Управление мёртвыми. Дело № п/п 2

      «Я проводил его. С Вашего позволения я пойду спать», — сказал Паскаль во вторник после ухода Эдуарда. Топотун решил составить компанию и тайком пробрался в комнату дворецкого на чердаке. «Нет, ты не будешь со мной спать. Спи с хозяйкой. Иди к ней. Ладно, ложись рядом». Так они и проспали до утра.       В среду Паскаль занимался домашними делами. Топотун ему помогал. Сначала помылся кот в отдельной ванне, потом Паскаль в своей. Об Эдуарде я не думала. Паскаль думал об Эдуарде. Он снял перстень во вторник перед сном и не надел наутро. Днём прятал руки за спиной. Паскаль понимал, что фиктивный брак подходит к концу. Наша тридцатилетняя игра заканчивается появлением фаворита.       Паскаль не разговаривает. «Доброе утро». «Хороших снов». «Ужин подан». Дворецкий. Мальчик с ямочкой на подбородке прятался от других будущих дворецких у наставника на чердаке. Я приходила к нему и удивляла своими способностями. На экзамене по барменскому искусству Паскаль Ригер не обронил ни одной бутылки из пяти. Он смотрел в этот момент на меня, но я его не заколдовала. Ему было 19, мне — 17. Пансион Благородных Девиц занимался обучением и ведьм, и дворецких. Огромный четырёхэтажный дом был разделён на две части: женскую и мужскую. Взрослые ведьмы передавали своё искусство молодым. Взрослые ведьмы растили из маленьких мальчиков дворецких. Паскаля для меня выбрала моя мама. Это единственный поступок, за который я ей благодарна.       Я начала узнавать Паскаля с 2-х лет. Четырёхлетний мальчик проводил со мной много времени. Мама говорила: «Вы должны привыкнуть друг к другу, образовать связь». К 10-и годам маленькая ведьма Бут и маленький дворецкий Ригер стали лучшими друзьями. Наши сердца застучали одним общим ударом. А потом Паскаль влюбился в меня. А после Паскаль полюбил меня.       К 51-у году я не обзавелась ни мужем, ни ребёнком. За спиной нет родителей, а впереди — продолжения рода. Мысли о смерти возникают в разном возрасте, и порой я задумываюсь, что будет, когда одно из двух сердец остановится. Не хочу умирать. Не хочу забирать с собой Паскаля. Он делает всё возможное, чтобы я не испытывала его боль. Однако тело и душа Паскаля страдают — я знаю.       Он молчит с вечера вторника, а сегодня четверг. Со вторника на среду, со среды на четверг ему снюсь я: чердак пансиона, где мы прятались ото всех, куда на Рождество я принесла бутылку шампанского. Мне было 12, ему — 14. «Наше первое Рождество вдвоём», — сказал тогда Паскаль, сидя на полу. «Хочу всегда эту ночь встречать с тобой», — поцелуй в щёчку. Ведьма поцеловала дворецкого. Сжечь обоих.       Паскаль поливает цветы в гостиной, протирает зелёные листочки. За долгие годы служения ни один цветок не погиб от рук Паскаля. Ему нравится ковыряться в земле и читать о растениях. Я в этих делах не разбираюсь, не люблю пачкать руки в грунте, но меня удивляет, как Паскаль мысленно разговаривает с цветами. А ещё он выращивает помидоры в теплице. Я предпочитаю помидоры, Паскаль — огурцы. Летом на столе всегда лучшие овощи, выращенные дворецким. Я знаю, он разговаривает с помидорами в теплице. Просит, чтобы они выросли вкусными.       Паскаль протирает листочки нежно-розовой гортензии. Я снимаю очки и кладу на журнальный столик вместе с планшетом. Работа из дома позволяет больше времени уделять дворецкому — мне нравится любоваться им. Мужчина с цветами удивительно красив. Ненавижу, когда мужчина дарит цветы на свидании. Предпочитаю видеть Паскаля в саду или в теплице.       Я подхожу к нему и снимаю круглые очки с носа, убираю аксессуар в нагрудный карман фрака. Мой рост — 180, а так хотелось бы на десять сантиметров ниже. Старая ведьма Бут постаралась: для дочери подобрала дворецкого с таким же ростом. Высокий каблук возвышает мои губы на уровень его лба. Паскаль часто смотрит на меня снизу вверх. Мужчины 190 не завоюют моё сердце. Предпочтительный диапазон: 175-182. Я не стыжусь своих габаритов. «Подружки-ведьмы» часто оскорбляли меня «шифоньером». Обыватели разевают рты, стоит мне пройти мимо них.       Клыки на обручальном кольце Паскаля удерживают чёрный оникс. Татуировку в виде челюстей на внутренней стороне левого бедра я сделала десять лет назад у мастера Рогволда Кипера. Чёрный гагат в обручальном кольце символизирует любовь Паскаля ко мне.       Я беру его за руку и веду на центр гостиной. Современная колонка говорит голосом мужчины. Меня заводят рок и нелепые песни. Тёмно-зелёный галстук не сливается с цветом глаз. Топотун сидит на пороге между гостиной и коридором. У манула глаза зелёные.       — Я не умею танцевать под такую музыку, — говорит Паскаль.       — Умеешь. Ты учил меня танцевать в детстве. Мой первый и единственный партнёр.       — Танго? Румба? Вальс?       — Расслабься, — кладу левую руку на плечо, прижимаюсь, принимаю приглашение от обгоревшей. — Слушай музыку.       — Быстро, — Паскаль прислушивается.       — Это всего лишь куплет, припев будет быстрее.       — Фокстрот?       — Получи удовольствие от того, что собираешься сделать.       Мне нравится её музыкальный вкус. Нас с Паскалем приучали к классике, но в душах звучал рок-н-ролл.       — Можно сначала? Я знаю, что делать.       Мне нравятся тонкие цепочки и брошь-моляр на фраке. Классика с привкусом металла. Чёрный, белый, серый и зелёный — цвета Паскаля. Брутальный мужчина — домохозяйка. Обожжённые руки не лишены силы и нежности. И снизу он смотрит на меня с преклонением. Современная колонка возбуждённо дышит. Паскаль спокоен и сосредоточен. У Паскаля заводится сердце.

Когда ты идёшь по улице,

В нашем городе паника.

Люди в машинах волнуются,

Гонят на красный свет.

      Это медленное танго, постепенно набирающее скорость. Правая рука держит за талию, левая меня не отпустит. Начищенные ботинки Crockett & Jones Coniston и замшевые туфли Pura Lopez. Ты учил меня танцевать и босиком, и на каблуках.

Нервные бьются в истерике,

Дико ревут динамики.

И соревнуются первые

Полосы жёлтых газет… жёлтых газет.

      — А я думал, Вы слушаете «Король и Шут».       — Не раскрывай никому мои тайны.       Мне хватило одного «Нашествия»! Спасибо! Майбах посреди поля! Но попрыгала я на шее Паскаля знатно. Он потом спину не мог согнуть. И на третий день я прыгала на шее незнакомого мужика. Не говоря уже о кустиках, которые искал для меня Паскаль. Достаточно! Такие развлечения не по мне. Дома, под колонку, в объятиях Паскаля.       Фрак от Giuseppe Rocchini и сорочка бренда Brioni прячут широкую грудную клетку и подчёркивают талию. Чёрное платье Lilas: сексапильнее Анджелины Джоли и мстительней Принцессы Дианы. Паскаль смотрит на мои губы, целованные бордовой помадой, но жаждет опустить взгляд на глубокое декольте, раскрывающее грудь с животом. Огонь деформировал руки Паскаля, возраст не тронул мою фигуру. Платье обтягивающее, до колена с широким вырезом. На мне нижнее бельё, которое Паскаль стирает в машинке. На мне нет бюстгальтера.

А ты танцуй! Дурочка,

Танцуй!

И улыбайся!

Тебе ведь всё это действительно идёт,

Не сомневайся!

      Это твист на четыре четвёртых доли с быстрым темпом. Паскаль не вращает ногу на пятке. Паскаль вращает меня, держа высоко правую руку. Первый оборот, второй. Он перехватывает мою левую кисть, обводит талию и прижимает. Мы кружимся в эпатажном твисте, стирая лак с паркета. Паскаль улыбается — ему нравится, когда я запрокидываю голову и смеюсь.

Осколки стекла, всем известно,

На солнце блестят, как бриллианты.

      Я наклоняюсь к его губам. Паскаль всегда гладко выбрит. От шеи пахнет лавандой и розмарином — Tom Ford создал идеальный аромат. На моей шее нет украшений.

Однажды в правильном месте

Наступит нужный час.

      Левая рука обводит плечо и останавливается на лопатке. Ты был первым, кого я поцеловала. Мы учились целоваться на чердаке. Ты был трепетным и чувственным.

Закройте обратно Америку,

В нашей гавани паника.

      Правая рука закидывает ногу на талию. Твоё тело иначе возбуждается. Влечение не падает на брюки, оно поднимается над воротничком рубашки. Паскаль прогибает мою спину и склоняется корпусом, удерживая на талии ногу. Мы притягиваемся друг к другу, соединяем верхние части тел.

Когда ты идёшь по берегу,

Море волнуется раз…

      Платье задрано. Паскаль проводит пальцами по внутренней стороне бедра — ощущает вытатуированные челюсти. Я веду когти от плеча к шее, касаюсь коротких волос на выбритом затылке и подаюсь вперёд к губам.

…волнуется два.

      Паскаль опускает глаза на татуировку, на свою руку, что держит бедро, на то, как мы близки. Шея красная — он испытывает аффект. Паскаль выпрямляется со мной и убирает с талии ногу. Никто не танцует под припев. Я трогаю его лицо, вожу носом по щеке и затрагиваю сомкнутые губы.       — Простите, мадам, — Паскаль убирает от лица мои ладони. — Я… — часто моргает, — у меня рубашки в стиральной машинке. Забыл, что загрузил её. Цветы отвлекли. Извините, — шаг в сторону. — Благодарю за танец.       Топотун следует за дворецким на третий этаж. Паскаль идёт по лестнице, поправляет галстук, вытирает потную шею и губы. Я выключаю колонку «дистанционно». В тишине особняка не слышу расстроенного мужчину. Паскаль ни о чём не думает, засыпая в машинку порошок. Он зол. Перед глазами лицо моего фаворита.       В коридоре среди портретов ведьм на меня смотрит юная мадам с блондинистыми волосами. Она улыбается — я запомнила её улыбающейся. Для меня ты лучше Мэрилин Монро.       — Ведьма, я его теряю.       В 17:00 Паскаль сжигает филе индейки на сковороде. Приготовление еды никогда не вызывало проблем. Я не умею готовить, полагаюсь на мастерство Паскаля: частенько он смотрит кулинарные шоу по телевизору и покупает журналы с рецептами. В 19:00 я ужинаю в одиночестве. «Я поем позже, в своей комнате». Сейчас Паскаль в гостиной из кресла смотрит на горящий камин. Его спутник — Топотун. Кот лежит на коленях. Обгоревшие пальцы чешут бархатную спинку.       «Спасибо, было вкусно», — говорю Паскалю в голову.       Спагетти слегка пересолены, но не будем об этом. Я никогда не критикую работу дворецкого. Паскаль заходит на кухню без фрака.       — На здоровье, — он забирает пустую тарелку с приборами и относит в раковину.       — Я бы помыла, — делаю глоток вина из бокала.       — Я помою, — вода смывает остатки соуса с тарелки. Паскаль выдавливает каплю жидкого мыла на губку.       — Зачем моешь сам? Для чего посудомоечная машина?       — Для чего в особняке столовая? Для гостей. Посудомоечная машина для большого количества грязной посуды. Вы предпочитаете есть на кухне, я — мыть Вашу тарелку в раковине.       Топотун присоединяется к нам. Запрыгивает на тумбу, за которой я сижу, и ложится. Его привлекает Паскаль — он его хозяин и друг. Посуда вымыта. Вафельное полотенце стирает капли воды. На ночь Паскаль помажет красные руки кремом.       — Сейчас будешь ужинать?       — Позже, — он раскатывает рукава белой рубашки.       Последний раз мы смотрели друг другу в глаза днём. С тех пор два серпентина всячески меня избегают. Я подхожу к Паскалю и беру за руки. Большой палец накрывает чёрный оникс. День подходит к концу. Домохозяйки устают под вечер. Даже ночью от Паскаля пахнет лавандой и розмарином.       — Я всегда буду любить тебя.       Он закрывает глаза: левый защищён слезой. Сейчас на мне нет платья и каблуков. Его 180 и мои 180. Розовый шёлковый халат под вечер. Под вечер тёмно-зелёный галстук не расслаблен.       — Почему он? — шёпотом спрашивает Паскаль. — Неужели нет хорошего мужчины?       — Тебя пугает его возраст? — я не отпускаю руки Паскаля.       — Путь, по которому он пройдёт к Вашему сердцу. Грязный мужчина. Потрёпанный.       — Это нормально, когда свободный мужчина пользуется популярностью у женщин. И спит в том числе.       — Их будет слишком много за столь короткий срок. Я не понимаю, в чём… его привлекательность. Вы не любите бородатых.       — Пересмотрю свои интересы.       — Он злой, вечно недовольный…       — Сейчас недоволен ты, Паскаль. Ты расстроен.       — Извините, — он опускает взгляд на переплетённые пальцы. — Я не должен показывать эмоции.       — Когда ты был недоволен приходом Топотуна, не задумывался об этом — о своих эмоциях. Знаешь, как ты выглядел со стороны? Недовольным и ворчливым. А что в итоге? — я киваю на кота, что лежит на тумбе и следит за нами. — Подружились. Нашёл не мне кота, а себе друга.       — Легче принять кота, чем мужчину, — Паскаль сильно сжимает веки и крутит головой. — Прошу прощения, я снова говорю о том, что чувствую.       Я отпускаю его руки. Веду ладонями по предплечьям, перехожу на бицепсы и кладу на широкие плечи. Большие пальцы обводят челюсти. Я обвиваю шею Паскаля и прижимаюсь к груди. Два органа воспроизводят одну мелодию.       — И почему Ваш фаворит не молодой парень? — шепчет он мне на ухо.       — Мы не выбираем фаворитов.       — Когда он причинит Вам боль, я его убью.       — Нет, ты не тронешь его, — моя щека прижата к щеке Паскаля. — Да, мне будет тяжело, но ты не тронешь его. И перестань расстраиваться. Лучше ворчи на кота и меня.       Мы не танцуем, поэтому руки Паскаля не касаются талии. Он стоит с ровной спиной и держит висящую на шее ведьму. Не всё в моей власти. Я кладу ладонь на правую щёку и впервые за вечер вижу вблизи глаза цвета серпентина.       — Я всегда буду любить тебя. Я очень сильно тебя люблю, Паскаль, но моя любовь не сравнится с твоей.       Прислуга всегда во власти хозяев. Я поставлю Паскаля на четвереньки, и он оближет мои ноги. Поцелуй не получается. Губы, что я хочу поцеловать, отстраняются.       — Не надо. Я не фаворит. Я — дворецкий.       Паскаль целует пальцы, закрывает рот ладонью. Он уходит. Топотун следует за ним. Когда мне будет плохо, они не дадут слабой ведьме наделать глупостей. Я буду плакать на руках Паскаля, а Топотун играться с разорванным жемчужным ожерельем.       В 21:00 Паскаль отправляется спать не один. Чёрный кот ложится под подушку. В 21:00 Эдуард дочитывает «Чёртову дюжину». В 21:15 Эдуард звонит «первой» на пути к моему сердцу. В 21:30 раздаётся звонок в дверь.       В 22:00 Паскалю снится моя спальня: я и Эдуард. Он видит меня сверху, мечтает обо мне сверху, но моё место спиной к мужчине.       У Паскаля маленькая комната на чердаке. Свет с улицы практически не поступает через крошечное окно. Я знаю, ты курил перед сном и вымыл пепельницу. Паскаль спит в трусах. Одеяло скрывает нижнюю часть тела. Чёрный кот лежит на правой стороне кровати. Паскаль на спине, левая рука под подушкой, правая на животе, голова повёрнута на входную дверь. Под сорочками от Brioni и Boggi Milano чёрные волосы на груди.       Я наклоняюсь и целую Паскаля в губы. В ответ он просыпается. С темнотой сливаются зелёные глаза.       — Ты всегда будешь со мной. Знаешь почему? Потому что в тот день ты спас меня, а не себя. Ты боялся, что я погибну. Вот она — твоя любовь, — Паскаль смотрит на меня, оторвав голову от подушки. — Как выражается моя любовь? Я не заколдовала тебя, когда хотела. Могла получить тебя как мужчину, но не сделала этого, потому что мы бы оба пострадали. Есть чувство выше любви — это преданность.       Я вновь целую Паскаля, задерживаясь на губах дольше, чем при первом поцелуе. Он волнительно дышит — грудь нервно двигается. Единственный мужчина, думающий обо мне постоянно. Другой мужчина сейчас с женщиной — «третьей» на пути к моему сердцу. «Вторая» — милая девочка с нелёгкой судьбой. Держа за подбородок, я кладу голову Паскаля на подушку.       — Он умрёт, а мы будем жить дальше. Мы постареем, Паскаль. Наступит наше время.