Наркоз

       — Сэм? Проснись, — раздражённо дергала меня за плечо мама, — езжай домой, его будет кошмарить до утра. Ты сделала всё, что могла. Займись, наконец, своей жизнью.        — Мм…        Надо признать, рабочий стол в реанимации — то ещё спальное место. Половина лица онемела… Кажется, я лежала на собственных электронных часах щекой и ещё на чём-то круглом и маленьком. Открыть глаза представлялось мне совершенно неразрешимой задачей, но я всё же попробовала.        — Сколько сейчас времени? — горел только один ночник. Он подсвечивал путь к ширмам, за одной из которых находился мой дед. После протезирования боль усилилась, причëм ещё на столе. Пришлось создать комбо, чтобы убрать симптомы, однако, сделать это полностью не вышло. Я беспокоилась…        — Час ночи. Мне что, насильно тебя отсюда вытаскивать?! Выпей кофе, умойся! Святая Мария, что за дети пошли… Трудоголик на трудоголике. Ты ему сейчас не нужна! Вставай.       Руби слегка размяла мне плечи и резко потянула под руки вверх, поставив на ноги, словно сонную шарнирную куклу.        — Ну вот, — улыбнулась она, поправляя мою слегка помятую форму, — другое дело. А теперь, — звонко шлепнула старшая медсестра по затëкшей заднице нерадивого ребёнка, — пошла вон отсюда! Кыш! Давай, зефирка, вперёд!        — О, Господи… — запричитала я и шатко направилась к выходу, попутно проверяя, не забыла ли чего на столе.        Н-да. Не сидеть допоздна как-то не вышло. Стоило бы забежать к Аргусу. Лучше уж поздно, чем проигнорировать его просьбу в принципе. Честно говоря, в голове стоит плотный туман из недосыпа и влияния побочек от всплеска гормонов стресса, так что разговор, пожалуй, не лучшая идея. Просто попробую проверить, на месте ли он, а если нет — вызову такси и буду отсыпаться.        Четыре этажа по лестнице дались мне словно марафон на пятнадцать миль. Рубило страшно, хоть для нас — врачей — время относительно детское. В этот период только начинают прибывать машины скорой помощи в приёмник, так сказать, в их обыденном количестве. Работа начинает «подгорать», как сказал бы Марк, а я отчего-то расклеилась в такую рань…        Неврологическое было пустым и тёмным, только в стационаре иногда мелькали сёстры, которые то и дело ширяли счастливчиков разного рода обезболивающими, а ещё противосудорожными и различными блокаторами чего только есть. Да, это тебе не травма и даже не педиатрия. Самое скучное, спокойное и размеренное отделение из всех. Все приступы на сто процентов купируются ещё в реанимации, затем накаченный пациент поступает сюда на диагностику и с ним уже почти нет никаких проблем. Самые тяжёлые приезжают с аневризмами, но берёт их обычно Шелдон, так как боженька по серому веществу в этом микромире именно он.        Мне ещё нравится, что здесь по ночам выключают кондиционеры и открывают окна нараспашку. Остаются только опоры и закрываются жалюзи. Сквозь мелкие прорези порывисто дует ветер и шелестит тонким пластиком, а воздух такой… типично ночной: спокойный, нежный. Я люблю так засыпать дома. Открываю всё проёмы, укутываюсь получше в одеяло, обязательно выставляю одну ножку для терморегуляции, высовываю нос и готово. Всё необходимое для идеального сна. Хоть сейчас ставь сюда койку…        Не стала стучать в дверь, просто потянула за ручку, всё-таки поздно уже. На удивление, кабинет оказался открыт, и я вошла. Здесь тоже царила кромешная темень благодаря плотно зашторенным окнам, и лишь слегка выделялись очертания рабочего стола, кипы какой-то разбросанной лабуды на нём, открытого ноута и сильно отодвинутого кресла.        — Поверни ключ в замке… — тихонько прохрипел Аргус, ещё секунду назад мирно спящий на диване. Он слегка привстал на локтях и потер глаза, предварительно сняв очки, в которых, полагаю, и уснул.        Я аккуратно закрыла дверь с внутренней стороны и, повернувшись, заметила, что хирург накрыт тонким одеялом, а это могло значить только одно: ночь здесь была заранее запланирована.        — Прости, что разбудила. Ты хотел поговорить со мной? — он бессильно рухнул обратно и повернулся на бок, лицом в мою сторону.        — Отложим разговор до утра. Иди ко мне…        Лениво похлопал ладонью по дивану и слегка приоткрыл плед, приглашая залезть к нему в объятия.        Это был наилучший вариант развития событий для нас обоих. Сначала сон, а потом обсуждение чего-бы то ни было, но уже на свежую голову. Даже готова сама варить кофе утром в его шайтан-кофемашине, хоть так и не сумела с ней совладать по-человечески. Сложная техника. У меня более приземленная дома стоит.        — Ладно. Давай до завтра… Ты выходной? — решила уточнить я, пока садилась на импровизированную «кровать» и пристраивалась к главврачу спиной поудобнее, а он только неохотно помотал головой. Чего ещё было ожидать? Всё логично.        — А ты?        Не успев толком заполучить меня в свои руки, как истинный «джентльмен», Аргус тут же сладко пристроился ко всем выпуклостям моего тела и обнял за грудь, предварительно потёршись носом о чуть прохладную шею и пробравшись к поближе к ушку.        — Нет, отдыхаю.        Он на мгновение заëрзал и протянул предплечье под моей шеей, создав нечто вроде подушки, чувствительность которой будет утрачена утром напрочь минут на пятнадцать. Не знаю… Мне нравилось. Хирург никогда не жаловался на эту ерунду, мол, я ему что-то отлежала. Иногда вздыхал, глядя на бесчувственную конечность, и задумчиво улыбался. Лежал в постели, пока не отойдёт.        В его объятьях через минуту стало невыносимо жарко, но моя попытка раскрыться была тут же пресечена одним твёрдым движением.        — Можешь раздеться. Я не против.        — Когда это ты был против… — даже затылком отлично ощущалась его довольная ухмылка.        Мне не хотелось портить эту маленькую идиллию, а потому переодевания пришлось отложить. Именно сейчас всё было на высоте…        Немного загадочная, окутанная плотной пеленой темноты, комната создавала удивительную атмосферу уединения, будто кроме нас в здании никого больше нет. Словно это и не кабинет вовсе, где всё привычно и строго, а уютный номер для двоих в отеле «Свободная Калифорния» с рум-сервисом к десяти утра где-то в шестидесятых… Хах… Здесь накатывает ощущение, что надо просто закрыть глаза, представить, что уже через мгновение закончится тихий неспешный джаз, который транслирует радиоточка на краю комнаты, и наступит утро, где уже мне захочется приготовить завтрак любимому и потом проводить на работу. Или провести весь день занимаясь сексом, а вечером заказать пиццу, потому что все калории уже сожжены или давно ушли в минус…        Может, я просто выдумываю себе идеального мужчину?        Нежно скользнув пальцами по его раскрытому предплечью, почувствовала тепло и пульсацию чуть припухших от давления вен, сильно расправленные сухожилия…        Поднялась чуть выше, и он неосознанно отреагировал на это мягкое прикосновение слабым сокращением мышц. Совсем легко, почти невесомо погладила пальцами открытую ладонь, очерчивая поочерёдно каждую из «линий жизни».        — Знаешь, — тихонько прошептала я, — Адри пригласил нас на выходные… — вложила в его ладонь свою, создав некое подобие слабого замка, и продолжила ласкать кончиками пальцев.        — Угу… — хрипло отозвался Аргус, сжав на секунду мою руку своей. Да… Кажется, нам обоим этот день дался нелегко.        Я ещё немного полежала с закрытыми глазами, внимательно прислушиваясь к его ровному, глубокому дыханию и подстраивала в такт своё. Забавно, но постели лучше, чем этот диван в его кабинете, было сложно представить. И от чего-то, чем роднее становился для меня Аргус, тем роднее становился и госпиталь. Всё здесь постепенно наполнялось уютом, домашним теплом, и даже разбросанные по всей кухне кружки коллег в ординаторской погружали меня в атмосферу одной большой семьи, где каждому приходится присматривать за каждым. Я постепенно узнавала душу Элфорда, который, вопреки всему, являлся огромным живым организмом со своими чувствами, любовью и проблемами.        — Спокойной ночи, милый…

***

       — О, Господи! — испугался заместитель, едва открыл дверь кабинета своим ключом и распахнул её практически настежь. — Ты здесь?! Боги! Ещё и не один! Простите…        Мужчина немного замешкался, но сдавать позиций не собирался, лишь поправил следы вторжения в частную жизнь и встал напротив нас с совершенно недовольным лицом и скрещенными руками.        — Доброе утро, мисс Картер, — безразлично бросил он, ненавязчиво оглядывая мои обнажённые плечи.        — Оно было добрым минуту назад… — раздражённое ворчание Аргуса не заставило себя ждать, однако, спросонья выходило как-то совсем не убедительно. Он привстал на локте позади меня, всё ещё щуря один глаз от внезапно включенного освещения, и строго посмотрел на подчинённого. — Тебя стучаться учили?        — А откуда я знал, что ты в клинике? — возмутился зам. — Табличку себе закажи! Что там за педики по первому этажу ходят?! Где доки на проверку? И кто они вообще?! Пожарка была уже, эпида была, департамент тоже.        — Я тебе две недели назад сказал, что эти педики — проплаченные из страхового коммерческого, должна была быть внеплановая по документам, — абсолютно спокойно пояснил хирург.        — Ты не говорил. И что в итоге?        — Ничего. Все нужные мне бумаги они уже получили. Пусть ходят и делают видимость бурной деятельности. И… я тебя умоляю, — главврач чётко обозначил глазами наше не очень комфортное для ведения переговоров положение, — свали уже.        — Ладно, — напыщенно фыркнул Томас, — но впредь, постарайся уж как-нибудь предупреждать меня о таких вещах!        — Угу, — закатил глаза Аргус, — уж как-нибудь…        Заместитель закрыл дверь, в том числе на ключ с обратной стороны, и мы остались одни, слегка ошарашенные внезапной интервенцией. Ну как мы… Скорее, именно я находилась в дичайшем шоке и никак не могла отпустить плед, вцепившись в него чуть ли не зубами. В голове звенела одна единственная мысль: «пронесло».        — Ты чего так зажалась? — усмехнулся избранник, кокетливо глядя на мою оцепеневшую фигуру, так сказать, сверху вниз.        — Ну… — сделав глубокий вдох, я осторожно подняла на него глаза и приоткрыла ткань, тщательно скрывающую мою полную наготу, — ночью решила раздеться, было очень жарко, а секунд за пятнадцать до входа Тома, мне стало прохладно и я накрылась. Вот это я понимаю — повезло…        — Хах, это да, — радостно сощурился Аргус и с интересом заглянул под плед, — хмм…        — Что? — игриво улыбнулась я, но тут же заподозрила неладное. Нет, это был не тот безобидный «хмм…», как раз наоборот — хитрый, подозрительный и явно замышляющий несанкционированное проникновение…        — Ничего, — максимально красноречивые разноцветные глаза смотрели на меня влюблённо, пристально и долго. Он медленно прикрыл веки и упал рядом, ласково скользнув рукой между упругих бёдер, затем к животу, груди и шее… Потом едва уловимый поцелуй в плечо, за ним чуть более требовательный. И вот, спустя несколько секунд, к ягодице крепко прижалось нечто твердое, нежное и очень горячее.       — Ты такая сладкая сейчас…        — Притормози.        — Мм… — нет, он даже не думал сбавлять обороты. Продолжал целовать и тереться носом о самые чувствительные участки шеи, перешёл к лёгкому массажу груди, а оттуда сползал всё ниже и ниже…        — Аргус, перестань, прошу. Нам не стоит продолжать. Не сейчас.        Мои намерения в этот раз были озвучены уже более уверенно и чётко. С этой мыслью я ловко выпуталась из его рук, встала с дивана и абсолютно голая направилась к его рабочему столу, где находилась сумочка с вещами. Нужно было убрать форму, переодеть бельё и накинуть гражданское. Знаю, для него много значит эта «утренняя любовь». Были бы мы в спальне, одни, дома… Но тут — как-то не по себе. Особенно после Тома.        — Что-то не так? — насторожился хирург и одарил тревожным взглядом вслед.        — Нет, просто…        — Пропал настрой?        — Да, вроде того.        Мне казалось, здесь безопасно… Тем более, когда дверь заперта на ключ. Даже представить страшно ситуацию, в которой его зам лицезрел бы меня в чем мать родила. О нас и так болтают разное. Стало быть, я подкинула бы новую тему для разговоров, но дело даже не в стыде. Я не стеснялась своего тела ни перед Марком, ни перед Аргусом, Квон, да и перед любым другим врачом. В этом нет абсолютно никакого смысла. Никто из нас не сексуализирует человеческое тело. Это происходит только тогда, когда того требуют обстоятельства, однако, прославиться таким образом было бы глупо, даже при том, что мы пара. Не знаю… Думаю, пока стоит подождать с экспериментами на работе. Да и к тому же, нам что, уподобляться его брату?        — Жаль…        Аргус тихонько встал с дивана, хорошенько потянулся, размял шею, подошёл ко мне сзади и осторожно забрал лямочки бюстгальтера, беззвучно предлагая слегка облегчить задачу и поухаживать. Убрал волосы на одно плечо и ловко справился с четырёхгранной застежкой, а затем обреченно вздохнул и уверенно зашагал к кофемашине. Ладно, может, это и к лучшему. Всё равно я с ней не очень дружу.        — Да… Доброго утра не случилось, — заключила я, не без труда натягивая узкие джинсы в его кресле.        — Тебя так сильно расстроил Том? — удивился главврач, увлечённо ковыряясь в гриндере машины и счищая специальной кисточкой остатки жмыха, — не бери в голову. Он видит и слышит только то, что я ему говорю… К тому же, — Аргус сильно подул в какое-то отверстие и, кажется, был на сто процентов доволен результатом, — ему совершенно плевать на меня и мои отношения. Меньше всего мне нужен был друг в качестве правой руки и я выбрал того, кто поставит интересы госпиталя превыше связей и приятельских чувств, — он засыпал любимые зёрна самой что ни на есть тёмной обжарки, затем плотно закрыл крышку, — и не ошибся. Так что можешь быть спокойна за конфиденциальность чего бы то ни было в этом кабинете.        — Надеюсь, так оно и есть.        — Будь уверена.        Практически на весь кабинет раздался шум гриндера, треск жерновов и звуки ломающихся в них зёрен, а значит беседы на ближайшие минут пять можно было не ждать. Пользуясь случаем, Аргус достал из определённого ящика стола белоснежную футболку и скрылся в ванной, где к прочему шуму вскоре добавился и звук льющейся воды.        Облачившись в повседневную одежду, я уютно развалилась в «главврачебном» кресле, сонно массируя пальцами кожаный подлокотник. Ужасно признавать, но вылезать из него совершенно не хотелось. Анатомическая спинка, пенный наполнитель, нежнейшая обивка… Всё это немного напоминало мальчика с его превосходными чехлами. Теперь понятно, почему мой мужчина так его любит.        Руби говорила — они как-то хотели подарить ему новое, но хирург наотрез отказался, едва узнал. Он ухаживает за ним, словно за салоном Астона, как ни странно. Обрабатывает и пропитывает кожу, подкрашивает, если нужно. Сестра говорит, кресло переезжает с ним вот уже десять лет. С момента, как Аргус обзавёлся в Элфорде своим личным кабинетом. Сперва просто врачебным, конечно.        Рихтер может позволить себе обновлять мебель так часто, как только пожелает, и это происходит периодически. Как сказала мама: всё меняется в его четыреста восемнадцатом, кроме одного — этого кресла. Не знаю… Оно мне тоже нравится.        Едва я расслабилась и растворилась в собственных, всё ещё сонных, мыслях, как на столе громко завибрировал телефон главврача.        — Кто там? — громко осведомился последний из душа.        — Эмм… — взяв со стола телефон, я быстро разблокировала экран отчиталась: — это Киса!        — Ответь.        Ну… Окей, чего уж там. Оказывается, мы уже на стадии «ответь вместо меня», «забери вместо меня», «сделай вместо меня»? Чего мне ещё ждать?        — Привет Кэсси, это Сэм, Аргус сейчас… Как бы это сказать… Недоступен.        — Привет, зайка. Вообще-то, мне нужна именно ты. Не пробовала на звонки отвечать?        — Серьёзно?! Одну минуту… — я потянулась за сумочкой и достала абсолютно разряженный телефон, — вот же… Прости, да. Он, кажется, умер, — после чего закинула обратно безжизненный кусок металла, — что-то случилось?        — Хах, ну, можно и так сказать.        — Я вся во внимании.        — Если в двух словах, то сегодня — тот редкий день, понимаешь, в который сошлась Венера и ретроградный Меркурий, а ещё по календарю полнолуние, Иван Купала, День мёртвых, в общем — у девочек совпали выходные.        — Тааак…        — Придёшь вечером на минетную вечеринку?        — Чего?        — Я говорю, на минетную вечеринку пойдёшь?        — Кис, я тебя не понимаю… На какую?        — МИНЕТНУЮ!!!        — Может, я не так услышала…        — НЕТ! ВОТ НА КАКУЮ ТЫ УСЛЫШАЛА, НА ТАКУЮ И ВЕЧЕРИНКУ! — рассвирепела окончательно Кэт.        — Хех… Ладно, ладно, не ори. Понятия не имею, что это, но я в деле.        — Отлично. Ждём тебя в двенадцать ночи на пересечении Рейн и Уотсон стрит, бар «Атомная прачечная».        — А почему так поздно?        — Его откроют только для нас по очень большому блату.        — Кхм… Ну, допустим. Как мне одеться?        — На счёт этого не заморачивайся сильно. Что-нибудь повседневное и не очень открытое.        — Справлюсь…        — Всё, люблю тебя. Ждём. Папе привет.        — Обязательно.        — Вижу, я не понадобился, — усмехнулся чуть влажный Аргус, прислонившись к дверному косяку ванной комнаты. Он умильно разглядывал весьма удивленную, собственно говоря, меня, слегка залипшую на его телефоне.        — Да… Меня пригласили на «минетную вечеринку».        — Поздравляю, — хитро прищурился сквозь улыбку главврач.        — В смысле?        — Это большая честь, — едва сдерживая смех, он направился в мою сторону, неожиданно поднял с кресла и, шлëпнув по попке, отправил сесть напротив, в гостевое, тем временем сам разместился на троне. — Теперь ты встаёшь вместе с ними под мигающую разноцветными лампочками вывеску, — он мечтательно соорудил руками нечто подобное в воздухе и уставился на это «нечто», выдержав весьма театральную паузу, — «ГЛАВНЫЕ СТЕРВЫ ЭЛФОРДА».        — Чего?!        — Хах! Да-а… Смотрю, девочки тебя разглядели.        — Что это вообще за вечеринка такая? Что это значит?!        — Думаешь, испорчу интригу? Ни за что.        — Названьице какое-то… Неоднозначное, — я немного замялась, истинно не зная, чего ожидать.        — Расслабься. Тебе не о чем волноваться.        Главврач открыл ящик стола и аккуратно выложил оттуда файл с какими-то документами на стол. Затем открыл другой, и на столе вновь оказались бумаги, но уже в более увесистой стопке. Он разложил эти кипы по правую и левую руку от себя, после чего перешёл к основному:        — У меня для тебя есть новости, Сэм. Одна из них хорошая, вторая плохая, третья — сомнительная, — Аргус внезапно стал строг, как обычно, и не выражал абсолютно никаких эмоций, — ну и, чтобы ты не сильно переживала, есть ещё сюрприз, но его оставим на сладкое.        — Н-да… Ладно, Морфеус, — саркастично усмехнулась я от возникшей в голове картинки Нео из Матрицы, где старый чёрный хрен протягивает ему две таблетки: красную и синюю, — что-то мне подсказывает, что действительно хороших вариантов здесь нет.        — Ты сама проницательность.        — Может, сначала предложишь девушке кофе, прежде чем мучать её своими сомнительными новостями?        — Надо же, — скромно улыбнулся Аргус, облокотившись на стол и подперев голову рукой, — как быстро летит время… Ты уже командуешь мной в моём же кабинете.        — Хочу напомнить, что это твой член прижимался к моему бедру буквально двадцать пять минут назад, — ласково парировала я, — могу себе позволить.        — Немного настойчивости, и ты сейчас говорила бы по-другому. Более удовлетворённо и мягко. Впрочем… Конечно, солнышко, — подыграл хирург, — всё, что захочешь.        Он встал с кресла и приступил к приготовлению моей просьбы. Должна признать, без предварительных запросов любимый готовит мне вкусняшки куда охотнее, чем сейчас. Ему не по нраву такие разговоры, определённо. Желание язвить высшему руководству внезапно отпало напрочь, хоть он был нежен и не сказал ничего предосудительного. Наверное, это понимание возникло на уровне тонких материй, которые незаметно от меня обрабатывает мой мозг: лёгкие сокращения определённых мышц его лица, осанка, взгляд, дыхание, положение рук…        — Прости…        — Возьми документы, которые лежат слева. Они твои, — готова поклясться, он был крайне рад моей очень вовремя проснувшейся интуиции.        Едва коснувшись бумаг, я не смогла поверить своим глазам и принялась бегло перелистывать всё, что имелось в руках.        — Господи, ты серьёзно? — под каждым скрепленным блоком красовалась его подпись. — Окончание стажировки, заявление о переводе в штат, уведомление о повышении заработной платы, оценки, приоритеты, программа профессионального роста, билеты на конференцию, даже… Боги, это что?! Рекомендация Марка?! — глаза то и дело цеплялись построчно и судорожно за основания изменений, а ещё за крепкую, совершенно бесстрастную спину, — прошение о переводе в нейро…        — Пожалуйста, — опередил мои благодарности главврач и поставил на стол две прозрачные чашки, наполненные горьким, горячим кофе. Затем вернулся на своё законное место и внимательно посмотрел мне в глаза.        — Я… Даже не знаю, что сказать.        — Надо сказать: «я люблю тебя», — без тени иронии уточнил он, — этого будет достаточно.        Я слишком эмоциональна, чтобы просто сказать это… От внезапно нахлынувших чувств стало невероятно горячо внутри. Знаю, я ни чем ему не обязана. Это должно было случиться, рано или поздно, ведь договор был таков изначально, но что-то извне играло свою роль. Что-то большее, неосязаемое. Карьерные притязания постепенно отходили на второй план, возможно даже не третий. Всё, чего хотелось мне теперь — быть рядом. Неважно, в каких именно обстоятельствах…        Это угнетало и вдохновляло одновременно. Угнетало от того, что приходило понимание грядущего «растворения в партнёре», когда всë личное становится вдруг несущественным. Мне стоит тщательно поддерживать собственные интересы, чтобы не свалиться в эту пропасть, а в неё можно упасть, поверьте.        Если обратиться к университетскому курсу психологии — всерьёз переживать не о чем. Я просто на пике своей привязанности. Сексуального и тактильного влечения, эмоционального, душевного, если хотите. А потому, не сумев совладать с сантиментами, вероломно вторглась к Аргусу на колени и никак не могла отказать себе в удовольствии ещё раз попробовать на вкус его сладкие, горячие губы… Это выше всяких человеческих сил.        Я изучала каждый наш поцелуй и никак не могла привыкнуть. Хотелось продолжать бесконечно, до потери сознания, с каждой секундой укрепляя эту нежную связь. Сейчас мало что изменилось, признаю. Это пройдёт… Может, через год или пять лет. Но, пока рядом с ним мой мозг беспощадно вырабатывает убийственный гормональный коктейль, погружая в некий «чувственный» транс, этим стоит наслаждаться.        — Не знаю, что на тебя нашло, но мне нравится… — чуть приоткрыв разноцветные глаза, прошептал мне в губы хирург, слегка обескураженный активными наступательными действиями, и замер, послушно ожидая новой порции ласк.        — Я люблю тебя.        Меня тут же бросило в дрожь от собственных слов, от того, как мощно откликнулось моё тело. Каждая клеточка пропустила через себя энергию этого искреннего признания, которое хотелось произносить безостановочно, на ушко, тихонько и откровенно… Впервые я сказала это ему в лицо, впервые видела его затуманенный взгляд в этот момент, ощущала напряжение в его мышцах, слышала дыхание, которое на мгновение перехватило.        Несмотря на всё спокойствие и относительную субординацию, нам не хватало друг друга. Ужасно не хватало прикосновений, объятий, ощущения целостности, времени и сил, чтобы всё это, наконец, стало реальным. Он крепко уткнулся мне в шею, а я прижала его к себе, зарывшись пальцами в аккуратно уложенные, ещё влажные после душа, волосы.        — Мне очень хорошо с тобой. Так бы и не отпускал всю жизнь… — Аргус сонно потерся носом о мою кожу, медленно вдыхая едва уловимый, остаточный аромат сладкого парфюма, — через час начнётся рабочий день, а мы ещё столько всего не обсудили…        — Сейчас подпишу бумаги и продолжим, — я было потянулась за ручкой, но была резко остановлена в тот же момент.        — Тебе стоит сначала увидеть остальное.        — Ладно, как скажешь. Посмотрим…        Надо сказать, после тщательного изучения второй, более увесистой стопки, мне потребовались дополнительные пояснения. В моих руках находилось ни что иное, как пять абсолютно идентичных заявлений на увольнение: Алессандра Росс, три её суточных ассистента и операционная сестра. Причём Алекс — с добровольно подписанным временным отстранением от деятельности.        — Как видишь, это — плохая новость, — огорченно вздохнул Аргус.        Пребывая в небольшом недоумении, я покинула его колени и заняла место в гостевом кресле напротив, по ту сторону стола. Когда этот мужчина находится на расстоянии, мне думается гораздо лучше.        — С этим ещё можно что-то сделать?        — Помнишь, я попросил её на собрании предоставить освидетельствование?        — Да, но это была показательная казнь, не более, — вопросов становилось всё больше с каждой секундой.        — Понятия не имел, что попаду в самую точку…        — О чëм ты?        — Она пришла ко мне. Тогда, в среду, — хирург откинулся в кресле и опустил изрядно погрустневшие глаза, — при ней была справка, а выбора не было, потому что в медкарту всё уже было внесено психиатром. Сама не своя, разбитая, потерянная, боялась осуждения, но бумаги отдала.        — И что там было?        — Не важно… Просто не очень хорошее заключение. Скорее, даже дерьмовое. Не сказать, что я был сильно удивлён. Она многое пережила за последние несколько лет, ей нужна была помощь. И я предлагал сделать всё красиво: под бланком левого пациента, терапия только по моим рецептам, душу изливать не нужно, достаточно приносить рекомендации от психолога. Но Алекс слишком независима, никому не доверяет личное. Будет подыхать в гордом одиночестве, но обратиться к кому-то в трудной ситуации — никогда. Это при том, что нам всем показан мозгоправ по страховке.        — Похоже на неё…        — В общем, в какой-то момент она попросила не возвращаться к этой теме и я принял её позицию. И вот, спустя пять лет, мне в руки попадает бумажка с диагнозом, который требует лечения, потому что случай — реально клинический. Ни о какой практике и речи не могло идти, но отстранять её по закону было бы слишком даже для меня. Это огромное горящее клеймо на имени и репутации. С таким в хирургии не живут. Мы долго разговаривали и кое к чему пришли в итоге. Потребовалось оформить заявление задним числом, чтобы не попасть в даты освидетельствования, а потом я долго «отлизывал» одной старой стерве из бухгалтерии, чтобы та приняла, якобы потерянный в моём «бесконечном бардаке» документ. Кое-как решили вопрос…        — Это ужасно. Никогда бы не сказала, что у неё проблемы. Боевая девочка… Выходит, Алекс всё? Больше не работает?! — вместо ответа Аргус задумчиво кивнул.        — Дала обещание, что пройдёт терапию. Я предложил помощь, в том числе материальную, а как можно отмахнуться? Все-таки, девять лет в одной упряжке. Но она… Как обычно короче.        — Что же теперь будет…        — Тебе культурно сказать или можно не сдерживаться? — Он грубо потер руками глаза и вздохнул. — Если в двух словах — нас ждёт апокалипсис в травме, ведь за ней ушла вся смена. Попытки договориться ни к чему не привели. Оказалось, она — единственное, что удерживало их в Элфорде. Ни деньги, ни привилегии не интересны её миньонам.        — Они — команда.        — Они — идиоты, — пренебрежительно отмахнулся главврач, — то, что я предложил, сотрудники обычно видят только перед тем, как уйти на покой. Впрочем, это их выбор.        — Нужно поставить кого-то на её место…        — Конечно.        — Эллингтон?        — У него жена работает в ночную и двое детей.        — Новак?        — Он патологически не способен принимать решения.        — Харрис?        — Три месяца до пенсии.        — Может, тогда Роум? Он молод, достаточно опытен…        — Нет, он не сможет, — хирург заботливо улыбнулся и поспешил заверить, — я рассмотрел все возможные варианты.        — Выходит, Алекс заменить вообще некому?!        — Есть один человек…        — И кто же?        — Я.        Примерно с минуту мы просто смотрели друг на друга с опаской и непониманием. Он, кажется, пытался предположить степень ярости, в которую меня постепенно повергало сказанное им, а я — искала хоть одно смягчающее обстоятельство, чтобы не прибить на месте этого умалишенного с синдромом, мать его, Чипа и Дейла! Кстати, оных не находилось, от слова совсем. Аргус нервно крутил между пальцами ручку, терпеливо ожидая моего хода.        — С ума сошёл? — зашипела я на него через стол, что есть сил.        — Сэм, у нас нет выбора. Нельзя оставить ночную смену без хирурга, у Голландца всегда должен быть капитан. Если не закрыть это окно, местные журналисты линчуют меня собственноручно уже завтра, а госпиталь утонет в повестках. Девяносто процентов экстренных, ты только представь, что будет, если убрать эту переменную.        — Я всё прекрасно понимаю, Аргус! — больше не было никаких сил сидеть, и я гневно зашагала по кабинету с чашкой кофе, пытаясь представить его график в такой ситуации хоть на минуту, — но ты себя угробишь…        — Это не факт, — он был спокоен и хладнокровен, разговаривал тихо и явно пытался не бесить ещё больше. Держал осанку и полный безысходности взгляд.        — Неужели, только ты?! Ты говорил лично с каждым?! Предлагал другие условия? — меня несло со страшной силой. Отчаянно не верилось, что выхода нет. — Деньги должны решить проблему. Я знаю минимум троих, которым они экстренно нужны. Подожди, а если Марка вывести в две ночи и убрать день?        — Очень благородно, — покачал головой главврач и отхлебнул из своей чашки, — его поддерживает только то, что он проëбывается днём, а ночью отрабатывает за пятерых. Дать ему две такие ночи подряд — значит познакомить его с инфарктом. Я бы убрал брата с суток в принципе, если бы мог. По поводу денег: понимаешь, когда речь идёт о двенадцатичасовом стрессе и нехватке ресурсов, о физическом и моральном перенапряжении, о голоде, усталости, переработках… Не каждый поставит деньги на первое место.        — И как ты представляешь себе свой график? Твою задницу и так не вытащить отсюда! Ты работаешь днём, утром, ночью, когда обедаешь, когда болеешь, когда едешь на работу, когда занимаешься сексом или в душе, у тебя практически нет выходных, а если и есть — такие себе! Ты так переживаешь за Марка, а о своём сердце даже не думаешь! Днём тебя никто не лишит работы, а это значит, что придётся пахать день-ночь-день, потом лёгкий ночной сон, скорее всего в кабинете, и снова за работу, верно? Если от хирургий ты еще хоть как-то увернешься и дневные распределят на себя нагрузку, то от обязанностей главврача тебя не освободит никто! А твои неврологические пациенты? Боже, Аргус, мне даже представить страшно, на что ты подписался…        Вывалив всё, что имелось, я бессильно рухнула на диван и отвернулась от него, пытаясь угомонить оставшиеся нервы и допить этот дурацкий кофе. В голове происходящее укладывалось слабо, но, все-таки, определённую логическую цепочку выстроить получилось. Скорее всего, дела обстояли как-то так:        — Ты подготовил документы на мой перевод ещё до того, как узнал об Алекс, верно? — Я внимательно посмотрела на хирурга и удостоверилась в собственных догадках. Слова тут были ни к чему. — Ты удержал меня от их подписания потому, что надеялся на мою готовность остаться в отделении ещё на какое-то время, но уже с тобой… И эту новость ты называешь сомнительной?!        Главврач опустил разноцветные глаза и встал из своего кресла. Он медленно направлялся в мою сторону, в то время как я недоумевала, почему мы даже поссориться не можем по-человечески. С криками, обвинениями, так, чтобы всё как у нормальных пар. Ужасно бесит… Вернее, бесит его сдержанность, а ведь сказать-то есть что, уверена. Аргус сел рядом и попытался обнять меня, но я сопротивлялась. Необходимо было успокоиться, а прикосновения этому мало могут поспособствовать…        — Вот так, да? — огорченно уточнил любимый.        — Вот так, да!        Мои детские демарши не выдерживали никакой критики, знаю. В конце концов, я женщина, и имею полное право на бессмысленные обиды. Ровно как и на осмысленные. Правда, в данном конкретном случае было не совсем понятно, к какой категории принадлежала именно эта.        — Не хочешь по-хорошему, значит? Ладно…        Даже не успев толком понять, что произошло, я за секунду оказалась верхом на своём мужчине. Впрочем, ничего удивительного… Это не впервые. Во время нахождения в такой пикантной позе, надо сказать, любые мои протесты выглядели бы просто смешно. Он сидел и смотрел прямо на меня, ласково поглаживая и сжимая талию одной рукой, а другую положил на бедро, дабы иметь возможность пресечь любые попытки побега.        — Готова меня выслушать?        — Если немного посчитать, то получается, что ты выходишь в её смену уже сегодня, верно? Её сутки всегда шли перед Марком, потом они поменялись и теперь — всё наоборот. Мои слова ничего не изменят. Ты всё решил задолго до моего прихода, так что… Выбора нет.        — Ты очень хорошо меня понимаешь. Я бы даже сказал — чувствуешь.        — И я не в восторге.        — Ты права. Очень во многом.        — Да неужели?        — Мне действительно предстоит тяжёлое время. Всё будет намного сложнее, чем сейчас. Придётся надругаться над графиком, переставить моих пациентов, кого-то передать. Небольшую часть, ту, что до двух оперчасов, возьмёт на себя Ви. Он — ординатор третьего года, вы знакомы. Хороший специалист, полноценный врач. Пора дать ребёнку немного свободы, это пойдёт ему на пользу.        — Ты в нём уверен?        — Главное, что он уверен в себе. С чего-то нужно начинать, согласись. Я буду рядом. Отдам ему нескольких своих хроников, пару эпилептиков, миелит, ещё что-нибудь не сильно страшное… Пусть продолжает вести. Это прилично меня разгрузит. Киса останется. Ему пригодится опытная сестра. Она у нас такая: если надо — ещё и поправить может, подсказать. Останутся только случаи потяжелее, их я возьму сам. Но, как показывает практика, подобных не так уж и много. В основном, это непонятно как растущие опухоли, протезирование и всё прочее.        — Так. Ладно. Допустим, я хочу встать к тебе анестезиологом в травму. В сутки. Это возможно?        — Трудно сказать. Ты же знаешь, кто управляет реанимацией… Без его разрешения ничего не произойдёт. Я долго воспитывал отделения, как независимые республики. Всё это — и есть его плоды. Контроль осуществляется крайне точечно, за счёт чего достигается их полная автономность. Я вмешиваюсь больше в юридические, этические и финансовые аспекты, нежели настраиваю работу каждого сектора по-отдельности. Выходит, уломать Марка — твоя задача, но не жди от него благословения.        — Почему?        — Кхм… Как объяснить… У них с Мартой сейчас «нежный романтический период». Они в контрах. Поэтому брат с радостью впихнет её мне, нежели будет решать проблему. Ещё есть немного времени. На команду Алекс не распространяется моё сочувствие, так что ещё десять дней я буду работать с ними. Это не так много, всего три смены.        — В смысле, они в контрах?! О чем ты? Между ними же вроде ничего нет, кроме секса.        — С чего ты взяла? — неподдельно удивился Аргус.        — Так… Это уже не смешно. Рассказывай!        — Хах, да нечего тут рассказывать особо. Вся эта муть продолжается года четыре, если не больше. У них есть чувства друг к другу, причём довольно сильные, но всё упирается в их страхи и принципиальность. Она никак не может решиться уйти от мужа, потому что в своё время подписала по-настоящему рабский брачный контракт. Не знаю, под чем она была, когда его подписывала… При разводе она теряет всё, а если на момент расторжения брака у них нет детей, то Марта обязана выплатить неустойку, представляешь? Очень круглую. Грёбаный садист…        — Господи… А что насчёт Марка?        — Он не готов предложить ей полноценные отношения, пока она не уйдёт от мужа. Вот и всё. Их обоих можно понять. Брат ждёт её решение уже несколько лет. Было бы глупо потерять столько времени уповая на то, что она примет его хоть когда-нибудь. Единственный выход в такой ситуации — не обременять себя обязательствами. Ему может встретиться девушка, которая будет более тверда в своих намерениях. И Марта… Я понимаю её тоже. Сейчас у неё есть хоть что-то: да, нелюбимый муж, дом, более-менее спокойная жизнь, любовник, подруги, собака. Но где гарантия, что откажись она от всего этого немногого, останься ни с чем, и с Марком всё сложится? В результате расставания ей придётся начинать жизнь заново, а на это решится не каждый. Но она всё равно любит его.        В этот момент я почувствовала себя непроходимой дурой, которая, не выясняя обстоятельств, решила вдруг, что Вселенная вертится только вокруг неё одной. То, что рассказал Аргус… Я не имела права осуждать их. Боги, ещё и наговорила столько…        — Я очень хочу, чтобы ты была рядом в травме, но не имею права заставлять. Выбор есть: ты можешь подписать документы, начать работать с Винсентом и дождаться моего возвращения, которое неизвестно когда случится. К сожалению, это так. Или можешь придержать пока эти бумаги у себя и попробовать уговорить завотделением.        — Я не брошу тебя там одного, даже не мечтай, — крепкие, тёплые объятия немного смягчили моё сердце. Мне не хотелось отпускать его от себя ни на сантиметр, особенно сейчас, когда реальность диктовала совершенно другие временные границы, в которых мы могли быть вместе, — перенесу Адри на следующий месяц…        — Сегодня выдалось нервное утро… — Он мягко провёл ладонью по моим плечам, затем по спине и немного отклонился, ровно настолько, чтобы можно было смотреть в глаза, — хочу тебя порадовать. У меня кое-кто есть…        Не глядя выудив с правого подлокотника загадочный черный кожаный футляр, который я совершенно не замечала всё это время, хирург отдал его мне прямо в руки, вызвав тем самым целый спектр различных эмоций, никак не поддающихся осмыслению.        — Открой, — тихонько предложил он.        Трудно сказать, хотелось ли мне узнать, что там, или нет, но любопытство всегда одерживало верх. Всегда. Миниатюрная кнопочка была нажата, и я недоверчиво посмотрела на избранника, который лишь поддержал меня лёгкой улыбкой. И чего я только опасаюсь?..        — Аргус… — пожалуй, это единственное, что получилось выдавить из себя, глядя на неожиданный подарок. Он был одновременно милым и пугающим, но я не имела ни малейшего понятия, как на него реагировать.        — Ключи от моей квартиры. Они твои.        — Что это значит?..        — Это значит, что я приглашаю тебя в свою жизнь. Мне не нравится, что это выглядит, как предложение к переезду. И, всё же, я хочу этого, ты должна знать. Что именно делать со связкой, решать только тебе. Но попробуй представить, насколько всё стало бы проще, выбери ты красную таблетку, Нео… — он таинственно и нежно улыбнулся, чётко давая понять, что мои отсылки не остались незамеченными, — и я надеюсь быть рядом каждую ночь, а не пару раз в неделю.        — Каждую уже не получится, — смущённо усмехнулась я, — ты сам на это подписался…        — Ты боишься.        — Нет, — покрутив в руках абсолютно идентичные ключи тем, что имеются у него, мне вдруг подумалось: мой мужчина и впрямь сделан из другого теста. Либо он сумасшедший, либо — по-настоящему любит. Сильно, как мне всегда и хотелось. — Просто, дай мне немного времени. Чтобы ты был уверен…        Я встала с его колен и направилась к стоящей на столе сумочке. Немного зависнув внутри, вытащила оттуда запасную зарядку для телефона, сменную футболку, которую обычно ношу под форму, и то, без чего я и правда просто не могу жить — зубную щётку и тонер, который подбирался к моей коже буквально годами. Положила всё это на стол и развернулась в сторону Аргуса, застенчиво пожав плечами.        — Как думаешь, неплохо для начала?        — Неплохо, — лёгкая улыбка так и не сходила с его лица…