Повесть о Малкольме-младшем, его сестре Ксении и Линарии, то есть Летти

Ксения

      Мы с Линарией начали переписываться! Почтовый голубь уже через час переписки замучился летать туда-обратно, и через равные промежутки времени птицы стали меняться.       Я призналась Малкольму-младшему, что я его сестра. Он отреагировал довольно спокойно: сделал круглые глаза, постучал себя по голове, потом по стенке со словами: «Я мог бы догадаться!» Я рассказала ему о себе всю правду, и он вымолвил со смешком: «Придется поверить! А что еще остается делать?»       Ох! Совсем запамятовала! Я наладила связь с Линой по магическому шару, найденному мной на чердаке двадцать минут назад. Он стоит на столе на кухне.       Внезапно шар заволокло белым туманом. Через мгновение он рассеялся, и я четко увидела лицо Лиины.       — Привет, — грустно улыбнулась она. — Ты просила связаться, если мне станет плохо. Но боль все еще не проходит.       — Прости его, — тихо произнесла я, — и меня.       — За что тебя? Ты ангел.       — Спасибо, — ответила я улыбкой. — Но ты мне льстишь. — Я не лишена эгоизма и некоторых других дурных качеств.       Легкий ветер развевал занавески на распахнутых окнах. Там, снаружи, синело летнее безоблачное небо и шуршала листва.       — Могу ли я доверить тебе секрет? Возможно, ты немного изменишь свое мнение о брате. Он зовет тебя во сне, правда, все равно по-своему: «Летти». И вообще он странно себя чувствует последний час…       На кухню пришел брат. Он сохранил свою косую улыбочку, но выглядел подавленно.       — Привет, Летти, — бросил он ей небрежно.       Однако от моего взора не укрылось его состояние. Зря он уверял меня, что с ним ничего не будет после того, как добрый прохожий столкнул его в море! Брат весь дрожал. Я поднялась и приложила руку к его лбу. Так и есть! Жар!       — У тебя жар, — сообщила я ему.       — Ты заболел? — переспросила Лина.       — Нет, — замотал головой брат, — вовсе нет.       — А ты как считаешь? — обратилась она ко мне.       — А я думаю, что да, — честно призналась я.       — Где вы находитесь?       — Давай лучше встретимся у опушки леса, там, где коровник, — предложила я.       Лина согласилась.       Наказав брату никуда не уходить, я отправилась в назначенное место.

***

      Можете обвинять меня в топографическом кретинизме, но между коровником и опушкой оказалось довольно приличное расстояние.       Лина нашла компромисс: она ждала меня где-то посередине. В руках у нее был сверток. А мне некстати пришла в голову мысль, что погода такая чудесная!       — Здесь лекарство, — протянула девушка мне сверток, как только я приблизилась к ней. — Там толченая сухая трава. Разведешь щепотку на пол-литра. Давать нужно пять раз в день.       — Спасибо, — кивнула я.       — Если что, сообщай, — Лина откинула с лица непослушные курчавые пряди.

***

      — Не глупи, выпей, — сунула я чашку брату.       — Еще чего, — вздрогнул он. — Гадость какая!       — Пей, — настаивала я.       Он отбежал на безопасное расстояние и заявил:       — Я еще жить хочу!       Но голос его при этом явно выдавал болезненное состояние.       — Хочешь жить — пей!       — Не буду! И вообще!.. Это насилие над личностью!       — Пей! Тебе говорят! — я приняла шутливо-грозный вид.       Малкольм замахал на меня руками, имея в виду: «Ты что! Лучше умереть!»       Я покачала головой и заметила, что в шаре снова появилась Лина.       — Как успехи? — обратилась она ко мне.       — Плохо, — я «обвиняюще» ткнула пальцем в сторону брата. — Он отказывается пить твое лекарство!       — Малкольм-младший, — голос девушки звучал строго, но, думаю, это напускная строгость, — не будь тем, кем ты являешься… то есть, дураком. Пей лекарство!       — Неа!       — Брат!       — Не заставите!       — Брат!       — Что?       — Пей!       — Неа!       Все это начало напоминать сказку про белого единорога.       — Малкольм-младший, — продолжала увещевать Лина, — я уже спасла тебя три раза! — а вот это не очень-то скромно, даже если и правда. — Так не будь идиотом, не сопротивляйся хотя бы в четвертый!       Но, кажется, брату и так уже все это порядком надоело.       — Ладно, ладно, — «милостиво» бросил он, — так и быть. Только ради вас.       И выпил все, не скривившись. Он у меня неприхотливый, — подумала я и невольно улыбнулась.       Брат устроился на стуле в дальнем углу кухни, чтобы его никто не трогал.       Я села к столу и шепотом поведала Лине:       — Лина, я вижу, что брату очень плохо. Наверное, ему следовало бы лечь, но он не станет, я знаю. Я очень волнуюсь.       — Да… — протянула она. — Надеюсь, ему полегчает, если будет продолжать принимать лекарство. А вот мне вряд ли станет лучше. Твой «милый брат» втоптал в грязь мои чувства. Такие раны не заживают просто так.       — Ну-ка, братец, поди-ка сюда! — я попыталась разрядить обстановку. — Да как ты посмел разбить Лине сердце! — шутливо-грозно произнесла я.       — Ну сестреночка, что ты такая злая, — подскочил он ко мне. — Почему такая строгая? — брат сделал жалостный вид и щенячьи глазки, поддерживая мою щутку.       — Вся в тебя, — улыбнулась я, поднялась и потянула брата за ухо. Он сделал «обиженное» лицо и заныл:       — Сестреночка, с каких пор ты такая жестокая?       — С рождения, — ответила я нарочито грозно.       Брат плюхнулся на стул рядом. Жар не утихал. У него начался озноб.       — Шакал поджал хвост, — рассмеялась Лина.       Наша сценка удалась.       — Ему очень плохо, — обеспокоенно сообщила я ей. — Кажется, у него озноб! Он дрожит, обхватив себя за плечи.       — Дай ему еще лекарства, — посоветовала Лина.       Я протянула Малкольму еще чашку. Он выпил ее залпом.       — А позови-ка его, — попросила курчавая целительница.       — Ага, — я кивком указала брату, что с ним хотят поговорить, а сама отправилась взбить ему постель и приготовить холодное полотенце. Надо уложить его, чего бы мне это не стоило.