Только верь, Вера

      — Внешность — отражение того, что засело у тебя внутри. И твоя этому ни капли не соответствует. Это не плохо, если планируешь притворяться маленькой безобидной девочкой. Но настоящая катастрофа, если тебе тесно оставаться в кем-то установленных рамках.       Для человека, который больше увлекался компьютерами, чем искусством, Разумовский иногда выдавал длинные монологи на затронувшие его темы. Рассуждал не пунктами и подпунктами, как при работе с программами, а утекая в свои глубокомысленные рассуждения.       — Я это всё к чему. — Он замахнулся и швырнул ей картонную коробку. — Раз устроила кавардак на голове, сделай его под стать себе. Холодным. Я бы ещё предложил надеть голубые линзы, но с твоим зрением сомневаюсь, что идея шик и блеск. А за волосы бы взялся. И одежду. Тебе же самой некомфортно выглядеть так, как будто сбежала из комикса про школьников? Не хватает…строгости, изящества. Убрать весь цвет, сделать упор на лаконичность и минимализм. Как у врачей, но не с их халатами.       Вера оторвала взгляд от коробки с надписью «серебристый блонд».       — Вообще-то, у нас есть дела поважнее, — мельком напомнила, но Разумовский скрестил руки, гордо вскинув голову.       — Ловить балконников нужно со вкусом. Твоё чувство прекрасного должно ослепить и раздавить их низменные мотивы тебе навредить.       Вера хихикнула.       — Тебе это псевдополицейский наговорил?       — У меня своя уникальная методика, до которой ему далеко.       Вера подумала, что если бы Разумовский занимался дизайном, а не компьютерами, у них в городе были бы не преступники — а сплошные законодатели моды, от которых у полиции перехватывало бы дыхание. Величайшее преступление задерживать настолько непревзойдённо одетого бандита! Какая пытка для него сидеть в серых стенах с падающей на голову штукатуркой!       Почему их, а не полицию? Чтобы заставить полицию лично явиться к нему и признать, как им не хватает его уроков стиля! Без него они ни за что никого не поймают!

***

      Вере хватило решимости взяться за перчатки с кисточкой и навести мороз не только в квартире, но и на голове. Её не трясло, когда она сушила голову и разглядывала, как прежде солнечные волосы отливали холодом.       Но показаться Разумовскому… Только в полотенце! Завтра соберётся с силами и покажется. Нет…пороется в шкафу и найдёт подходящую одежду, чтобы показаться. Холодные, снежные пряди не смотрелись с половиной её гардероба.       Вера долго не могла улечься. Вставала, открывала шкаф, перебирала одежду, отсортировывая ненужную. Ложилась. Опять вставала и возвращалась к шкафу.       Разумовский передал вместе со своей философией прекрасного и краской, что отдал одну серёжку в герметичной упаковке полиции. Вторую на всякий случай припрятал у себя. Видео не успел глянуть, это в процессе.       Оттого, что всё налаживалось, страх улетучивался. Хотелось меняться, производить новые впечатления и слушать, слушать с греющим ладони термосом о философских изысканиях непревзойдённого фиолетового маэстро.       — Что-то вы поправились, товарищ Гусь. Ел ночью? И без меня?       Пышущая жаром, она снова заледенела. Огонёк внутри заметался в наступивших заморозках.       В брюшке гуся, рядом с конфетами и бумагами Вера заметила потерянный в мае телефон Димы.