Наркоз

       Прошла неделя, полная всевозможных обследований. Каждый новый забор крови понемногу приближал день икс, а я так и не смогла смириться с тем, что мой мужчина совсем не одинок. Вот и сейчас, послушно ожидая Марка в своей палате, всё порывалась мысленно сбежать к Аргусу в кабинет, чтобы попросить прощения за свою непозволительную выходку в первый день и, может, обнять… А вдруг ответит? Чего греха таить, я бы позволила ему всё, что он ни пожелает, только смелости набраться.        Каждый раз одёргивала себя, внушая, что этот Аргус — вовсе не мой и не тот, что был в бреду. Совсем иной человек, которого я не знаю…        Подобных попыток было штук семь или восемь, но ни одна не привела к решительным действиям. Я отложила это на потом, когда сумею собраться с духом. Была и одна приятная новость, которая, уверена, сохранит мне немного совести при попытке вернуть отнятый фрагмент пазла. Главврач не состоял в отношениях. Вообще. С Кисой они решили остаться просто друзьями. Пытались сходиться, конечно, но не получалось.        Да, такая вот странная штука — эта дружба: длящийся почти десятилетие дружеский секс, потом, очень по-дружески, завели ребёнка, и папа, как настоящий друг, с удовольствием обеспечивает свою дочурку вместе с мамой. Все очень счастливы, как оказалось. Этим откровением со мной поделилась Руби, забежавшая пару дней назад проведать. Выпытывала у меня, что с настроением… Она посмеялась и добавила, что, мол, это лучший вариант развития событий. Ведь их трогательная парочка не создана для близких уз, по крайней мере друг с другом. Им суждены бесконечные скандалы, а малышке уготовано шляться полжизни по психоаналитикам. Они не любят, просто… Восполняют пробелы в особо не сложившихся областях бытия. Даже не знаю, можно ли верить этим слухам.        Говорит, уж лучше двое безразличных в отношениях родителей, но безумно любящих дочь, чем пара психованных неврастеников, делающих её несчастной. С мудрой женщиной сложно спорить, и я не стала.        Самое смешное — Аргус озвучил это в ресторане. Выходит, я чувствовала в нём некую холодность с самого первого дня, неосознанно делала выводы. А это прозвище: «папа»… Хах. И то, что только Кэт называла его так. Боги, как иронично…        Раз за разом, открывая для себя новые горизонты собственного подсознания, я будто наступала на детальку Лего, завалившуюся под диван, и относила её обратно к недостроенному домику из двенадцати тысяч фрагментов, а затем осторожно вставляла кусочек на место. И всегда, как при наступании на рельефный пластик, ощущения впечатляли…        В последнее время интерес к моему здоровью у коллег был, как бы это сказать… Крайне не здоров. Особенно у Марты. Мне почему-то назойливо казалось, что она тяготится чувством вины, или даже более того. Часто заходит, угощает свежемолотым Бразилия Моджиана, хоть я и терпеть не могу этот сорт, старается изо всех сил не упоминать кому и обстоятельства к ней приведшие. На пятый день меня посетило вполне четкое ощущение нависшей сверху теории заговора.        Старалась отвлекаться как могла, вспомнив отрывок из любимого стихотворения Хайяма: Не хмурь бровей из-за ударов рока! Пусть за окном метель — в душе весна. Упавший духом гибнет раньше срока, А нам с тобою вечность суждена…        Вот и не падала, держалась изо всех сил. С утра до ночи читала клинические рекомендации ко всякой ерунде, безбожно трепала нервы наставнику.        — Твоя выписка готова, — неожиданно распахнулась дверь палаты.        Я сидела спиной ко входу и вполоборота к окну уже несколько часов напролёт, наперевес с толстенной книгой по патоморфологии. В комнате давно царила полутьма, хоть начиналось чтение при ярком дневном свете. Марк не стал играться с выключателем, только активно шелестел бумажками где-то сзади.        — Не сильно ты спешил…        — Да-а… — тихонько отозвался он, — я сегодня просто нарасхват.        Сел на кровать, продолжая черкать что-то ручкой в документах, но был практически сразу отвлечен вибрацией телефона.        — Извини, минуту… Да? Да, хотел. Объясни пожалуйста, что делает пациент из двенадцатой в очереди на диагностическую? Мм… Видел его анализы? — переспросил одного из подчинённых завотделением, после чего обратился ко мне: — Сэм, как думаешь, лейкоциты сто пятьдесят и огромные лимфоузлы — это показание к лапаротомии?        — Не знаю, — пожала плечами я, — скорее нет, — и, перелистнув страничку, выдвинула предположение: — больше похоже на острый лейкоз или что-то вроде…        — Ну, хоть кто-то… Слышал? Делай пункцию костного мозга. Нет, из бедренной. Набери потом.        На пару минут он вновь уткнулся в бумаги.        — Неужели все ординаторы такие неучи?!. — устало усмехнулся Марк.        — Ты мне ответь. Или, хочешь сказать, что сам через это не проходил?        — Да я уже не помню ни черта. Вскрыли бы дядьку сейчас, посмотрели на лимфоузлы и зашили обратно. Вот кто так делает?        — Надо быть терпимее.        — Да… — он встал и через плечо передал мне в руки эпикриз. — Поздравляю. Можешь домой собираться, неделю больничного заработала. Отдохни там получше, а потом к станку, — подмигнул хирург. — Ну, всё. Увидимся, — и зашагал по направлению к выходу.        — Подожди…        — М?        — Ты домой?        — Угу. Рабочий день полтора часа назад закончился.        — Я соскучилась…        Ложь. Неприкрытая, отвратительная ложь во спасение себя от одиночества. Он отлично знал это, а потому ни капли не обрадовался моим словам, но притормозил и облокотился на стену. Нет, я не скучала. Его присутствие в моей жизни и так было чрезмерным, однако, я предпочла наставника компании из вина и сожалений на собственной кухне. Мне требовалось осознать и принять так многое, а рядом с ним всё всегда становилось чуточку лучше.        — Развеяться не хочешь? — тихонько предложил мужчина.        Подарив теплую улыбку, я встала с кресла, бросила книгу на кровать, подошла поближе и ласково обняла его за шею, едва ощутимо скользнув ладонями по уставшим плечам. Марк осторожно прижал меня к себе, но на мгновение отвернулся от бесстыжих глаз. Не знаю… Конечно, моё существо не самое альтруистичное во Вселенной, однако, оно довольно плохо умело обманывать глазами. Пусть сердце настойчиво рвалось к Аргусу, душа определенно была сейчас здесь, рядом с этим прекрасным, влюблённым человеком.        — Соберу вещи.        — Сэм, надеюсь, ты понимаешь… Я не эскорт и не жилетка, в которую можно в любой момент поплакать о несбыточных мечтах. Если решила дать мне шанс, попытайся не думать о брате.        — Да… — какое справедливое и своевременное замечание. — Конечно, я всё понимаю. Постараюсь.        — Ладно. Встретимся через час у машины.        Я чётко выполнила инструкции и в назначенное время была полностью готова. Одежду забирать не стала, оставила её в шкафчике женской раздевалки. Сама накинула шорты, ту самую маечку и уже минут двадцать наслаждалась видом на госпиталь с парковки, забравшись на капот его огромного черного монстра.        Разглядывала неотложки, дышала свежим воздухом…        — Э! — внезапно донеслось откуда-то справа. — Слышь, девочка, ты хозяйка бронепоезда?! — из-за машины показался разгневанный мужчина, похожий более на бухгалтера средних лет, нежели на врача или пациента. — Убирай её отсюда, быстро! Выехать не могу.        — Нет, я друга жду.        Тем временем у ворот разгрузки замаячил силуэт Марка. Он, вроде, курил, но, заметив непонятный кипиш вокруг меня, решил незамедлительно прийти на помощь.        — Задрали… — сетовал владелец седана у багажника. — Что ни месяц, то какой-нибудь урод на таком траке! Только фары заменил, а тут другой нарисовался!        — Не-не, родной, — крикнул ему наставник, подходя к месту возмущения и с интересом заглянул через капот, — это не другой, это тот же самый, — затем помог мне спуститься, раздражённо вздохнул и снял монстра с сигнализации. — Опять этот инвалид… Иди в машину.        Я послушно залезла на пассажирское, ожидая развития конфликта. Да, именно залезла, а не села. Маловероятно, что Марк спустит на тормозах оскорбления. Впрочем, поведение «бухгалтера» понять можно: тачка в шесть метров резко нарисовалась перед лобовым, сзади ворота, которые на ночь закрывают, а спереди у Форда пространства для манёвра мало теперь. Кому такое понравится?! Хотя, так как он, обычно паркуются суточные, если уверены, что уедут только утром. Точно не местный…        — Ты бы убрал свою пепельницу отсюда, а то будет как в прошлый раз, — предложил завотделением.        — Глаза разуй! Куда я её тебе уберу?! И вообще, ты что, меня преследуешь?!        — Да нахрен ты мне нужен?! Вот как хочешь, так и убирай. Ищи ключи, открывай ворота, царапай жопу кустами. Ещё месяц назад сказал, что у меня откат! Я не впишусь, понимаешь?        Хирург забрался в машину, завёл и включил парктроники, чтобы на бортовом четко отобразились все муки этого несчастного.        — Что между вами случилось?        — Да так, — махнул он рукой, пытаясь в несколько движений повернуть на узкую дорогу, не задев боковые машины, — подвинул его задом пару раз. Метра на четыре… Пристраивается прям вплотную, придурок. Уже и места парковочные менял — всё равно находит. Если б не ворота, было бы попроще, конечно.        Едва у нас получилось отъехать, по заднему крылу громко постучали. Марк остановился, сделал очень глубокий вдох, затем выдох в попытке предотвратить взрыв своего внутреннего атомного реактора и смиренно прикрыл глаза.        — Слышь, — показался в водительское окно владелец седана, — ты бы платил за два парковочных, умник.        Хирург вдохнул ещё раз, снял с лобового карточку, сунул мужчине под нос и тихонько так, с придыханием, голосом маньяка, запугивающего свою жертву, сказал:        — Я и плачу. Это два моих места. Ногу убери, — обратил он его внимание на цифры, нанесенные на асфальт. — Видишь, восемьдесят восемь. А сзади — восемьдесят девять. Смотри теперь на айдишку. Что написано?        — Восемьдесят восемь, восемьдесят девять.        — Ты сейчас на моей территории. На всякий случай, если вдруг тебе приспичит снова поменять фары, запиши мой номер телефона: один, четыреста тринадцать…        Тот моментально поднял руки в жесте капитуляции и Марк, медленно нажав на газ, проводил мужчину недовольным взглядом в зеркало заднего вида.        — Ну и страсти тут у вас происходят.        — Случается, да. Надеюсь, не встретимся в «Стоунс»…        О, ну надо же, будет весело. Наставник собрался выгулять меня в самый шумный бар на всём побережье: огненное лимбо, реки текилы, пышногрудые красотки, предлагающие выпить из рюмки, расположенной между «девочек» всем, успешно прошедшим испытание. Молоденькие факиры с подтянутыми телами, нагло крадущие хорошеньких леди на сцену, улыбчивые бармены, куча народу, белая луна над океаном, травка. Сильный, надёжный парень рядом… Как раз то, что нужно для раненного сердца.        — Зачем тебе такая огромная машина?        — Много таскать приходится. Доски, гидрокостюмы, снаряга разная. Матрас для сна… — усмехнулся наставник.        — Так и знала, что ты сёрфер!        — Скажи ещё, что поняла это по татуировкам.        — Именно! В самую первую встречу! Кстати, они набиты просто идеально. Что за мастер?        — Потомок полинезийского жреца Актау. Редкий живодёр…        — Серьезно?!        — Вполне.        — И что, прям по старым традициям?        — Рыбьей костью.        — Как интересно. Расскажешь, что они означают? — воодушевилась я перспективой порассматривать произведение искусства.        — О, не-ет… Знаешь, это ужасно долгая, грустная и неинтересная история. К тому же, очень личная.        — Ты меня сейчас только раззадорил.        — Потом как-нибудь. Я тоже имею право немного поломаться.        — Тоже?!        — Кхм… Ой, прости. Что-то не то сказал, — во всю улыбался Марк, вырулив к побережью.        Ну, ладно-ладно… Поломайся. Уверена, на руках они не заканчиваются, тем более, если их бил настолько крутой художник. Лично я бы точно на этом не остановилась. К тому же, столько всякого барахла в машине с собой таскают только профи. Надо выведать подробности, определённо.        К нашему огромному сожалению, заведение оказалось забито под завязку. Ни у сцены упасть невозможно на лежаки, ни у барной стойки, а грохот колонок такой, что собственного голоса не разобрать.        Обменявшись парой фраз на ушко с давними знакомыми моего спутника, которые не особо ожидали застать его в компании девушки, мы взяли в баре два рокса, бутылку рома и угнездились чуть поодаль от толпы, на северной окраине пляжа.        Погода радовала своим покладистым характером. Отлив обнажил обломки кораллов, не позволяя безболезненно купаться местным забулдыгам, а чистое, безоблачное небо дарило невероятную атмосферу умиротворения прямо посреди хаоса и воплей, доносящихся из «Стоунс».        — А что, даже романтично, — высоко оценила я этот вечер, задумчиво свалившись головой на плечо наставника, — лет триста тут не была.        — Да-а, — саркастично заметил Марк. — Если бы ещё не этот чертила, — он указал на пьяного в хлам мужика, который без зазрения совести мочился в воду недалеко от нас, — вообще было бы отлично.        — Контингент такой, — пожала плечами я.        — Эй! Пьяное чудовище! — крикнул хирург и следом бросил в это «тело» ракушку. — Свали отсюда!        Оно шатко развернулось в сторону голоса, промычало что-то на своём, понятном только ему, языке, неловко застегнуло ширинку и поковыляло обратно, вызвав у меня лёгкий приступ гомерического хохота.        — Что, понравился? — едва сдерживая улыбку уточнил Марк, приложившись к рому. — Так и думал…        — Конечно! — хмыкнула я. — Есть на что посмотреть.        — Такие себе достопримечательности… — и сам в ту же секунду не смог сдержать смех. — Странные у тебя представления о романтике, конечно. Зато, есть плюсы: сразу понятно, что реально, а что нет. Ни один человек в здравом уме себе такую картинку даже в коме не нарисует.        И правда. Действительность была несколько жёстче и прозаичнее сна, в котором всё происходило слишком уж идеально. Вроде и ссоры случались, но вялые, словно извне подредактированные, или наоборот, несоответственно ситуации серьезные. Клиника, можно сказать, работала как часы, почти без перебоев, что уже само по себе смешно. Да не родился ещё тот человек, что сможет в кулаке держать такую махину! Никому не под силу это устроить. Ни Аргусу, ни Господу Богу. Вера в реальность постепенно настигала запутавшийся разум.        — Ладно, — мило улыбнулась я, — хватит просветлять. Лучше скажи: у тебя есть мечта?        — Наверное. Вернее, это не мечта, а скорее цель.        — И какая же?        — Когда надоест в хирурга играться, перееду на Оаху. Устроюсь инструктором, буду малышей на доску ставить, туристок симпатичных… Куплю дом на подветренной стороне, заведу какую-нибудь дичь в качестве питомца. Удава, например. Буду лежать с пивом на шезлонге и вспоминать, сколько лет своей жизни я угробил на благо других.        — Звучит как выгорание. И когда же тебе надоест?        — Я бы сказал — уже вчера.        — А почему именно Оаху? Гонолулу выберешь?        — Город здоровый слишком. Шумный, развязный. Аэропорт рядом, опять же. Самолётов столько, что спать невозможно.        — Мауи?        — Курортный чересчур.        — Ну погоди, а Молокаи?        — О-о, ну нет, спасибо, — поёжился Марк, — я там чуть не женился. Даже близко не подъеду к нему. Да и скучно там, всего две деревни.        — Чуть не женился?! Ха! Это как вообще?        — Та ещё поездочка. Еле свинтил. С другом поехали на риф подайвить, сняли яхту, нажрались страшно. Ну и понеслось… С каким-то местным воротилой сел в карты играть. А я, знаешь, — усмехнулся наставник, — что самое интересное: чем больше выпью, тем лучше играю. На трезвую вообще не стоит садиться. Он грузоперевозками занимается, весь архипелаг под крышей держит. Так я у него пятнадцать штук выиграл, ещё и с дочерью в их доме переспал. До сих пор не верю. В меня точно какой-то местный древний демон бухла вселился, или как его там… А она ещё такая… — он показал в воздухе фигуру очень-очень пышных форм и нервно засмеялся. — Нет, я ничего не имею против булочек, просто… Ужас, короче. На лицо — павший в бою солдат Первой мировой. Отец её узнал утром что произошло, подходит ко мне и ставит перед фактом: мол, испортил девку — женись. Отходит и звонит кому-то втихаря. Я быстрее на причал, еле-еле капитана разбудил, трясу его за плечи, говорю: «Вставай! SOS! Заводи свой драндулет, валим в Мексику!» Ржали долго потом… А так — да, остров красивый, конечно, — мечтательно произнес он, мягко приобняв меня за талию, — свадьбы там часто встретишь, мм… У подножия девятисотметрового Олоупена. Она — в белом бикини, а он — отвалил за это кучу бабла…        — Ну ты даёшь…        — Да-а… Умею.        — Говоришь, куплю дом. А как же семья? Есть планы?        — Не хочу загадывать. У меня вечно так: на что-то понадеешься и всё, обязательно какое-нибудь дерьмо из этого получится. Не знаю, может встречу женщину, которая согласится всё бросить и переехать, а может и нет. Страдать не буду.        — Философская позиция…        — Ты бы пила чуть больше, — неодобрительно оценил мой бокал наставник.        — А что? — игриво поморгала я у него на плече. — Надеешься воспользоваться положением?        — Может быть, — не менее игриво ответил он, — но, на самом деле, я тоже рассчитываю услышать дурацкую историю.        — Хах… Толку слушать? Ты был её свидетелем.        — Что, прям самая-самая дурацкая?        — Хуже не придумаешь…        — Скучно! — резюмировал Марк, осушил остатки рома, встал и потянул меня за руку в сторону бара. — Пошли. У тебя есть уникальный шанс опрокинуть рюмочку из бюстье Лаян.        В общем, в отель мы ввалились около трёх утра под весёлые байки завотделением, громко хохоча на весь ресепшен. И рюмочек во мне сидело не мало, прямо скажем. Особенно после последнего марафона в лимбо, благодаря которому я удостоилась бурных оваций от обкуренной отборной травой толпы. С плеч у меня в этот вечер свалился не один камень, а целая гора. Развеяться вышло, однако…        — Два на одном этаже, — положил карту на стол портье Марк и продолжил задорно шушукать что-то мне на ухо.        — Один, — решительно поправила его я, чем сразу вызвала откровенное недоумение.        Он поначалу не заметил, но мои глаза теперь горели совершенно безрассудной страстью, для которой, пожалуй, не было абсолютно никакой причины. Как и не было подобной причины ещё пару часов назад. Не важно… В эту секунду я могла думать только об одном: как бы побыстрее снять с него бесящую белую футболку вместе с брюками и получить, наконец, свой кусочек счастья.        Хотелось отвлечься от произошедшего, ненадолго отстраниться от обманчивых коматозных чувств и нырнуть с головой в настоящие, прочувствовать разницу всей поверхностью кожи.        — Сэм, ты уверена? Может, не стоит торопиться? — отведя меня в сторону, тихонько уточнил хирург.        — Может и не стоит, — прошептала я ему прямо в губы, приподнявшись на носочках, — только кто нам запретит?        — Плохая девочка… — гордый таким внезапным «философским отношением» к жизни, хитро улыбнулся Марк. — Обожаю таких.