Царство лицемерия

Начался рассвет. Небо залилось алыми красками, восходящее солнце приветствовало всех своими ослепительными лучами, а розовые клубни дыма медленно плыли по небосклону. Люмин проснулась за несколько минут до начала рассвета и сейчас наблюдала за ним. «Пора будить брата,» — вспомнила девчонка, оторвав свой взгляд от неба и теперь смотря на спящего Итэра. Она сделала к нему первый шаг, от чего трава под ногами зашелестела. Вскоре подойдя к своему брату, блондинка присела на корточки, дабы быть ближе к нему, и, говоря спокойным, довольно тихим, однако уж очень ласковым голосом, начала его будить: — Итэр, просыпайся. Уже начался рассвет. Юноша, проснувшись, сонно потёр глаза рукой и, посмотрев на свою сестру, сказал: — Доброе утро, Люмин... Когда блондин говорил, он частенько зевал, да и вовсе был очень сонным. — Лучше поспи ещё, а я в деревню нашу вернусь, — сказала девчонка. Она, развернувшись, хотела уже идти в деревню, как вдруг её остановил голос блондина: — Постой! — встав, воскликнул он, — Я с тобой пойду! Деревня далеко отсюда, да и нечего мне спать... — Хорошо, — улыбнувшись, произнесла блондинка и вскоре уже шла вместе со своим братом обратно в деревню. По дороге они разговаривали, и Люмин часто упоминала работу в их диалоге: — Я вот всё думаю: как бы мне работу найти... Не берут меня никуда! — И почему же не берут? — поинтересовался Итэр, что причину никогда и не слышал. — Говорят, что такие, как я, только бандитами да попрошайками становятся! Думают, что я воровать у них что-нибудь вздумаю! А у меня и в мыслях воровства никогда и не было... — ответила девчонка, вспоминая уж очень неприятные для неё моменты: как её обзывали вором, как не принимали без каких-либо на то причин, как считали неумелой идиоткой просто из-за того, что она — неприкасаемая... И эти воспоминания царапали её душу, оставляя кровавые следы. — Не слушай их. Эти люди лишь хотят тебя оскорбить и сломать тебя и твой дух. У них с рождения нет ни души, ни сердца, — успокаивал девчонку её брат, — А вот ты другая! Твоя душа слишком хороша для этого мира, потому и страдаешь ты, сестрёнка! Однако в этом вины твоей нет: лишь люди виноваты в том, что они, по сравнению с тобой, — лишь жалкий, бесчувственный мусор. Они загрязнили этот мир, и стал он непригоден для такой милой девчонки с большим и добрым сердцем, как ты. — Тоесть, чтобы люди меня принимали, мне нужно стать такой же жестокой, как и они? — с недоумением смотря на блондина, спросила девушка. — Вовсе нет! Тебе не нужно становиться такой же отвратной, как и другие люди! Они не примут тебя никакой, ибо их душа нечиста. Они думают, что ты ужасная лишь из-за того, что ты — неприкасаемая. Им важно лишь твоё, по мнению остальных, «жизненное предназначение»... Однако никакая кастовая система не должна ограничивать и вытеснять нас из общества! Вот увидишь: ты сможешь доказать другим, что каста не определяет, какой ты человек, благодаря своей доброте и чистоте, что невозможно запятнать даже этим чёрствым миром... — произнёс свой ответ юноша. Тут же его ждали новые вопросы: — Почему же именно я смогу доказать всем, что касты ничего не значат? А как же ты, братик? Разве мы вместе не сможем? Разве лишь я смогу? — Лишь ты. Я не тот человек, который может всех да вся исправить... А вот ты — моя, так скажем, противоположность. Ты сможешь то, что никогда не смогу я, — доказать всем, что касты не должны определять наши жизни, — он улыбнулся сейчас лишь для того, чтобы сестрёнка не расстраивалась. «Как же так? Разве братик и вправду «не тот человек»? Разве он не сможет преодолеть весь путь вместе со мной? Тогда такой путь мне и не нужен! Я хочу быть с братиком, и не важно, что случится! Он — моя семья... Он — единственный, кому я нужна, а я — единственная, кому нужен он...» — мелькнуло в мыслях Люмин, на лице которой уже не сияла улыбка. — Ты главное не расстраивайся. Даже, если у тебя и не получится исправить этот мир, братик всегда будет гордиться тобой, Люмин... Даже, если ты не станешь никем. Братику не важно это! Я всегда буду горд тобой... Горд тем, что ты ещё не сдалась, — положив руку на плечо блондинки, сказал парень, и девчонка улыбнулась вновь, хоть в той улыбке и было немного фальши: её мысли и сознание сейчас были заняты не нынешними словами брата, а предыдущими о пути и судьбе, потому даже ухмылка настоящей не особо была. Спустя где-то чуть меньше 30 минут они дошли до деревни, а после и до своего обычного места, где до ночи сидели да попрошайничали. Когда близнецы разложили свои вещи, Итэр сказал: — Я пойду искать работу, сестрёнка. Оставайся тут. Девчонка кивнула головой. Её брат шёл, как и уже привычно для него, грабить какого-нибудь не защищённого богача: денег у них не было, потому паренёк и решился ограбить кого-нибудь уже сегодня, хотя вчера и потерпел неудачу. Было опасно, однако он не мог терпеть ни свой, ни голод своей сестры, так что нужно было идти. Вскоре он уже был чуть ли не на другом конце деревни. Блондин бродил между домами, выискивая жертву, при этом сжимая в руке рукоятку кинжала. Вскоре он заприметил какого-то одинокого, абсолютно беззащитного богача, мирно разгуливающего между домами, так скажем, в слепой зоне. Итэр покрепче сжал кинжал, выдохнул и помчался к богатому мужчине, при этом выкрикнув обыденные для любого его нападения слова: — Это всё лишь ради моей сестры! После он, впритык уже стоя около мужика, приставил кинжал к его горлу. — Доставай деньги. Быстро, — делая более грозный вид для устрашения, приказным тоном выпалил Итэр. Богач молча, медленно, не делая резких движений, начал доставать деньги, с испугом смотря на напавшего на него мальчишку. Он был беззащитен и не ожидал нападения, да и славился своей пугливостью, вот и подчинился быстро. — Отойди от него, малой! — вдруг раздалось за его спиной. Блондин обернулся и увидел знакомую ему фигуру — Тарталью. — Не вздумай даже трогать невинных людей! — Господин Тарталья, Вы уверены, что нам стоит обращать внимание на этого дворового мальчишку? Мы не должны ввязывать в данную ситуацию даже не смотря на то, что она так отвратна... — спросил его слуга, Чжун Ли, что стоял справа от своего господина и поправлял перчатки на своих изящных руках. Его лицо не выражало ничего, кроме безразличия и спокойствия, однако в его глазах иногда мелькали отблески ненависти или же презрения к юноше. Лишь от одного взгляда брюнета Итэра кидало в дрожь — уж очень его взгляд был страшен, хотя сам мужчина и не представлял никакой опасности. — Чжун Ли, я не могу терпеть то, что этот малец грабить невинных! Ты уж прости, но это — моё дело теперь! — со вздохом ответил рыжеволосый и начал подходить к блондину. Юноша отпустил того богача, что был его жертвой, и сквозь зубы тихо прошипел: — Ступай... Быстрее... Тот мужчина тут же убежал. — Я ведь говорил тебе, малой, чтобы ты отказался от этого дела... — со злобой и в голосе, и во взгляде произнёс рыжий. — Разве грабить людей — дело правильное? Разве твоя мания к деньгам достойна чужой печали? Разве ты, что заботишься лишь о своём блаженстве, которое можешь получить только с помощью денег, достоин чужих слёз? Когда мужчина подошёл к пареньку, он схватил его за подбородок, от чего у юноши выпал кинжал от испуга. — Ответ прост... Нет. Ты недостоин ничего, если решаешься грабить людей ради своего же счастья... — сам ответил на свой вопрос Тарталья, сверла Итэра взглядом. — Я делаю это ради сестры, а не для себя! — набравшись смелости, выпалил мальчишка. По его телу пробежала дрожь, когда рыжеволосый снова заговорил: — У таких тварей, как ты, семьи не бывает... А коли и взаправду у тебя сестра есть, то приведи меня к ней. За твои чёртовы поступки поплатиться она. Именно она... — Нет! Убей меня, а сестру не трогай! Она в моих действиях не виновна, она даже не знает о них! — последние слова парнишки заинтересовали богача. — Расскажи поподробнее, — приказал он. — Сестрёнка... Сестрёнка Люмин не знает о том, что я — лишь жалкий бандит... Я не говорил ей об этом. И в действиях моих нет её вины... Прошу, не трогайте мою сестру, а меня можете хоть убить за мою грешную жизнь... — блондин говорил медленно, жалостливо, чуть ли не плача. Он умолял лишь об одном: не трогать его сестру. Рыжий отпустил ноющий от боли подбородок мальчишки, и тот от неожиданности чуть ли не упал, однако смог сохранить равновесие в последний момент. — Я ценю тех людей, что жертвуют своей безгрешностью ради своей семьи... Однако, если ты снова нападёшь на кого-нибудь, то отвечать за твои поступки будет твоя сестра, ибо лишь тогда ты поймёшь, что на невинных людей нападать нельзя. А теперь нам следовало бы разойтись... Прощай, малой. Я надеюсь на твоё сознание и на то, что ты оставишь все попытки кого-нибудь ограбить, — после этих слов Тарталья ушёл вместе со своей слугой. — Зачем Вы пожалели того мальчишку, господин Тарталья? — с обыденным своим спокойствием спросил Чжун Ли, отойдя со своим господином на достаточное от блондина расстояние. — Мне интересно, исправится он или же нет... Он грабит ради своей сестры, однако, если взаправду дорожит ей, сможет найти и другой способ заработка ради её безопасности, ибо иначе несдобровать и ей... — ответил ему рыжеволосый, иногда оборачиваясь назад, думая, что юноша мог пойти за ними. — Это довольно безрассудно с Вашей стороны, господин Тарталья. Он ведь мог ранить Вас, ограбить или вовсе убить, а после оправдать лишь своей сестрой! Этот мальчишка явно не изменится... — пробормотал его слуга. — Ох, Чжун Ли, ты, как всегда, в своём репертуаре... Лишь критикуешь да волнуешься за меня! Я могу и сам себя защитить... — пожаловался мужчина, однако с некой радостью в голосе. Он не был не доволен брюнетом. Наоборот же, рыжий очень сильно ценил Чжун Ли, как слугу или даже верного друга, за то, что тот всегда беспокоился за него и никому бы не дал в обиду. Брюнет был для него и другом, и советником, и наставником, и просто помощником. Он был очень умён, силён и всегда спокоен. Просто идеал, а не слуга! — И всё же, Ваши действия были небезопасны, господин Тарталья. Прошу, будете более аккуратны в следующий раз, — вздохнув, попросил он. — Ага... Я попробую быть более аккуратным, однако не обещаю, что у меня получится, — произнёс, улыбаясь, Тарталья, в ответ на что получил лишь ещё один разочарованный вздох, ибо Чжун Ли знал, что рыжеволосый не будет аккуратен никогда и ни за что не задумается о своей безопасности. «Не повезло же мне снова нарваться на того придурка! Опять сестра голодной будет... Воровать с рынка уже тоже небезопасно — вдруг тот идиот и там меня караулить будет! И уж тогда из-за меня пострадает сестрёнка, а я такого исхода не желаю...» — тихо себе под нос ворчал Итэр, идя обратно к своей сестре. Вскоре он уже сидел около неё. — Ну что, братик? Тебя куда-нибудь приняли? — с заинтересованностью расспрашивала его Люмин. — Нет... Не хотят никуда брать, — соврал блондин, печально вздохнув. — А почему? Что тебе говорили, когда не принимали на работу? — не переставала спрашивать. Юноше пришлось на ходу придумывать объяснения: — Ну... Говорили, что я слишком мал для работы... Его слова звучали не особо правдоподобно, ибо в Индии даже ребёнка могли заставить работать. В этой стране и по сей день существовало рабство, как ни как... Однако девчонка поверила его словам и, с досадой опустив голову вниз, сказала: — Видимо, не видать нам денег... На работу не принимают, да и подаяния не дают... Она была сильно расстроена. — Не грусти, сестрёнка! Я придумаю, как нам зарабатывать деньги, и всё будет хорошо! Обещаю тебе! — попытался ободрить её Итэр. — Я верю тебе, братец... — через силу выдавив из себя улыбку, произнесла Люмин. Оставшийся день прошел медленно и мучительно: деньги так и не появились у близнецом, поэтому они мучились от сильного голода на протяжении стольких часов. Эти брошенные дети, как и всегда, сразу после заката собрали свои вещи и пошли за пределы деревни. Спустя пол часа близнецы уже были на том же месте, что и прошлой ночью. Мальчишка решил уже ложиться спать, в то время как девчонка хотела ещё понаблюдать за небом, что ночью было раскрашено в тёмно-синий, привлекательный цвет, и манило своими звёздами. — Спокойной ночи, Люмин, — пожелал ей юноша и лёг спать. — И тебе... — прошептала блондинка, не отрывая свой взгляд от небосклона. Кто-то мечтал о власти, кто-то о деньгах, а кто-то об уважении... Люди хотели лишь признания, богатств и лишь изредка любви. Однако что же хотела Люмин? Попасть в «нормальный мир». Она хотела чувствовать свободу, умиротворение, радость каждую секунду, а не страдать целыми днями на улицах индийской деревни, умоляя каждого встречного о подаянии, однако получая лишь оскорбления... Блондинка хотела раствориться в рассвете, исчезнуть в закате, быть пропасть в ночных звёздах... Она обожала небеса лишь за одно: они были красочны, а в жизни девчонки так сильно не хватало желаемых ею красок. Она хотела, чтобы вся эта мрачность её жизни навеки исчезала и сменилась на яркие, живописные краски, что в этом чёрством мире можно было разглядеть лишь в небесах, всегда манящих своей красотой... Люмин отличалась от других.