Прометеус

До пробуждения осталось: 1 год 11 месяцев 9 дней 20 часов 22 минуты

      Холод преследует Луну. Обхватывает её лодыжки и запястьями щупальцами. Холод не отпускает её. Луна открывает глаза, поднимаясь с дивана. Тело ощущается как желе. Рука тянется к стакану воды на столе и таблетке. Несколько жадных глотков, и она ставит его на место. Мысли проясняются.       После возращения в Англию Луне хуже. Её сознание замедляется, а образы окружающего мира расплываются от каждого движения. Мир сереет. Иногда она не может устроять на ногах. Эхо криков не стихает в ушах. Им так не удаётся найти Гермиону. На границе авроры долго допрашивают их, пока Невилл не упоминает Гарри. Друг, хмурый и растроенный, не разговаривает с ней весь их путь домой. Видимо, из-за того, что Луна отключается прямо во время поисков. А, может быть, потому что слишком переживает. Если бы только она могла избавиться от голосов в голове.        Луна просит Невилла переработать блокираторы, и он предупреждает, что ещё чуть-чуть и не сможет повысить дозу дезариума в составе. Токсичность таблеток может навредить её здоровью. Луна благодарит его заплетающимся языком, забирая лекарство через час, а когда после приходит домой, то падает без сил прямо в гостинной, засыпая и стараясь унять жгущую боль в ладони.       Она несколько раз моргает, сжимая плечи руками от холода, проползающего под одежду. На часах, опутанных розами, стрелка достигает лилии. Полночь. Луна оглядывается, гадая, почему отец все ещё не пришёл домой. Ей как никогда нужна его поддержка в этот момент.

До пробуждения осталось: 1 год 11 месяцев 9 дней 18 часов 22 минуты

        Цветопередача её мира нарушена.         Панси кажется, что она – склейка на пожелтевшей кинопленке. Всё, что происходит с ней сейчас, может вместиться в двадцать пятый кадр, который промелькнёт на фоне машин, утонув в их оставленных заржавевших двигателях. Маленькие руки тянутся к ней, а грубые горячие – тащат назад. Стейси и Лили уносят авроры, а они беспомощно выглядывают из-за их выносливых плеч, чтобы позвать её.           Их крики заглушаются чередой выстрелов. Где-то там за спиной – бурление звуков, от которых её бросает в мелкую дрожь. Она делает рывок вперёд, чтобы Поттер усилил хватку. Панси не успевает сделать вдох, как его рука закрывает ей рот, лишая кислорода. Выдыхаемый в его ладонь воздух обжигает губы, и она надкусывает его указательный палец. Он шипит, но руку не опускает.         — Тихо, — бросает ей Поттер, устремляя напряжённый взгляд поверх её головы. — Не двигайся и слушай меня. У нас очень мало времени.          Дует ветер, обжигая её оголённую спину. У Панси слезятся глаза. Она вздрагивает, когда Поттер опускает локоть ей на плечо, чтобы щёлкнуть затвором.          — Ни звука. Я буду стрелять, — шепчет он ей, и она, пытаясь унять дрожь в подбородке, сглатывает и кивает. — Я буду стрелять, и мы сможем уйти. Только не двигайся. Поняла меня?         Панси вздрагивает в последний раз, чтобы замереть и зажмуриться. От Поттера пахнет потом и землёй. Чем-то, что успокаивает. Сквозь собственное напряжение Панси различает страх, от которого хочется сорваться с места, но она не делает этого. Нет, Панси сжимает зубы и вдавливает ступни в асфальт, боясь шелохнуться. Первая отдача заставляет её пошатнуться на месте, вцеплясь в плечо Поттера.         Она не уверена, сколько именно услышала выстрелов. Но у каждого писка, сопровождающего их, появляется чёткое число в её памяти.         — Быстро! За мной! — Поттер дёргает её за локоть. Шею неприятно тянет от тяжести его спущенной руки. — Сейчас!         Она не успевает сориентироваться, слепо следуя за ним и перескакивая через обломки. Последнее, что она замечает перед оглушающим взрывом, – качающийся, дребезжащий на линиях светофор. В спину отдаёт ударная волна, и их отбрасывает вперёд. Панси скрещивает руки перед лицом, чтобы смягчить удар.   

До пробуждения осталось: 1 год 11 месяцев 8 дней 17 часов 30 минут

        Джинни несколько раз оглядывается, ожидая нападения из-за спины. С момента покушения ей всегда кажется, что тени в тёмных углах преследуют её. Косая Аллея пустует: вывески покрыты пеплом-инеем, а витрины завешаны. Ставни верхних этажей закрыты, и в переулках вместо людей изгибается лишь несколько мигающих фонарей. От некоторых домов исходит красное сияние – они в карантинной зоне. Вдалеке, на главной улице, Джинни видит силуэты людей из надзорной Аврорской службы, различая сквозь густой туман бордовые огни на концах их палочек. Ей приходится напрячь слух, чтобы уловить звук того, как они переговариваются. Видимо, обсуждают план сегодняшнего обхода. Один из невыразимцев бросается на дверь, когда его напарник кричит в забитое окно. Через несколько минут они забрасывают что-то внутрь, разбивая стекло на втором этаже. Оттуда валит дым. Несколько людей, по впечатлению – нарушители, прячутся позади.          Им лучше тут не задерживаться.         Джинни не знает, зачем пошла с Луной, поддержав её поиски. Она даже не уверена в том, просила ли её Луна об этом. В какой-то момент Джинни посмотрела ей в глаза и осознала, что не сможет бросить её одну на базаре. Было в них что-то, что заставило сердце сжаться и забиться быстрее.         Иногда ничего невозможно поделать с чувствами, слой за слоем создающими мотивы и причины человеческого поведения. Сегодня Джинни уступает эмоциям, давая Луне утянуть себя за руку с малолюдного базара и аппарировать на склад Лавгудов, а через несколько точек – сюда.         У неё сосёт под ложечкой от одной мысли о том, что их могут обнаружить. Она отлично знает, каких именно людей отбирает Рон в патрули. Чаще всего туда попадают тупые кретины. Единственное их достоинство – грубая сила. От них можно ожидать чего угодно. У больницы несколько невыразимцев тащили женщину за руки, а она истошно кричала, пока они её, наконец, не законтузили чарами. Джинни не уверена, была ли та заражена или просто пыталась проникнуть в отделение. Но в глазах тех мужчин она видела удовольствие. А кроме него – торжество. И это напомнило ей о том, что она всеми силами пыталась забыть последние несколько лет.         Джинни сглатывает, пытаясь восстановить в памяти все те маршруты, которые они обходили с Гарри летними вечерами, держась за руки. Если надо, она в силах организовать побег. Джинни оборачивается на Луну, замирающую перед дверью. Из её рта вылетает облачко пара, и она несколько раз моргает, уставившись на ручку.           — Чего ты ждёшь? — Джинни поднимает брови, на что Луна сжимает и разжимает ладонь. — Если нас обнаружат на улице после комендантского часа…         — Это дом моей двоюродной бабки, — потерянно говорит Луна, вздыхая. — Я не знаю, куда ещё мог уйти отец. И у меня нет ключа.         Джинни зажмуривается, вспоминая больное лицо матери, но не даёт себе долго концентрироваться на воспоминании, переключая внимание на подругу.         — В любом случае, — она снова оглядывается через плечо, — либо мы входим, либо нам лучше… Чёрт!         — Что такое?! — Луна вздрагивает от её резкого тона. — Джинни?         — Они идут сюда. Патруль! Годрик, нас заметили!         — Я… Почему ты так переживаешь?  — Луна хмурится, обнимая себя руками. — Это же подчинённые Гарри.         — Рон и Гарри давно не близкие друзья. Уже даже не знакомые, — машет головой Джинни, начиная дёргать за ручку. Дверь издаёт писклявый скрип, но даже не думает поддаться напору. — Город контролируют отряды невыразимцев Рона. И у большинства из них нет чётких приказов от руководства. Они сами решают, как реагировать на нарушителей комендантского часа.         — А это… Это разве проблема? — вставляет Луна, пока Джинни борется с дверью, бросая несколько «Алохомора» в замочную скважину.          — Поверь мне, нам лучше остаться незамеченными.         Луна оглядывается через плечо, и Джинни видит, как приоткрывается её рот, когда с той стороны улицы раздаётся взрыв. Она выглядит потерянной.         — Чёрт! Почему бы просто не оставить запертую дверь, — она снова оглядывается, находя крадущихся авроров глазами. Те ещё не узнали их, но через несколько метров смогут достаточно разглядеть их лица. —  Уходим!         — Но…         — Нам надо убираться отсюда, — Джинни обхватывает её плечи, заглядывая в расширившиеся от непонимания глаза. — Сюда можно как-то ещё войти?         — Сад, но я не уверена…         — Отлично! Быстрее!  

До пробуждения осталось: 1 год 11 месяцев 9 дней 16 часов 15 минут

        Красный горячий вакуум.          Вот что ощущает Панси в первые секунды после взрыва. В ушах звенит. В центре головы пульсирует боль. От запаха жжёной серы ей хочется задержать дыхание.         Она облизывает губы. Разорванный уголок рта саднит. Справа слышится грубый мужской кашель. Поттер с ушибленным виском сгибается, кашляя. Ей удается различить его профиль в поднявшейся плотной пыли.         Она опирается ладонями на колотый бетон, вставая и стараясь удержать равновесие. Под ногами паутина мелких трещин – там, где остались целые куски асфальта. Когда Панси встаёт, то сердце камнем летит вниз. Вздыбленные обломки железа, а поверх – обгоревшие, скорчившиеся трупы. Трупы людей, а не тварей, появившихся из ниоткуда.       Где же Стейси и Лили?       Она озирается, но видит лишь нескольких авроров, подбегающих к Поттеру со спины. Фиолетовые огни на концах их палочек гаснут, превращаясь в белые линии. Вскоре над головой появляется прозрачный, незаметный глазу щит. Авроры помогают Поттеру встать, и крик девушки с розовыми волосами неприятно режет уши.         Она не знает, куда идти и что именно делать.         — Гнездо уничтожено! Теперь вызволяем наших, — говорит Нэнси, и Поттер переводит на Панси обеспокоенный взгляд. — Взрыв был… впечатляющим. Спасибо за помощь с формулой.         Панси не может расслышать ответ Поттера, но девушка-аврор сводит брови на переносице. Недолго глазеет на неё, словно она – на витрине «Волшебных Вредилок» Уизли, чтобы после кивнуть и удалиться к своим людям. На её плече блестит что-то железное, вытянутое. Видимо, это какая-то разновидность магловского оружия. Панси следит за её спиной, пока не чувствует холодное прикосновение к плечу.         Когда она поворачивается, Поттер отступает, опуская руку с окровавленными пальцами. Он будто бы хочет что-то сказать, но вместо этого опускает вниз голову и шагает назад. Его очки искривлены, хотя стёкла целы. Панси всегда находила странными людей, предпочитавших не исправлять зрение магией. За столько лет у Поттера было множество возможностей. Тем не менее, она настолько привыкла к его образу, что не уверена, смогла бы узнать его без очков. Аврорская форма делает его непривычно грозным, и Панси отводит глаза, дабы не дать себе засмотреться дольше положенного.         — Поттер, я...         — Панси, как ты…         Они начинают одновременно. И одновременно издают смятый, неуверенный смешок, прерываясь. Поттер снимает очки, протирая их от пыли и грязи, а Панси не знает, действительно ли хочет отблагодарить его так, как планировала. Они стоят вдвоём посреди обломков, ощущая возрастающую с каждой секундой неловкость. Поттер исправив дужку очков заклинанием, возвращает их на место. Его взгляд устремляется куда-то ей в шею. Он качает головой, и Панси старается понять, что именно его не устроило в её внешнем виде.          — Знаешь… Каждое новое место нашей встречи абсурднее предыдущего, — он тяжело вздыхает, касаясь ладонью ремня с кобурой для палочки и оружия. — Я думал, что никогда не увижу тебя больше.         — Да уж, — выдавливает Панси, обнимая себя руками, то ли из-за холода, то ли из-за стеснения.         Но разве она может стесняться Поттера?         Он только что спас ей жизнь.          — Всё нормально, Панси? — осторожно говорит он.         — Да… Я просто… Я просто ищу двух маггл. Где…         — Могу заверить тебя: они в безопасности, — уверенно проговаривает Поттер, явно пытаясь её успокоить. — Я сделаю всё возможное, чтобы они и… ты… были в безопасности, Панси.       В безопасности.          Кажется, Поттер никогда не теряет контроль. Его спина выпрямлена, а мышцы лица напряжены. Возможно, Панси хочет провести небольшой эксперимент, но позже. Пока не стоит отвлекаться от обещаний Поттера.         С ним сложно, потому что неведомым, удивительным образом он знает о ней больше, чем кто-либо другой. Чем лучшие друзья. Наверное, даже больше, чем её умерший отец. Забавно, что все допросы, которые она прошла с Поттером, были больше похожи на сеансы волшебной психотерапии, чем на взаимодействие следователя со свидетелем. Поттер, конечно же, не был психологом, но его тёплая улыбка гипнотизировала её сильнее любого наложенного профессионального заклинания. Иногда в его кабинете она забывала, что там, за дубовой дверью, скрывается жестокий реальный мир.         Отчасти Панси была рада, что ей удалось сбежать из Лондона. Их с Поттером сближение не могло принести ничего хорошего ни ему, ни ей. В конце концов, у него была Уизлетта, а у неё… Какая разница, кто был у неё. Панси должна быть осторожна с Гарри Поттером: неизвестно, насколько глубоко их общение пустит корни внутри, рождая новые непрошенные, никому не нужные чувства. Поэтому встреча с ним сейчас приводит её мысли в ужасающий беспорядок. Хотя, в целом, весь мир в данный момент перевернут с ног на голову. Наверное, в этом нет ничего удивительного.         Она вновь ищет глазами девочек, пытаясь сориентироваться на дороге. Поттер стаскивает с себя аврорский мундир, и Панси несколько секунд не может понять, зачем он раздевается посреди шоссе при такой-то погоде. Через секунду её голые плечи накрывает плотная ткань.         И это не то чтобы неожиданно. Возможно, она даже могла предположить, что ему захочется позаботиться о ней. Гарри Поттер волнуется о каждом человеке в своем окружении, и вряд ли бы она стала исключением.         Тем не менее, по щекам гуляет жар, а желудок скручивается в тянущий узел. Она выдыхает, когда Поттер отходит от неё.         — Пойдём к точке сбора, Панси. Тебя проверят колдомедики.  

До пробуждения осталось: 1 год 11 месяцев 8 дней 17 часов 20 минут

        — Сюда, Луна, — шипит Джинни, дёргая ту за собой в кусты высокой сухой травы рядом с домом.          Грязь размокает и прилипает к ладоням, пока они крадутся к ограждению. Голоса авроров становятся всё ближе, всё громче. Через несколько секунд она боится открыть глаза — они за спиной, и если...       Спокойно, Джинни.         В груди стучит сердце, и Джинни кажется, что ещё чуть-чуть, и оно вылетит гранатой наружу, пробив рёбра. Или взорвётся внутри, контузив их обеих. Она потеет. Сжимает губы и кулаки, пытаясь унять взявшуюся из ниоткуда дрожь. Жмурится. Вдруг становится нестерпимо щекотно в горле.       Мерлин, их не должны найти. Эти отморозки могут сделать с ними всё, что им вздумается.        Сиди тихо, Джинни.       Не издавай ни звука.         Она открывает глаза, чтобы увидеть двух парней в форме невыразимцев, стоящих в трёх метрах от них. Первый аврор худой настолько, что, кажется, его можно переломить пополам. Он ходит туда-сюда, осматривая дома и насвистывая себе под нос. А второй неопрятен, и от него так сильно несет перегаром, что вонь перебивает запах сырости и грязи. Складка двойного подбородка трясётся, когда он дёргает головой.         — Как же я устал заниматься этим дерьмом, — тонкий сплёвывает под ноги и останавливается у дома, заглядывая в окна. — Думаешь, там есть кто-нибудь?         Его голос становится едким к концу вопроса.         — На сегодня мы достаточно наварились, кретин.         — Но это же не я видел тут кого-то, Грэг, — устало говорит аврор, зевая. — А так можно было…         — Ты думаешь, я галлюцинирую, идиот? Очевидно, это были не хозяева. Выход на улицу запрещён. Беглецы где-то здесь. Прячутся, суки.         — Я не удивлюсь, что от бухла у тебя крыша едет уже.         — Я хотя бы не травлюсь той дрянью, которой вы пичкаете себя каждый вечер.         — Будто бы ты не хотел.         — Лучше заткнись, иначе я врежу тебе, — бурчит полный, поправляя цепи на поясе.          Их звон въедается Джинни в мозг.         Она слышит, как чавкает грязь, когда Луна меняет положение. Доски забора скрипят, стоит подруге оттолкнуться от них, чтобы опереться на ладони и пригнуться ниже. Она готовится бежать, и Джинни сжимает жухлый одуванчик в пальцах, пытаясь сосредоточиться и нащупать палочку.       Сейчас они заметят их.         Аврор резко дёргается всем телом, переводя взгляд на волны травы и насупливая густые, торчащие брови. Сердце скачет уже где-то в горле, не давая Джинни свободно втянуть воздух.         Луна накрывает её ладонь своей, судорожно сжимая пальцы. Настолько сильно, что Джинни становится больно, но она терпит, поджимая губы и стараясь не двигать ни одной мышцей. Воздух переполняет напряжение. Если зажечь спичку, то тут же вспыхнет. Словно каждая молекула кислорода — метан.          — Слышал? — шепчет толстяк, оглядываясь.         — Чего слышал? — бубнит напарник.         — Шум, кретин.         Глаза Луны. Большие. Настолько большие, что Джинни хочет отвернуться и не смотреть в них. Зрачки могут засосать и поглотить её. Она прижимает палец к губам, и Луна еле заметно кивает, когда свет от Люмоса зависает над их головами, вибрируя сиянием.         Чёрт.       Бежать отсюда! Немедленно!             Потому что, если нет…         У них все ещё есть палочки, чтобы защититься от двух амбалов. Джинни даже сможет задушить первого. Да, сможет. Если они нападут на них…

      Но лучше этого не делать, а дать им уйти.        Дать им уйти.         Спокойно, Джинни.

 

      Грэг делает ещё один шаг вперёд, разводя сухоцветы пальцами-сосисками. Теперь от них его отделяет лишь метр, и если он двинется вперёд хотя бы на один шаг, то обязательно заметит их.         Чёрт. Чёрт. Чёрт.         — Ты что, ищешь дерьмо Грима в кустах? Возвращайся назад.         — Я что-то слышал.         — Голоса в своей голове слышал, вот что.         — Наколдуй быстрое обнаружение, и валим отсюда.         — Кретин, я не могу, — шипит парень, оглядываясь на напарника. — Уже как неделю ничего сильнее «Люмоса».               — В любом случае, ты зря притащил меня сюда, поэтому пошли-ка обратно.         Она видит, как Луна опускает голову, вздыхая и закрывая глаза, наклоняясь вперёд. Готовится выпрыгнуть из кустов, и Джинни напрягает мышцы шеи, замечая изгиб её локтя. Колосья колышутся от медленных движений аврора. Джинни хочется слиться с деревянной доской, к которой она прислоняется позвоночником.         Аврор делает шаг вперёд. Джинни сильнее вжимается в дерево.         Годрик, нет.

 

      Она зажимает рот рукой, чтобы не издать ни звука. Луна оглядывается на неё, и Джинни пытается её успокоить взглядом, хотя обе знают: получается так себе.         Раздаётся резкий хлопок, и авроры оборачиваются. Джинни снова зажмуривается. Пот выступает на спине, а пальцы леденеют. Когда она открывает глаза, то понимает, что впереди нет ничего, кроме колышущейся травы и пасмурного чёрного неба.           Грэг уходит, выбираясь на дорогу. Его напарник прижимает к земле двух аппарировавших человек.         — Пойдём, — шепчет она Луне, сгибаясь на корточках и протягивая ей ладонь. Луна качает головой и, вместо того чтобы последовать за ней, двигается по направлению к краю лужайки. Джинни приглядывается к её лицу в темноте. Мокрые щёки. Одна слеза катится вниз, капая ей на запястье.         Почему Луна плачет? Авроры ушли.         Она же не пойдёт…       Мерлин! Это очень и очень плохая идея.         — Луна! Луна! Вернись!         Чёрт!          Джинни, сжав зубы, следует за ней, пригибаясь и следя за разворачивающейся сценой.         Им надо немедленно свалить отсюда. Чем быстрее, тем лучше.         Толстый поднимает девушку с земли за волосы, пока парень рыпается, пытаясь выпутаться из верёвок. На удивление у тонкого достаточно силы, чтобы удерживать обоих.         — Нарушаете закон, значится. Проверь её, толстый. А я пока им займусь.         — Мы ничего не делали, — хнычет девушка, когда толстый начинает накладывать заклинание на её голову. — Честное слово, нам просто нужно попасть домой. Отпустите нас, прошу.         Он игнорирует её лепет, рассматривая нимб, который образуют чары над её головой.       Что это, чёрт возьми, такое…         — Я умоляю вас, отпустите нас. Мы то…         Она не успевает закончить. Круг загорается красным, и Грэг улыбается во все тридцать два, прежде чем резко достать кинжал и перерезать девушке глотку.       Нет!       Джинни вскрикивает, но звук заглушается хохотом тонкого. Она прокусывает губу до крови.       Пальцы девушки ищут горло, прижимаясь к порезу. Она кашляет и валится на землю. Кровь булькает, чтобы через несколько секунд забить фонтаном из горла. Парень начинает истошно кричать, пока Грэг пытается справиться с ним. Джинни дёргается, но Луна останавливает её, не давая сдвинуться с места. По её губам она читает еле слышное: «Мы ничем не сможем помочь».         — Он тоже? — спрашивает тонкий, протирая лоб от крови рукой.         — Да.         — Ты знаешь приказ, — тонкий пинает бездыханное тело. — Прикончи его.  

До пробуждения осталось: 1 год 11 месяцев 9 дней 16 часов 15 минут

        — А твоя подружка ничего, Поттер, — хрипит Хантер, затаскивая на носилки дрожащего паренька.           Его глаза закатываются, и он издаёт жуткий стон. По реакции Нэнси, убирающей потные волосы с его лба, Гарри понимает – это тот самый Джеймс, собравший миссию. Она упирается лбом в его живот, шепчет-шепчет только ей известные слова. Её ободранные пальцы сжимают одеяло, пропитанное кровью.         Им удаётся спасти четырёх человек из десяти. Все – волшебники. Ни один маггл не выживает. Двое авроров из их отряда погибают, пытаясь вызволить застрявших.         Нэнси считает это большой удачей, а также благодарит его за помощь: они уничтожают тварей по обе стороны шоссе, заключив их в кольцо и расстреливая оставшихся разрывными патронами.         На войне Гарри много взаимодействовал с Симусом и тогда впервые смог создать волшебные коктейли Молотова, соединив формулы зелий взрыва и желчи броненосца. Он также смог предложить Симусу адаптировать оружие под Энгоргио, чтобы увеличить область его воздействия и сделать взрывоопасным при соприкосновении с объектами.          Кроме того, именно под руководством Поттера отряд Ордена впервые испробовал на Пожирателях волшебную бомбу, поразив одну из их главных штаб-квартир. Гарри надеялся, что полученные на войне знания ему больше никогда не пригодятся в жизни, но как же он ошибался.         Любая возможность выжить теперь – то, за что все они цепляются всеми силами. Война кажется Поттеру боггартом по сравнению с эпидемией.       Гарри до сих пор не понимает, как огромный город мог дойти до такого состояния за короткое время. И даже предугадать не может, сколько людей они потеряют, если останутся здесь.         В этот раз ему не хватает времени рассмотреть «гнездо»: удаётся увидеть только вход в логово тварей – дыру в земле. От неё несёт мертвечиной за милю. После взрыва остаётся только парочка сгоревших человеческих конечностей и паутины разорванной слизи, обматывающей машины. Поттер не совсем понимает, почему волшебники так сторонятся «гнёзд», хотя Хантер обещает, что у него ещё будет шанс увидеть всё своими глазами.         Гарри надеется, что Гермиона и Невилл справляются со своей миссией лучше, чем он здесь. Потому что если и у них всё настолько плохо, то он не сможет придумать способ выкрутиться. А ведь обычно Поттер способен найти выход из любой ситуации.         — Храбрая! Не стушевалась, а такое, знаешь, с бабами редко бывает, — продолжает Хантер, оценивающе разглядывая Паркинсон на тротуаре.         — Она не моя подружка, — сбивчиво говорит Гарри. — Это случайность.         Что правда: он точно не ожидал встретить Панси Паркинсон в Америке. Для него остаётся загадкой, каким образом им удалось столкнуться именно здесь. Если это намёк от его судьбы, то лучше бы она перестала делать ему намёки.         — Как скажешь, Поттер, — хмыкает Хантер. — Эй, бродяга, пойдём проверим местность, нам скоро выезжать.         Гарри оглядывается, ловя на себе подозрительный прищуренный взгляд. Почему аврор настолько плохо к нему относится? Для Поттера это до сих пор остаётся загадкой, но всё, что он замечает в поведении бродяги, – предубеждение и слабую хромоту на правую ногу.         Бродяга подходит к Хантеру, начиная разворачивать карту. Гарри удаётся разглядеть Паркинсон, когда пара авроров разбегаются в стороны, убирая баррикады.         Она сидит на обочине, закусывая губы через равные короткие промежутки. Две девочки спят, прижавшись к ней и сопя. Разодранная коленка кровоточит. Тёмные круги под глазами от размазанной косметики. Углы плеч. Волосы, торчащие во все стороны, а не уложенные в привычную идеальную прическу.         Его форма велика ей, но так Паркинсон хотя бы не дрожит от холода в своем лёгком шелковом костюме.         Странная картина. Поттер не думал, что ему когда-нибудь удастся увидеть Панси Паркинсон в таком состоянии. Он вообще никак не мог представить её с детьми. В таких-то условиях. Но жизнь уже как только не шутила с ним. Всё, что происходит сейчас, похоже на одну большую неудачную шутку.         Она вдруг переводит на него взгляд, будто знает, что он следит за ней. Её выражение лица не меняется, а Гарри пытается понять, как именно ему вести себя сейчас.          Он тушуется. Между рёбер щемит, но Поттер быстро останавливает это чувство, отворачиваясь и стараясь сфокусироваться на царапинах Джеймса.          Парня продолжает трясти: на лбу выступают капельки пота, а лицо с каждой минутой всё больше белеет. Кромка губ отдаёт синевой.         Нижняя губа разрезана, словно по ней чиркнули ножом. От уголка до челюсти. Много мелких порезов на мощных руках, шее, лице. В некоторых местах одежда изорвана в клочья.          Длинные, выделенные раны на его бедрах, словно отметины от хлыста. Раны глубокие и, к его удивлению, не свежие. На краях нескольких Гарри замечает чёрные вкрапления, распространяющиеся по коже сеткой тёмных вен. Уродливые настолько, что от их вида желудок неприятно скручивает.         — Что это? — спрашивает он, поправляя очки и всматриваясь.         Нэнси сглатывает и явно пытается подавить слёзы, когда касается своего лба. В её лице столько отчаяния, что можно черпать его ладонями.          — Я знала, что этим закончится, — с надрывом говорит она в сторону, отворачиваясь.         — Чем? — недоуменно спрашивает Поттер, отпуская ручку переноски и наблюдая, как парочка колдомедиков из их отряда уносит Джеймса в джип.         Её волосы становятся чёрными, меняя привычно розовый цвет:               — Тем, что он заразится.          — Он заражён? — Гарри хмурится, обеспокоенно оглядывая джип.         —Ты серьёзно? — раздраженно говорит она, поднимая брови, на что Поттер пожимает плечами. — Я всё время забываю, что в Англии это дерьмо на начальной стадии… Ладно! От прямого контакта – да. Когда слизь напрямую попадает в кровь, все случается гораздо быстрее.         Она поднимает глаза к тёмному небу, сглатывая. Гарри замечает влагу на её ресницах. Он переводит взгляд на окружение: авроры ходят кругами вокруг джипа, некоторые из них собирают снаряжение, другие устанавливают палатку и баррикады. Хантер выглядит разъярённым, когда бродяга нагибается над картой, указывая пальцем в её середину. До такой степени, что ударяет мясистым кулаком по складному столику, отчего тот подпрыгивает.          — Он заразится и умрёт, Гарри Поттер. А всё ради чего? — Нэнси снимает винтовку с плеча, бросая её к кучу грязного тряпья под ногами. — Ради спасения чужой жизни? Лучше бы сохранил свою.          — Я могу сделать что-то? — спрашивает Гарри, стараясь больше не задавать глупых вопросов.         Нэнси качает головой:        — Он скоро умрёт. А если не умрёт… — её глаза наполняются яростью, — от того человека, которого я любила, останется только оболочка. И я буду вынуждена убить его.

До пробуждения осталось: 1 год 11 месяцев 8 дней 16 часов 20 минут

        — Я не могу, Луна, — хрипит Джинни, прижимая ладонь к груди и начиная хватать ртом воздух. — Боже, только не сейчас.         Два трупа сваливаются в яму, и Джинни оседает на землю, облокачиваясь на дерево.         — Всё хорошо. Я понимаю…. Это…         — Замолчи, пожалуйста.         — Да, хорошо.         Луна никак не может избавиться от ощущения, которое преследует её после смерти случайных прохожих. Почему-то она знает, что они заражены, с того момента, как впервые видит их. И точно знает, что их жизнь прервётся через минуту и она вряд ли сможет помешать этому. Луну парализует, пока она смотрит, как невыразимцы расправляются с парой волшебников. Она загораживает Джинни путь, потому что уверена: её ждет та же участь.        Как бы она хотела помочь им.       Наверняка раньше Луна бы бросилась вперёд, чтобы предотвратить, а после мучить себя вопросом: это случится снова?       Что-то изменилось в ней, раз она больше не рвётся спасать людей. Пока Луна не может понять, когда и почему это произошло: будто части её больше не существует.         После того, как патруль уходит, они долго сидят в траве, рассматривая тела, прежде чем перетащить их в сад и похоронить. Джинни глотает слёзы, стараясь унять дрожь в руках. В итоге после того, как она сбрасывает трупы в яму, у неё начинается паническая атака. И сейчас Джинни сидит перед ней, пытаясь совладать с собственным телом.         Луна поднимает палочку, засыпая девушку и парня землёй.         Ей нельзя смотреть им в глаза или касаться их. Потому что это может кончиться чем угодно, а Луна не хочет испытывать судьбу. Она до сих пор не может до конца поверить, насколько просто невыразимцам было убить человека. Насколько быстра и незначима была смерть двух людей, которые даже не знали о своём диагнозе.       Иногда, наверное, бесполезно противостоять неизбежному.

      Лучше бы смерть забрала авроров.         Проходит около десяти минут, прежде чем у Джинни получается успокоиться.         Она вздыхает, принимая руку Луны, и вместе они замирают перед цветным витражом.         Разбить его, чтобы проникнуть в дом, не занимает много времени. Луна наматывает свитер на руку, убирая торчащие острые осколки. Перелезает через раму сама, а после помогает Джинни забраться внутрь.         Это последнее место, где может быть её отец. Она проверила все: их квартиру в Лондоне и загородный дом, теплицы и склад, с которого они отправляли семена на продажу, побывала у его друзей, и никто ничего не знал о нём.         В какой-то момент она почти отчаялась, но после вспомнила о том, что недавно им в наследство перешёл полуразрушенный дом. И отец, обожающий все откладывать, так и не занялся его реставрацией.         Внутри пахнет затхлостью и тухлятиной. Чёрный кот мяукает, спрыгивая с пыльного шкафа Луне под ноги. Она гладит его за ухом, пока он возмущённо не фыркает, забираясь на окно и исчезая в саду. В канделябре горит одинокая свеча, по всему дому раскиданы смятые пергаменты с кляксами чернил. Засушенные грозди чеснока качаются над их головами, а со стены на неё глазеет чучело гипогриффа.         — Жуть какая, — говорит Джинни, проверяя помещение на присутствие. — В доме, вроде, никого. Пойдём быстрее отсюда. Я всё ещё в шоке от…         — Погоди, — шепчет Луна.         Она отодвигает упавшие стулья, касаясь ладонью разорванной кожаной обложки на полу. Переворачивает её, вздрагивая от омерзительного ощущения влажной бумаги под пальцами.         Дневник отца.

 

      Он был здесь.          Он должен быть где-то здесь.         В тот момент, когда Луна поднимает тетрадь с пола, приоткрывая обложку, холод прошибает её до горячего пота. Она делает шаг назад, упираясь спиной в грудь Джинни.          Луна хватается за её предплечье, стараясь удержаться на ногах.         «Смерть», — голоса в её голове шушукаются, отдаваясь рокотом по углам.          «Смерть», — настойчиво повторяют они, когда позвоночник скукоживается от ледяной волны, отдающей ей в виски.          Джинни вопросительно осматривает её, обходя и вглядываясь в глаза, наклоняя голову. Внутренности скручиваются в пружину. Кажется, её сейчас стошнит.         — Луна, что происходит? — зовёт Джинни, касаясь её щеки пальцами. — Ты дрожишь.          Свет гаснет. Её сковывает ужас, проникающий под одежду и впивающийся иглами в кожу. Впервые она видит лицо Джинни через чёрную вуаль. И весь мир начинает терять краски, отдавая бледным сиянием через новую, потемневшую призму.          — Луна? — голос Джинни становится настолько далёким, что, кажется, Луна находится где-то за стеной. За гранью, и почему-то она догадывается, что если пробудет тут достаточно долго, то вряд ли сможет вернуться назад.         Луна видит лицо отца за плечом Джинни. Его потухшие жёлтые глаза, раздутые щёки и губы, расползающиеся в разные стороны, как мембраны огромных улиток.         Весёлый мертвец. Улыбается ей, пока из его рта вылетают жужжащие мухи.         Смрад.       «Папа», — её голос дрожит, когда Луна тянет к нему ладонь, накрывая его серую щёку. Непроизвольно на глаза наворачиваются слёзы, когда она зовет отца снова.         И в тот момент, когда Луна касается влажной липкой кожи трупа, разряд тока ударяет ей в мозг.       Джинни исчезает. Отец приближается к ней, опаляя стылым дыханием щёку. Луна не отводит глаз, пока он заторможенно рассматривает её. Из уголка губ капает слюна.         «Мы ждём тебя, сестра», — шипит отец, хватая её за запястья и дёргая на себя. Она раскрывает кулак с меткой и не может вырвать руку, хотя и пытается изо всех сил. — «Твой отец мёртв. Прими нас. Прими нас».         «Не трогайте меня!» — Луна отталкивает труп, и разлагающаяся грудная клетка сотрясается от смеха. — «Убирайтесь вон из моей головы! Прочь!»         Мертвец продолжает хохотать, показывая ей гнилые пожелтевшие зубы.         Луна вскрикивает от боли, ощущая, как вытягиваются её кости. Она видит, как ровные ногтевые пластины заостряются и чернеют. Руна на руке начинает искрить, словно кто-то спрыснул её селитрой. Она дрожит, разглядывая, как на метке банши выступает и кипятится кровь. Наконец-то, Луна выдёргивает ладонь, поднимая её кверху и выворачивая запястье.         Глаза чешутся. Их жжёт, и на миг ей кажется, что лучше бы она лишилась зрения. Только бы унять эту истязающую её тело боль. Контуры мира выцветают, и Луна опрокидывает голову, изгибаясь и плотно смыкая веки.         Но она всё равно видит, знает, что рядом стоит отец, а за ним вереница фигур тянет к ней руки. Эти женщины начинают кричать, но у Луны нет возможности остановить их. И чтобы заглушить их, она кричит в ответ так громко, насколько позволяют лёгкие. Она пытается побороть боль, и та постепенно отступает, но забирает с собой всё остальное. Луна больше не может чувствовать. И это «ничего» поглощает её, распространяясь, проникая в её кровь через вены. Оно превращает её в пустую тёмную дыру. И в этой дыре существует только онемение и одиночество. И в этот момент Луна понимает: именно так и ощущается смерть.         Она одна, и никто ей не поможет.

До пробуждения осталось: 1 год 11 месяцев 9 дней 15 часов 45 минут

        Тяжесть пистолета в руке становится почти привычной, вытесняя палочку. За несколько лет Гарри уже забыл, как это: иметь при себе два смертельных оружия. Из кучи огнестрелов он выбирает маленькую уютную «беретту», проверяя её на пригодность. Всё работает, и Поттер благодарит свой опыт за то, что может определить, что будет стрелять, а что лучше выкинуть из арсенала.          Последнее, что ему необходимо, – магазин с разрывными пулями и несколько гранат, комплект женского обмундирования.         Он готовится подойти к человеку, который последние два часа не отрывает взгляда от одной точки. Будто на месте взрыва есть что-то ещё, кроме останков и металлолома. Она никак не может искать детей: двух девочек-магл отнесли в машину несколько минут назад, так как температура на улице продолжала снижаться.         Наверное, раньше Гарри мог бы отвернуться и не смотреть на неё, но сейчас всё меняется: в радиусе его взгляда Панси – важный объект, требующий его полного внимания и контроля. Почему-то ему совсем не хочется выпускать её из вида во времена, когда людей заживо съедают на улицах.         О причинах Поттер подумает позже. Сейчас он не способен думать ни о чём, кроме необходимости. А она в том, чтобы обеспечить Панси Паркинсон нужными средствами самозащиты.         И пока это является его главной целью, а всё остальное – стороннее.         Когда Гарри подходит к ней, она так и не оборачивается.         — Куда ты смотришь, Панси?         Она реагирует не сразу. Заторможенно вздрагивает, поднимая на него глаза.         — Что ты сказал, Поттер? — осторожно говорит Панси, кутаясь в его мундир сильнее.         — Там. Ты не отводишь взгляда оттуда уже больше часа.         Она снова смотрит на место взрыва, несколько раз моргает и возвращается глазами к нему.         — Кто они?         Гарри не понимает, что именно она имеет в виду сейчас, поэтому уточняет, откашливаясь:          — Они?         — Эти чудовища, Поттер.  Кто они?         — Чёрная смерть, я думаю. Или что-то вроде того. Пока мы не знаем точно.         — Я не об этом, Поттер, — она неуверенно закусывает губу, сжимая колени. — Это… это волшебники? Магглы?         — Та тварь, которая напала на тебя, Панси, перестала быть человеком очень давно. Это не маггл и не волшебник.          — Но оно было когда-то волшебником, не так ли?          — Или маглом, — Гарри кивает, подтверждая её слова.          Она выдавливает вымученную улыбку, прежде чем задаёт следующий вопрос:        — Почему на них не действуют магия?         — То, что в их крови, лишает магии. Оно поглощает её.         Панси начинает быстро дышать, и Гарри замечает, как дрожь затрагивает её подбородок.         — Поттер, но… — говорит она с тоской в голосе, — но ведь мы…Ведь мы не станем… То есть… Мы же не станем такими?          — Я не знаю, Панси. Никто ничего не знает точно, — Гарри присаживается на асфальт рядом с Паркинсон, тяжело вздыхая и откладывая оружие. — В любом случае, когда мы выберемся, я свяжусь с Кингсли, чтобы отправить тебя в Англию.         — Мне нельзя обратно в Англию, Поттер, — шепчет Панси, и уголок её губок дёргается с остервенением.         — Нельзя?         — Я незаконно пересекла границу Америки, нарушив условия досрочного освобождения.         — Ясно, — потерянно выдаёт он, нахмуриваясь.         — Куда угодно, Поттер. Но только не в Англию.          Куда угодно, лишь бы подальше от тварей, которые заставляют её трястись от одного взгляда на них.  

До пробуждения осталось: 1 год 11 месяцев 8 дней 15 часов 10 минут

        Джинни не хочет верить своим глазам.         Ей необходимо убедиться, что происходящее – сон. Потому что иначе она будет вынуждена признать, что с Луной Лавгуд что-то не так. Настолько не так, что, возможно, следует отвезти её в Мунго и сделать принудительную лоботомию.         Она и раньше замечала, что Луна умеет предугадывать. Такая точная, уникальная интуиция. Такая своеобразная особенность, и если не присматриваться, не обращать внимания, то вполне можно забыть о ней.         На втором курсе Луна ковыряет ложкой в пудинге, рассматривая Джинни. Та хмурится, когда она подходит к ней после смежной пары по Трансфигурации и говорит: «Лучше не ходи в женский туалет». В ответ на её «почему» Луна снова повторяет: «Лучше не надо».         Джинни издаёт смешок, а Луна краснеет и опускает глаза, чтобы толкнуть её плечом и скрыться в толпе.         Через неделю в женском туалете Джинни находит дневник Тома Реддла и чуть было не умирает в результате их недолгого общения.         На четвёртом курсе Луна оттягивает Кэти от кипящего котла, когда тот взрывается. Слава Мерлину, она отделывается всего парочкой ожогов. На пятом курсе в Отделе Тайн обрушивает стеллажи с шарами на Пожирателя до того, как тот посылает зелёный луч Невиллу в спину. Конечно же, пёс промахивается, сбитый с ног, а Невилл выдыхает от облегчения, хватаясь за сердце.         И в какой-то момент Джинни просто перестаёт замечать эти совпадения. Даже когда та находит её в Хогвартсе с приставленным осколком к вене, Луна не спрашивает.         По правде, Джинни никогда и не хотела спрашивать. А возможно, и стоило, потому что то, что происходит сейчас, ужаснее, чем все твари, разгуливающие по улице.         Джинни всегда была по душе странность Лавгудов: она подкупает любого, давая возможность довериться и не переживать о своём поведении. Ведь на фоне Луны любой маг покажется жалким конформистом и обывателем. И Джинни рада, что знает человека, не заботящегося о чужом мнении и не учитывающего его. Она рада, что когда-то смогла рассказать Луне секрет, который похоронила в земле теплиц.         Нельзя было отрицать, что подруга не вписывается ни в один принятый стандарт волшебного мира. Она и не должна была соответствовать чьим-либо ожиданиям. Тем не менее, от того, что Джинни видит перед собой, у неё трясутся колени. И даже убийство двух невинных людей часом ранее не беспокоит её настолько, как изменение Луны.         Перед ней не та девушка, которая сжимала её в объятиях и вставляла в волосы цветы, напевая под нос известные только ей мотивы.         Перед ней – самая настоящая ведьма-фурия.         То, как закатываются её глаза так, что на неё смотрят два белка с лопнувшими розовыми сосудами. То, как грубо она вцепляется в её предплечье. И то, как кровит её ладонь, прижатая к собственному горлу.         Всё это зарождает в Джинни одно желание – спрятаться.         Белая ткань воротника становится бурой, контрастируя с её бледной кожей.         Злость уродует её лицо, искривляя губы и заостряя подбородок. Луна запрокидывает голову под неестественным углом, смыкая веки и бормоча что-то на неизвестном наречии.         Джинни не ожидает того, что происходит в следующую секунду. Луна начинает кричать, и ей кажется, что у неё вот-вот лопнут барабанные перепонки. От этого звука стынет кровь в жилах. Её внутренние органы сдавливает. Становится трудно дышать. Джинни еле удаётся достать палочку, чтобы попробовать наложить на Луну «Квиетус» и «Силенцио», но чары не действуют. Из последних сил она оглушает себя, сжимая палочку в дрожащих пальцах, и отходит в сторону, ударяясь бедром о стол. Крик Луны прекращается, замещаясь жужжанием, но ощущение ужаса не уходит. Джинни выпускает древко из подрагивающих пальцев. Палочка подпрыгивает, ударяясь об пол, и закатывается под стол.         — Луна… — хрипит Джинни, протягивая к ней трясущиеся руки. — Луна, пожалуйста, прекрати. Луна…         Через силу она стискивает её щёки в своих руках, возвращая на место голову и прижимаясь лбом к её виску. Из-за заклинания Джинни не может расслышать свой голос, но она уверена, что должна продолжать говорить.         — Пожалуйста, — предплечье жжёт, когда Луна впивается в её кожу ногтями. Возможно, до крови. — Луна, очнись! Умоляю, очнись! Пожалуйста…         Джинни ловит её дыхание, надеясь, что та вот-вот откроет глаза, и в них появится проблеск сознания.         Тщетно.         Подсвечник на столе сотрясается вместе с мешочком кнатов. В конце концов свеча валится на пергаменты, а фитиль тухнет. Воск разливается по бумаге пятнами, застывая. Одна из монет падает с края стола ей под ноги. Краем глаза Джинни улавливает дребезжание стёкол, а после – образы с улицы. Среди листвы сада она видит обрюзгшее сморщенное лицо Грэга, закрывающего уши.

 

      Авроры их обнаружили!         Мать твою! Только не это!         Джинни делает вдох, пытаясь понять, что ей стоит сейчас предпринять. Два варианта: оглушить Луну и уносить ноги, таща её на себе, либо попытаться найти палочку и вступить в дуэль. Но их слишком много, чтобы она смогла справиться одна.         Стёкла уже не просто вибрируют, они сотрясаются. Вот-вот разлетятся на мелкие осколки от тех мегагерц, которые вырываются из открытого рта напротив. Кожу на лице стягивает, органы сдавливает. Джинни в панике оборачивается, ища глазами место, где можно спрятаться. Каминная труба, стена, а за ней лестница.       Тебя разорвёт сейчас!         — Луна, посмотри на меня, — делает последнюю попытку она, сдавливая её лицо. — Прекрати, Луна. Слышишь меня, чёрт возьми, ты убьёшь нас! Вернись ко мне!       Но Луна не слышит её, открывая рот шире. Джинни, собравшись с силами, отрывает руки, и преодолевая себя, убегает за стену. Как только она оказывается вне зоны вибрации крика, дышать становится легче. Краем глаза ей удаётся уловить происходящее. Неровные линии трещин на стёклах множатся, и когда аврор подходит к дому, осколки от треснувшего стекла врезаются ему прямо в лицо.    

До пробуждения осталось: 1 год 11 месяцев 9 дней 15 часов 00 минут

      — Всегда проверяй, заряжен ли пистолет, — говорит Поттер, отдавая ей оружие. Он задерживается, когда Панси хватается за рукоятку, пытаясь забрать ствол из его руки. Их пальцы соприкасаются, и её бьёт небольшим разрядом тока. — Это не игрушка.         — Ты повторяешь это в пятый раз, — с ухмылкой говорит Панси, прищуриваясь. — Но мне не пять лет, Поттер. Достаточно одного.         Как же его отеческий тон раздражает её. За их обучением Панси делает вывод: Поттер, как и все мужчины, любит объяснять, в то время как на него смотрят с открытым ртом и хлопают длинными ресницами. Панси подыгрывает ему ровно до того момента, пока он не заставляет её приступить к практике, чего она избегает до последнего. Эта новая его сторона позволяет ей убедиться: и у Поттера есть свои слабости. Ей остаётся только узнать, как именно к ним относиться. Потому что от этого зависит, насколько ей захочется продолжать уроки стрельбы.       Она оглядывается на девочек, которые открывают рты, когда аврор наколдовывает бабочек, взлетающих и рассыпающихся на сотни золотых искр. В середине груди колет. Она не должна была ввязываться в авантюру с детьми: теперь никто не знает, как именно объяснить им больших дядь и тёть, суетящихся вокруг с ветками в руках, которые способны изменить реальность. Это тебе не пушка с затвором и магазином, а настоящая волшебная палочка.         Идея научить её пользоваться магловским оружием сперва заставляет усмехнуться, а после – напрямую спросить Поттера: «Ты ведь в шутку?» Панси ненавидит марать руки. Даже если бы ей заказали убийство, она бы точно выбрала более элегантный способ, чем Авада или пуля в лоб. Скорее всего, Паркинсон бы сделала всё чужими руками, и никто бы никогда не узнал о её участии. Уметь быть незаметной, когда ей хочется, – выученный талант, а не дар от рождения. Очень мало людей по-настоящему могут оценить её способность приспосабливаться к любым условиям. Панси может стать кем угодно, если этого потребуют обстоятельства. Каждый раз для неё это всё равно что влезть в новое нарядное платье. Неудобно первые десять минут, а после – вполне терпимо.         Как бы Паркинсон ни пыталась отшутиться, Поттер настаивает на своём, заставляя её напялить колючую мешковатую форму, и, прослушав мини-инструктаж по выживанию в его занудном исполнении, она берёт в руки оружие. В этой одежде она ощущает себя чужеродно, не так, как нужно.         — Я просто напоминаю, — вздыхает Поттер, поправляя очки и отпуская рукоятку.         — Боишься, что пристрелю тебя? — говорит Панси, подходя к нему вплотную. Если она сделает ещё один шаг, то столкнётся с его подбородком кончиком носа. Поттер опускает взгляд, и Паркинсон удаётся в подробностях разглядеть длину его ресниц, царапины на щеке и небрежную щетину. Где же та грань, которую она может переступить, чтобы подойти к нему ближе?          Панси надеется, что она настолько далеко, насколько это возможно.         Обрывки фраз в голове не дают ни на чём сосредоточиться, потому что Поттер стоит рядом.         — Боюсь, что себя, Паркинсон, — хрипло говорит он, отодвигая её. Расстояние между ними, наконец, становится приличным. К счастью для Панси, потому что её голова пухнет от его присутствия.         Она фыркает, сбрасывая его ладонь с плеча. Отворачивается и поднимает пистолет, прищуривается, глядя на несколько пустых погнутых банок на капоте машины. Только Мерлин знает, где Поттер раздобыл их. Иногда её удивляет, насколько он может быть изобретательным. Его оригинальная манипуляция магическим правом многих псов доводит до лап дементоров. Но, например, Сивого ей было не жаль: Панси ненавидит оборотня с их первой встречи в поместье, когда тот решил облапать её, десятилетнюю, потому сдать его – простая задача. Паркинсон не хочется признавать, что её восхищает то, насколько быстро Поттер способен пользоваться любой возможностью, чтобы достичь цели: даже сейчас, когда он заходит в комнату, все расступаются, будто он умеет оттеснять их одним взглядом. Иногда Панси так не хватает того, кто мог бы завоевать для неё немного места в мире, в котором сейчас его так мало.         Её растущую благодарность к нему отрицать вряд ли получится. Хотя бы за то, что он никогда никого не бросает в трудной ситуации. А Панси постоянно влипает в истории, которые хорошо не заканчиваются.         Она поджимает губы, стараясь сосредоточиться на мишенях. Если честно, она даже представить не может попадание. Такая глупость. Ей не нужно уметь убивать по-магловски. У неё есть палочка.

 

      Поттер разуверится в своих навыках учителя, если ты не угодишь ему.               Почему тебе всегда всем хочется угождать, Панси?         Если бы она знала, как ответить на этот вопрос. И всё же, возможно, ей стоит постараться сегодня.         Не думай, стреляй.         По крайней мере, так говорит Поттер.         Не думать, а стрелять, Панси.       Вот то правило, которое тебе стоит запомнить. Потому что, когда мыслей много, ты не можешь их контролировать.

 

       Двое американцев, наблюдающих за представлением, замолкают, когда Паркинсон выпрямляет локоть, выбрасывая вперёд оружие. Она расставляет ноги на ширине плеч, обхватывая слабую руку сильной. Фокусируется на мушке, закрывая один глаз. Образы целей расплываются. Дуло пистолета подрагивает.         Вдох-выдох.         Панси задевает указательным пальцем курок. Выстрел отдаёт ей в плечо. Она промахивается. После пробует несколько раз, но всё равно не попадает и проклинает Мерлина, устало опуская оружие. Авроры опять увлекаются разговором, отворачиваясь, а Паркинсон краснеет, словно её ошпарило.         Она уверена: Поттер за спиной сдерживает смех.         Панси не любит, когда кто-то, кроме неё и парочки близких людей, наблюдает за её неудачами. Она рождена, чтобы сиять, а не оступаться и падать.         — Слушай, Поттер. Может прекратим? — попытка подавить раздражение отражается на её тоне.         — Почему? — с любопытством говорит он, вставая рядом. — Ты сделала всего пять выстрелов.           — Я просто не вижу в этом смысла, если честно. Мы… У нас есть это, — она достаёт палочку, перекатывая её в руке. — Не надо учиться пользоваться, легче носить с собой.         Она знает, что ведёт себя глупо. Тварей не убивает магия, и навык владения оружием пригодится ей в любом случае, но как же её уязвляет промах на людях.         Поттер сосредоточенно смотрит на древко, доставая из заднего кармана свою палочку и так же перекатывая её в руке. Через несколько секунд он останавливается, сжимая её в кулаке.         — Забавно, что мы так беспомощны без какого-то куска дерева, — проговаривает он, усмехаясь в конце. — Ещё забавнее, что волшебники выживают за счёт того, что сделали маглы.         Она хмурится, а Поттер продолжает неотрывно смотреть на кулак.         Панси скучающе надувает губы, складывая руки на груди:       — Поттер, я могу идти?       Он качает головой, отрывая взгляд от руки и кивая на её оружие. Убирает палочку обратно в карман, обходя её.         — Пробуй ещё раз, — говорит ей в спину.          — Поттер, я не собираюсь…         — Пробуй ещё раз, — повторяет он, и в его голосе проскальзывают стальные нотки.         — Почему ты так хочешь научить меня пользоваться этой хренью?         — Потому что иначе ты умрёшь! — он повышает голос, и Панси удаётся уловить первую выразительную эмоцию в его тоне. — Превратишься в одну из тварей, не сможешь защититься! Мерлин…         Надо же, а Поттер умеет злиться.         Она прищуривается, оборачиваясь и разглядывая его хаотичные движения.         — На самом деле, — легко говорит Панси, опуская глаза, — мне бы пригодилась помощь.         — Помощь?       Она кивает, устремляя на него взгляд. Поттер явно хочет, чтобы она продолжила, но Панси не собирается издавать ни звука.         — То есть… Ты хочешь, чтобы я встал сзади…       Салазар, как же это звучит!         — Думаешь в правильном направлении.         Он зависает на несколько секунд, моргая и нахмуривая брови. Кажется, после осознания скорость обработки информации в его мозге снижается.         — Эм… Ладно. Давай попробуем.         Он неловко встаёт за ней, касаясь пистолета в её сжатых пальцах. Проводит ладонью вверх-вниз до локтя, прежде чем поднять их соединённые руки вперёд. От горячего воздуха, который он выдыхает ей в ухо, по спине ползут мурашки, распространяясь жаром в грудной клетке. Панси прикрывает глаза, пытаясь побороть дрожь где-то в позвоночнике. Внизу живота тянет, когда Поттер касается плеча, медленно проводит по предплечью. Его пальцы смыкаются на ладони, несильно сжимая руку и направляя её. Спиной Паркинсон ощущает его плотную грудь, ноги и пах. В нос ударяет запах грязи и пота.         — Его не надо сжимать слишком сильно, — Панси двигает бёдрами, и его голос садится. Поттер откашливается. — Он затрясётся, и ты промахнёшься. Представь… — Гарри ставит её безымянные и средние пальцы в нужную позицию, накрывая их своими. — Представь, что он – продолжение твоей руки.         Панси вздыхает. По ощущениям, она в центре пекла, потому что её кожа горит. А мысли в голове пузырятся и булькают, не желая течь ни в какое русло, кроме размышлений об этих грубоватых руках. Поттер продолжает читать свою инструкцию, спускаясь рукой по её бедру и хлопая по нему:       — Согни колени и наклонись вперёд. А теперь…       Её задница прижимается к нему сильнее, и Поттер чертыхается, шумно всасывая воздух через ноздри.       Кажется, Панси вправду скоро расплавится, потому что на этот раз Поттер даже не спрашивает, сгибая локоть её слабой руки. Она представляет себе, как он опускает ладони ниже...         — Наведи на цель, — командует он, и Панси передвигает пистолет на банку, прищуриваясь. Она повторяет выученные действия, но в этот раз оружие перестаёт дёргаться. Поттер возвращает руку назад, накрывая её ладони.         — Дыши со мной, — его шёпот остаётся у неё в выемке между ключицей и шеей. — На пятый счёт задержи дыхание.         — Раз.          Панси делает глубокий вдох, и ей кажется, что воздух обжёг лёгкие.         — Два.         Она глотает, смачивая слюной сухое горло, а Поттер не даёт её дрожи распространиться, крепче сжимая пальцы и ручку пистолета.  Она выдыхает.         — Три.         Что-то внутри неё делится на миллиарды частиц, пока адреналин выпрыскивается в вены, заставляя сердце бешено забиться в груди. Панси делает новый вдох.         — Четыре.         Её нетерпение мечется и брыкается в легких. Панси ждёт, потому что знает: она близка к чему-то прекрасному – взрыв приближается. Она выдыхает, прежде чем услышать долгожданное «пять».         Её сердце отбивает два раза, прежде чем Поттер, наконец, выдавливает:         — Стреляй.         Она нажимает на курок, а через секунду центральная банка слетает с капота, взрываясь. Вся сила от этого выстрела давит ей в плечо, отбрасывая оружие назад.          Улыбка Поттера где-то у щеки.          Возможно, она и вправду угодила ему.  

      До пробуждения осталось: 1 год 11 месяцев 8 дней 18 часов 10 минут

      Джинни никогда не видела столько крови. Она повсюду: двери, оконные рамы, шкафы, кривая лестница.         Джинни ощущает, как капля стекает по виску, забираясь за воротник.         Она поджимает верхнюю губу, чувствуя привкус железа на языке. Её мутит. Утерев глаза рукавом, она пытается стереть последствия произошедшего. Возможно, забыть.         Джинни никогда бы не могла подумать, что снова встретится со смертью лицом к лицу. Второй раз за день.         Они ведь даже не на войне…         У невыразимца под её ногами теперь нет лица – только месиво из кожи, стекла и мяса. Второму же повезло меньше: от крика Луны его разорвало на части. В тот момент, когда он ворвался в дом, она обернулась в его сторону.       На столе Джинни замечает неровный кусок слоёной кожи с вытекающим глазом и частью губы. Под столом лежит то, что осталось от ноги. На лестнице – расквашенные мозги, а поверх – кость с коричневыми острыми краями. Если Джинни постарается, то сможет найти все части тела и, возможно, даже кишки.         Она оборачивается на Луну, а та стоит, не двигаясь и не мигая. На её лице – ни единой эмоции. С кончиков пальцев капает кровь.          Джинни осторожно приближается к ней, беря за руку. Годрик, она такая холодная. Её кожа будто теряет всё человеческое тепло.         — Пойдём, Луна, — шепчет Джинни, потянув её на себя. — Нам нельзя тут оставаться.         Луна поднимает на неё непонимающие глаза, и вокруг них она замечает тонкие шрамы, словно узоры, обвивающие её лоб, переносицу, скулы. Луна не плачет, но по её щекам текут кровавые слёзы.

До пробуждения осталось: 1 год 11 месяцев 9 дней 14 часов 40 минут

        На карте столько линий, что у Гарри рябит в глазах. Он с любопытством разглядывает перечёркнутые зоны, понимая, что более пятидесяти процентов города засеяно гнёздами. Хантер прерывает их с Панси, подзывая его к себе.         И пока Гарри отказывается думать о том, что произошло тридцатью минутами ранее. Он и не рассчитывал на то, что всё закончится прижатой к его стояку задницей Паркинсон.          — Мы не можем вернуться обратно в штаб-квартиру, капитан, — уже в пятый раз повторяет бродяга, указывая на фиолетовые области на карте. — Твари мигрируют от взрыва. Собираются стаями и могут напасть в любой момент. Поэтому, наверное, лучше – через море. Сразу в Нью-Йорк.         — Море – магловская зона, — кашляет Хантер в руку, и Гарри может проследить его взгляд, который упирается в сутулую спину Нэнси в десяти метрах от них.         — А порталы? — спрашивает Гарри.         — Для этого нам надо связаться с Министерством, — рычит бродяга, — на Патронусы и письма им, видимо, плевать, Поттер. Вряд ли кто-то принесёт нам их в дар. У нас нет другого выхода. Будем надеяться на удачу.          — Нас раскроют, — цедит Хантер сквозь сжатые зубы.          Гарри не выдерживает, тяжело вздыхая:       — А есть разница, Хантер? Вы до сих пор беспокоитесь о статусе секретности, хотя все мы отлично знаем, что магия – последнее, что волнует маглов в данный момент!          — Молчал бы ты, Поттер! — выплёвывает бродяга, и капля от его слюны попадает ему на очки. — Твоего мнения всё равно никто не будет учитывать.         — Да что с тобой нет так? — устало говорит Гарри, осматривая аврора напротив.         Тот бычится, задирая подбородок и бросая на него ядовитый взгляд. Будто бы Гарри убил всю его семью или ещё что похуже.         — Так, парни, давайте без этого, — останавливает их командир, хлопая по коленям. — Видимо, нам всё-таки придётся ехать через гнездо на Мичиганском мосту. Там оно хотя бы одно. Ты как раз хотел увидеть всё своими глазами.          — Там нет волшебников? Совсем?         Бродяга переглядывается с Хантером, и Гарри складывает руки на груди, вопросительно поднимая брови.         — Как тебе сказать… — начинает Хантер, жуя губы.          — Как есть.         — Где-то в городе есть группа маглов. Кхм, осведомлённых... маглов.         — Как это?         — Эту историю я оставлю при себе, Поттер. Мы не уверены, где именно они скрываются.         — Эээ… Но с ними можно связаться?         Хантер встаёт, тяжело вздыхая, но не отвечает на поставленный вопрос. Перебирает разложенные сумки, расстёгивая и обыскивая каждую.         — А что делать с заражёнными, командир? Ты слышал прогноз колдомедиков, — бросает бродяга, и по профилю Хантера Гарри явно понимает, что они не первый раз обсуждают это. — От них кровью несёт за километр!         — Я уже сказал тебе, парень.         — Ты предлагаешь оставить бомбу замедленного действия среди нас?         — Ты хочешь убить его? — поднимает брови он, пока бродяга пылает от злости. — Удачи. Думаю, она будет рада прострелить тебе голову.         Бродяга морщится, и Гарри внимательно рассматривает эмоции на его лице – все оттенки: от ярости до стыда.         — Держи, — Хантер кидает Гарри телефон. — Будешь нашим переговорщиком. Вряд ли они захотят разговаривать с нами. Да и никто из нас не знает, как пользоваться этой штукой.         От каждой фразы Хантера у Гарри накапливается всё больше вопросов. Он внимательно смотрит на нервных авроров, прежде чем включить телефон и найти единственный забитый номер. Гарри нажимает на зелёную кнопку звонка, прикладывая экран к уху.         На первом гудке никто не отвечает.        На третий – молчание в трубке продолжается.       Это намёк?         Он ощущает себя в пузыре, отворачиваясь от авроров и пытаясь успокоиться, прижимая телефон к щеке сильнее.         Через десять гудков линия обрывается мелодичным голосом:       — Это Мара, оставьте своё сообщение, но помните, что вы позвонили по телефону: 000000. К сожалению, номер моего телефона изменился, но вы можете позвонить по новому номеру и поговорить со мной. Запишите, пожалуйста, новый номер: 41949487607492.       Гарри хмурится, пытаясь вникнуть в сообщение.       Что за дракклова ахинея...       Он включает громкую связь, и бродяга привстаёт, вслушиваясь.       — И это... Она издевается, Хантер?       — Вы знаете её? — удивлённо спрашивает Гарри, поднося телефон к уху. Бродяга цокает, а Хантер отводит глаза, но никто так и не даёт ему вразумительного ответа.       Сперва ему кажется, что голосовое сообщение — это насмешка над выжившими, но, прослушав автоответчик с десяток раз, Гарри хватает перо, записывая номер на бумаге. Цифры, наконец-то, приобретают смысл.       Хантер и Бродяга выжидают момента, когда он заканчивает звонок, чтобы начать говорить, но он перебивает их:       — Кажется, я знаю, где они.       — Поттер... — начинает недовольный аврор, но Хантер останавливает его жестом руки.       — Это координаты.