Управление мёртвыми. Дело № п/п 2

      Я совершаю нелепые ошибки, проводя аутопсию. Неаккуратный разрез, скользкие пальцы в перчатках. Забыл поставить брусок под голову трупа. Вторая пара. Моя группа. К куратору особое внимание. Спирицина громко жуёт жвачку и следит за мной. Вижу, как она смотрит на мои руки. Ты тоже замечаешь. Перед первой парой меня вызвала к себе проректор. «Мягко» попросила больше не сбегать из университета.       Забываю проверить волосы и ногти умершего. Коряво вытаскиваю органы. Руки трясутся. Сейчас бы порезаться скальпелем. В секционной полная тишина. Я слышу собственное дыхание.       — Причина смерти? — обращаюсь к студентам.       Нет ответа. Я не комментировал свои действия при аутопсии. Молчал. Замыкание в себе. Это хуже прострации.       — Рак кожи, — голос Кирилла. — Вероятно. У него на голени след от ожога. Подобное остаётся после выжигания лазером бородавки или родинки. У моей бабушки много бородавок на шее, она периодически их удаляет. Метастазы есть?       Метастазы есть? — повторяю себе и замечаю их наличие. Киваю.       — Меланома, как вариант. Злокачественное образование, практически неизлечимое. Метастазы разрастаются очень быстро. Необходима гистология. Лучше не удалять родинки у косметологов.       А я даже не обратил внимания на заживший ожог. Пропустил внешний осмотр полностью. Левая стопа болит. Сжимаю два пальца в ботинке. Ещё хуже. Спирицина вытаскивает из моей руки скальпель. Спирицина прилепляет жвачку к верхнему зубу и водит глазами по огромным очкам.       — Занятие окончено.       Я отпускаю студентов раньше звонка. Большая перемена превращается в огромную. На скорую руку зашиваю тело и закрываю в морге. Избавляюсь от экипировки. Бинт на левой кисти скрывает чёрный синяк и опухшие костяшки. Левая стопа болит. Больно ходить. Студенты из гардеробной забирают свои вещи. Не хочу курить. Хромая, поднимаюсь на третий этаж и занимаю крайнюю кабинку. Сотовый телефон в руках. Позвонить Рубику? Результаты пришли? Душно в кабинке. Расслабляю галстук под горлом. Позвонить? Он бы позвонил мне, получив результаты? Если я к четырём часам приеду в институт, увижу результаты?       Хватит думать об этом! С субботы думаю об этом. Вещи после командировки постирал, а вытащил из машинки только сегодня утром. Холодильник пустой. Я слонялся по квартире из угла в угол. В старых папках нашёл документы родителей: дипломы, сертификаты, свидетельство о браке, свидетельства о смерти. Свидетельство моего рождения. Подлинно ли оно? Я 56 лет живу в Москве — правда ли это? Нет никаких доказательств об усыновлении. После смерти отца в 2015-м году я вывез вещи родителей и продал их квартиру. Нет документа. Я ошибся. Забыл. Неправильно понял маму. Сорок лет прошло. Разве вспомнишь дословно тот разговор? Она болела, температура искажала мозг. Мама ошиблась. Да, мы говорили… говорили о чём-то… о чём-то другом. Спустя годы не вспоминали о моём усыновлении. Мне показалось. Да. Именно! Я — Кайдановский. Я — родной сын Кайдановских. У меня нет брата-близнеца. Родства с трупом нет. Вчера забрали просто труп. Похоронили обыкновенный труп. Тест покажет, что мы не родственники. Успокойся. Не забивай мозги ерундой! Не забудь вечером погладить рубашки — они жутко мятые.       Телефон не звонит. Рубик не звонит. Результаты не готовы. Когда они будут готовы, Рубик обязательно позвонит. Позвонит и скажет…       Дверь кабинки открывается. Я не заперся. Высокий человек с тёмно-рыжими волосами и очками. Жорик. Он осматривает меня, широко раскрыв рот. Ещё руку прикладывает к груди. Я ничего не делаю, несмотря на то, что сижу на унитазе. Брюки не спущены, халат застёгнут. Просто захотел посидеть.       — Всё в порядке? — спрашивает женственный голос. Я киваю. — Помощь нужна? — в туалете? Нет, спасибо. — Ты белее халата.       — Практическое занятие было. Сложный случай.       Слышу посторонние голоса, шум — перемена. Мысли заглушили реальность.       — Вам нужна эта кабинка? — встаю с унитаза.       — Я услышал, — он трогает полосатый галстук, — тихие всхлипы и подумал, что это студент.       Я плакал? Да ну, нет. Чего мне плакать-то? Наверное, нос… Сжимаю ноздри и быстро вдыхаю. Забит. Не дышит. Простужаюсь. Следует попить противовирусные.       — Всё в порядке, Георгий.       Я выхожу из кабинки и умываю лицо в раковине. Белый. Правда. Глаза красные. Надо сегодня пораньше лечь спать.       — Жорик, — доносится у окна, — или Жора. Мне сложно в новом коллективе. С женщинами найти общий язык проще, но я — мужчина, поэтому коллеги-мужчины приоритетнее для меня в общении. Поверь, Эдик, я, как и ты, тоже врач и тоже мужчина.       Опустим гендерные предпочтения. О личном я не намерен разговаривать на работе. Хватает и Лета.       — Понимаю, это всего лишь второй день, но как тебе у нас в университете?       — Я пятнадцать лет не преподавал. Решил дать себе вторую попытку. Странно, но мне нравится здесь. Наконец-то меня приняли. Наверное, это хорошо, раз студенты благодарят меня за лекцию, — он широко улыбается. — Забытое чувство.       — А чем закончилась первая попытка? — вытираю руки бумажными полотенцами.       — Полным провалом. Мне навязывали быть тем, кем я не хотел. Почти сломили.       — И что ты сделал? Как не сломался?       — Помогли друзья. Они заставили меня поверить в себя.       Спускаясь по лестнице, за несколько ступенек до первого этажа, я чуть не врезаюсь в студента. Студентку. Плечи хрупкие. Или я так сильно сжимаю? Отодвигаю от себя неизвестного и направляюсь на кафедру. Пальто. Пачка сигарет. Второй выход. Никогда не курю в студенческой курилке. Холодно. Дым сушит горло. Затягиваю галстук, поднимаю воротник пальто. Иголки колют левую стопу. Моя левая — твоя правая. Ты — никто. Ты уже в земле.       Возвращаюсь на кафедру. Уже Лета сидит за двойным столом со Спирициной! Обедают. Едят огромный бутерброд с разных сторон.       — Для этого есть столовая, — стою в проходе.       — Кафедра не секционная, — Стас вытирает соус с нижней губы. — Завкафедрой тут я.       Не смейте делать из столов любовное ложе! Я вообще-то тут работаю.       — Лета, один звонок Кате и…       — Звони, — он улыбается. Спирицина сидит в моём! кресле. Они под кайфом друг от друга. Может, хватит каждый день разносить лаборантскую? — Звони-звони, Эдик. Ты же так и рвёшься пожаловаться на меня моей жене. Своей нет, хочешь и от моей избавиться.       Ты страх потерял? Вы оба потеряли страх? Что происходит?       Попил, называется, чай. Отдохнул после практического занятия. Не собираюсь быть третьим в любовной парочке. Они сейчас поцелуются через бутерброд. Лучше Рубик с чурчхелой, чем Лета со Спирициной.       Ещё покурить? Часы на левом запястье показывают десять минут до начала пары. Кожаный браслет на правом запястье ничего не показывает. Студентов так много на первом этаже — возвращаются с обеда, переодеваются. У меня в желудке ни куска со вчерашнего дня. Я похудел за три дня на пять килограммов.       У стойки охранника замечаю человека в коричневой куртке и шапке с очками. Ева? Она разговаривает с дядей Сашей. Кивает, улыбается. К груди прижата пластиковая папка для документов. Зачем Ева приехала в университет? Она узнаёт меня среди студентов по лысине и седой бороде и отходит от стойки охранника.       — Протоптали дорожку уже и сюда, — я показываю на другой конец этажа, на большой стол и лавочки: место отдыха.       — Вот думаю поступать, — она прячет папку сзади.       Студенты видят нас и думают, что Кайдановский болтает с лётчицей.       — Очень смешно, Ева Александровна. Что за срочность? В институт приезжаете, как к себе домой, а теперь и в университете меня нашли. Не говоря уже о том, что Вам известно, где я живу. Надеюсь получить ответ быстро, потому что пара начнётся через семь минут.       — Ой, я как раз вовремя. Успела. Эдуард Карлович, бахил не найдётся? Я без сменки, но так хочется послушать лекцию по судебной медицине.       Ёрничает. Действует мне на нервы. Неуместные шуточки шутит. Ева старше моих студентов, но они куда серьёзнее.       — Ближе к делу.       Она протягивает мне синюю пластиковую папку:       — Подрабатываю доставщиком документов.       Результаты ДНК-теста. Почему сейчас? Почему Ева? Почему она вцепилась зубами в эту историю?! Я поднимаю брови над очками и опускаю уголки губ. Не интересует. Просто папка с конвертом. Ничего особенного. Моя судьба не решится от результатов.       — И к чему такая срочность? Завтра я работаю в институте, завтра бы и узнал результаты.       Ева ждёт, когда я возьму папку, и не отводит взгляда от моих глаз. Ты — предатель? Предала меня? Что ты делаешь у меня за спиной?       — Рубик позвонил Вам. Зачем Вам это? Зачем Вы лезете в мою жизнь?       — Я не знаю, что там написано, Эдуард Карлович.       Беру папку двумя руками. Боль в левой стопе исчезает. Лета и Спирицина целуются на кафедре — я уверен. Подушечки пальцев ощущают шершавую поверхность пластиковой папки. Внутри плоскость. Белый лист и чёрные буквы. Числа. Правда в числах. Там «0» — я уверен. Всего лишь двойник, которого я больше никогда не увижу. И тебя я не хочу видеть, Ева. Никог…       Я иду на выход из университета. Не сбегаю. Опоздаю на пару, но узнаю правду. Правая рука в кармане пальто нащупывает пачку сигарет и ключи.       — Сигареты забыл в машине, — говорю Еве.       Ты слишком умная, поэтому принимаешь мою ложь, кивая. Я не преподам тебе урок. Не появляйся больше в университете. Не появляйся в моей жизни. Почему ты? Почему именно ты? Маленькая девочка, а я — старый дурак, который верил тебе. Ты читаешь моё лицо и видишь, как я в тебе разочарован. Элина никогда не приезжала ко мне в университет. Её не было в моей жизни. Ева приехала при первой возможности. Ева появилась в моей жизни слишком неожиданно.       Я запираюсь в машине. Открываю папку. Кладу на пассажирское сиденье. Конверт. Руки не трясутся. Я спокоен. Белый лист с чёрными буквами на руле. Слева мои данные — моё имя. Справа его данные — он без имени. Таблица. Числа. Одинаковые числа слева и справа. Я опускаю глаза.       «Вероятность монозиготности: 99, 9999999998%».       «Исходя из результатов исследования, полученных путём анализа ДНК, вероятность близнецовой монозиготности составляет 99, 9999999998%».       Я задыхаюсь в машине. Точно так же ему нечем было дышать в чёрном Фольксвагене Поло. Сердце не разрывается. Я качаюсь, как болванчик, на водительском сиденье. Смотрю на улицу через лобовое. Закрываю рот руками и дышу, как в пакет. Гипервентиляция. Это не паника. Я не паникую. Я никогда не паникую. Из-за пальцев приподнимаются очки.       Ты ехал ко мне. Ты знал, где я живу, но не догадывался, что меня нет дома. Я умирал в девять часов вечера, но умер ты. Почему моя смерть отступила? Почему ты её забрал? Я не узнал твоего имени. Не найду тебя в земле, не откопаю, не поцелую в щёку. Не попрошу прощения.       Ты так и останешься неизвестным, а я — не Кайдановским. Очки валяются на приборной панели вместе с результатами ДНК-теста. Ева не выходит из университета. Лета и Спирицина перестают целоваться. Борода мокрая от слёз. В тонированном аквариуме навзрыд плачет взрослый мужчина. Я на похоронах отца всего несколько слёз пролил. Крик сдавливает грудную клетку. Одинаковые числа, разные бороды, мочки ушей, кожа. Меня сожрал дерматит, когда ты набивал тату — это было восемнадцать лет назад.       Я потерял брата. Я не похоронил брата.