достаточно, чтобы от боли отрезветь. Не глядя взмахнув пару раз мечом, я подскочил к Аль-Хайтаму. Надо защитить, иначе мне нет смысла возвращаться домой, зазорно потерять напарника. Нельзя бросить друга детства, он еще не простил меня!       — Проваливай, к лошадям! Я простил тебя, — он словно прочитал мои мысли. — Я справлюсь здесь.       — Закрой рот! — в перерыве между ударами заорал я. — Еще мне дырявая бочка приказывать будет!       Ага, справится он! Если бы справился, то не отсылал бы отсюда. Это значит лишь одно: он на грани и боится, что из-за его слабости бой фатально закончится и для меня!       Но все закончится благополучно, это даже я видел теперь: противников-то осталось ни о чем.       Я то увлекался и уходил за врагом, наскакивая на него всем телом и рисуя зигзаги перед его лицом, то, опомнившись, возвращался и прижимался к Аль-Хайтаму, чтобы ни одна сука не посмела его продырявить еще сильнее.       Когда последний враг рухнул к моим ногам, я опустил блестящий от крови на холоде меч и оглянулся на друга. Ни разу в жизни еще я так не уставал, как сейчас, хотя сражал и большее число противников, но сейчас страх продолжал высасывать из меня силы.       — Ты как? — я приблизился к нему и сел на истоптанный оранжевый снег.       — Порядок, — он встал и убрал меч в ножны, но тут же пошатнулся. О каком порядке он говорит, черт возьми.       — Давай в пещеру, снимай нагрудник. Ты так до города не дотянешь, — я встал и подставил ему плечо. Как оказалось весьма вовремя, потому что он в то же мгновение чуть не завалился вперед. — Вот тебе и два лучших рыцаря королевства. Шайка разбойников унизила.       Я потащил его в пещеру.