Coming of Dawn | Наступает рассвет

***

Энакин Скайуокер

      Я не спускаю глаз с Себульбы. Как раз вовремя, потому что даг бросает что-то через плечо прямо в левый двигатель пода соперника между нами. Вспыхивает пламя, и под начинает вилять из стороны в сторону, а потом врезается в мой, из-за чего энергетическая связь между двигателями начинает барахлить. Это не случайность. Себульба, должно быть, рассчитывал уничтожить нас обоих одновременно. Пусть и не надеется.       Это была хорошая попытка, но я готов ко всему. Спокойно, во-первых, я должен держать себя в руках. Во-вторых, мне нужно сосредоточиться на обгоне противников и достижении лидирующей позиции. Это мои приоритеты, и я должен их придерживаться.       Я хмурюсь, когда мой под начинает сильно раскачиваться, и можно попробовать восстановить над ним контроль с помощью магнитного троса. Я нажимаю на кнопку включения, он вылетает из отверстия, цепляет двигатель и возвращает его на место.       Пока я медлил, три пода обошли меня. Я довольно сильно отстал из-за неполадок, но ладно. Но я обязательно выиграю эту гонку. Я не имею права проиграть. Мои руки сжимаются на рычагах управления, и я обхожу под прямо передо мной. Еще один под впереди меня взрывается, — без сомнения, благодаря Себульбе, — и я пригнулся, радуясь, что на мне есть шлем, когда я оказался в облаке дыма и обломков. Большой кусок металла пролетает над моей головой, но я вовремя уклоняюсь, и он в конце концов врезается в землю.       Я приближаюсь к стартовой линии и начинаю третий круг, но снова позади Себульбы. Я замечаю, что он пытается сломать один из моих двигателей. Уже второй раз за эту гонку. Но реагирую мгновенно, делая вираж в сторону, и успеваю спасти свой под, но из-за маневра меня отбросило довольно далеко в бок. Мой под поднялся в воздух и, пока я пытался восстановить контроль, в моей голове сформировалась другая идея. Хм, сейчас у меня есть прекрасная возможность…       Я прибавил скорости настолько, насколько это было возможно, и… под приземляется в каньоне прямо перед Себульбой. Я мысленно ликую, но гонка ещё не закончена. И кто-то всё-таки должен показать этому глупому дагу, что его самоуверенность — его же путь к провалу.       Как я и ожидал, он тут же устремляется вперёд, ведомый своей злостью, врезается в мой под и толкает его так сильно, что я с трудом держу над ним контроль. Как назло мне, один из двигателей начинает барахлить и отключаться. Я лихорадочно включаю вспомогательную систему, запуск которой, к сожалению, из-за множества переключателей, отнимает у меня драгоценное время. Питание двигателей восстановлено, но Себульба уже умудрился обогнать меня.       Беспокойство охватывает меня. Мы почти у финиша, у меня не осталось времени, чтобы вырваться вперёд. Но я всё же постараюсь. Если я смог тогда, то смогу и снова. Прибавляю скорость и мчусь следом. Знаю, это будет нелегко, но я должен это сделать.       Я делаю вид, что хочу повернуть вправо, и, пока Себульба смещается, чтобы преградить мне путь, я проскальзываю мимо него слева. Бок о бок мы мчимся по последнему участку трассы.       Себульба, всё больше злясь на то, что я легко догнал его, начинает врезаться своим подом в мой. Когда мы сталкиваемся в третий раз, удар приходится на двигатели, отчего мои энергетические связи смешались с его. Я отчаянно пытаюсь вырваться из этой западни. Мы с Анией построили прочный под, так что он крепче, чем большинство других, и я могу только надеяться, что теперь он останется целым и невредимым. Да даже если он будет поврежден, то мне нужно вырваться и опередить Себульбу.       В последнюю секунду я давлю на газ так сильно, что энергетическая связь между нами разрывается. Мой под вырывается вперёд, я поспешно восстанавливаю контроль управления над ним и мчусь к финишу. А вот Себульбе повезло меньше. Он полностью потерял контроль, и оба его двигателя взрываются. Если быть честным, я не могу отрицать своего удовлетворения этой потерей. Он заслужил это. За всё то, что он сделал. Как я и думал — его постоянный обман сгубил его самого же.       Я мчусь вперёд, оставляя позади дым и остатки пода Себульбы. Машу рукой ликующей толпе, когда пересекаю финишную черту, становясь самым молодым существом, когда-либо выигравшим гонку на подах.       — Это Скайуокер! — объявляет двухголовое существо.       Издав глубокий вздох облегчения, я снимаю шлем. Ания немедленно бросается ко мне, подбегая к поду на несколько секунд позже Квай-Гона и одновременно с мамой. Джедай поднимает меня на плечи, и я машу рукой ликующим зрителям. Сегодня был лучший день.

***

Ания Скайуокер

      Когда толпа разошлась, мы наконец-то смогли подойти к Энакину. Я заключаю брата в объятия.       — Ты отлично справился, — говорю я ему.       — Ты тоже, — отвечает он, обнимая меня в ответ.       Джа-Джа тоже обнимает Энакина, затем Падме и Джофре. Мама подходит к нему последней, тоже заключая его в свои объятия.       — Ой, ну хватит, хватит, — вздыхает Энакин. Такое большое количество внимания ему не нравится.       Я рада, что и большинство зрителей уже ушли, потому что мне тоже становится не по себе, когда вокруг много людей и на тебя обращено столько внимания. Не то чтобы я против, просто не привыкла к этому. Всю жизнь к нам относились как к ничтожествам, и внезапно оказаться в центре внимания такое себе… Но Энакин выиграл гонку, да и я тоже привлекла к себе внимание, потому что мы близнецы и всегда везде ходим друг с другом.       — Это было замечательно, Эни. Ты дал надежду тем, у кого ее не было. Я так горжусь тобой, — хвалит его мама, обнимая.       — Мы обязаны тебе всем, — говорит Падме, её благодарность очевидна.       — Ты спас бесчисленное количество жизней, — добавляет Джофре с улыбкой.       — Главное что все закончилось хорошо, — отвечает Энакин.       Я радостно киваю в знак согласия и добавляю:       — Это лучший день в нашей жизни на этой планете! И мы впервые победили!       Я никогда раньше не чувствовала себя такой счастливой. Во-первых, наконец-то впервые за много лет Себульба проиграл. А во-вторых, впервые победил человек, мальчик-раб. И наконец, мы смогли помочь нашим друзьям. Однако это заставляет меня волноваться. Сейчас они улетят, и мы, вероятно, никогда больше не увидим никого из них, если только тоже не покинем эту планету вместе с ними, что невозможно, поскольку мы рабы.       — Падме, Джофре, Джа-Джа, идёмте. Мы должны починить корабль, — зовёт их Квай-Гон. Они подходят к тому месту, где он стоит рядом с двумя эопи, которые притащили нашу капсулу на арену перед гонкой.       Квай-Гон и Джофре забираются на одного, в то время как Падме и Джа-Джа сели на другого.       — Я верну эопи к полудню, — говорит нам джедай. Мы с Энакином машем им вслед, и они уходят.       Я чувствую оттенок грусти, когда смотрю на их удаляющиеся фигуры. Кто знает, увидимся ли мы когда-нибудь снова? Мы так нормально и не попрощались. По крайней мере, мы увидим хотя бы Квай-Гона ещё раз. Я хочу полететь с ним, чтобы мы смогли осуществить наши мечты стать джедаями, но… увы. Мы застряли здесь, на этой планете, на всю жизнь.       Так как уже поздно, то сегодня не надо идти на работу. Вчера Уотто сказал нам, что остаток сегодняшнего дня у нас будет в нашем распоряжении, чему я рада. Мы с Энакином пошли вглубь толпы, чтобы найти Китстера и Уолда среди людей, всё ещё слоняющихся вокруг.       — Я знал, что ты сможешь это сделать! — кричит Китстер, подбегая к нам и обнимая Энакина. — Вы построили крутой под, он выдержал всё, — добавляет он, тоже обнимая меня.       — Конечно, мы работали над ним два года, — с усмешкой пожимаю плечами я.       — Ты заставил нас поволноваться на несколько минут, но ты молодец, — восторженно восклицает наш лучший друг.       — Ты жульничал? — внезапный вопрос в грубом тоне привлекает моё внимание, и я вижу фигуру, приближающуюся к нам. И мы все поняли, кто это. Гридо. Видимо ему больше нечего делать в своей жизни, кроме как придираться к людям. Возможно, это потому, что он не раб и ставит себя выше нас.       — Что? — спрашивает мой брат, поворачиваясь к нему лицом.       — Нельзя выиграть честно, — настаивает Гридо. — Так ты жулик?       Я с трудом сдерживаю гнев. Никто не имеет права так разговаривать с Энакином.       — Ты думаешь что это он уничтожал поды соперников направо и налево? — я презренно смотрю на него, зная, что он понимает, о чём идет речь. Хотя это так и не было подтверждено, но многие люди знали, что Себульба жульничает, чтобы иметь возможность так часто выигрывать. — И сам Себульба проиграл из-за собственного обмана. Не Энакина.       — Защищаешь своего братца-обманщика, рабыня? — возражает Гридо.       Прежде чем я успеваю выдать оскорбление в ответ, Энакин встает передо мной, яростно глядя на родианца.       — Не смей так разговаривать с моей сестрой, — шипит он.       — Вы оба жалкие обманщики, лишь подобие гонщиков, — издевается Гридо. — Раб не может победить.       Энакин бросается вперёд так быстро, что я едва успеваю среагировать. Его кулак наносит удар по лицу родианца, сбивая того с ног. Сначала я, если быть честной, испытала удовлетворение тем, что Гридо получил по заслугам. Но сразу я поняла, что ситуация сейчас станет ещё хуже. На нас падает тень, и я поднимаю голову.       — Что тут происходит? — сурово спрашивает Квай-Гон.       Ой… Я не думала, что он так быстро вернётся и увидит это.       — Он сказал, что Энакин жульничал, — тихо объясняю я, желая провалиться под землю здесь и сейчас.       — А ты жульничал? — спрашивает он, когда Энакин встает, отступая назад, всё ещё глядя на Гридо.       — Нет! — кричим мы оба, уставившись на джедая. Он что, правда задал такой вопрос?       — А ты думаешь, что он жульничал? — спрашивает Квай-Гон, обращаясь к Гридо.       — Да, — упрямо настаивает родианец, мгновенно получая в ответ от нас убийственный взгляд. Работорговец. Он смотрит на всех свысока. Отвратительно.       — Вы знаете правду. И придётся терпимо относиться к его мнению. Грубой силой ничего не изменить, — говорит Квай-Гон, и пошёл дальше по улице.       Мы с Энакином поплелись. Я знаю, что он прав, но это не делает меня счастливее. Даже если Гридо действительно так думает (уже этот факт меня бесит), то это не даёт ему права вести себя так. Мы разумные существа, заслуживающие тех же прав, что и он.       Мы продолжаем идти в тишине. Внезапно Квай-Гон достает горсть кредитов и передает их Энакину, который стоит ближе к нему.       — Это вам. Мы продали под, — говорит он, вызывая визг у нас обоих. Я раньше редко видела столько денег. Тем более для нас.       — Мама, он продал под. Посмотри, сколько у нас денег! — кричит Энакин, когда мы подошли к дому. Мы забежали внутрь вместе. Квай-Гон следует в нескольких шагах за нами. Мама что-то делает в главной комнате и поднимает глаза, как только мы заходим.       — О, боже мой. Это замечательно, Эни! — восклицает мама, забирая у нас кредиты.       — И они теперь свободны, — доносится голос Квай-Гона из дверного проёма.       — Что?! — восклицаем мы с Энакином, оборачиваясь.       На мгновение я была не совсем уверена, что правильно его расслышала. Столько лет я мечтала услышать эти слова… Не могу поверить, что они были только что сказаны. Он… он ведь серьёзно, правда?       — Вы больше не рабы, — повторяет он с улыбкой.       Я уставилась на него. До сих пор не могу поверить в то, что он говорит. Это лучший день в моей жизни… Возможно даже и останется им навсегда…       — Ты слышишь, мама? — кричит Энакин, поворачиваясь к ней лицом.       — Теперь вы можете воплотить свои мечты в реальность, Эни. Вы свободны, — тихо говорит мама. Я поворачиваюсь к ней лицом, всё ещё пребывая в состоянии шока, разбавленного неловкостью, это произошло так внезапно. Мама смотрит на Квай-Гона, — Вы возьмёте их с собой? Они станут джедаями?       — Да, — произносит он, кивая. — Наша встреча не была случайностью. Ничего не происходит случайно.       — Вы имеете ввиду, что мы можем полететь с вами? — восклицаю я, и волнение стремительно растет с каждой секундой. Не могу поверить… Мечта всей нашей жизни уже так близко, как будто на вытянутой руке. Я хочу идти к ней, и больше ничего мне не надо.       — На вашем звездолёте? — взволнованно спрашивает Энакин.       — Энакин, Ания, — серьёзно говорит Квай-Гон, опускаясь перед нами на колени. — Быть джедаем — непросто. И даже если вы добьетесь успеха, то жизнь не станет проще.       — Но это та жизнь, которую мы хотим, — твердо заявляю я, уже уверенная в нашем выборе.       Если бы у нас был выбор, то мы бы все равно ушли. Почему нужно остаться здесь, на Татуине? Я ненавижу эту планету и воспоминания, с которыми она ассоциируется. Я хочу оставить своё прошлое и забыть всё это. Не иметь никаких воспоминаний об этом месте было бы чистым блаженством. Наконец-то нам не придётся чувствовать себя изгоями, нас не будут избегать. Мы сможем делать то, что всегда хотели: помогать другим.       — Это то, о чем мы мечтали, — поддерживает Энакин, вторя моим мыслям, затем снова смотрит на маму. — Можно нам полететь с ними, мам?       — Этот путь был предначертан для вас обоих. Выбор только за вами, — отвечает она, одаривая нас нежной улыбкой.       Я уже знаю свой ответ, а Энакин, ненадолго задумавшись, восторженно заявляет:       — Я согласен!       — И я тоже, — поддерживаю я. Мы всегда и везде вместе, и это никогда не изменится, что бы ни случилось.       — Тогда собирайте свои вещи. У нас не так много времени, — говорит Квай-Гон.       Я киваю, и мы бежим в нашу комнату. Но вдруг Энакин резко останавливается прямо перед дверью. Я врезаюсь прямо в него, чуть не сбивая с ног. Это было слишком неожиданно.       — Извини, — инстинктивно сказала я, ещё не понимая, почему он застыл. Однако он не обращает на меня внимание, а смотрит на маму и Квай-Гона.       — А как же мама? — медленно спрашивает он.       Я замерла. Я даже не подумала об этом. Если задуматься, то джедай не упоминал о том, что она тоже свободна. Речь шла только о нас.       — Она тоже свободна? — осторожно задаю вопрос я, насторожившись перед ответом.       — Я пытался освободить вашу мать, Эни, но Уотто не позволил, — вот так легко говорит Квай-Гон. Я стала чувствовать себя нехорошо и опёрлась рукой на стену. До меня начинает доходить…       — Ты ведь пойдешь с нами, не так ли, мама? — спрашивает Энакин, медленно переводя на неё взгляд. Он тоже не может в это поверить, как и я. Я, ковыляя, подхожу к ней, вставая рядом с братом. Как мы можем оставить её на этой планете?       — Дети, моё место здесь. Моё будущее здесь, — отвечает она с оттенком грусти в голосе. — Вам пора отпустить меня.       Отпустить? Одного из двух людей, которых я знаю и люблю? Как мы можем это сделать? Слёзы жгут мне глаза, когда я смотрю на неё, отрицательно качая головой. Я не могу просто оставить её.       — Я не хочу, чтобы что-то менялось, — протестует Энакин.       — Вы не можете остановить перемены так же, как не можете остановить заход солнц, — тихо отвечает она.       Я смаргиваю слёзы, сдерживая плач только тем, что осмысляю её слова. Мне ещё предстоит осознать эту истину.       — Я люблю вас обоих, — говорит мама, заключая нас в объятия.       Мы тут же обнимаем ее в ответ очень крепко, будто цепляясь за неё. Не хочется отпускать её никогда, но она всё-таки отстраняется.       — А теперь поторопитесь, — говорит она, подталкивая нас к нашей спальне.       Мы покидаем комнату молча, зная, что это последний раз, когда мы в неё заходим. Не то чтобы я возражала… Я только рада оставить позади жизнь здесь. Слишком уж много плохих воспоминаний. И если мы собираемся стать джедаями, то я хочу начать всё заново. Я хочу отпустить прошлое. Пусть оно умрёт. И кроме мамы, единственные люди, по которым я буду скучать, это Китстер и Уолд. Ну и по Трипио тоже. Нужно ему сообщить, что мы, вероятно, никогда больше не увидимся. Проходя мимо него, я нажимаю кнопку включения.       — О! О боже, — восклицает Трипио, оглядываясь. — Здравствуйте, мастер Ания. Здравствуйте, мастер Энакин.       — Трипио, мы свободны, — радостно сообщаю ему я, когда мы начинаем собирать наши немногочисленные необходимые вещи.       — Мы улетаем на звездолете, — добавляет Энакин, запихивая одежду в сумку.       — О, мастер Энакин и мастер Ания, вы мои создатели, и я желаю вам всего наилучшего. Однако я бы предпочел, чтобы я был закончен, — заявляет он своим роботизированным голосом. Конечно. Его это волнует только потому, что Арту поднял этот вопрос. Эти два дроида мгновенно сдружились. Я буду скучать по нему. Очень.       — Я сожалею, что не смог закончить тебя, Трипио, — извиняется Энакин, глядя на него, — Закрыть пластиной и всякое такое.       — Мы оба будем скучать по работе над тобой, — признаю я, одаривая его полуулыбкой после того, как запихиваю оставшиеся вещи в сумку. Я люблю создавать что-то, и ещё лучше, если это что-то — дроиды, которые могут говорить и обладают каким-никаким разумом.       — Ты был отличным другом, — говорит ему Энакин. — Я прослежу, чтобы мама не продала тебя.       — Сомневаюсь, что она это сделает, так как ты — единственное, что у неё осталось от нас, — печально произношу я, когда мы идём к выходу.       — Продать меня? — спрашивает дроид с беспокойством. Видимо, до него только что дошло.       — Пока, — кричим мы ему и, помахав рукой на прощание, покидаем комнату. У меня не хватает духу деактивировать его. Это последний раз, когда мы видим, как он двигается, и я ловлю себя на мысли, что не позволю себе этого сделать.       — О боги! — воскликнул дроид, когда мы ушли.