Наркоз

       Горло противно сковало в рвотном позыве, веки никак не хотели открываться. В глаза будто насыпали горячего песка, лёгкие толком не слушались и выдавали противное бурление у корней, при этом я совсем не ощущала собственного рта. Вместо него вроде была какая-то импровизированная дырка, из которой торчало нечто жесткое и сухое. Попытка прохрипеть хоть что-либо закончилась резкой болью. Выходящая из носа трубка жёстко проехалась по пищеводу, вызвав приступ сдавленного кашля.       Что же, чёрт возьми, происходит?! Меня словно насильно выдернули из сладкого, нежного сна, в который всем сердцем хотелось вернуться, ведь там меня ждёт Аргус, который уже поговорил с ведущим Марка, завёл машину… Как же наша поездка? Видимо, я свалилась в обморок или нечто похожее. Виски нещадно пульсировали, стараясь нагнать давление, но ничего не выходило. Мозг назойливо выдавал разноцветные пятна вместо четкой картинки.        — Что б меня… — раздался метрах в десяти знакомый голос, такой уютный, умиротворяющий, но от головной боли едва различимый. — Да нет, показалось, — голос начал удаляться.        «Что? Показалось?! Нет-нет! Вернись, прошу, помоги мне!»        Я мысленно молила о нём, силясь открыть глаза, но ничего не выходило. Сонный паралич? Что же такое вообще творится?! Предприняв последнюю попытку обозначить себя, как могла глубоко вдохнула, чтобы рефлексы сработали самостоятельно.        — О, Господи…        Обратив внимание на невнятные звуки со стороны, голос приблизился, а затем и вовсе затроил, перемещаясь из стороны в сторону, чем окончательно заглючил мой вестибулярный аппарат.        — Господи, прошу, не двигайся, — суетился он, — сейчас я… Сейчас помогу, не отключайся!       Вокруг гремели ящики, шуршали упаковки для одноразовых шприцев, звенели ампулы. Шаги становились расторопнее с каждой секундой, и я затаилась.        — Боже… Сестру в четвертую, быстро! И РИХТЕРА! — заорал вдруг мужчина и громко хлопнул телефонной трубкой об стену.        Рихтера? Так, мы в больнице, это очевидно… Какого Рихтера? Марк в кардиологии, значит Аргус. Неужели со мной произошло что-то нехорошее? Впрочем, сейчас я была готова на всё, лишь бы увидеть любимого человека и прижаться к нему. Терпеть — значит терпеть.        — Сэм, ещё немножко…        По вене правой руки побежал приятный холодок, с каждой секундой слегка притупляющий ощущения. За ним послышалось шипение какого-то спрея прямо у моего лица, давление в горле резко ослабло и человек медленно потянул из меня нечто, так страшно мешавшее закрыть рот.        Челюсти сомкнулись, но я язык не слушался. Прошло несколько секунд, прежде чем на нём оказалась жидкость непонятной температуры, простимулировавшая выработку слюны. Нужно время… Теплые пальцы приоткрыли сперва один глаз, закапав щипучий гель в нижнее веко, затем второй.        — Прости, — жалобно произнес мужчина и резко оторвал с уголков моих губ пластырь, заставив поморщиться, — так нужно…        Меня будили как коматозника и согласия никто не спрашивал. Благо, шум в ушах постепенно отступал, чуть проясняя сознание. Человек придвинул стул к моей, логично предположить, кровати и осторожно сверил пульс на сонной артерии с запястьем. Назогастральный зонд совсем уже не больно пополз наружу, попутно вылив из себя часть питательного раствора. Никаких сомнений: меня интубировали, но зонд?!        — Тш-ш… — прошептал голос совсем близко, — давай попробуем открыть глазки, спящая красавица, — всё ещё невозможно было понять, кому он принадлежал, — попробуй зажмуриться. Так, умничка. Можешь посмотреть на меня? Только не спеши.        Его кожа казалась мне раскалённой… Он взял мои ладони в свои руки, положил их мне на живот и начал разминать, слабо сжимая пальцами.        — Порадуй меня. Пожалуйста, зефирка.        — Мм…        Марк?! Быть того не может! Он же только что лежал под капельницами! Чушь какая-то…        — Помнишь, как я читал тебе по ночам? — с умилением шептал ласковый голос. — Ты всегда улыбалась, когда мы доходили до гомеопатии. Знаю, ты терпеть её не можешь. Боги, просто не могу поверить…        В определённый момент мне стало страшно что либо понимать, и я бросила это занятие.        — Попробуй посмотреть ещё раз. Почти получилось.        Моргание происходит неосознанно, но для моего тела, казалось, этот рефлекс был давно забыт. И всё же…        По глазам ударила яркая вспышка, больно отозвавшись где-то в затылке. Сквозь свет я могла различить перед собой большое тёмное пятно, которое почти неподвижно сидело напротив.        — Привет… — улыбнулся голос.        — П-п…        — Дай себе несколько минут. Расслабься. Я подожду.        — К… Кто это? — Сильный кашель непроизвольно вырвался из лёгких.        — Марк.        — Почему ты не в к-кардиологии..?        — Я же здесь работаю.        — Где? — Постепенно, очертания наставника становились всё более четкими.        — В травме. Где же ещё?        Хорошенько выгнув спину, я постаралась приподняться с подушек, но была моментально уложена обратно.        — Что-то срочное? — вошёл вдруг некто извне в палату. Этот тон… Такой уставший. Роднее его и придумать было сложно. — Есть хоть одна причина выдернуть меня с собрания?        — Мы очнулись, — взволнованно отрапортовал Марк и уступил место брату.        — Серьезно? — удивился старший.        — Минут десять как.        — Интересно…        Я повернула голову и внимательно всмотрелась в любимый силуэт. Хирург вовсе не спешил в мою сторону. Он был до крайней степени безразличен и холоден, спокойно обрабатывал руки, надевал перчатки, но почему?! Когда он так нужен мне? Достал из нагрудного кармана фонарик, подошёл и уселся на край кровати.        — Рад, что ты снова с нами, Картер, — улыбнулся мой мужчина.        К… Картер?!        Терпение кончилось. Едва я рассмотрела разноцветные, такие нежные, глаза, тут же рванула к нему, что есть сил уцепившись за шею. Уткнулась в ключицы и вновь начала размеренно дышать, совсем как раньше, блаженно прикрыв веки. Он тепло согрел меня, угомонив лёгкую дрожь, но не двигался, зависнув над подушками каменным изваянием. Звук бьющегося под ухом сердца умиротворял, дарил ощущение безопасности, прогонял прочь тревогу. Эти несколько секунд в его руках были прекрасны, и я уже хотела спросить…        — Сэм, в чём дело?! — забеспокоился Марк, стоящий позади брата.        — Тихо, — выставил тот ладонь, дав понять, что ситуация под контролем.        Лёгкий поцелуй в шею от чего-то смутил моего мужчину и он отпрянул, ошарашенно уставившись на меня очень круглыми глазами.        — Милый, ч… что-то не так?        Он наблюдал за мной, смотрел в глаза с цинизмом работника лаборатории, а затем, спустя пару мгновений, странно покосился на брата.        — Лёгкий вертикальный нистагм, серые склеры… Посмотри наверх и скажи, — вежливо попросил он, — какой сейчас год? — Яркий свет от фонарика неприятно полоснул по глазам.        — Двадцать четвертый, — братья вновь переглянулись, а Марк, до этого спокойно стоящий поодаль, схватившись за голову, нервно заходил по комнате взад-вперёд.        — Месяц?        — Не знаю. Зима… — еле слышно прохрипела я.        — Я правильно понял, это были вовсе не дружеские объятия?        — Дружеские? Что ты несёшь?        Он вздохнул и грустно опустил голову.        — Так, очевидно, ты что-то понял сейчас. Поделись с общественностью, уж будь так добр, — раздражённо затараторил Марк, — и… Милый? Чего, нахрен?!        — Заткнись. Твои комментарии сейчас лишние, — строго осадил его хирург, — вы не там искали проблему. Похоже, есть киста в области зрительного нерва. Небольшая, скорее всего геморрагическая. Могу предположить, что она дала рост на фоне интраоперационной гипертензии. — Затем вновь обратился ко мне:       — Вспомни, пожалуйста, какого числа у меня день рождения?        — Двадцать второго июня.        — Угу, — не мог молчать наставник, — одиннадцатого апреля.        — Марк!        — В смысле, одиннадцатого..? Нет-нет, ерунда какая, — замотала я головой и судорожно потёрла глаза.        — То есть, — никак не унимался завотделением, — все эти дни, что мы пытались понять… Нужно было просто вызвать ТЕБЯ? И, вуаля, диагноз готов?!        — Если тебе станет легче, мой диагноз основан на её сознании…        — Сэм, посмотри, — Марк подошёл к окну и резко открыл жалюзи, — посмотри в окно. Сегодня шестое июля. Двадцать третьего!        — Угомонись!        — Сэм!        Аргус фурией подлетел к брату, вцепился в руку, открывшую окно и зашторил всё обратно, гневно зашипев ему в лицо:        — Ты делаешь только хуже, не смей! Оставь на время свои эмоции. Человек помнит кому. Это может обернуться тяжёлым расстройством психики. Нельзя просто так взять и вывалить всё на неё! Заткнись, умоляю. Заткнись и сядь. Или выйди отсюда ко всем чертям!       Они с яростью смотрели друг другу в глаза, ожидая, что один отступит, пока я с ужасом разглядывала собственные руки. Они тряслись и постепенно холодели, будто были вовсе не мои. По щекам потекли солёные капли, дыхание сбилось и участилось.       Всё не реально…       Это просто игра воображения, не больше. Альтернативная действительность, проходящая по границе подсознания, где я сплю и никак не могу проснуться. Да. В его машине, по пути куда-то, где мы сможем немного побыть наедине...        — Нужно седировать, — бесстрастно заключил главврач.        — Что?! Опять?! Да ни за что!        — Посмотри на неё! — встряхнул он младшего за плечи. — Посмотри, что ты наделал. У тебя две минуты до истерики, это в лучшем случае. Седируй.        — Нет.        — У меня нет времени на твои загоны. Сделай это и отправь на КТ затылочной доли с контрастом. Зайдёшь ко мне с результатами и мы поговорим, — он был убедителен и холоден настолько, что мне стало страшно, — я объясню, что именно понял, обещаю, но не здесь. И без того чувствую себя садистом.        Марк сдал позиции, отвернулся. Обдумывал его слова пару секунд, но вскоре махнул рукой и принялся открывать нужную ампулу. Кивнув решению брата, Аргус развернулся и покинул палату.        — Что… Нет, пожалуйста, не надо! Я не хочу!        — Прости, так нужно. — Наставник старался не смотреть в мою сторону, как мог.        — Прошу… Побудь с-со мной, не делай этого, я не хочу. Не хочу, слышишь! — слёзы бесконтрольно катились градом, но по вене вновь побежал приятный холодок.        — Увидимся чуть позже, солнышко...