Повесть о Малкольме-младшем, его сестре Ксении и Линарии, то есть Летти

Малкольм-младший

      Вот проклятые бюрократы! Они выяснили, что я попал в загробный мир по ошибке только спустя несколько часов. Потом пришлось подписать уйму бумаг, и только после этого нас с сестрой отпустили в мир живых. Не надо думать, что я очнулся в своем израненном теле, магия нынче достигла невиданных высот! Я был в полном порядке. За исключением нескольких шрамов.       Летти встретила нас. Она выглядела радостной. Надо думать, потому что их с принцем свадьба сорвалась. Избавившись от такого чудовища, как Элиот, любой обрадуется! Мать Летти исчезла с нашим возвращением. Это была временная магия. Никто не может воскресить мертвых.       Во время бумажной волокиты у меня возникла небольшая идея… да, знаю, я говорил, что предпочитаю действовать без плана (так мои поступки невозможно предугадать), но это, скорее, небольшие наметки, так что я не нарушаю своего принципа.       Так вот. Можно было бы попробовать настроить волшебников против Ведьмака. Использование магии в корыстных целях кирандийскими чародеями не приветствуется. С другой стороны, сомнительно, что мне что-то удастся. Они знают меня лучше (вернее, думают, что знают) и вряд ли послушают. Но попытка — не пытка. И я пошел к Занции. Один.       Если и есть в жизни счастье, то это — наблюдать за тем, как от тебя с визгами в ужасе разбегаются глупые люди. Еще бы! Восстал из мертвых! Малкольм-младший, которого они видели в образе синего трупа, шатается по улицам! Признаюсь, я вошел во вкус и еще немного подвывал.       Занция, златовласый кирандийский алхимик, была дома. Однако, как только я вошел, и она это увидела, она предпочла сделать вид, что ее там нет — храбрейшая волшебница молниеносно где-то спряталась. Я даже не понял, где. Хм. Сколько нового я то и дело узнаю. Например, что Занция способна издавать такие душераздирающие вопли.       — Занция? Ты где? — позвал я мирно-дружелюбным тоном. — Ладно, — оптимистично заявил я, — во всем нужно видеть хорошее. Пороюсь пока в ее вещах. — Как и обещал, я начал перебирать разноцветные склянки на ее столе, приговаривая: — Так, это мне не нужно, это тоже не нужно… а вот это пригодится…       — Хоть ты и мертвец, ты у меня сейчас схлопочешь по морде! — подала голос Занция, вылезая из шкафа. Хе! Я знаю, чем привлечь ее внимание!       — Занция! Что ты злая такая? — промолвил я ангельским голоском. Попробую изобразить пай-мальчика. Раньше у меня неплохо получалось… теперь, правда, сомнительно, что кто-либо поверит в то, что я могу быть белым и пушистым.       Так… надо бы к ней подлизаться, а после осторожно завести разговор о том, что Ведьмак ущемляет права честных волшебников, использует магию в корыстных целях, причем совершенно негуманным образом. Чужеземец, не знакомый со здешними порядками, оказывает влияние на королевскую семью! Он поступает неправильно, являясь придворным волшебником, так как магия не должна служить, это ниже достоинства чародея. (Впрочем, я уверен, это ненадолго. Он уйдет, когда достигнет своей цели. Надеюсь, моими усилиями он никогда ее не достигнет. Надеюсь, это не значит, что он будет при дворе вечно!)       — Да живой я, — проговорил я успокаивающе.       — Сейчас проверим, — недоверчиво протянула волшебница, все еще опасливо держась поодаль. Ха-ха! Боится, боится!       Она прыснула на меня жидкостью без цвета и запаха из какой-то склянки. Я брезгливо отряхнулся с глубоко экспрессивным «фе».       — Вроде бы, правда живой! — убедилась Занция. — Если был бы мертвым, тебя бы прожгло.       Нет, я все-таки поражаюсь ее человеколюбию.       — Занция, ты такая добрая, отзывчивая, — произнес я как можно более искренне. Получилось несколько иронично. — Помнишь, ты не всегда относилась ко мне так, как теперь… было время, когда ты защищала меня от чужих нападок.       — Не подлизывайся, — поджала губы Занция, — тебе это не поможет. Тогда я ошибалась, думала, что они несправедливы по отношению к тебе.       — Чем же я так тебе не угодил? — недоумевая приподнял я одну бровь. — Что же я сделал такого плохого?       Алхимик Занция посмотрела в сторону, не соизволив ответить. Я повторил вопрос несколько раз, но реакция была неизменной. Так что я бросил это занятие, а ведь даже каменные стены проявили бы уважение к моей настойчивости.       — Тебе не кажется, — невозмутимо продолжал я милую беседу, — что магия не должна никому служить?       По ее лицу я понял, что ей, конечно, кажется, но мне она в этом не признается даже под пытками.       — Да и сама должность придворного волшебника — нечто неправильное.       Волшебница была настроена крайне скептически, но я заметил, что она еле заметно кивнула.       — Милая Занция, послушай, забудь обо всем, что тебя во мне не устраивает, просто прислушайся к моим словам, — сделал я очередную попытку достучаться до ее сознания, — возможно, я сожалею, если чем-то когда-то обидел тебя… прости. Просто выслушай, — мне претит изображать искреннее раскаяние, но чего только не сделаешь, чтобы добиться своего. Впрочем, я уже слышу треск, с которым проваливается моя затея… — Тебе не кажется,  — осторожно продолжил я, — что нельзя использовать магию в корыстных целях?       Занция приняла еще более скептический вид, означавший, что она просто ничего не хочет слышать, если говорю я.       — Тебе лучше уйти, — подтвердила она мои догадки. Судя по ее лицу, никаких возражений она не примет. Черт!.. Но этого следовало ожидать.

***

      Сегодня вечером Летти завела странный разговор. Сестра читала в своей комнате. Я сидел за столом на кухне и раскладывал пасьянс. Летти подсела рядом. Я смешал карты: терпеть не могу, когда подглядывают.       Сначала госпожа первая фрейлина трепалась о чем-то вполне глупом и невинном. Я был спокоен и не особенно ее слушал, изредка мычал что-то неразборчивое в знак согласия со всем, что ни сорвется с ее языка. Затем она заставила меня насторожиться и навострить уши.       — Ты знаешь… я так хотела бы быть твоей младшей сестренкой… или племянницей!       — У меня уже есть. Больше не надо! — на что это она намекает? — А на что ты намекаешь?       Она помялась-помялась и наконец выдала что-то вроде:       — Знаешь… мне так жаль принца. Мне больно смотреть, как он убивается.       Убивается, убивается и все никак не убьется. Перестал бы уже тянуть кота за хвост.       — Ничего себе! Убили меня, а жалко его? — выразил я благородное изумление, смешанное с каплей праведного гнева.       — Я с детства решила, — отвлеченно начала Летти, закатив глаза и проигнорировав мою реплику, — что выйду замуж, когда мне будет восемнадцать. А мне уже скоро девятнадцать, и я не хочу это откладывать, — ох уж мне эти девические бредни! Терпеть не могу такие слюнявые разговоры. И тема мне эта не нравится.       — Прикрой эту тему, — шутливо-раздраженно попросил я. — Отвяжись от меня с этой мерзавкой Элиотом.       — «Мерзавцем», ты хотел сказать, — поправила меня мисс корректор. Ха! Я-то всегда знаю, что и как говорю.       — Нет, — протянул я, отрицательно качая головой, — мерзавкой. Он не достоин называться мерзавцем.       — Зря ты так о нем, — произнесла Летти уже почти томно. — Он так любит меня. Жаль… мне очень жаль его. Я причинила ему столько страданий.       — Я не напрашивался, чтобы ты меня любила, так что считай, что мне все равно.       — Если я нужна тебе, то я останусь, — ответила Летти с горестным вздохом, словно я предлагал ей ехать со мной на каторгу. Вот только одолжений мне не надо! Помню, порой у Тима или Джея был такой вид, будто они делают мне особое одолжение. Тогда я задумчиво смотрел вверх, а в моей ладони появлялся огненный шар. Лучшее лекарство для таких, как они… и лучшее учение. Только вот, боюсь, что Летти непонятливая да еще и жутко обидчивая.       — Решай сама, — пожал я плечами. — Если я тебе нужен, оставайся.       — Из двух зол выбирают меньшее. Я пойду к принцу.       Элиот — просто тряпка, если после двух побегов примет ее с распростертыми объятиями.       — Что лишний раз доказывает, что я идиот, — похоже, люди, говорившие мне это, были не так уж не правы. Смешно верить в то, что кто-то правда может меня полюбить. Хе. — Но спасибо хоть, что я большее зло, чем принц. Это мне льстит.