Потерянные во тьме

Исилиэль в ступоре вышла из харчевни, задумчиво кусая губы. В мыслях все еще крутился состоявшийся разговор с Арондиром, который подробно, — даже излишне, учитывая, что их народы всегда враждовали, — рассказал ей, что его тревожит в обстановке Тирхарада. Поправив плащ, она вскинула голову и вздрогнула, увидев несущуюся к ней в темноте наступившей ночи невысокую фигуру. Когда между ними оставалось несколько десятков шаркающих по гравию шагов, Исилиэль облегченно выдохнула, узнав Тео. Мальчик, задыхаясь, остановился рядом с ней и широко улыбнулся, всмотревшись в знакомую. — Привет, воришка, — добродушно протянула темная, прищурившись в ответ. — Я только пересекся с матерью. Она рассказала, что видела, как ты дралась с нашими в харчевне, а потом ушла вместе с Арондиром. За что ты их так?.. В воспоминаниях всплыла хрупкая женская фигурка, сидевшая на каменной кладке забора рядом с Арондиром. — Так она твоя мама? — удивленно протянула принцесса, пропустив риторический вопрос парня и направившись в сторону выхода из деревни. Вряд ли кто из местных желал приютить ее на ночь, а идти вместе с эльфом в Остирит она отказалась, хотя тот и предложил любезно пообщаться с начальником стражи, если тот еще в башне. Исилиэль передернуло — как только она вспоминала лицо Ревиона, ее бросало в дрожь от этого пронзительного и излишне мудрого взгляда. — Да, — тяжело дыша после пробежки, протянул парень, забавно скривив лицо, словно съел что-то невыносимо кислое. А затем, отмахнувшись от каких-то своих мыслей, засунул руки в карманы штанов, попутно подстраиваясь под шаг Исилиэль, и делано равнодушно протянул: — Так, ты нашла, где остановиться?.. За их спинами скрипнула дверь харчевни и в проеме показалось лицо Вальдрега. Мужчина, откровенно говоря, пугал ее. Его нездоровый интерес, связанный с тем, что он явно знал, кем являлась Исилиэль, даже еще до заварушки с жителями деревни, мог действительно стать проблемой. Но все же необходимость с ним поговорить была неотвратимой для собственного благополучия. Но не сегодня. Уверенная, что это по ее душу, темная повернулась к парню, быстро прошептав: — А есть варианты? — Моя мама будет рада… — начал было он, но его резко перебили. — Госпожа! — раздался неприятный голос, и Исилиэль устало прикрыла веки, отчего Тео захихикал, прикрыв ладонью рот. — Слава Эру, вы еще не ушли! Я хотел бы кое-что обсудить с вами, а еще предложить переночевать на чердаке харчевни. Там сухо, тепло и почти нет крыс. Принцесса Баллора выдавила измученную улыбку: — «Почти» — это замечательно, — мальчик рядом с ней сдавленно хрюкнул, со сдерживаемой улыбкой покачнувшись с носа на пятку потрепанных ботинок, — благодарю за вашу любезность. Но, боюсь, я слишком устала для разговора. Надеюсь, это может подождать до завтра. Тем более, этот милый мальчик как раз пришел за мной, чтобы проводить — я уже, кажется, нашла себе жилье. Тео согласно кивнул, а затем осекся, заметив свирепый взор мужчины. Вальдрег посмотрел на затихшего парня и, прищурившись, прохрипел: — Сорванец Тео… — Нам пора, — оборвала его Исилиэль, приобняв мальчика за плечи. Развернувшись вместе с ним, она зашептала: — Идем спокойно до поворота, а потом бежим…

***

Когда они уже подходили к дому травницы, Исилиэль неловко пригладила растрепанные после бега волосы и нарушила тишину: — Ты ведь теперь знаешь, что я… не совсем эльф? — Да, госпожа, — пожал парень плечами. — Но если бы ты до сих пор была той, о которой со страхом шепчут теперь по всему Тирхараду, то убила бы меня еще в дороге. Думаю, ты такая же, как мы… Исилиэль недоуменно скосила на него взор, пока Тео возился с хрупкой оградой вокруг домика и отворял калитку. Пройдя следом, она дождалась, пока ее знакомый закроет ворота и осторожно уточнила, с интересом оглядываясь вокруг: — Что ты имеешь в виду? Домик Бронвин и Тео, стоявший на самом краю у степей Хордена, был точно такой же, как и у всех жителей в деревне: сероватые брусья, крыша из нескольких слоев соломы и тонкие окна, не спасавшие от ветра. Слева виднелся курятник, из которого раздавались характерные звуки. И все же для темной подобное строение дома было странным и она пометила для себя днем изучить жилье травницы повнимательнее. Тео замер перед домом, оглядев его снизу-вверх, привычно засунул руки в карманы и пояснил: — Ты стыдишься прошлого и не хочешь к нему возвращаться. Единственное наше различие в том, что твое прошлое — оно твое, а наше — создано из ошибок предков. — Значит, никто в Тирхараде ни за что бы не свернул вновь на кривую дорожку? — поинтересовалась Исилиэль абсолютно искренне, задумчиво подняв голову к чистому небу, усыпанному звездами. В голове всплыли частые посиделки с братом под каменным потолком Белых гор, усыпанном самоцветами. Об их бесконечных разговорах перед сном или в начале дня, что помогали справляться с бесконечным одиночеством, воцарившемся в Баллоре. Сейчас она с опаской оглядывалась на время, проведенное с Морохиром, стыдливо коря себя за ошибки, вылившиеся из слишком тесного общения с братом… — Я не могу говорить за всех, госпожа, — разумно произнес парень, пожав плечами. — Эру, дай мне сил, — поморщилась принцесса, — хватит меня так называть! — Но я же не знаю твоего имени! — справедливо возмутился Тео в ответ и в этот момент дверь в дом распахнулась и в проеме показалась хрупкая женщина ростом ниже Исилиэль. В длинной тунике синего цвета с поддетыми штанами и в сапогах она растерянно застыла, переведя взор с Тео на гостью, а затем охнула и прикрыла глаза, с улыбкой легонько хлопнув себя по лбу: — Я совсем забыла… Ты же та темная из харчевни, верно? Посмотрев сначала на хозяйку дома, затем на ее сына, она усмехнулась и, глядя на Тео, произнесла: — Мое имя Исилиэль. А ты — Бронвин?

***

Зайдя в небольшой дом, темная осторожно опустила на пол мешок и, стянув плащ, закинула его на согнутую в локте руку, попутно пройдя в зал. В центре стоял тяжелый, добротный обеденный стол, сверху покрытый толстым слоем лака, правее — кухня и лестница на второй этаж. На окнах висели кремовые занавески в необычный дырявый узор на полупрозрачной, легкой ткани, а за ними виднелись горшки с различными саженцами зеленых ростков. Но привлекло внимание Исилиэль другое. Запах. Тысяча разнообразных ароматов цветов, трав, перемешанных между собой, облаком висели в воздухе, тревожа тонкое чутье эльфийки. Исилиэль повела головой, с интересом и легкой блуждающей улыбкой вдыхая запахи необычного дома. К цветам примешивался настойчивый оттенок духоты, что говорило о том, что в доме давно не проветривали. Посмотрев налево, она увидела возле выпуклого окна, смотрящего на задний двор, еще один стол, заваленный срезанными растениями и бумагами, поверх которых лежало перо. Разглядев ступку, Исилиэль, не в силах побороть любопытство, склонилась над ней, чудом не задев головой веревку с высушенными цветами. Стены каменной чаши внутри покрывали остатки сока, пахнущего несколько резко. Настолько, что темная громко чихнула, что привлекло внимание Тео и Бронвин на улице. Женщина с повязкой на голове, из-под которой торчали кучерявые каштановые волосы, торопливо зашла внутрь и, найдя гостью, стыдливо пробормотала, пряча взгляд: — Прошу прощения, у меня здесь не убрано. Замоталась со сбором трав и совершенно забыла о том, что Тео должен был привести тебя вечером. Я совсем не подумала, что, наверное, с твоим чутким нюхом будет тяжело в доме травницы… — Это мелочи, — просипела Исилиэль, вновь громко чихнув, едва успев загородить рот ладонью. — Спасибо за гостеприимство и доброту, Бронвин. Надеюсь, я не помешаю вам? — Ох, ну это же пустяк! Мы всегда ряды гостям, а помочь путнику в тяжелой ситуации нам лишь в радость. Оставайся столько, сколько тебе будет угодно, — тепло протянула женщина, судорожно наводя порядок на столе и растерянно поглядывая на гостью, лицо которой приобрело странный свекольный оттенок, ярко выделявшийся на бледной коже. — Никогда не замечала у эльфов такой реакции на растения… Вновь чихнув, принцесса совсем не по-королевски оттерла нос краешком плаща на руке. Прокашлявшись, чтобы сбить щекотку в горле, она со смешком бросила: — Темные несколько отличаются от эльфов. Прошу прощения, но чем здесь так… пахнет? — Я недавно варила отвар: крапива, лопух и пастушья сумка… — она указала на ступку. — Остался сок, может быть, из-за него. Наверное, Арондир рассказал тебе, что по Тирхараду ходит странная болезнь скота?.. — Пастушья сумка, ну, конечно. Можно воды?.. Прости, личная непереносимость этого цветочка. Хозяйка моментально сорвалась с места. Тео прошел мимо, помахал рукой знакомой и скрылся на втором этаже дома. Пока Исилиэль ждала Бронвин, побежавшую на кухню, она вспомнила разговор с эльфом и, несмотря на скребущее чувство в носу, задумалась. «За окном стемнело и народа в помещении стало меньше: кому-то нужно было кормить скотину, кому-то заняться поливкой огородов. Остался лишь тот самый боров, который до сих пор кидал обиженные и злые взгляды на темную, но не решавшийся больше высказываться, Вальдрег, прямо за стойкой с деловым видом разделывавший свинью, и еще пара людей. Исилиэль и Арондир перешли на легкое ежевичное вино из запасов харчевни, не спеша потягивая напиток, ярко отдававший терпким вкусом сладкой ягоды. — Ты сказал, что происходит что-то неладное? — напомнила принцесса, расслабленно развалившись на стуле и фривольно закинув ногу на подлокотник. Арондир сделал глоток и, покатав его во рту, проглотил, одновременно кивнув. Поставив чашу на стол, он развел руками: — Во всем Тирхараде. К слову, это одна из причин, по которой я остался. Многие жалуются, что мелкий скот пропадает: овцы, козы… А со вчерашнего дня к Бронвин зачастили с коровами. — Коровами? — Я был там, когда привели первую: осунувшаяся, кости да кожа, которая горела так, как будто руку в огонь засунул, и взгляд пустой, словно она уже умерла. Бронвин из-за отсутствия других лекарей смотрит не только людей, но и животных, хотя, по ее рассказам, обращались к ней нечасто. Здесь спокойно, нет стадных болезней, скот редко болеет, а про остальных зверей уж совсем молчу… При внешнем осмотре это была не горячка, ран тоже не было. Хозяин сказал, что она паслась на Востоке, в Хордерне, почти у самых Черных гор. — Съела что-нибудь не то? — меланхолично качнув рукой, предположила Исилиэль, водя пальцем по бортику кружки и задумчиво смотря, как темно-бардовое, почти черное вино играет бликами под желто-оранжевыми отблесками свечей. — Я бы тоже так предположил, если бы не вымя… Принцесса поперхнулась, вскинув бровь, и посмотрела на собеседника, пытаясь понять — это ей послышалось, или… Но эльф лишь многозначительно покивал. — Ты когда-нибудь видела, чтобы у коровы после «чего-нибудь не того» из вымя шла… черная, словно уголь, грязь. — на последнем слове он неясно поморщился, как бы неуверенный в том, что видел. Исилиэль нахмурилась, откинув голову на спинку стула и вглядевшись в потолок…» Она приняла кружку, полную воды, у Бронвин, благодарно улыбнулась ей и сделала пару глотков. Шероховатость, щекотавшая горло, никуда не делась, но дышать стало намного легче. Исилиэль с облегчением опустилась на стул и, все еще прокручивая разговор с Арондиром, задумчиво спросила: — Сколько животных заболело? Бронвин, отошедшая к окну у двери, замерла, держась за ручку, и недоуменно обернулась. Она издала странный звук, и в этот момент створка неожиданно поддалась и резко распахнулась, заставив Исилиэль испуганно вздрогнуть. Травница охнула, оступившись, но чудом осталась стоять на ногах, недовольно глядя на окно. Сдув темные кудряшки, упавшие на лицо от порыва ночного ветра, она задумчиво уперла руки в бока и, подсчитав, бросила: — Пятеро. И, опережая твой вопрос, все паслись на пастбище Хордерна. Покивав, Исилиэль почесала кончик носа и проследила за знакомой, которая подошла к столу, оперевшись бедром на край столешницы: — Мы завтра с Арондиром надумали наведаться туда. Посмотреть, что происходит… Думаю, без травницы нам не обойтись. Может, присоединишься? Правда, это на несколько дней, но Тео выглядит достаточно взрослым, чтобы обойтись без тебя. — неожиданно для самой себя она зевнула и утомленно добавила: — Будем надеяться, что дело действительно в том, что скот ест вредную для них траву, но, если это не так и в ваших краях действительно что-то творится, не думаю, что отвар из крапивы, лопуха и, спаси Эру, пастушьей сумки тебе помогут… Бронвин тихо рассмеялась, прикрыв рот ладонью точно так же, как и ее сын, а затем, сказав что-то про то, что пора ложиться спать, задула свечи и махом руки попросила темную следовать за ней…

***

Утро началось с мерзко голосящего петуха. Услышав неестественный звук для ее пробуждения, Исилиэль подскочила на кровати, выставив перед собой кинжал, и моргнула, увидев через не сфокусировавшееся зрение Тео. Парнишка сидел перед ней на ее койке, скрестив ноги перед собой и жуя хлеб с ломтиками сыра. Оторвавшись от завтрака, Тео моргнул, уставившись на лезвие, а затем, переведя взгляд на знакомую, громко расхохотался от растрепанного вида принцессы Баллора, завалившись на бок, прямо ей на ноги. Темная поморщилась, но ничего не сказала. Лишь опустила кинжал и, прищурившись, выглянула в небольшое окно чердака, на который ее определила Бронвин. Правильнее сказать, что и спать было больше негде. Первый этаж дома занимали кухня, обеденный стол и рабочее место целительницы, а на втором как раз спали они с Тео. Когда девушки поднялись, мальчик уже спал на своем месте, сладко посапывая. Бронвин тогда молча, чтобы не потревожить сон сына, указала на свою кровать, предложив место гостье, но Исилиэль отрицательно покачала головой, лишь шепотом попросила два одеяла и что-нибудь под голову. В итоге еще несколько минут они, грозно шипя друг на друга, спорили где и кто будет спать. По окончанию целительница почти разъяренно кинула в Исилиэль постельные принадлежности, которые достала из потрескавшегося сундука, и, решительно упав на свою кровать, обиженно отвернулась к стенке. Принцесса проводила ее недоуменно-возмущенным взглядом, подумав, что люди уж очень странные существа, и ушла к единственному свободному месту на чердаке — к окну. На улице ярко слепило утреннее солнце, от чего все окружающие цвета воспринимались уж слишком болезненно, особенно яркая зеленая трава. Мимо пробежала блеющая овца, и Исилиэль решительно отвернулась от окна, глядя на Тео, который вновь принял ровное положение и активно жевал бутерброд. — Мама просила дождаться ее, она ушла на обход пациентов и занести отвар хозяевам болеющего скота. Только вот мне интересно, куда это вы собрались? — Много будешь знать… — Скоро состарюсь, да-да, я помню, — хмуро перебил ее мальчик, утерев рот от крошек, и Исилиэль согласно кивнула, не сдержав веселой улыбки. Темная, зевнув, встала с пола, на котором довольно неплохо поспала, постелив себе одно из одеял и укрывшись вторым сверху, и в компании не особо разговорчивого Тео спустилась вниз, где ее ждал завтрак, оставленный Бронвин: кружка с молоком, накрытая блюдцем, чтобы мухи не садились, и такой же бутерброд, как у мальчика. Но они прошли мимо и Тео вывел Исилиэль на задний двор, где расположилась железная лохань с водой. — Спасибо, — улыбнулась она оттаявшему после небольшой обиды Тео и опустилась на колени, прямо на теплую землю, и запустила ладони в воду. Солнце не попадало на лужайку: дом давал спасительную тень не только курам, но и самой Исилиэль. За пятнадцать веков кожа темных приобрела бледный оттенок на грани синевы и от столь долгожданного, но опасного нахождения под лучами у нее могли появиться ожоги. Первое время она спала днем, а во время путешествия ее спасал плащ и капюшон, но так не могло продолжаться вечно. Поэтому, пометив для себя спросить у Бронвин по поводу какой-нибудь мази против ожогов солнца, она окунула лицо в ладони, полные едва теплой воды. Тысяча прохладных иголочек впилась в ее кожу, сбрасывая дрему сна, и, с брызгами вынырнув под струю свежего воздуха, Исилиэль с улыбкой вздохнула. Плечо осторожно тронули, и темная быстро проморгалась, избавившись от капель воды на ресницах, а затем, протерев глаза, посмотрела на Тео, возвышавшегося над ней. В руках он держал бежевое полотенце с одним обугленным краем. — Оно чистое, — заверил Тео, протянув полотенце. — Просто мама его как-то подожгла, когда варила очередной отвар. Промокнув лицо, Исилиэль с помощью на удивление крепкой руки мальчика поднялась и, закинув полотенце на плечо, завела руки за спину, потянувшись с приятным зевком. Тирхарад вокруг медленно оживал. Народ выводил кур и скот на улицу, позволяя тем свободно гулять меж домов, дети верещали под ворчание взрослых, приступивших к своим обычным, ежедневным делам. Решив завтракать на улице, темная вынесла себе кружку и бутерброд. Усевшись перед домом, она начала разглядывать людей, которые, словно муравьи, мельтешили по деревне. Исилиэль уже и забыла каково это. В Баллоре едва ли можно было услышать детский смех, а темные предпочитали сидеть по домам, не видя смысла выходить не под небо, а под вечный камень. Первые пять веков их заточения народ Баллора по настоятельному предложению Иварана собирался на главной площади у замка. Тогда темные жгли огромный костер, пели песни и всячески поддерживали друг друга бессмысленной болтовней обо всем и ни о чем. Еще через несколько веков общаться стало не о чем и темные молча усаживались вокруг проклятого огня, глядя в языки пламени, как на последнюю надежду. Надежду на спасение и выживание их народа. А вскоре и дерево стали экономить, так как запасов оставалось все меньше, и костра не стало, как не стало и совместных встреч. Иваран заперся у себя в замке, корпя над не нужными уже никому государственными делами и, как оказалось, над артефактом времен Войны. Долго гадая над поведением отца, Исилиэль пришла к мнению, что все же волокита с бумагами приносила отцу успокоение, которое он не мог найти в темных пещерах Белых гор. За работой он прятался от воспоминаний, от мыслей о выживании… Морохир чаще от скуки, чем от необходимости встречался с воинами и стражами, поддерживая физическую форму. Он верил, что если крепок дух тела, то и разум не пострадает. Исилиэль хмыкнула в такт своим мыслям, следуя взглядом за стаей птиц, что шумно пролетели над головой, взмывая в голубую высь. Разум Морохира сдал раньше, чем его сестра-близнец могла предположить. Уже замечая в нем явные пугающие изменения, она все равно какое-то время не могла поверить в то, что тот, кто когда-то был для нее всем, неожиданно стал чужаком, в котором она вскоре едва могла узнать родного брата. Она до сих пор, сидя перед домом Бронвин и Тео, считала, что он был единственным в обществе, рядом с которым она могла чувствовать себя в безопасности, но это отнюдь не означало, что Исилиэль доверяла ему. Именно поэтому, несмотря на ссоры с отцом, по истечении десятого века она при помощи Ардрила и Иварана училась закрывать свой разум от брата. Учитывая то, как Морохир легко мог проникать в ее сознание, это могло перерасти в печальные последствия. Темная не знала, догадывался ли отец, что в их столь не далеком для темных и эльфов будущем именно это сможет спасти ей жизнь. Что именно поддержание стены между близнецами может стать роковым на исходе правления Иварана?.. «Она замерла перед тяжелой дверью в спальню брата с зависшей в неуверенности рукой. Кулак так и не опустился на дерево, чтобы постучаться. Зажмурившись и лихорадочно помотав головой, принцесса собралась. — Да? — раздался хриплый голос после стука и Исилиэль осторожно отворила дверь, заглянув в темную комнату: — Ты уже спишь? В ответ была изумленная тишина. Морохир сел на кровати, по пояс укрытый одеялом и неверяще посмотрел на темную фигуру сестры, со спины подсвечиваемую неярким светом немногочисленных факелов коридора. — Мы давно не виделись, — жалко прошептала она, внутри грызя себя за сумасбродное решение прийти сюда. — Я соскучилась по нашему общению, брат… Принц тяжело сглотнул, пытаясь подавить в себе радостный порыв, чтобы не спугнуть сестру, и, кивнув, качнул рукой — иди сюда. Помявшись, она все же затворила за собой двери. Подойдя вплотную к ложу, темная подобрала юбки платья, попутно скинув туфли, и мягко села на другой стороне широкой кровати, глядя на горящие зеленым глаза брата в темноте. Они часто спали в детстве вместе, когда отец допоздна засиживался у себя в кабинете. Когда два ребенка, так похожих друг на друга, никогда не знавшие материнской любви, до ужаса боялись раскатов грома, доносившихся в скалы с улицы. Ей бы не хватило терпения, если бы она решилась посчитать, сколько раз после Войны Гнева она искала поддержки в братских объятиях, не в силах справиться с одиночеством — зверем, сжиравшим изнутри, и болью. Морохир приподнял одеяло и Исилиэль, поддавшись мимолетному желанию, со вздохом спрятала ноги, ложась на мягкие подушки, чуть пахнувших сыростью, лицом к опустившемуся напротив брату. Вязкая, тяжелая тишина обволакивала вокруг, звеня в ушах. — Отец учит тебя не слышать меня, — с легким обвинением нарушил ее Морохир, придвинувшись чуть ближе в пределах допустимого, учитывая, что они давно не дети. — Не думал, что ты придешь. Тяжело сглотнув, Исилиэль облизнула пересохшие губы и честно призналась: — Мне не хватает тебя. В Баллоре по ночам оглушающе тихо. Настолько, что если темные в один день исчезнут, невозможно будет понять, прячутся ли они по своим домам или вымерли… Что с нами стало, Морохир? Послышался тяжелый вздох, а затем перина под ними прогнулась от того, что брат лег почти вплотную и приглашающе распахнул руки. Исилиэль напряженно закусила губу и принц хрипло рассмеялся: — Я не трону тебя, сестренка, что бы наш отец тебе не наговаривал. Иди… Кровь набатом стучала в ушах, когда она безотчетно подалась вперед, оказываясь в надежных объятиях того, кого любила и ненавидела одновременно. В его мыслях и с его душой она прожила больше тысячи лет, а такие связи просто не рушатся. Прижавшись к оголенном крепкому торсу, она положила хрупкую ладонь на его грудь и услышала рваный вздох над головой. Лицу стало жарко, когда Морохир осторожно провел рукой по ее плечу и мягко замер ладонью на ее талии. Даже через плотное платье темная чувствовала, как горит его ладонь. Под ухом ритмично быстро билось сердце близнеца в такт ее участившемуся дыханию. Она и не заметила, когда из худощавого мальчика он вырос во взрослого мужчину с литыми мышцами в поджаром теле. Волосы брата щекотнули ее щеку, когда он подался вперед, склонившись и опалив горячим дыханием ее ухо: — Ты моя вторая половина, Исилиэль. Я никогда не причиню тебе вреда. Мягкие губы едва ощутимо коснулись чувствительной мочки, и принцесса почувствовала, как лицо опалило жаром, когда тонкие пальцы Морохира сильнее стиснули ее талию, надавливая… Подталкивая. Подталкивая туда, куда им обоим ступать было нельзя. Принц шептал что-то еще, но несмотря на то, что она чувствовала его прямо над собой, Исилиэль не могла расслышать ни слова и инстинктивно повернула голову, как повернулся бы любой, понимая, что обращаются к нему. Мир замер и разорвался на части, когда она почувствовала, как ее губ коснулись губы брата. Лишь соприкоснулись, так что при других обстоятельствах поцелуй можно было назвать весьма целомудренным. Но не сейчас, когда она, едва дыша, лежала практически под нависающим Морохиром, дотрагиваясь пальцами до его обнаженной груди. Однако тогда это осознание не пришло. Исилиэль лишь почувствовала необъяснимый трепет разнесшийся по телу и легкое головокружение, что лишает голос разума право на слово. Морохир испуганно отстранился, готовый к крикам сестры и обвинениям, но она лишь молча, чуть распахнутыми глазами смотрела на него. И тогда, оперевшись на локоть, он переместил руку с ее талии на лицо, большим пальцем обведя желанные полураскрытые губы. Сглотнув тугой ком желчи, образовавшийся в горле, принц в неверии замер: она не отталкивала и не убегала. Нахлынувшее желание, которое сначала настойчивой волной разливалось по телу, теперь резало и жгло его не хуже раскаленного лезвия меча. — Это неправильно, — слышится хриплый голос Исилиэль, пальцы которой сами по себе, отдельно от разума, приходят в движение, скользя по широкой груди вниз и выбивая напряженный вздох из груди темного. — Так почему же ты словно создана для меня? Рука Морохира скользит от ее губ к груди и вниз к животу, отзеркаливая ход ее пальцев, и тихий девичий вздох срывается в темноту комнаты, окончательно туманя разум принца Баллора. Ладонь очертила бедра по ткани платья, а затем почти грубо проникла под юбку, задирая ее и позволяя телам, сдерживаемых лишь штанами принца, соприкоснуться. Ладонь Исилиэль замирает на рельефном животе брата и с губ срывается хрип, когда пальцы Морохира ложатся на обнаженное бедро, вжимая ее тело в кровать. Темная скрещивает взгляды с ним, отчетливо чувствуя мужское возбуждение брата и предостерегающие, тревожные мурашки скользят по позвоночнику, но в противовес всего оседают неясным, неправильным жгучим желанием в пояснице. Морохир пальцами скользит по нежной коже бедра сестры. Воздуха не хватает, от трепета сковывает грудь железным обручем, не давая сделать вздох. Он склоняется, находит губы сестры, сминая их в жестком, властном поцелуе, словно доказывая себе и ей, что она — его. Исилиэль не осознает, как ее вторая рука запутывается в длинных волосах брата, как она сама подается всем телом вперед, изгибаясь в пояснице, отвечая на поцелуй. Ее ноги обхватывают бедра Морохира, заставляя того с хрипом прижаться сильнее, а затем позволяет ему рывком разорвать на ней платье, припасть к ее груди губами. Вздрогнула, когда горячее дыхание темного коснулось ее кожи. Теплый язык влажно вывел узор на отвердевшем ореоле сосков, а затем его губы обхватили возбужденную плоть. Исилиэль с сиплым хрипом сама выгибается на встречу, в исступлении кусая обратную сторону ладони, чтобы сдержать порочный стон, полный грязного наслаждения. Пользуясь этим, Морохир рывком вытаскивает уничтоженное его страстью платье из-под сестры, откидывая его в темноту комнаты. Затем скользит все ниже и ниже, языком касаясь тазовых косточек, выпирающих под тонкой кожей и вызывая щекотку по всему телу Исилиэль. Медленно поднимается выше, целуя и прикусывая, пока вновь не касается ее губ, необходимых сейчас, как воздух. Почти в бреду тонкие пальцы принцессы подцепляют застежку на штанах брата, инстинктивно понимая, что от них сейчас больше вреда, нежели пользы, и, помогая себе стопами ног, стягивает их вниз. Дыхание Морохира прерывается, когда он чувствует, что больше нет преград. Мышцы напрягаются и он зависает над сестрой, что кусает покрасневшие губы и с полным похотью взглядом смотрит на него. Исилиэль протягивает руку и давит брату на затылок, притягивая вновь к себе. Близнецы сплетают губы, языки, давая время друг другу одуматься, хотя это нужно лишь ей, ведь Морохир уже все понял и решил давным-давно. Как он долго молил дать ему шанс, который он ни за что не упустит. Как долго лежал бессонными ночами, пялясь в потолок и сжимая твердую выпуклость на штанах ладонью, в мечтах о <i>ней. Искренне не понимая, почему сестра не осознает, что они созданы чтобы быть вместе, и плевать на нормы, правила. Исилиэль обхватывает брата ногами, моля в опухшие губы о большем. О том, что может спасти, отвлечь от прошлого и неизбежного страшного будущего. Звуки складываются в бессвязные слова, подталкиваемые его руками, что рвано сжимают ее грудь. Безумие. Полнейшее, противоестественное и грязное. Народ Баллора обезумел и их принц с принцессой тоже. Одиночество. Дикое и звериное. Заставляющее Морохира с хриплым стоном толкнуться в лоно сестры, выбивая из нее болезненный всхлип. Грех. Страшный и непростительный. Затопляемый медленными толчками, вынуждающих Исилиэль цепляться за крепкие плечи брата и царапать ему спину в исступлении. Тьма. Первобытная и смертоносная. Подавляющая здравый смысл и скрывающая два тела, слившиеся на кровати в единое целое.»</i>