Прометеус

До пробуждения осталось: 1 год 8 месяцев 27 дней 12 часов 35 минут

      Когда Грейнджер достаёт из своей сумки драконьи яйца, Драко оглядывает её со скептицизмом, а Астра — с восхищением. В голове у него возникает список торговцев, которым он мог бы их продать за трехзначную сумму галлеонов. Например, один из воротил Джо, годами избегающий законного суда за похищение яиц оккамиев из заповедников, был бы точно заинтересован в покупке. Пока он представляет, какую бы смог провернуть чрезвычайно выгодную сделку, девчонка в его руках шипит и толкается. Ему приходится отпустить её. На четырех конечностях Астра подбегает к Гермионе, и та улыбается ей, садится на корточки и, сжимая с двух сторон малахитовый овал, протягивает яйцо вперёд. Что-то подробно объясняет, даже даёт прикоснуться к переливающейся чешуе, хотя Драко уверен — ребёнок не понимает ни одного слова. Косматая голова крутится в разные стороны, Астра издаёт урчание, которое Драко может классифицировать как одобряющее.       Мерлин, её надо обучить языку, а ещё желательно помыть. Иначе ему тоже придётся научиться рычать, пока они не отдадут её в руки целителей. Хотя Грейнджер, наверное, сможет решить проблему с задержкой развития, как только они вернутся домой. Не то чтобы ему будет дело до этого, когда его нога коснётся земли Англии.       Как только он вспоминает бледное лицо Нарциссы, сразу же ощущает, насколько зажаты от напряжения мышцы спины.       Дракон позади них взмахивает крыльями и спокойно склоняет голову к Грейнджер, будто тысячи людей раньше не пытались содрать с неё драгоценную шкуру. Гермиона ладонью касается её носа, прикрывает глаза, как настоящий блаженный мученик со средневековых гравюр. Драккл её. Проходит несколько секунд, прежде чем они отдаляются друг от друга. Драко так и не узнал, как именно им удалось установить контакт. Грейнджер точно не из тех людей, на которых стоит давить, чтобы они открылись тебе, поэтому Драко, как всегда, решает занять выжидательную позицию.       У него достаточно развита проницательность, чтобы понять, что затрагивать тему произошедшего не стоит.       Астра быстро теряет интерес к кладке яиц и переключается на дракониху. Любимое занятие: скатываться с её горба вниз и дёргать ящера за хвост. Был бы Драко на месте животного, точно бы подпалил ей косматые волосы. С другой стороны, его удивляет, насколько лояльно относится к ней огромный кожаный зверь.       Дети — не цветы, а семена ядовитой тентакулы. По крайней мере, Драко пообещал себе, что никогда не станет отцом. У него на этот счёт было вполне однозначное мнение.       Люди заводят детей, когда устают от жизни. Им хочется восполнить энтузиазм, а в итоге они получают ещё один повод для головной боли и внеочередной пункт в списке сожалений. Драко не любит брать на себя обязательства. Драко не планировал втягиваться в авантюры, связанные с ответственностью. Он хотел остаться бездетным по бесконечному количеству причин. В первую очередь, конечно, из-за отца.       Здесь и сейчас он раз за разом наблюдает, как девочка пытается забраться на горб дракону, чтобы через некоторое время свалиться вниз и зло фыркнуть. Животное игнорирует её: струйки пара поднимаются из ноздрей, кожаные мешки век не открываются. Девочка обиженно рычит, протягивает худые руки к боку и повторяет попытку. Очередной холодный порыв ветра. Вдруг его застаёт врасплох беспокойство: он хмурится, когда понимает, с чем связано его волнение. Нет, он явно не хотел быть нянькой, поэтому при любой возможности он передаст её в руки тому, кто сможет о ней как следует позаботиться. У него и так довольно тяжёлый груз забот на плечах, не хватало ещё малявки-пикси.       — Астра?       Сбоку раздаётся голос Гермионы, и в ту же минуту Драко вспоминает, что её губы на вкус не солёные, не сладкие, без медовой горечи или грусти. Губы у неё искренние, ему подходящие. Они разделили самый странный поцелуй в его жизни, не связанный с романтикой в привычном человеческом понимании, но каким-то необъяснимым образом Драко было страшно, что он закончится. Драко до сих пор страшно, потому что он не уверен, что будет следующий. Драко ни в чём не уверен — как и всегда, он рассекает потоки хаоса. Имя девочки, как вспышка, появилось в его голове и не пожелало убраться из мозгов. Лучше бы ему прикусить язык, прежде разбрасываться идеями, которые, драккл его дери, приживаются в его голове, как сами собой разумеющиеся.       — Предлагаешь называть её «объект»? — хмыкает он и втискивает руки в карманы штанов. — В данный момент объект провалил испытание «координация». В очередной раз.       — Почему Астра?        — Она жевала красные цветы.       — Не все красные цветы — астры. Есть розы, маки, пионы, лилии…       — Если ты можешь придумать что-то лучше, я открыт к предложениям.       — Почему не Роза?       — Для начала, пресная банальщина. Так ещё ассоциируется с кровавыми средневековыми дрязгами.       — Роза — отличное имя, Малфой.       Он раздраженно вздыхает и касается лба:       — Какая к дракклу разница, гоблин! Астра или Роза, Грейнджер? Мы все равно вынуждены будем отдать её в службу опеки, как вернёмся. Её должны будут определить в один из оставшихся магических приютов, а после…       Он сглатывает и скашивает глаза в сторону Гермионы. Выражение её лица становится грустно-задумчивым, взгляд — немигающим.       — Продолжишь?       — Ты и сама всё знаешь.       Грудь сдавливает.       Очередной порыв холодного ветра. Астра пошатывается, но упорно пытается влезть обратно. Он чувствует, как чары тепла истончаются. Внутри него пульсирует беспокойство.       — Я заметила за тобой тенденцию.       — Какое счастье в очередной раз быть объектом твоих научных исследований.       — Ты всегда бросаешься словами, но всегда делаешь противоположное.       — А ты, я смотрю, невероятно хочешь стать матерью?       Её щёки покрывает румянец. Грейнджер отводит взгляд от его лица к девочке. Между ними задерживается неудобная пауза, но, чтобы прервать её, нужна грубость, запас которой у Драко исчерпан из-за последнего словесного выпада. Поэтому он ждёт, пока вместо него это сделает Грейнджер.       — Давай попробуем найти цивилизацию. Надо разобраться, как пересечь границу и куда направиться дальше.       — Ты не думаешь, что цивилизации не понравится ящер размером с поместье? Она собирается улетать от нас? Тебе не хочется этому посодействовать?       Грейнджер качает головой, хмурится и закусывает губу — делает так всегда, когда не уверена.       — У меня есть план. Я расскажу тебе, как мы… Нам надо перевести дух. Тут слишком ветрено, чтобы ставить палатку. Надо найти укрытие. Девоч… Астре надо залечить раны, вымыть и накормить её. Нам надо привести себя в порядок, прежде чем снова взаимодействовать с нормальным миром.       Язык проводит по верхней губе — едкий привкус крови и пыли. Драко кивает, впервые за долгое время ощущает слои грязи, въевшиеся в кожу, и запах застарелого пота. Грейнджер права — им отчаянно нужна передышка.

До пробуждения осталось: 1 год 11 месяцев 11 дней 17 часов 30 минут

      Ежедневность обманывает. Она заставляет верить, что горе каждый день перестаёт причинять боль, а чудо — не чудо. Ежедневность клятвы, как коррозия, разъедает любовь. Ежедневные встречи — дружбу. Единственное, что всегда тяжелеет со временем, — ежедневная ноша.       Люди в течение дней строят из себя «поживших достаточно», пока однажды вдруг мир не грохочет, не становится ярким и ошарашивающим, и они вспоминают, что на самом деле их качает, выброшенных и покинутых, бесконечная череда событий. Сталкивает, и иногда они разлетаются, как щепки от взрыва.       Гарри не тоскует по ежедневности, хотя он по-честному верил, что раньше нуждался в ней.       Гарри должен бояться, но сейчас каждый вдох заставляет его ощущать себя живой особенной единицей, а не частью людского потока, курсирующего от его кабинета к отделу правопорядка. Сейчас Гарри — не щепка.       — Как восходит солнце… Будто несколько солнц восходит…       Панси поражена.       Панси наблюдает за взрывами, будто перед ней не сгорает Чикаго, а рушится Министерство Магии. Буйство ужасающих красок — небо измазано сажей и кровью. Несколько чёрных прядей, ласкаемые ветром, касаются высокой переносицы. Гарри замечает пятно грязи у неё на подбородке, но не решается сказать об этом. Ему сложно прервать паузу, сотканную из ужаса и шока. Наверное, она и подумать не могла, что алые грибные шапки на горизонте возможны, до этого момента в её сознания маглы были ограниченными, в чём-то невинными.       Когда-то и Гарри был уверен, что человек не желает зла человеку, а магл — волшебнику. На его работе он понял, что существует только два типа людей: те, кто совершает ошибки, и те монстры, воплощающие абсолютное зло. Другие факторы с характеристиками не соотносятся: волшебник или магл, какая разница?       Сейчас ему кажется, что люди порождают чудовищ, будь то атомные или из тёмной магии. Люди делают всё, чтобы уничтожить себя. Люди — настоящие светлячки-суицидники.       Они тянутся ко злу как к более лёгкому выходу. Правда в том, что у сложных ситуаций никогда не бывает простых решений. Упрощение любого явления чаще всего приводит к катастрофическим последствиям.       Ему надо бороться со злом. Ему всегда следует бороться: только Гарри знает, из каких волокон состоит мировая справедливость и как легко её разрушить словами или действиями. Взрывы — следствие эгоизма, а не справедливости. Почему-то именно те, кто следует правилам, приносят в мир величайшую боль.       Адреналин шумит в его ушах. Вспотевшие ладони сжимают черенок метлы. Он наблюдает, как в глазах Панси отражаются огненные всполохи, и задаётся вопросом, почему катастрофы способны восхищать. Почему его жизнь не заканчивается во время катастрофы, а обретает смысл?       Его горло першит, с нажимом он накреняет метлу и произносит:       — Снижаемся.       Гарри оживает, несмотря на то что всё вокруг него рушится. У него наконец-то появляется второе дыхание. На этой палубе под взрывами Гарри что-то действительно значит, как когда-то давно, когда у него была единоличная миссия.

До пробуждения осталось: 1 год 8 месяцев 27 дней 11 часов 5 минут

      Они долго летят под пронизывающим ветром, пытаясь найти убежище. Ближе к дороге им попадается одинокий дом между двух холмов, алым пятном разбавляющий плотную вездесущую зелень. Если честно, Драко всегда гадал, как можно согласиться жить в подобной глуши, но, видимо, он должен быть благодарен маглам, покинувшим это место. Здание ухоженное и явно обжитое, но от одной вещи у него ломается мыслительный процесс — треугольная крыша усеяна газоном. Строение будто вырастает из земли, сливаясь с ней. Маглы, видимо, извращаются, потому что как можно было придумать настолько тупое дизайнерское решение?       — Грейнджер, почему на крыше трава? Она пожимает плечами, прежде чем оглянуться на дракона, взлетающего к скалам. Её лицо грустнеет. Драко надеется, что они избавились от зверя окончательно, но вероятность этого достаточно мала. Скорее всего, завтрашним утром его опять встретит подозрительный взгляд овальных кровавых глаз.       — Наверное, дань традиции.       — Отлично, мы будем спать в тесной норе крота.       — Зря ты так. Везде теплее, чем на улице.       — Скажешь мне это после того, как тебя утащит землеройка.       — У тебя невероятно развита фантазия.       — Это здравый смысл.       — Это вредность.       Драко решает, что позволит ей выиграть этот раунд на этот раз. В качестве исключения.       Грейнджер мечется на крыльце: видимо, ищет ключ.       Горячее сопение в шею — Астра заснула час назад.       Драко так и не удаётся привыкнуть к тому, с каким безусловным доверием девочка забирается к нему на руки и устраивается там, будто делала это сотни раз. Драко же до сих пор боится, что нечаянно уронит её. Даже сейчас, хотя его хватка крепка, пусть и мышцы рук ноют от тяжести. Драко не понимает, почему девочка выбирает его, а не Грейнджер. По его мнению, кудрявая куда больше подходит на роль опекуна, у неё куда более располагающие качества. Он же заложник обстоятельств, а если ещё честнее — чувства вины.       Никто раньше не полагался на него в такой степени. Пока ему трудно осознать, что от него зависит живой маленький человек, и, если честно, его раздражает это чувство. Он пытается убедить себя, что не должен привязываться к ней. Потому что держать её в своих руках страшнее, чем его прошлое: исчезающий шкаф, миссии Лорда, война и метка.       Несмотря на доводы разума, каждый раз Драко послушно позволяет ей прятаться под его кафтан и вцепляться маленькими руками в туловище, будто защищать её от бури и ветра — его обязанность. Он давно поставил себе диагноз «идиотизм» и заранее решил, что он не лечится.       Просто взгляду её огромных глаз ему трудно противиться.       Да и Грейнджер теперь смотрит в его сторону мягко, по-новому. Потерянность исчезает из её глаз, замещается задумчивостью, и каждый раз Драко гадает, что происходит в её мыслях. Незаметно, но Гермиона меняется, хотя она всеми силами старается скрыть эмоции. Интуитивно он чувствует, что его слова мало повлияли на неё. Драккл, она всё ещё винит себя.       Ему следует повторить всё снова, проговорить по слогам и втемяшить ей простую истину в голову — она не чудовище. Ему следует поцеловать её, чтобы вытянуть вину из её мыслей. Хотя Драко не уверен, что поцелуи помогут. Ему же не помогали, не правда ли?       Замок щёлкает, а Драко втягивает в лёгкие холодный свежий воздух. У его стоп грязный малиновый коврик, слившийся с грунтом, и, похоже, он не чувствует свои ноги. Желудок Драко сжимается от боли, издаёт рык. Чувство голода преследует его последние два часа, и он никак не может подавить его, хотя ещё вчера успешно справлялся с этим.       — Не думал, что стану свидетелем невозможного.       — О чём ты?        — Гермиона Грейнджер осуществляет взлом чужого имущества по собственной инициативе.       — Идиот.       Она бросает на него знакомый укоряющий взгляд. Драко хмыкает и следует за ней в дом. Тепло кусает его щёки, а холод наконец перестаёт терзать спину. В доме тихо и тесно. Будь Драко на десять сантиметров выше, он бы ударился головой. На велюровом кресле лежит раскрытый журнал с ослепительно улыбающейся блондинкой, на полу скомкан шерстяной плед, а под низким журнальным столиком разбросаны диски. От шагов Грейнджер половицы скрипят, в окно бьётся лысый кустарник. Драко замечает разбитую тарелку у ножки стула: крошки рассыпаны повсюду, будто кто-то в спешке сбил посуду со стола и забыл убрать. За холодильником виднеется начало дубовой лестницы.       — Хоменум Ревелио.       Вслед за волной магии ничего происходит. Окна начинают царапать капли дождя. Плечи Грейнджер расслабляются, она опускает палочку и поворачивает к нему голову. Её щеки розовеют от тепла.       — Никого.       — Великолепные новости.

До пробуждения осталось: 1 год 11 месяцев 11 дней 17 часов 20 минут

      Они недалеко улетают от пирса, который запоминается Панси из-за полуразрушенного здания с проломленным нефритовым куполом и поваленного колеса обозрения, прежде чем ей удается разглядеть гигантский кусок железа на воде. Панси в жизни не видела ничего подобных размеров. Кроме того, судоходного. Последний раз миниатюрный корабль с белыми парусами встретился ей на полке в магазине антиквариата, который открыли отпрыски Розье, чтобы хоть как-то спасти себя от полного разорения. Он отличался от той конструкции, которая предстаёт перед ней. Привычка пользоваться морским транспортом была забыта, когда маги смогли усовершенствовать заклинание для перемещения грузов на большие расстояние. Отец часто рассказывал ей, что это упростило торговлю между партнерами из разных государств: сейчас ему не требовалось пересекать океаны, чтобы обмениваться камнями с магическими свойствами. Стоило произнести несколько слов, и обмен галлеонами и товаром осуществлялся автоматически.       Панси тяжело не признать, что маглы по-своему устрашающе-удивительны. Они чем-то похожи на них в своём стремлении создавать вещи, которые способны стереть их с лица земли. Маглы довольно настойчивы и дотошны, хотя, по последним данным, маги всё же выигрывают. Сейчас Панси не понимает, почему их общество считает маглов настолько ничтожными, раз они могут стереть в пыль целый город своим оружием. Им следовало бояться их, а лучше сотрудничать. С сильным врагом всегда лучше сотрудничать.       Её не покидает ощущение зловещего присутствия за спиной, несмотря на то что Поттеру удаётся достаточно быстро найти точку по координатам и улететь от взрыва. Стоит ступням коснуться поверхности, в ушах эхом повторяется грохот, и ей до сих пор кажется, что земля дрожит. Наверное, она никогда не забудет это состояние, потому что те несколько минут под оглушающими бомбами — Панси всерьёз думала, что вместе с ней падает небо, — были шокирующими и парализующими. Поттер говорит, что маглы и так ждали слишком долго и, скорее всего, это происходит не только в Чикаго, а по всей Америке. Поттер мрачен, когда упоминает, что это не лучшее решение: в городах до сих пор остаются люди, ждущие помощи и эвакуации. Когда она спрашивает, может ли подобное произойти в Лондоне, он отводит глаза и бормочет что-то про «дряхлых ослов». Напряжение в висках усиливается. Вдруг она представляет, как горит её поместье, но неожиданно её застаёт равнодушие. Место, которое она считала домом, воспринимается как потерянное.       Ноги упираются в поверхность. Панси быстро слезает с метлы и осматривается: на палубе огромной металлической коробки, бороздящей воду, несколько рядов летающих машин; под ногами тянутся бело-жёлтые линии, образующие круг; вдалеке виднеется вышка, сотканная из переплетений пластмассы и железа, увенчанная мигающим красным огнём.       — Где мы?       Поттер помогает Нэнси удержать равновесие, осматривается и сообщает севшим голосом:       — Военный корабль.       — Но тут никого?       — Не так быстро. Думаю…       Он отвлекается, так и не закончив фразу. Поттер не отрывает взгляда от неба, хмурит брови. Его челюсти напряжены, а губы сжаты в тонкую линию.       — Что…       Она поворачивает голову в направлении его взгляда. Сначала она может рассмотреть только силуэт, но с каждой секундой он приобретает ясную форму: летающая железная карета — очередное чудо магловской инженерии. От неё исходит гудение: воздух будто разрывается на лоскуты от крутящихся сверху лопастей. Конструкция останавливается, покачивается и дрожит в воздухе. Впереди загораются маленькие красные огни, сливавшиеся с бетоном и ею не замеченные.       — Уходим!       Голос Поттера вырывает её из мысленного тупика.       — Зачем?       — Надо уйти с места посадки, иначе вертолёт раздавит нас!       Панси смотрит себе под ноги: она умещается между двух белых линий. Гул усиливается. Неожиданно, будто из ниоткуда, в десяти метрах от неё появляется человек в гражданской форме с жёлтым флагом: он широко раскрывает руки — вверх-вниз, вверх-вниз. Сильный порыв ветра омывает лицо, и Панси наконец приходит в себя, подбегает к Поттеру и обхватывает Нэнси за талию. Та слабо дёргается и кашляет.       Непроизвольно желудок скручивается в узел, а руки потеют. Ладонь касается оружия. Её сердце в груди ускоряется. Мысль о том, что маглы будут распоряжаться её жизнью, пугает, и у неё появляется единственное желание — убраться отсюда, сесть на метлу и вернуться в рушащийся город.       Стоит им подойти к краю палубы, а летающей машине удариться о грунт и продолжить оглушать её рваными звуками, по поверхности рассыпаются магловские солдаты. В темноте она не сразу различает двигающиеся фигуры. Чем-то они напоминают ей дементоров: отсутствие лица за блестящей маской и умение сливаться с насыщенной чернотой ночи. Гул, режущий слух, уменьшается. Полости сверху перестают напоминать вращающийся диск, приобретают форму винтов.       Её ухо улавливает сообщение:       — Дельта-6, внимание, обнаружены прибывшие. Вооружены: две женщины и мужчина. Одна ранена. Принять необходимые меры. Внимание, принять необходимые меры. Разделиться. Посадка проходит по плану.

До пробуждения осталось: 1 год 8 месяцев 27 дней 9 часов 5 минут

      Оказывается, после недель, когда тебе мокро и холодно, горячая вода — всё равно что бодрящий эликсир. Она помогает сохранить рассудок, ухватиться за утраченное ощущение реальности и вернуться в то время, когда всё было по-старому.       Неожиданно Драко вспоминает забытые привычки: в душе он трёт кожу до красноты. Это действие приносит ему спокойствие. Будь его воля, он бы провёл в душе ещё час, но Грейнджер настойчиво стучит в дверь. В отместку он отказывается одеваться на протяжении пятнадцати минут и смущает её в проходе, довольствуюсь одним полотенцем и её возмущенным терзающим его тело взглядом. Если честно, заставлять Грейнджер краснеть — мастерство, которое он будет и дальше оттачивать. Правда, всё быстро разрешается не в его пользу: в грудь впечатывается стопка шершавой одежды, от вида которой у Драко чешется кожа. Гермиона даёт ему задание и быстрым шагом удаляется на кухню, где гремит посудой и чертыхается.       Его задание прячется под столом, закутанное в плед и рассматривающее журнал вверх ногами. Драко замечает, что кто-то убрал разбитую тарелку и крошки с пола. Стоит Астре увидеть его, она резко взвизгивает. Грейнджер у кухонного шкафчика вздрагивает всем телом, выпускает из рук чашку и тут же ловит её. Драко издаёт смешок, потому что картина и вправду презабавная, пусть и немного абсурдная: в прошлом подобное могло бы показаться фантазией пациента палаты Януса — Грейнджер хозяйничает на кухне, пока он наслаждается водными процедурами.       Ему удаётся заманить Астру в ванную комнату, показав ей найденную на полке жёлтую резиновую утку со стершимся глазом, однако вода вызывает у неё приступы паники.       Астра не разделят стремление к гигиене: в отличие от него она в восторге от слоев грязи, въевшихся в кожу, пусть они и делают её похожей то ли на садового гнома, то ли на дикобраза. В любом случае, аромат от неё способен уложить тролля.       — Знаешь, такой, как ты, лучше пахнуть радугами и кексиками, чем драконьим дерьмом.       Не то чтобы он вправду знает, чем пахнут дети. Драко не собирается открывать парфюмерный салон, чтобы коллекционировать запахи, хотя знает людей, поднявших на этом состояние. Его детство пахнет спелыми яблоками, а последние несколько лет — потом и кровью. Если быть серьезным, со сменой приоритетов в его голове некоторые материальные вещи перестают быть значимыми, хотя иногда его до сих пор беспокоит отражение в зеркале. Сегодня из-за отросших волос он ловит диссонанс, который вынуждает его отвернуться и не думать о том, кого именно он напоминает себе в тёмном колючем свитере.       Грейнджер оставила его один на один с девчонкой. По её мнению, он должен представлять себе, как решить эту проблему. Ему хочется расхохотаться до колик. Драко ходит из одного угла ванной в другой, безуспешно пытается заманить маленького монстра в прозрачную воду, обещающую нейтральный запах и чистоту. Даже безделушки, которые настолько поразили Астру в начале, не помогают ему. Разорванный от возмущения журнал валяется на полу, утка отброшена в раковину, на плитке — несколько размазанных коричневых следов.       — Ты упёртая грязнуля, — тихо говорит Драко, наблюдая, как ребёнок шипит и забивается в угол, зыркая на ванну. — Хочешь превратиться в грязевого голема?       Девочка неодобрительно смотрит на него исподлобья, пожевывая слипшиеся волосы.       — Я так и думал.       Драко упирает руки в бока и вздыхает. Если ему придётся обратиться к Грейнджер за помощью, он сгорит со стыда. Он вполне может справиться с ребёнком, не так ли? Это всего лишь маленькая невинная девочка. Не дементор, не кельпи, маленькая невинная девочка. Драко вынужден повторять себе это, чтобы успокоиться.       Астра выпускает прядь изо рта и решает пожевать бумагу, спрятанную в кулачке.       — Думаешь, я в восторге?       Она супится. Очередной неодобрительный взгляд.       Драко решает засучить рукава.       — Готовься, — Драко суживает глаза и делает к ней шаг. — Последний шанс, иначе я перейду к куда более жёстким мерам.       В ответ Астра продолжает жевать бумагу, размазывать грязь по лицу и делать вид, что её не волнуют его угрозы. Он мог бы взять палочку у Грейнджер и катапультировать её в воду, наплевав на условности, но каждый раз, стоит ему об этом задуматься, внутри вырастает барьер и мешает сдвинуться с места.       — Я серьёзно, чудовище, залезай в ванную.       Голова склоняется влево.       — Сейчас же!       Она продолжает с любопытством рассматривать его.       — Ты не понимаешь ни одного моего слова, да?       Астра несколько раз моргает.       — Ради Мерлина, за что… Грейнджер? Грейнджер?       Его крик о помощи остаётся без ответа. Грейнджер, наверное, нарочно игнорирует его.       Он снова обращает свой взгляд к девочке. Из груди вырывается обречённый вздох.       Как только он дёргается вперёд, чтобы схватить ребёнка, Астра быстро и резко перемещается. Его пальцы захватывают край ободранной ткани, но она успевает прошмыгнуть под его подмышкой и запрыгнуть на ящик с бельем. Когда они переглядываются, Драко понимает — он потратит огромное количество нервных клеток на это занятие.

До пробуждения осталось: 1 год 11 месяцев 11 дней 16 часов 20 минут

      Если вы не будете воевать за себя, вас обяжут воевать за других.       Если в вашей жизни нет ничего, ради чего стоит приносить жертву, в жертву принесут вас.       Эти мысли крутятся в голове Гарри: раз из раза ему приходится напоминать себе, что у него есть цель, за которую стоит бороться. Здесь и сейчас он пытается найти лекарство и восстановить равновесие.       Его снова возвращает мыслями к моменту, когда потная рука Панси выскальзывает из его руки. Все события смазываются в размытую кляксу: долгая дорога по коридорам военного корабля под дулом, дотошный осмотр местного медика, боль от укола — у него берут кровь на анализ. А после ему приходится пройти массу других унизительных процедур.       Гарри трясёт головой, чтобы отогнать сонливость. Со второй попытки у него отнимают оружие: в первую он пытается свернуть спецназовцу шею. Его держат взаперти уже более часа, дав вместо информации стопку свежей одежды и бутылку воды. Отдельно от всех. Всё это время Гарри гадает, кто именно летел в том вертолёте: ему трудно надеяться, что это был Хантер с выжившими, но тем не менее робкая надежда не желает уходить из его сознания.       Его взгляд зацепляется за вентиляцию. Судя по рядам металлических полок, он находится в бывшем складском помещении. Обманчиво было надеяться, что на корабле они окажутся в безопасности. Хотя ему просто нужна была цель, чтобы двигаться: мир рассыпался под их ногами. Нужно было хоть что-то, чтобы сконцентрироваться и очистить свой разум.       Когда дверь открывается, Гарри раздумывает о последнем дне рождения Тедди, на котором его вырвало от чрезмерного количество эклеров, и ужасе в глазах Панси, узнавшей о девочках.       Вот за что он взаправду борется.       — Добрый день, Гарри, — произносит обманчиво мягкий голос. — У меня есть к вам пара вопросов.       Гарри поднимает глаза — лицо этой женщины будто высечено из камня: чёткие, строгие черты, в них залегает глубокая печаль. Такая печаль делает человека непохожим на себя. У неё темные внимательные глаза. Если приглядеться, то в русой косе можно разглядеть первые штрихи седины. У неё неуместная, не подходящая ситуации одежда: идеально выглаженный до стрелок чёрный костюм, закрывающая горло светлая кашемировая водолазка.       — Вы Гарри Поттер, я не ошиблась?       — Вам известно моё имя?       Уголки её губ еле заметно дёргаются:       — По сообщению кабинета советников, доставленному нам за два часа до смерти Министра Магии: вы прибыли на дипломатическую миссию в рамках договоренностей между Англией и Америкой. Кроме того, Хантер сообщил мне, что вы разминулись по пути сюда.       — Хантер здесь?       — Они прилетели шесть часов назад.       Плечи Гарри расслабляются.       — Он будет удивлен, когда узнает, что вы выбрались. Весь отряд был уверен, что вы мертвы.       — Что это за место? — прерывает он её. — Какая-то секретная база?       — Это один из крупнейших боевых авианосцев. Сейчас вы находитесь на корабле «Джеральд Р. Форд», оснащенном системой защиты и всем необходимым для выживания. Вы в полной безопасности.       — Вы транслировали сигнал.       — Некоторое время да.       — Зачем?       — Мы пытались собрать выживших до… До того, как должен был быть исполнен обговоренный план, — она поджимает губы. — Как вы себя чувствуете, Гарри?       — Где девушки?       — Всё под контролем. Сейчас они проходят обязательные карантинные процедуры для допуска к экипажу. Было очень трезво и умно ампутировать вашей подруге руку. Будь она заражена, нам бы пришлось устранить её.       — Вы встретились с Арманом?       — К сожалению, он погиб в реанимации из-за внутреннего кровотечения. Мы не смогли помочь ему. Один из мародеров ранил в его живот до эвакуации.       — Чёрт! — вскрикивает Гарри и хлопает ладонью по стене со всей силы. — Чёрт, чёрт, чёрт! Драккл!       Ни один мускул на лице женщины не дёргается.       — Мне нужна ваша помощь, Гарри.

До пробуждения осталось: 1 год 11 месяцев 11 дней 16 часов 5 минут

      Панси пытается запомнить, куда её тащат двое мужчин в форме. Мозг дезориентирован, ноги путаются. Внутри у неё поднимается волна паники. Сердце бешено бьётся в грудной клетке, но её словно накрыло внутреннее оцепенение. Выговорить вопрос не получается — губы вялые, не слушаются её, и мозг наполняется догадками о том, куда уносят потерявшему сознанию Нэнси десятью минутами ранее.       Её грубо заталкивают в комнату, набитую людьми, прежде чем захлопнуть проход назад. Из-за количества беженцев помещение кажется меньше, чем она есть на самом деле. Панси встаёт в конец очереди, пытаясь понять, куда двигаться дальше. Между двух дверей стоят два человека в белых халатах: двое мужчин с блокнотом, спокойно делающие пометки, и женщина, удерживающая в руках аппарат размером с яблоко, — каждого приходящего подводят к ней. Она производит странные манипуляции с их пальцами, прежде чем отпустить и направить либо влево, либо вправо. Слышатся перешёптывания на нескольких незнакомых языках. Гудение речи, оборванные рыдания, как будто кто-то потерял кого-то дорогого. Лампы начинают мигать, прежде чем освещение восстанавливается.       Впереди мальчика с плюшевым медведем насильно отцепляют от матери. Та сжимает его щеки и шепчет: «Не волнуйся! Это ненадолго! Закроешь глаза, и я снова буду рядом с тобой!»       Правая дверь хлопает под детские рыдания — гудение возрастает.       Очередь двигается вперёд.       — Куда ведут двери? — тихо спрашивает Панси у девушки с круглым приятным лицом. Та испуганно шарахается от неё в сторону, поворачивается к ней профилем и делает вид, что её не существует. Чудесно.       Вместо неё на вопрос оборачивается кучерявая женщина средних лет в испачканной кровью полосатой рубашке. У неё выразительный французский акцент, поэтому Панси приходится напрячь слух, чтобы различить фразу.       — Куда, ma chère? Это безопасная территория, последний оплот надежды! Готова поклясться, они проверяют кровь на этого parasite. Или вы правда думаете, что они будут пускать сюда всех без разбора? A la guerre comme à la guerre. Где-то за этой дверью скрывается твой или мой конец, можно только надеяться, что попадешь в правильную. Правая или левая?       — Я… Я не знаю.       — Говорят, они все знали, вы можете себе представить? Всё знали, и всё равно нас оставили. Немыслимое предательство!       — Что?       — Правительство! Они были в курсе! Иначе откуда взялся этот безопасный дрейфующий корабль? Сами подумайте.       До неё доходит очередь: она фыркает, раздражённо ждёт, и как только с ней заканчивают, резко выдёргивает руку и бурчит что-то злое на французском.       — Налево, — спокойно произносит проверяющая. — Следующий.       Нерешительно, подавляя сопротивление, Панси подходит к ней. Секундный укол в палец — на экране аппарата высвечивается зелёный, прежде чем смениться серым.       Женщина вдруг останавливается, поправляет очки и переглядывается с мужчиной, впервые оторвавшимся от бумаг. Тот достаёт рацию из белого кармана и произносит:       — Особая категория. Необходимо полное исследование.

До пробуждения осталось: 1 год 8 месяцев 27 дней 8 часов 35 минут

      — Это не смешно, Грейнджер! — шипит Драко, убирая влажные прилипшие пряди со лба. — К дракклу, это унизительно!       Драко вымок до нитки не для того, чтобы веселить Грейнджер. У него саднит щека от мелких царапин, и это, конечно, привлекает внимание кудрявой сразу же, как он появляется на кухне.       — Где она?       Он чувствует, как холодные капли скатываются по позвонкам. Кривится.       — Скребётся в дверь.       — Ты запер её в ванной?!       — Грейнджер…       — Невероятно.       — А что мне, Мерлин дери его, было делать? Ещё чуть-чуть, и она бы точно грохнула меня. Или выцарапала глаза. Знаешь, вначале бы старательно выскребла один, а потом и второй и даже бы не дрогнула. Девчонка ненавидит воду. Я не могу заставить её!       Усталый вздох. Грейнджер крутит вентили на плите, вытирает руки и комкает полотенце, прежде чем отбросить его.       — Как я понимаю, ты пытался поймать её?       Драко кивает, а Грейнджер поджимает губы.       Нет, она, должно быть, издевается над ним.       — Что за грёбаные осуждающие взгляды в мою сторону? Лучше бы сама попробовала управиться с девкой вместо того, чтобы… Я не тренировался быть сраной нянькой!       — Речь! — возмущенно восклицает Грейнджер. — Контролируй свою речь, иначе, клянусь, я наложу на тебя Силенцио!       — Как грозно. Хотя знаешь, с радостью! Помолчу, пока ты пытаешься разобраться с нашей «проблемой».       — Она не проблема, Драко.       Он возмущенно фыркает, но отчаянный взгляд Грейнджер заставляет его прикусить язык. Гермиона складывает руки на груди и опускает взгляд в ноги.       — Она травмированный ребёнок, — в её голосе слышится усталость. — Астра доверяет тебе, Драко. У неё может быть сенсорная перегрузка из-за количества впечатлений и информации. Незнакомый человек только напугает её.       — Я без понятия, как я должен затащить эту малявку в воду до того момента, как она отгрызёт мне руку.       Грейнджер жует нижнюю губу и прищуривает глаза. Большой палец поглаживает локоть.       — Честно… Я пытался, но… — Драко качает головой, а после хмурится. — Драккл, я начал оправдываться. Какой отстой.       Вдруг Гермиона решительно произносит:       — Идём.       — Нет-нет-нет! Я не вернусь обратно! Давай одна, да? В конце концов…       Она дёргает его за локоть, не давая закончить тираду, а Драко даже не задумывается о попытках вырваться. Драко хронический идиот, не иначе.

До пробуждения осталось: 1 год 11 месяцев 11 дней 16 часов 17 минут

      — Вы хотите, чтобы я уговорил палату Лордов учредить совместный исследовательский проект? Кто вам подкинул эту идею? — смешок рождается у Гарри в горле. — Когда вы в последний раз были в Магической Великобритании? Вы не можете надеяться на подобное.       — Альтернативы не существует.       — Для вас.       — Мы оба отлично понимаем, что только при совместных усилиях маглов и магов мы сможем остановить эпидемию.       — Кажется, вы не понимаете, в чем главное различие между Англией и Америкой.       — Что, если я скажу, что у нас уже есть информация о геноме вируса?

До пробуждения осталось: 1 год 8 месяцев 27 дней 8 часов 5 минут

      Операция «искупай болотного демона» проходит успешно. Они используют два летальных оружия: резиновую утку и шампунь «Безудержный объём» (Драко находит погрызенную банку в углу после устроенного Астрой погрома). С помощью заколдованной игрушки им удаётся выманить девочку из-под дивана, под который она забивается, стоит отпереть дверь. Сперва Драко думает, что у них ничего не выйдет, но девчонка послушно следует за парящей крякающей игрушкой. Когда же она видит не воду, а белую пушистую пену, из глаз пропадает страх, а дальше всё проходит, как и должно было изначально.       Пузырь, переливающийся фиолетовым и зелёным под тёплым светом, взлетает и лопается. Капля попадает ему на щёку. Ткань свитера все ещё льнёт к телу, а его носки противно прилипают к ступням. Локтём Драко опирается о край ванны, наблюдая, как Астра взбивает пену, прежде чем нагромоздить её себе на голову. Мутная грязная вода стекает по её лицу. Ему впервые удается разглядеть её светлую тонкую кожу. Взмах палочкой, и перевёрнутая утка взлетает в пузыре к потолку. Астра приоткрывает от удивления рот и издаёт визг, вызывающий боль в ушах.       — Знаешь, я никогда не хотела детей. Родители постоянно твердили, да и Рон… Но каждый раз я напоминала себе, что это обуза. Что с ребёнком я не смогу полностью посвятить себя работе. Буду делать всё вполсилы. Это меня не устраивало.       — Правильный рациональный выбор.       — Наверное.       Грейнджер меняет положение палочки.       — Нам надо.., — она запинается, и Драко подмечает эту странную деталь, но решает, что это может подождать. — Надо придумать, как ввезти её в Англию без документов.       — Давай сперва хотя бы окончательно отмоем её от помоев. — Астра ударяет кулаком по воде, и очередная стена брызг врезается в его лицо. — Дерьмо.       Грейнджер с возмущением шикает на него.       — Она всё равно ничего не понимает.       — Будешь произносить это часто, и это будет первое слово, которое она выучит.       — Будет забавно.       — Мерлин, нет!       Драко издаёт смешок и устало трёт переносицу, пока Гермиона рисует круги запястьем — мыльный пузырь превращается в сердце.       — Как тебе ещё не вручили премию Фламеля?       Слабая улыбка.       — Парящая, пусть и крякающая резиновая утка — слишком малое достижение.       Драко хмыкает.       — Я всё же не Розалинд Франклин.       Брови поднимаются сами собой. Грейнджер улавливает его реакцию, но вместо объяснения отмахивается:       — Не так важно. Пока я обычный учёный, и мне ещё слишком далеко до прорыва, который смог бы…       Драко видит, как двигается её горло, когда она отводит глаза вбок и сглатывает.       — Смог бы что, Грейнджер?       Рука резко останавливается, чары тут же развеиваются. Слышится громкий всплеск и следующий за ним возмущенный возглас Астры.       — Надо промыть и залечить ей раны. Я… Я пойду. Попробую… Может быть, сделаю отвар из цветов.       Вдруг из-за мокрой одежды ему становится холодно. У Драко уже было вырывается следующий вопрос, но Гермиона быстрым шагом уходит из комнаты.

До пробуждения осталось: 1 год 11 месяцев 11 дней 11 часов 25 минут

      В каюте, больше напоминающей коморку для швабр, — шесть близнецов-коек. Сколько Панси не пытается, она не может найти отличия. Металлический свет раздражает глаза: она замечает, как мимо кончика носа пролетает моль, и гадает, как именно она могла проникнуть в места обитания бетона, металла и унижения.       Букашка стремится к свету.       Все они светлячки, вечно стремящиеся к свету, но никогда не достигающие его.       Панси — светлячок. Отец часто шептал ей на ухо, пока она пыталась заснуть: «Ты мой самый прекрасный, самый лучезарный светлячок, ты моё солнышко». Панси верила. Правда, только сейчас она понимает, каково это: вновь и вновь биться об стекло, вновь и вновь сталкиваться с разочарованием.       Всё случается будто не с ней, а с другим человеком. Запутанные коридоры, болотные однотонные стены, трубы, усеявшие каждую поверхность, фразы про регламенты, пары глаз, расширяющиеся при её появлении, запах мазута и крови, — все отрывки — запутанное в клубок впечатление.       Она боится выйти за пределы кабины, не потому что не узнает ни одного лица, а потому что маглы пугают её до мурашек. Панси вспоминает два часа в тесной комнате, где женщины раздевают её догола, щупают, колют иголками и засовывают палки в горло, и содрогается от унижения. В те моменты она чувствовала себя шваброй, склянкой зелья, чем угодно, но только не человеком.       А ещё та захлопнувшаяся дверь, отделившая её от группы людей, — граница. Где эти люди? Что с ними произошло? Оказалась ли её дверь правильной? Учитывая, что она всё ещё жива, то, кажется, да.       Панси, если честно, не знает, что будет дальше. У неё нет палочки и оружия. Именно сейчас одиночество застаёт её врасплох, хотя ещё несколько часов назад она перелетала город с человеком, с которым чувствовала себя в безопасности.       Беспокойство терзает, когда она вспоминает лицо Поттера. Она не знает, где он и что с ним произошло. Ей остается обнимать колени и уговаривать себя сделать шаг в мир, детали которого она раньше узнавала из сатирических колонок «Пророка» и уроков, которые чаще всего прогуливала. Панси никогда бы не подумала, что будет одной из тех, кого стягивает, подобно силкам, внутреннее оцепенение. Её прошлое, как огромный отколовшийся ледник, давит на будущее.       Поэтому, когда в кабину входит он, сперва не верится. Сперва она даже убеждает себя, что он кто-то другой, рявкающий магл в военной форме или потерянный любопытствующий гражданский в проходе.       Она открывает и закрывает глаза, пытается убедить себя, что это часть дрёмы.       Поттер не исчезает. Напротив, он как будто материализуется, приобретает знакомые яркие черты в её сознании: усталый, понурый, но главное — привычно напряжённый и собранный.       Она не отводит взгляда, а он смотрит на неё в упор. Она ощущает себя иначе. Раньше, когда она наблюдала за Поттером, в ней теплилось любопытство, но сейчас это что-то желанно тревожное. Вряд ли то, что она сейчас чувствует, можно описать, как радость от встречи. Тем не менее её пальцы расслабляются и перестают сжимать железный бортик кровати что есть силы.       Порыв, неожиданно заполнивший её грудную клетку, сдержать не удаётся, а может быть, Панси и не пытается. За секунду она преодолевает расстояние между ними и обнимает его, стискивает до скрипа одежды. Когда спустя какое-то время рука Поттера ложится на её лопатки и прижимает к себе, а вторая неловко оглаживает макушку, Панси наблюдает за мотыльком, который неустанно бьётся о раскалённую лампочку.

До пробуждения осталось: 1 год 8 месяцев 27 дней 7 часов 16 минут

      Профиль Грейнджер, освещенный оранжевым сиянием ночника, выделяется на фоне пастельной гостиной. Чёткие линии похудевшего лица, чистые волосы, убранные в косу, и россыпь веснушек на переносице. Напряжённая безучастная поза. На коленях лежит книга, раскрытая наполовину. Драко прислушивается и погружается в дробный однообразный звук стука пальцев по бумаге.       От циклических отрезков у него гудит в голове.       Гермиона смотрит куда-то в сторону, будто бы разглядывает пейзаж в окне, на самом деле — Грейнджер думает так громко, что ему хочется заткнуть уши. Это подтверждается, когда он садится на диван рядом и получает нулевую реакцию в ответ.       С того момента в ванной она ведёт себя отстранённо. У Грейнджер бывают периоды, когда она слишком погружена в собственные мысли и не замечает ничего: пока они пытаются справиться с брыкающимся ребёнком, пока ужинают, из её рта вылетают чёткие вопросы и подробные ответы, но Драко чувствует — разговор ведётся ради вида, а не потому, что кудрявая вправду заинтересована.       Поэтому, как и всегда, Драко предпочитает выбрать неординарный способ нарушить её двухчасовой анабиоз. Его раздражает её подобное состояние. Рука тянется к книге, и одним быстрым движением Драко сталкивает её на пол.       — Ты… — вырывается у Грейнджер, когда та отмирает и наконец-то обращает на него внимание. — Малфой, да что ты… Зачем?!       Драко ложится на её колени и смотрит в лицо в упор, прищуривается и складывает руки в замок на животе. Устраивается, пока она наблюдает за ним, удивленная и смущённая. Локти Грейнджер подняты, пальцы напряжены. Она бросает на него взгляд сверху, не решается сдвинуться с места. Её рот приоткрыт, а на щеках выступают первые пятна румянца. Драко надувает щёки, облизывает губы и безапелляционно заявляет:       — Рассказывай.       Между бровей появляется забавная кривая вмятинка.       — Что рассказывать?       — Где ты околачиваешься последние два часа? Поверь, даже тупорылый Уизли увидел бы, что ты сейчас где угодно, но только не в реальности.       — Рон не тупорылый.       — Не суть.       Она потирает переносицу, тяжело вздыхает и медленно опускает левую руку на спинку дивана. Пальцами второй руки убирает волосы за ухо. Несмотря на то, что они впервые настолько открыто находятся в пространстве друг друга, Драко не ощущает и доли привычной неловкости. Будто его голова на её коленях — часть рутины. Никто из них не пытается встать и нарушить момент.       — Со мной всё нормально.       — Конечно, ага, — язвительно тянет он. — Так же нормально, как и на пляже, да?       — Что… Почему ты вдруг меня об этом спрашиваешь?       — У тебя на лице всё написано.       — Я читала книгу и… Я просто задумалась.       — Ты не умеешь скрывать эмоции. Говори.       — Я… — Её грудная клетка вздымается от глубокого вздоха. — Где девочка?       — В спальне.       — Всё ещё под кроватью?       — Ага.       — Ужасно.       — По мне, она достаточно настойчиво выражает своё мнение. Я не собираюсь ей противостоять.       — Хороший полицейский, значит.       — Если ты про фильм «Клёвый коп, поганый коп», то ты что-то напутала.       — В смысле?       — Ты не смотрела этот фильм?       — У меня нет времени, чтобы смотреть фильмы. Их слишком много. Да, и, к слову, я больше предпочитаю книги.       — Получается я больше магл, чем ты, Грейнджер?       Гермиона фыркает, закусывает губу и качает головой.       — Ты способен вывернуть любой диалог наизнанку и придать ему абсурдности, знаешь, да?       Он ухмыляется.       — Так что?       — Что «что»?       — Что с тобой происходит, Грейнджер?       Она беспокойно ёрзает, заставляя его голову передвинуться влево.       — Со мной всё будет нормально.       Её рука поднимается с подлокотника, чтобы снова поправить волосы.       — Это из-за того, что произошло?       — Отчасти.       — Только не говори, что ты снова…       Она перебивает его:       — Мне просто нужно время, чтобы осознать и переварить произошедшее! Я пытаюсь свыкнуться с реальностью, и, если честно, мне не хватает чего-то стабильного!       Драко прикрывает глаза и шумно сглатывает.       — Стабильность — для нормальных людей. Нас же в ближайшем будущем ожидают скверные исторические прыжки и дурдом.       — Я понимаю.       Какое-то время они проводят в тишине: Драко косится вбок и разглядывает название скинутой книги. Что-то на незнакомом языке, и, видимо, она брала её, чтобы притворствовать.       Через секунду он чувствует невесомое прикосновение: Грейнджер убирает с его лба отросшую чёлку.       — Я рада, что ты здесь. Рядом со мной.       Ему хочется бросить «польщён» или что-нибудь из словаря, создававшегося годами в его голове для общения с зазнайками, но вместо этого он ловит её руку в воздухе и целует тыльную сторону ладони. Ему удаётся заметить, как уголки её губ слабо напрягаются. Грейнджер, конечно же, так и не улыбается.       — Со мной всё будет нормально. Правда.       — Ладно.       Драко обещает себе, что сегодня — последний день, когда он видит её такой. С этого момента он не позволит ни одной капле крови запачкать её идеальную мантию.       — Я смертельно хочу спать, — зевает Грейнджер и прикрывает рот рукой. — Боже.       — Разделяю твоё желание.