Прометеус

Январь, 2004.

До пробуждения осталось: 1 год 11 месяцев 29 дней 13 часов 5 минут

        Когда началась чума? Луна не может ответить на этот вопрос.         То ли зимним январским утром, когда она проснулась в холодном поту с колотящимся сердцем. То ли ещё раньше: за год, когда ей приснился первый кошмар.         Или когда искорёженное язвами лицо Дина преследовало её в отражении, пока она не нашла его на полу кабинета Гарри. Прикоснувшись к его ледяному лбу, Луна отшатнулась — его не спасти. Проиграть смерти — не худший исход, если ты жив. Однако скоро в живых из них никого не останется.         Скорее всего, Луна больна. Каждый её друг и родственник вдыхает воздух, наполненный порчей. Ощущение бренности на кончике языка и в дыхательных путях — разве такое возможно? Луна думала — никогда.         Чума не одна. Вместе с ней под руку идут смерть, голод и хаос. Время точит их путь.         Времени у них больше нет. Луне не хочется верить, что проблеска надежды больше не будет. Лицо Невилла омрачается, когда она замирает перед высокими мраморными дверьми лечебницы Мунго.  

Она не пойдёт туда. За этими дверьми — погребная яма.

 

Она не пойдёт туда, оттуда несёт зловонием.

        Несколько шагов назад — задержать дыхание. Лишь бы не видеть, не слышать, как сотни людей молят о помощи. Сотни смертей за дверью.         Где-то за спиной тонкими руками, успокаивающая и манящая, касается плеча смерть. Тянет в объятия, и однажды Луна не сможет устоять, отдастся ей. Сегодня её время не пришло.         — Сходи один, Невилл.         Она оседает на асфальт, наблюдая, как очередного пациента, бьющегося в судорогах, заносят в лечебницу. Ему осталось около полугода, вот что она знает точно. Волшебные палочки целителей искрят, укрепляя барьер из заклинаний сокрытия. Зачем они это делают… Маглы наверняка точно так же переносят своих больных, но не пытаются скрыться за невидимым щитом магии.         — Я, пожалуй, посижу тут.         — Ладно, да. Хорошо, — Невилл медлит, осматривая её и сводя брови. — Как скажешь.         Спина Невилла скрывается за мраморной плитой. Каждый, кто входит туда, может не найти выход обратно.  

До пробуждения осталось: 1 год 11 месяцев 29 дней 10 часов 25 минут

 

«Как дела, Гермиона?»

        Вопрос Гарри, появившегося в дверях палаты, вырывает её из оцепенения.

 

Как у неё дела?

        Если честно, бывало и лучше. Гермиона не спала уже больше двадцати четырёх часов, и не проспит ещё столько же. Мунго перегружено. Их отделение работает за два. Они не выдерживают многочисленного потока больных: пациенты спят в коридорах, ожидая приёма по несколько часов, целителей не хватает. Тех, кого лихорадит, помещают рядами друг за другом в бесконечно длинные коридоры больницы. Железные койки скрипят от каждого движения — у целителей нет выхода, палаты закончились около получаса назад. Джек пропал и не отвечает ни на один посланный Патронус, чёрт его дери. Вся ответственность внезапно ложится на её плечи. Всех пациентов интересует одно: причина внезапного заражения. Вопросы от семей сыплются на неё лавиной, когда она выходит из палат. И ни на один Гермиона не знает ответа.         Заветное «всё будет в порядке» — вот что все желают услышать. Но совесть не позволяет Гермионе обещать то, в чём она не уверена. Первое правило целителя: сохранять, но не давать ложную надежду.         Опоздали. Они не успели изолировать прибывающих больных, отсекая местность распространения вируса. Шанс на предотвращение эпидемии упущен. Только наивный дурак поверит, что не будет эскалации заболеваемости. Медленный аппарат Министерства не справился со своими обязанностями. Идёт обратный отсчет, и никто не знает, когда именно стукнет последняя цифра.         Недовольство собой увеличивается с каждым прибывающим больным, несмотря на то, что состояние Дина и Нарциссы Малфой стабилизируется. Необходимо что-то решать и немедленно.         — Ужасно, Гарри, — хрипло говорит она, приглаживая кудри, выбившиеся из косы, отодвигаясь от микроскопа. — Мы не справляемся. И я даже не глава больницы, чтобы связаться с Министерством и рассказать весь масштаб бедствия. Мерлин, я просто… С каждым часом заболевших всё больше.         — Как Дин? — нервный взгляд за частино запотевшими стёклами очков падает на однокурсника, чья грудная клетка вздымается от частых вздохов.         — Не могу сказать, что лучше. Но хотя бы не хуже. По показателям он в преагональном периоде.         — Прегранальном? Объясни.         — В преагональном. В предсмертном. Его клетки съедает вирус, но процесс замедлился.         Гарри зажимает переносицу, в задумчивости поправляя очки. Гермиона встаёт, меняет капельницу Нарциссе Малфой, чьё сердцебиение чуть реже, чем у Дина. Её состояние намного лучше, чем в первые часы госпитализации. Она убирает светлые волосы с плеч, поправляя подушку. На ладонях остаётся несколько крупных светлых клоков. Интересно…         — Кингсли вызвал меня сегодня. Американское министерство пало. Границу закрыли, наложили аппарационный щит. Все в панике. Никто из нас никогда не сталкивался с таким. Есть догадки?         — В Америке всё настолько плохо?         — Да.         — Вирус очень агрессивен. Скорее я бы назвала его микроорганизмом. Грибком, возможно, — Гермиона указывает на чёрные звёзды вен, пульсирующих у Дина на груди. — Он отравляет клетки организма, в который попадает. Изменяет состав крови, загущая её. Я пока не поняла, как именно это работает…   — Есть идеи, откуда он мог появиться?         Внутри Гермионы нарастает напряжение, пока она устанавливает Нарциссе новый катетер взамен старого. Перед глазами предстают делящиеся здоровые клетки, съедаемые паразитирующими. Если бы она имела хоть малейшее представление о том, что происходит, то давно бы рассказала всё Гарри.         — У меня нет времени даже поспать. Я нужна тут. Я не могу… — она прерывается, устало вздыхая. — Мне просто нужно время. Полного анамнеза нет. Единственное, что я могу, — это назвать примерные симптомы, выявить тех, кто более подвержен заражению по общим наблюдениям.         Она отходит от Нарциссы и хлопает по стопке медкарт на столе, открывая одну. Престарелая женщина в агонии бьётся на кровати. Её воспалённые глаза бегают по кругу и закатываются на испачканной чёрной кровью колдографии. Гарри забирает бумаги, рассматривая их с нескольких ракурсов.         — И?         — Почти все пациенты — взрослые маги. Нижняя граница: тридцать пять, сорок лет. Ни одного ребёнка! Быстро заболевают, быстро стабилизируются. Некоторые уже пришли в себя. Дин — единственный двадцатилетний на всё отделение.         — Это уже что-то, — Гарри складывает руки на груди, качая головой. — Министерство собирает группу из целителей, но я не доверяю им, — Гарри оглядывается на дверь. — В последнее время мне кажется, что… Не важно... Я бы хотел, чтобы ты занялась независимым расследованием. Ты мне очень нужна. Пожалуйста.         Его руки крепко сжимают её плечи. Его проницательный усталый взгляд подтверждает каждое слово.         — Я! — она разводит руками. — А кто будет здесь? Я не могу заниматься исследованиями этой заразы, пока Падма по локоть в рвоте больных.         — Это не проблема, — кивает ей Гарри. — Сейчас тебе надо поспать. Отдохни хорошенько. Пока это главное. Что же касается плана…         — Не проблема? Что ты имеешь в виду?         Он оборачивается, оглядываясь, будто кто-то подслушивает их:       — План обсудим завтра.         — Только не говори, что ты опять самовольно отстранил меня от работы, пользуясь своей должностью! Как тогда с Забини!         — Я уже предупредил всех твоих коллег и нашёл целителя на замену.         — Гарри!         Раздаётся резкий хлопок аппарации, от которого Гермиона вздрагивает. Драккл! Последнее время другого от Гарри ожидать не приходится: работа аврором пагубно влияет на него, как бы он ни отказывался это признавать. Он грубеет. Его подозрительность растёт вместе с безрассудностью. Или же время, в котором они живут, делает его таким? Гарри всё ещё её друг, чья забота иногда бывает чрезмерной. Но иногда его манера ничего не объяснять раздражает до состояния визжащих пикси. У нее есть обязанности, а распорядок дня давно не крутится вокруг его непоседливой задницы. Кажется, сильнее разозлить её уже невозможно, но как же она ошибается.         Гермиона отмечает палочкой новую точку температуры Нарциссы на светящемся графике, а когда поднимает голову, то видит в проёме двери сонного Малфоя.         Только не это. Когда она заходила в палату, белобрысый сопел на полу, закинув ногу на ногу и откинув голову назад — почти весь коридор был забит больными и их родственниками. Гермиона надеялась, что ей хватит времени взять все образцы до его пробуждения. Радовалась до безумия, что он в полной отключке, и у неё будет спокойный час работы с пациентом. Сейчас ей как никогда сложно оставаться непредвзятой, хотя Гермиона скрипя зубами делает это. Каждый достоин помощи, даже если он полный кретин с ужасным характером. Пусть и довольно…

Не важно, каков он внешне. Абсолютно безразлично.

        Они сталкиваются в дверном проёме. Разряд тока бежит от макушки до пят.         Гермиона пытается пройти мимо, но Малфой вместо того, чтобы пропустить, хватается за её плечо и грубо разворачивает лицом к себе.          — Слишком торопишься, Грейнджер.         — Не прикасайся ко мне, — снова предупреждающе выдаёт она, стряхивая его руку со своего плеча. Непроизвольно взгляд Гермионы задерживается на опущенных длинных белых ресницах.         Малфой поднимает руки, отдёргивая их:       — Без проблем, зазнайка. Скажи мне только, что не так с моей матерью? Глава вашего отделения помер, как мне кажется. И раз главная ты…         — Я уже ответила тебе на этой вопрос. Неужели следует повторить ещё раз?         — Это не ответ, Грейнджер.         — Это правда.         Он складывает руки на груди, и Гермиона вздыхает: бледнолицый засранец, несмотря на круги под глазами и сутки в больнице, выглядит довольно… Сносно. И очень обеспокоенно. Чёрт, ей не хочется чувствовать укол совести именно сейчас.         — Расскажи мне всё, что ты знаешь. У тебя же должны быть догадки. Какие-то соображения. Я уверен, что ты обсуждала их с Поттером, который шнырял по палатам, как гном по садовым кустам.         — Подонимай другого целителя, Малфой.         Он замолкает, сжимая тонкие губы в ещё более тонкую линию. Она отворачивается от него, когда в спину ударяет голос.         — Я был лучшего о тебе мнения, Грейнджер. Если ты из тех, кто отказывается оказывать помощь, то мне, в целом, не на кого рассчитывать. Я забираю мать.         — Даже не думай! Это крайнее безрассудство! — угрожающе повышает голос Гермиона, резко обворачиваясь к нему. — Я лично ответственна за неё, и никакой другой целитель не будет вести её дело!         — Вот как, Грейнджер. Не думаю, что ты компетентна настолько, раз даже не можешь сказать мне диагноз. Ты ведь просто…         — Даже не смей продолжать!         — Буду. Имею полное право.         — Тебя не научили вовремя закрывать рот?         — По мне, ты всегда держишь его открытым, Грейнджер, — ухмыляется Малфой, подмигивая ей. — Раз всё никак не можешь сказать мне, чем она болеет!  

Мерлин! Какой же…

        Гермиона чувствует, как жар от возмущения и гнева ползёт по шее и щекам. С более невыносимым человеком ей не приходилось сталкиваться со школы. Гермиона сверлит Малфоя взглядом, надеясь, что он просто исчезнет, испарится в воздухе! Вместо этого он делает несколько шагов к ней и вздыхает. Его неизменные черты лица расслабляются, а голос становится тише.         — Слушай, — он убирает чёлку со лба, качая головой в разные стороны. — Я вовсе… Мне совсем не хочется сейчас… Просто… Я имею в виду, я пиздецки обеспокоен, Грейнджер. Мама — самое дорогое для меня. Единственное, что меня волнует, будет ли с ней всё в порядке. Поэтому… — его взгляд становится мягче.       — Будет ли?         Гермиона сглатывает, отводя глаза:       — Я не могу дать тебе такой гарантии, Малфой.         — А кто может?         — Не знаю, — Гермиона раздражённо разводит руками. — Гарри? Министерство? Это единственные люди, которые имеют быстрый доступ к информации сейчас. Я всего лишь целитель, Малфой.         — Целитель… — тянет он, вымученно улыбаясь правым уголком губ. — Который ненавидит своих пациентов.         — Пошёл ты, — сквозь зубы цедит Гермиона.         — Уйду, как только наведаюсь к Поттеру, Грейнджер.         — Буду рада.

 

Бесит. Как же он раздражает её. 

        — Я устала, Малфой. Иди домой.         Он поднимает брови, отворачиваясь от неё на пятках и проходя глубже в палату. Взгляд Гермионы упирается в его широкую спину.         Наконец-то, дверной проём освободился для прохода. Наконец-то, она может спокойно уйти. Но вместо того, чтобы пройти дальше и забыть о случившейся ссоре, Гермиона наблюдает в ожидании. Может быть, вот-вот, и Малфой натворит нечто ужасное. Вместо этого он садится на край постели матери, убирая светлые волосы со лба. Аккуратно расплавляет складки одеяла и шепчет слова, которые явно не предназначаются для её ушей. Наверное, он ждёт, когда Гермиона уйдёт. А может быть, ему абсолютно всё равно, здесь ли она.          Гермионе непривычно видеть его таким. Не кривляющимся задирой из школы, а человеком, показывающим свои настоящие эмоции без маски холодности и равнодушия.         Губы Малфоя прижимаются к руке Нарциссы, и он утыкается лбом в тыльную сторону её ладони. Гермиона ловит себя на мысли: ведь Малфой такой же, как и она. Так же любит своих родителей. Так же беспокоится о них. И предвзятость, сопровождающая его образ в её голове, начинает рассеиваться. Красная пелена досады и бешенства от его поведения растворяется вместе с ней.         Как и все они, Драко Малфой потерян и дезориентирован в происходящем хаосе. Малфой вдруг становится для неё человеком. Не врагом или бывшим Пожирателем, а самым обычным человеком. Сыном, беспокоящимся за больную мать.       Гермиона может поставить себя на его место. Ведь будь Джин на этой кушетке, она бы так же спрашивала с целителей до последнего часа их работы. И взорвала бы эту больницу к чертям, не добившись нужных ответов уговорами.    

До пробуждения осталось: 1 год 11 месяцев 28 дней 10 часов 25 минут

        — Куда вы направляетесь?         — В Чикаго.         — Подвезём. Нам по пути.         Хлопает дверь. От тепла салона по телу бегут мурашки.         Куда направляется Панси Паркинсон? Подальше из глуши, в которую они перемещаются с Джерри. Бесцельно бродя по проезжей части, Панси надеялась, что за очередным серым подъёмом засияют огни города. Вместо этого две квадратные фары, направленные на неё, замерцали прожектором.         В машине семьи магглов, согласившейся подбросить её до центра Чикаго, играет сопливая мелодия. Две притихшие девочки смотрят в окна, а родители на переднем сидении шушукаются. У сестёр одинаковые игрушки-мишки и одежда одного цвета. Их большие глаза украдкой косятся на Панси, стоит ей оглянуться. Панси ежится, кутаясь в тонкий свитер и проклиная решение Американского Министерства наложить аппарационный щит. Из-за этого она застряла Мерлин знает где, а сейчас вынуждена поджимать ноги на заднем сидении гудяще-рычащего устройства. Панси и раньше видела машины, но никогда не ездила на них. Её первой мыслью было: если эта штука взлетит, то она тут же заорёт и выпрыгнет. Вместо этого машина загудела и поехала, и от сердца Панси отлегло.         Через час они въезжают в город, чьи здания погружены в ту же гнетущую тишину, которая преследовала её с самого утра. Пустынные окна, пустые заправки, её опустевшие мысли. Ни души вокруг: Панси пропустила момент, когда все маглы куда-то исчезли. Одиноко воющая сирена, до которой ей нет особого дела, повторяется несколько раз. Причину, по которой все были настолько встревожены, ей так и не удаётся выяснить, а спрашивать напрямик она боится.         В сумерках переливаются фары сотен машин. Красные, чёрные, белые дают газа, чтобы протиснуться на несколько сантиметров вперёд по перегруженной дороге.         Отец семейства резко поворачивает руль, выругиваясь и сигналя. Плечо дёргается от неприятного звука, а одна из двойняшек вцепляется ей в платье.         — Нам бы побыстрее из города, — устало бормочет он. Его жена кивает, подпирая голову кулаком.         — По сообщениям Правительства, лучше держаться подальше от очагов.         — В объезд дольше. Заберем твою сестру в Роджерс-парк. Вспышка только в Нью-Йорке.         — Да, ты права, — он ударяет по рулю, резко повышая голос. — Чёрт возьми, сколько можно… Они там совсем…         Он вытаскивает ключ, обращаясь к жене:       — Пойду посмотрю, что там. Я быстро.         Одна из девочек сминает мишку. Напуганная. Она слишком маленькая, чтобы понимать происходящее, но достаточно взрослая, чтобы воспринимать эмоции нервных родителей. Отец теряется между машинами.         Мать поворачивается к ней, сжимая её руку своей:       — Всё хорошо. Не волнуйся.         Панси выглядывает в окно, осматривая недвигающиеся машины вокруг и несколько нетерпеливых, выбравшихся на улицы маглов. Ждать — другого варианта у нее нет. Возможно, стоило послать сову Джерри, но зачем? Раз он уже бросил её в середине Америки одну. Как только она попадёт в центр, обязательно найдёт местную общину волшебников, чтобы воспользоваться порталом.         Всё ли будет хорошо? Уверенность Панси тает вместе с шумом, нарастающим на улице. Из окна соседней машины ей подмигивает лысый мужик, отчего она морщится. Салазар, у него нет двух передних зубов…         Ей хочется метнуть в него сглаз.         Вместо этого машину справа таранит мчащийся на скорости грузовик со встречной полосы. Резкий толчок. Круг руля поворачивается влево, а потом резко вправо. Они покручиваются от удара, задевая соседнюю машину, укатившуюся прямо в столб. Макушка больно бьётся об потолок салона. Панси подлетает от внезапного скачка. Двойняшки истошно кричат. Звук разбитого стекла, укол в боку.         Разворот. Грохот. Снова детский крик. Она вцепляется в сидение. Машина тормозит, ударяясь задом о другую, а грудную клетку режет от грубого материала ремня безопасности. Удар головой, от которого взрываются искры в глазах. Струйка крови стекает по виску одной из девочек. Тело матери, вылетевшее через лобовое стекло, лежит на капоте.           Жива ли она… Панси медленно протягивает руку и трясёт женщину за плечо, но та не реагирует.  

Салазар, мертва!

        Гул криков. Разбегающиеся по двум сторонам в панике люди. Медленно открывая дверцу, борясь с головокружением, Панси отстёгивает ремень, опускает ноги на асфальт, но замирает и оглядывается назад. Двойняшки, прижавшиеся друг к другу и до смерти напуганные. Они сидят в салоне, дрожа от капель дождя, пробивающихся сквозь разбитое стекло.         Крики повсюду. Люди разбегаются в разные стороны, перепрыгивая через их копот и сбивая зеркала. Озираются, словно скрываются от погони.  

Она бы могла уйти сейчас… Какое ей дело до этих детей…

      Панси отворачивается, делает один шаг из машины, ощущая большим пальцем холод ручки. И останавливается, не в силах сделать ещё один.  

Драккл! Почему ей так не везёт?

   

До пробуждения осталось: 1 год 11 месяцев 28 дней 10 часов 25 минут

        — Я правильно вас понял, министр? Совет предлагает изолировать больницу?         — Оцепить входы, выходы. Поставить авроров, пока исследуем вирус. Надеюсь, Гермиона будет не против присоединиться к собранной группе целителей.         — Она больше не работает в Мунго.         — Правда? Но как же…         — Уволилась вчера вечером. Перешла работать ко мне. Что будет с заражёнными?         — О них позаботятся.         — В каком это смысле?         — Гарри, просто делайте свою работу и не спрашивайте лишнего, — цедит он густым угрожающим басом.         — Моя работа — задавать вопросы! С Сенекой всё зашло слишком далеко, Бруствер, разве ты не понимаешь? Я готовлю элитный волшебный спецназ не для безмозглых шагов нашей палаты Лордов!         — Твоя работа — служить Министерству магии и не вмешиваться в те решения, которое оно принимает. Ты — главный аврор, Гарри, но не более.         Поттер втягивает воздух сквозь ноздри, прикрывая глаза.         — Их следующий шаг: зачистить больницу, не так ли?         Кингсли замирает и, вцепляясь в стол, молчит. Годрик, он будто проглотил гигантскую жабу. Гарри не хочет верить в то, что это правда. Они же не пойдут на это…         — Больница — очаг заражения. Это один из вариантов. По сводкам американцев, этот вирус превращает магов в монстров! Мы должны снизить градус опасности для тех, кто ещё не заболел.  

Мерлин… Гарри резко встаёт, возвышаясь над Кингсли и упирая руки в стол.

        — Что творится в голове тех, чьи поручения ты выполняешь? Когда желание власти заместило твой здравый смысл? Мы готовы взорвать больных, чтобы… что? Спасти тех, кто здоров?         — Представители знатных волшебных семей решают, что имеет смысл, а что нет. Напомню тебе, что и я из их числа. Это элита магической Британии! Тяжёлые времена требуют тяжёлых решений, Гарри. Кому-то надо их принимать.         — Волшебная элита в прошлом породила такое чудовище, как Лорд!         — Я просто советую вам заниматься своей работой, мистер Поттер! Как я занимаюсь своей.         — Я отлично выполняю все свои обязанности!         — Если так, то завтра вы отправляетесь в Америку, чтобы помочь Американскому Аврорату в наведении порядка. У нас с ними договор на случай чрезвычайных ситуаций.         Разговор с Кингсли повторяется в голове снова и снова, пока Гарри идёт по коридорам Министерства, ловя на себе враждебные взгляды двух авроров из отряда Рона. Грёбаные невыразимцы. Кингсли разделил их на две части, отдав ему меньший отряд. После отстранения Сенеки Рон со скрипом выполнял его приказы, теперь же он добился полной независимости и вышел из-под его контроля, сформировав свою роту. По приказу Кингсли половина отделения невыразимцев подчиняется напрямую Палате Лордов. Внутри Гарри растёт подозрение, что Трикстер-младший, глава отдела Тайн, дал Рону собственные указания. Они действуют параллельно с официальной министерской линией, выполняя грязную работу. Как можно было допустить этого наглого мальца до Отдела Тайн после того, как стало известно, что вытворял с маглами его отец. Будто бы позорная метка «пёс» на лбу старика не была достаточным свидетельством зверств.         Каждый раз, когда он заходит к Уизли на чай, старается как можно больше разговаривать с Артуром, и как можно меньше с Роном и Молли. Как бы он ни был благодарен Молли за помощь и заботу всё его детство, но иногда её высказывания поражают его своей жестокостью и бессердечием. Гнев ослепляет — вот что Гарри осознал за недолгое время спокойной жизни. Особенно гнев, вызванный скорбью и потерями.         А Джинни… Ему давно стоило связаться с ней, сообщив о своём местонахождении. Сказать, что всё в порядке, но он снова откладывает, произнося пароль от кабинета. Позже… Он обязательно сделает это позже.         Здравомыслие часто уступает место злости и в его случае, как, например, в разговорах с Кингсли. Тот хочет от него избавиться, отправив в другую страну на задание. Убрать раздражающую муху, жужжащую над ухом. Будь он спокойнее, возможно, ему бы удалось договориться с Бруствером и не идти на поводу у придурков-лордов. Как-никак, они давно знают друг друга. Кингсли — умнейший и храбрейший маг столетия, но сейчас Гарри не узнаёт человека, с которым он рука об руку прошёл кровь и пот войны.         Неужели власть настолько ослепляет с течением времени? Представитель одной из знатных волшебных семей, Годрик! Как это может иметь значение сейчас? Как это могло не потерять значение за две бойни? Почему магическая Британия не учится на своих ошибках, принимая необходимые меры? Если бы только власть концентрировалась у парламента, а не у кучки столетних стариков.         Богатые волшебные семьи! Магическая элита? Толстосумы с набитыми карманами и монополией на производство зелий и волшебных товаров. Иногда ему кажется, что прогресс в волшебном социуме никогда не оставит позади эти вековые скрепы про семьи основателей.         Гарри сам родился в такой, но его родители умерли, а состояние обесценилось. Этот культ необходимо разоблачить. Половина из легендарных семей была замешана в делах Лорда, а другая держала нейтралитет. Как можно доверять управление страной этим людям, и почему их до сих пор не люстрировали!         Гарри жаль Теодора Нотта, который был вынужден бежать, так как имел компромат почти на каждого из этих дряхлых скелетов, засидевшихся в своих поместьях.         За столом в его кабинете Невилл двигает палочкой около головы Луны, проявляя изображение на стене. Её глаза закатываются, и бледная кожа кажется почти прозрачной, делая её похожей на мертвеца. Как они и договаривалась: Невилл с образцами для исследований отправится вместе с Гермионой искать нулевого пациента, ориентируясь на местоположение в её видениях. По своему плану он бы поехал с ними, чтобы получить представление об общей картине заболевания. Но из-за Кингсли Гарри придётся отправить кого-то из приближённого круга. Возможно, Марка? Но он нужен тут, пока Гарри будет отсутствовать, дабы держать под контролем отряды, не давая поселить разногласия из-за возникших обстоятельств. Ему нужно сохранять влияние, не давая Рону распространить власть над Авроратом. Иначе он перестанет держать руку на пульсе и потеряет информацию об огромной части министерских процессов, которые остаются в тени.         — Выяснили хоть что-то, пока меня не было? — Невилл оборачивается на его голос, не переставая делать палочкой плавные движения около виска Луны. Ему некогда вдаваться в подробности, но где-то на подкорке его все же беспокоит вопрос: откуда Луна могла знать о Дине? У Гарри нет сведений о том, что происходило с ней в последнее время. До сегодняшнего дня только Джинни поддерживала с ней общение, а Гарри было некогда. Как и всегда.       У него нет другого выхода, кроме как поверить её видениям. Как когда-то Альбус поверил ему, пока все остальные считали его поехавшим.           — Да, — говорит Невилл, указывая на разложенную на столе карту. — Похоже на чёрный замок Исландии. Правда, я не уверен, что мы сможем найти к нему безопасную дорогу. Как-никак это область обитания банши, а они не склонны к гостеприимству, Гарри.         — Прямо рядом с тем блокпостом Пожирателей, куда я отправил Дина! Долбаное племя анархисток. Знаешь кого-то, кто смог бы помочь нам найти к ним подход? Либо знает, как проникнуть туда незамеченным?         Невилл пожимает плечами, снимая заклинания с Луны. Она трясёт головой, открывая затуманенные глаза и обращая их к Гарри. Её слабый медленный голос посылает мурашки в темноте кабинета.         — Банши известны тем, что запутывают и пугают странников в горах, и те срываются с обрывов, так и не найдя путь в их владения! Не стоит посещать их без предварительного предупреждения. Их не зря называют вестницами смерти.         Гарри задумчиво мычит, проводя большим пальцев по подбородку.         — Кажется, я знаю, кто может помочь нам! Да… Невилл, отправляйся с образцами на площадь Гриммо. Ждите меня там. Я приведу проводника.         — Стой, но разве… Разве ты не отправишься с нами?         — Нет, меня вызывают в Америку… Я уже знаю, к кому именно стоит обратиться.  

 

До пробуждения осталось: 1 год 11 месяцев 27 дней 8 часов 25 минут

        — Даже не думай, Поттер! Я не попрусь с этими двумя в пасть смерти: никто из них не подготовлен достаточно для такого!         В кабинете Гарри душно: они сжирают друг друга взглядами за обсуждением уже грёбаный час.         Драко складывает руки в замок, вздыхая от досады. Когда он обращался к Поттеру за помощью, то никак не рассчитывал на то, что от него потребуется ответная услуга. Это совсем не вписывается в его картину мира, где аврор соглашается просто так сообщать ему своевременные новости о долбаном вирусе, распространяющимся со скоростью бардака в его кабинете. Драко безумно раздражается, осматривая стол с застывшими кругами от чашек с кофе. Грязнуля Поттер никак не научится убирать за собой: в прошлый раз тут было намного чище, чем сегодня.         — Но ты же общался с банши, не так ли? Лорд посылал тебя туда, чтобы заключить договор о сотрудничестве. И как я знаю, всё прошло довольно успешно.         — Успешно! — шипит Драко сквозь зубы. — При первой встрече они хотели отрезать мне голову, заколдовав её и отправив наглядное согласие вороном.         — Что ж, я ещё не был на твоих похоронах, Малфой. Голова на месте.         — Очень смешно, идиот! Их нельзя урезонить, Поттер. Они не похожи на нас, на волшебников. Драккловы обычаи, знал бы ты… Я жив благодаря Лорду. Только гарантия моей жизни обеспечивала исполнение договора.         — Ты отлично знаешь эту местность, Малфой. У тебя прекрасный боевой опыт и…         — Поттер, ни за что! — снова повторяет Драко, закидывая ногу на ногу. — Если Грейнджер ещё сможет выкрутиться благодаря мозгам, то растяпа Лонгботтом… Я — не нянька, чтобы страховать его.         — Вирус, скорее всего, грибок. Невилл специализируется на растениях и грибах. И я доверяю ему. Ему нужна защита, как и Гермионе. Благодаря им мы сможем найти лекарство в самые краткие сроки.         — Разве этим не занимаются целители от Министерства?         Поттер сжимает губы, демонстрируя, что не хочет продолжать обсуждать эту тему. Поттер-я-всё-знаю-лучше. Сам себе на уме Поттер. Ладно, Поттер, просто отвали от меня и сочтёмся.         Драко вздыхает, закатывая глаза, а после снова переводит внимательный взгляд на шрам на лбу избранного:       — То есть я вхожу в круг доверия Гарри Поттера, раз даже Кингсли не в курсе. Вот это грёбаная честь. Где мой Орден Мерлина, Поттер?         Шрамоголовый не отвечает на его провокацию, оборачиваясь к нему спиной и начиная рыться в полках. Похоже, Гарри и вправду считает его надёжным. Помяни Цирцею, Драко пожалеет об этом.         — Услуга за услугу, Малфой. Я обещаю: что бы ни случилось, Нарцисса будет в безопасности и получит первую дозу вакцины.         — Поттер…         Салазар, а он знает, на что надавить, чтобы достичь желаемого. Лишняя ответственность за патлатого лекаря. Нежелательный риск для заучки Грейнджер. Он мечется между двумя полюсами: согласиться и отправиться с кудрявой в глушь волшебного мира, перестав маяться от мучающей его симпатии, либо же удалиться отсюда, забыв о предложении героя Второй Магической и не выходя за свои привычные рамки.         Мерлин, как же Драко не выносит стоять на распутье. Не в его правилах рисковать собственной жизнью, чтобы спасти весь магический род. С другой стороны, ему давно пора перестать бояться неизвестности. В конце концов, так он сможет удостовериться, что Нарциссе будет оказана помощь. И ни один грёбаный чиновник не помешает этому. Он не хочет потерять ещё и мать.         Поттер матерится, пробормотав заклинание и сжав прилетевшую чёрную форму в цепких пальцах.  Ткань прилетает ему в лицо, и Драко откидывает её, рассматривая бронзовые погоны и неимоверное количество ремней.         Форма остаётся лежать на его коленях, пока Поттер строчит что-то на пергаменте.         Подойдет ли она ему? Драко будет комично смотреться в форме аврора после того, как надевал костюм Пожирателя. Весёлая, сука, жизнь.         — Я ещё не сказал «да»!  

Довольный Поттер хмыкает, гоблин его побери!

        — Уже подумал. Я знаю это выражение лица.         Драко закатывает глаза, тяжело вздыхая и вставая с кресла:       — И как ты собираешься выписать мне разрешение на передвижение? На мне запрет из-за срока. Память отказала?         — Найму тебя на работу. Как-никак, я глава Аврората, Малфой, если ты забыл.         — Хвастовство — не очень хорошая привычка, Поттер. Каждый знает, что ты важная шишка.         — Просто напоминаю.         На стол падает магический контракт на службу. К носу подлетает общипанное перо.  

 

До пробуждения осталось: 1 год 11 месяцев 25 дней 0 часов 0 минут

 

Если бы кто-то спросил Невилла, как остановить стаю инферналов…

        Невилл бы ответил кратко — бежать. Бежать и не оглядываться.         Адский огонь сработает, только если соотношение не один к сотне. Средняя численность инфернальной стаи — от двухсот особей.         Думать об этом, рассматривая будоражащие картинки волшебной чумы в справочнике «Редкие магические болезни», к месту. Описание эпидемии наводит его на один-единственный вывод.         Это чума. В волшебной истории локальные вспышки чумы были нередким событием, но каждый раз магам удавалось бороться с ними. Заражение обскурой(как тогда её называли маги), от которой умирали быстро и болезненно. Иммунитет маглов был не настолько крепок, чтобы бороться с тёмным волшебством. Поэтому жертв с их стороны было куда больше. Во времена Инквизиции они как никогда были близки к отгадке: чуму порождали волшебники. Пока они жгли невиновных на кострах, целители изобретали лекарство и запускали его в местные магловские источники воды и системы водоснабжения в городах.         Чума отступала.       Искусственно изобретённый вирус всегда был следствием нарушения обмена между природой и волшебниками. Часто тёмная магия выходила из тела, распространяясь по общине и заражая местных различными волшебными болезнями. Так природа забирала ту магию, которую тёмный маг брал у неё взаймы. Так чаша весов не перевешивала.         Этот вирус, распространяющийся спорами, похож на чуму. От него можно скрыться, но вылечить его… Нереально. Если Невилл прав, то грибок, попадая в кровь, начинает поражать нервную систему, распространяя споры по всему организму.         Возможно, стоит найти среду, которая не располагает к распространению грибка. Этот вирус — что-то вроде прожорливого инфернала, готового сожрать любое живое существо на своём пути.         Не только волшебников… Грибок въедается во флору и фауну.         Перед ним три образца крови магов. Невилл взял их у трёх волшебников разного возраста.         Двадцать один, двадцать два года и сорок.       Разница лишь в распространении и количестве. Вирус пожирает слабые клетки, магия которых угасает. И прожилками распространяется в молодых, насыщенных волшебством. Грибок питается магией, которая содержится в клетках их крови. Ведь единственное, что отличает волшебников от маглов — ДНК. Гены передают особенный состав плазмы крови волшебников, насыщающей их сердце и сосуды магией. Давая их нейронам отличные от обычных функции. Невилл не специалист по редким болезням. Возможно, если он обратится к Гермионе, то та сможет объяснить ему, что происходит с образцами Дина. Их вид ставит его в полный тупик.         Его клетки крови почти лишены золотых прожилок магии. Они меняют цвет и состав. Выглядят, как образцы сорокалетнего мага. Может быть, это одна из последних стадий заражения.         Клетки Невилла же более здоровые, если не брать в расчёт совсем незаметные чёрные прожилки в эритроцитах. Очевидная корреляция с возрастом существует.         И нет никакого другого способа оценить вирус, не пронаблюдав каждую степень заражения воочию.    

До пробуждения осталось: 1 год 11 месяцев 26 дней 2 часа 15 минут

 

Сколько стоит человеческая жизнь?

        Блейз часто задаётся этим вопросом с тех пор, как попал в Мунго. Вряд ли мерилом будет галлеон, хотя какой-нибудь некроэкономист явно вычислит точную стоимость. И сможет рассказать им, кому стоит оказывать первую помощь, а кому лучше умереть сразу без дозы необходимого лекарства. Чья жизнь дороже, а кем допустимо жертвовать.         Блейз бы предпочёл, чтобы его жизнь не стоила и кната. Так бы было легче откинуться, зная, что коэффициент полезности у тебя где-то около нуля.         Хотя сегодняшний день в больнице поднял его до нуля и одной десятой.         Пока Блейз валится с ног от количества пациентов, симптомы которых записывает, поток безликих лиц смешивается в его сознании, и ему кажется, что он уже видел вновь поступившего заражённого. Невыразимцы входят в больницу, озаряя светом палаты и оглядывая целителей дементорским взглядом. Вокруг творится неконтролируемая вакханалия из стонов больных и ругани авроров. Не выйти. Каждый путь наружу оцепили около часа назад. Надо было уговорить Патил свалить с Грейнджер, пока была такая возможность. Её забрали пять часов назад насильно: аврор из отряда Поттера схватил за руку золотую девочку и аппарировал в неизвестность. Поттер точно знает, насколько Грейнджер бывает упряма. Не зря ведь прислал надсмотрщика.         Его никто не узнаёт, но Блейзу стоит смыться отсюда, пока ему не встретилось знакомое лицо. Как только справляется Патил, продолжая работать несмотря на голод и отсутствие сна. Целителям следует омывать ноги, когда они переступают порог больницы. Или дать каждому по кусочку философского камня, чтобы уравновесить их труд.

      Зачем они забирают больных? Неужели чаша весов переполнилась? Уже? И та, на которой жизнь в единственном экземпляре, утратила последнюю тяжесть.

      Из соседней палаты забрали женщину, в чьей отхарканной крови он искупался недавно. Увезли, пока она заходилась в хриплом кашле. Больше он её не видел. От неё остался чёрный клок волос и пожелтевшая колдография, выпавшая из робы. Наверное, мужчина на ней дорог ей.       Всех увозят по очереди. Пока в расход пошли самые больные, потерявшие сознание и впавшие в кому. Скоро начнут забирать здоровых, кто поступил сюда только-только. Блейз уверен, что однажды по тёмному коридору проедется и он. Вопрос времени, а не осторожности.         Сейчас рыжий Уизли выносит из палаты скованного ремнями Дина Томаса. Капля пота стекает с виска в тесном пространстве шкафа. Обрывки фраз солдат доносятся до него, пока он боится издать звук или шевельнуться. Если Уизли обнаружит его тут, то Патил отправится с увольнительной вслед за золотой девочкой. А он не хочет этого. Расстраивать Патил даже хуже, чем отказываться от алкоголя. Старая привычка гложет его — фляжка с огневиски приятно греет карман. Взгляд падает на правую часть лица Нарциссы, покрывшуюся чёрными венами: эти амбалы могут прийти и за ней, не так ли? Он пообещал Драко присмотреть за его матерью.         — Куда вы его несёте, Рон? — растерянно спрашивает Падма, обращаясь к угрюмым невыразимцам. — Дин должен находиться под постоянным наблюдением целителей.         — Не беспокойся, Падма. Больница взята под контроль. Дин нужен нам, чтобы лучше понять природу вируса. Наши эксперты позаботятся о нём.         — Эксперты? Почему нельзя оставить его здесь? Гермиона бы не одобрила этого.         — Она больше тут не работает, тебе не сообщили?         — Как… Оставьте его! Вы даже понятия не имеете…         — Это приказ, Падма! — рявкает Уизли, от чего Патил вздрагивает. — Нарушение деятельности невыразимцев карается законом! Подготовь несколько пациентов к завтрашнему дню. Мне нужны карты и анализы.         Дверь хлопает, оставляя пылающую от возмущения Патил стоять посередине палаты в грязной лимонной мантии, покрытой чёрными разводами.         — Любезный — второе имя Уизли. А Тупость — первое, — Блейз выбирается из шкафа, оглядывая её обеспокоенное лицо. — Что будем делать?         Патил бросает взгляд на Нарциссу, сжимая руки в испачканных перчатках:       — Мы заберём его оттуда. Унесём всех, кого сможем.           — Ты сошла с ума? Как? Выходы и входы запечатаны заклятиями. И вдруг мы тоже заражены? Разнесём эту заразу повсюду, как подарок на Рождество. Хочешь поиграть в палача Санту? Где мои фестралы, Патил?         — Темпы заражения уже не остановить. Число заболевших уже перевесило возможности системы здравоохранения, — тихо выдавливает она, оглядываясь на Нарциссу. — Я не позволю им ставить опыты без разрешения комиссии. Мы… У нас есть тайный камин, который ведёт в квартиру Гермионы. О нём знаем только мы с ней. Он не включён в сеть каминов Министерства. У неё проверим кровь на вирус. Если что, останемся там на карантине.         — Стоп, но как… Все камины регистрируются, разве нет? Дабы избежать аварий в сети.         — Его вырыли медсестры в подземельях во время правления Лорда, чтобы переправлять раненых Ордена в штаб-квартиры. В мирное время так было легче добраться до дома, поэтому мы не стали о нём сообщать. На свой страх и риск. Да и редко пользовались.         — Ладно, да. Но как я проберусь вниз, милая? Если Уизли увидит меня тут, то сразу швырнет Авадой.               Патил отодвигает пустую каталку, бросая на неё простынь:       — Не против умереть ненадолго?         На лице Блейза растягивается долгожданная улыбка, и он радостно выдает:       — С превеликим удовольствием, детка.  

До пробуждения осталось: 1 год 11 месяцев 24 дня 22 часа 30 минут

        — Что с тобой? — Джинни садится к Рону, который на протяжении часа смотрит в одну точку, сжимая палочку. — Что-то случилось?         Горстка цапней лежит у их ног. Работа в теплице вновь отвлекла её на несколько часов. Джинни смогла избавиться от непрошеного беспокойства, вызванного нападением.         Рон не откликается, и она прижимается к нему коленом, трогая брата за плечо. Шея до сих пор побаливает от хватки нападавшего. Отпечатки пальцев синяками расходятся по коже. Джинни больше не переживает за свою безопасность — патронус, направленный Рону, сработал. Всё разрешилось быстро: Рон поймал мага, аппарировал его в Мунго и оказал помощь. Он вылечится и продолжит выпивать свой отвратительный кофе в «Дырявом котле» за чтением «Пророка», пока она будет просыпаться от кошмаров каждое утро. Все вернётся на круги своя, а этот инцидент через некоторое время никто из них не сможет даже вспомнить. Намного больше Джинни волнует причина, по которой адекватный мужчина превратился в рычащего от ярости ублюдка.  

Если это вирус… То как он работает? Превращает людей в убийц? Что за бред…

        Пока Рон не даёт ей и маме выходить за пределы Норы, обновляя защитные заклинания уже второй день подряд. Параноик-брат. Такие меры безопасности смешат Джинни, но Рон перестаёт отвечать шутками на её выпады, стоит ей коснуться темы его нарастающей тревожности.

 

Патронус к Гарри же… Гарри Поттер… Неужели она стала настолько незначимой для него, раз он не пришёл…

        — Ты видел Гарри, Рон?         Раздражение неприятным отпечатком проявляется на его лице:       — Нет. Кингсли отправил его в Америку. Он знает, что с тобой произошло?         Джинни отрицательно качает головой. Сжимая потными пальцами подол, ощущая тянущее чувство в грудной клетке.         — Придурок.         — Видимо, слишком занят.         Они погружаются в гнетущее молчание, вслушиваясь в ночную трескотню цикад.         — Как ты думаешь, Джин… Стоят ли жизни миллионов людей мучения единиц?         Джинни хмурится, опуская глаза на пальцы брата, измазанные чёрной кровью. Рон пугает её до вставших дыбом волос на руках. Голова ложится на его плечо, и она прикрывает глаза. Почему-то ей кажется, что брат не зря задаёт ей этот вопрос именно сейчас. Мышцы его рук напряжены до предела. Всё его тело — комок из нервов.         — Риск оправдан?         — А как понять, оправдан ли риск?         — Никак.         — Никак, — вторит ей Рон, обнимая и не отводя взгляда от точки в поле. — Когда нет другого выхода, выбор становится привилегией.