Особого смысла нет

      На следующий день Ичиго проснулся от боли в плечах и шее. Его голова почему-то лежала на согнутых локтях, локти устроились на кровати, а сам он сидел на стуле. Все тело затекло и неприятно ныло. Ичиго медленно поднял рыжую макушку, постепенно вспоминая где находится. Замыленным взглядом он идентифицировал бирюзовую копну волос на белой подушке, а на своем локте руку с черными ногтями и кольцами. Кровь, подгоняемая участившимся сердцебиением, тут же начала интенсивнее циркулировать по закаменевшему телу. Под кожей забегали колючие мурашки. Ичиго не знал, намеренно ли Лука положил руку, но мысль о том, что музыкант возможно нуждался в нем ночью, ласково окутала сознание. Он аккуратно отодвинул локоть, позволяя ладони соскользнуть на одеяло.       Сквозь приоткрытые жалюзи пробивался мягкий солнечный свет. Было ранее утро. Ичиго осознал, что отсутствовал всю ночь, не предупредив домашних. И телефон умер при прыжке в бассейн. Пора бы было и обозначить свое существование, чтобы сестрички не волновались. Не то, чтобы его пребывание дома по ночам было строго регламентировано, но совесть неприятно подтачивала изнутри. Когда Ичиго исполнял обязанности временного шинигами, то не появлялся дома неделями, оставляя в своем теле модифицированную душу - Кона. Ему чертовски повезло, что Кон был относительно сознательной личностью, чтобы не натворить дел, находясь в его теле. Парень слабо улыбнулся от внезапно всплывших воспоминаний.       Только Ичиго собрался уходить, как дверь открылась и в палату вошла медсестра.       - Доброе утро. А вы кто? Что вы здесь делаете?       - Я родственник. Пришел навестить, - ляпнул от неожиданности Ичиго первое, что пришло на ум.       - Время для посещений с трех до пяти дня. Как вы попали внутрь? - возмущенно спросила женщина.       - Я просто прошел, никого на посту не было.       У медсестры от удивления расширились глаза, а брови поползли вверх.       - Даже так? Немедленно покиньте помещение, пока я не вызвала охрану, - требовательно произнесла она.       Ичиго неловко поднялся со стула, пытаясь ничем не выдать затекшее от сна в неудобной позе тело. Он вынул из кармана телефон Луки и положил его на тумбу рядом с кроватью. Напоследок парень ещё раз окинул взглядом музыканта. Ему так не хотелось оставлять его одного, ведь Лука перенес колоссальный стресс и нуждался сейчас в общении и поддержке. Как и сам Ичиго.       - Молодой человек, на выход! Поторопитесь! - переходя на повышенные тона, потребовала медсестра.       Женщина протиснулась между ним и больничной кроватью и начала наступать, тесня парня к выходу.       - Да иду я, иду! Вот же пристали! - уже более грубо отозвался Ичиго, отходя.       - Ичиго, - раздался тихий, чуть охрипший голос Луки.       - Лука! Ты проснулся! - радостно воскликнул рыжий, забывая про таран в виде медсестры. Он ловко обогнул белый халат и вновь очутился возле кровати, вкладывая свою руку в лежащую ладонь музыканта.       Лука довольно и немного смущенно улыбнулся.       - Я рад, что ты пришел, - тихо произнес он, сжимая руку рыжего.       - Да я и не уходил, - усмехнулся про себя Ичиго, но лишь улыбнулся в ответ.       - Так! Это уже не в какие ворота не лезет! А ну пошел прочь! Больному нужен покой! - вскричала женщина и стала силой оттаскивать Ичиго от кровати.       Ему ничего не оставалось, как поддаться на столь требовательные действия. Ссориться с местным персоналом было глупо. Его рука выскользнула из руки Луки.       - Я принес телефон! Я ещё приду сегодня! Не скучай без меня, - подтрунивая, успел бросил Ичиго, прежде чем медсестра окончательно смогла вытолкать его за дверь.       Логичнее было поместить Луку в их частную клинику, тогда бы его никто так не выпроводил прочь. Но скорая доставила их в ближайший стационар. Ичиго смиренно вздохнул и отправился домой.

***

      Тия стояла возле приоткрытого окна в гостиной, относящейся к покоям Обсидиана Вердегриса. Её визит был ожидаем, но не входил в разряд обыденных ситуаций.       Владычица окинула взглядом бескрайнюю пустыню. Она не была уверена в правильности сделанного решения, но ей нельзя было это показывать. Она не доверяла Джаггерджаку, он всегда был себе на уме. И тем более она не доверяла шинигами. Поэтому ей нужен был наблюдатель, который мог бы стать её глазами и ушами в Мире Живых. Вердегрис был Васто Лорде и никогда никому не служил, Айзен не успел найти его среди песков.       Тия знала, что где-то там, среди песков, остались представители бывшей Эспады. Те, кто смог выжить в битвах против шинигами. Они были немногочисленны, но, объединившись, представляли реальную угрозу. Пока что её воинам удавалось обнаружить только следы их пребывания. Возможно они укрылись в руинах Негаль или в Лесу Меносов.       Именно поэтому Тия была готова заключить союз с шинигами. Оказание военной поддержки было одним из условий перемирия. Терять своих воинов в возможных столкновениях с бывшей Эспадой она не собиралась, и шинигами послужили бы отличным подспорьем.       В комнату вошел Вердегрис.       - Моя госпожа, я готов к отбытию в Мир Живых, - отрапортовал он, учтиво склонившись.       - Можешь отбросить формальности, это не официальный визит.       Арранкар выпрямился и скромно улыбнулся.       - Благодарю, моя госпожа.       Тия оправила тонкой смуглой ручкой шелковую ткань гардины, возвращая ее на место. Затем она подошла ближе к зеленоволосому арранкару.       - Обсидиан, мне нужна твоя помощь. Я не уверена в искренности Джаггерджака, ведь он никогда ничего не делал просто так. Мне необходимо выяснить, что движет его поступками. Поэтому прошу присмотреть за ним в Мире Живых. Если он поставит тебе условия дежурства, расходящиеся с запланированными, то согласись и наблюдай. Я знаю, что моя просьба может показаться унизительной, ты не шпион и не доносчик. Восприми это как сбор данных о ситуации. И ты, и Джаггерджак будете подавать рапорты удаленно каждый день и раз в неделю возвращаться домой для отчета перед Кортесом Доминго. Постарайся сделать так, чтобы ваши версии не расходились. Я не хочу допустить волнений среди Идальго, многим и так не нравятся надвигающиеся перемены. Если что-то в поведении Джаггерджака вызовет у тебя сомнения, то поделись этим со мной лично, пожалуйста.       Большие голубые глаза в обрамлении пушистых, пшеничного цвета ресниц смотрели прямо в светло-зеленые глаза арранкара. Они сильно выделялись на фоне бронзовой кожи и мягко сияли в хищном разрезе.       - Ваше доверие - честь для меня, - отозвался Обсидиан. - Я буду приглядывать за Гриммджоу.       Харрибел мягко улыбнулась. Понять это можно было лишь по глазам. Одна из задач была решена, осталось разобраться с новоприбывшим и воскрешенным.       Внезапно через окно до них донесся истошный вопль.

***

      Гриммджоу ловко подхватил Улькиорру в нескольких метрах от поверхности земли.       Протяжный крик сменился судорожными всхлипываниями.       - Совсем поехавший?! Сдохнуть захотел? - злобно выкрикнул арранкар, удерживая хрупкое тельце Шиффера в руках, будто невесту.       Шиффер дрожал, уткнувшись лицом в складки ткани на куртке Джаггерджака. Он еле заметно помотал кучерявой головой.       - Не слюнявь мою одежду!       Улькиорра поднял на арранкара заплаканный взгляд.       - Из моих глаз теперь постоянно льется жидкость. Я не могу это контролировать, не смотри на меня.       - По-моему ничего не изменилось, ты всегда был нытиком.       Уголок рта Улькиорры дрогнул, будто он хотел улыбнуться. Он посмотрел вниз, чтобы убедиться в близости твердой почвы и тут же сжался, вдавившись всем телом в арранкара.       - Придурок! Опусти меня! Слишком высоко! - совершенно несвойственным ему испуганным голосом выпалил Шиффер.       Джаггерджак устало закатил глаза.       - Да пожалуйста! - Гриммджоу расцепил руки и парень моментально повис у него на шее, ухватившись за ворот куртки.       - Я не это имел в виду, тупица!       - Я впечатаю тебя в землю, если ты ещё хоть раз меня оскорбишь. Даже могилу копать не придется, - процедил сквозь оскал арранкар, пронзив бывшего сослуживца мрачным взглядом.       Губы Улькиорры перекосило. Руки свело от напряжения.       - П… п…рости, я испугался. Верни меня в комнату… п…ожалуйста.       Два огромных зеленых глаза, наполненных влагой и мольбой, взирали снизу вверх. Широкие темные брови, сложенные домиком, делали этот потерянный взгляд ещё более щенячьим. Гриммджоу довольно осклабился. Таким Улькиорру ещё не видел никто, это приносило злорадное удовлетворение. Он перехватил парня поперек талии и закинул его себе на плечо. Спустя мгновение арранкар опустил его на пол в своей комнате.       Ноги Улькиорры подкосились и он рухнул на пол, как мешок с костями. Парень закашлялся, не в силах подавить рвотные позывы. Повезло, что его желудок был абсолютно пустым.       - А что случилось? - притворно заботливым голосом спросил Джаггерджак.       - Сссонидо, - прохрипел Улькиорра, сжимая руками живот. - Ах ты мра..       - Что? Погромче, я не расслышал.       - Ты ведь специально…       - Ну конечно. Ты должен как можно быстрее осознать, каким мусором ты стал, - тихо прорычал Гриммджоу, выдавая порцию рейяцу в пространство.       Улькиорра закрыл глаза и ещё сильнее свернулся в позу эмбриона. Он хотел бы сбежать отсюда как можно дальше, лишь бы не чувствовать это сковывающее все внутренности давление. Он вспомнил коротковолосую девушку в дзюдоги, которая точно также корчилась на траве, когда Ямми поглощал души живых людей, случайно оказавшихся рядом. Осознание того, что его душу теперь тоже можно с легкостью вырвать из тела и употребить, породило нечленораздельный скулёж в горле.       Дверь открылась и давление спало.       - Что здесь происходит? - сурово спросила Харрибел.       - Ничего, что потребовало бы вашего внимания, моя госпожа, - промурлыкал, словно кот, Джаггерджак. - Шиффер решил выбросить себя из окна. Пришлось его вернуть на место. Оказалось, что он плохо переносит сонидо.       Тия смерила голубоволосого арранкара тяжелым взглядом, проходя внутрь. В дверном проеме тенью маячил Вердегрис. Теперь у Гриммджоу не осталось сомнений, что корононосец приставлен к нему для наблюдения. Других объяснений почему эти двое оказались одномоментно в его комнатах у арранкара не было.       Тия плавно опустилась на колени рядом с Шиффером и мягким движением убрала прядь с его щеки.       - Улькиорра, как ты себя чувствуешь?       Парень перехватил и сжал её ладонь. Он почувствовал облегчение в присутствии Трес Эспады. Она всегда была уравновешенной и адекватной.       - Харрибел, где Айзен-сама? Он спрашивал про меня?       Арранкар вздохнула и обхватила второй ладонью кисть Улькиорры. Видеть его скорчившимся на полу в слезах, дрожащим от простого сонидо, было странно.       - Насколько мне известно, Айзен-сама пал в сражении за Каракуру и сейчас находится в заточении в Сообществе Душ.       - Пал? - неверяще переспросил Улькиорра. - Кто его одолел?       - Куросаки Ичиго.       - Куросаки…       Он помнил, как пустифицированный шинигами, которым был Куросаки Ичиго, победил и его самого. Стало немного легче от мысли, что он уступил в силе человеку, которого не смог превзойти даже Айзен-сама.       Но если Айзена-сама больше здесь нет, то кто все контролирует? Кто теперь защитит его существование? Успеет ли он восстановиться, пока его не съедят? К горлу подкатил ком ужаса, а из глаз вновь потекли слезы.       - Мне страшно, - не помня себя, прошептал Улькиорра. - Ты поглотишь мою душу? Или это сделает новый Владыка Уэко Мундо? Барраган вернулся к власти?       - Он мертв. Теперь правлю я. Ты здесь в безопасности.       Улькиорра закусил губу, чтобы та прекратила предательски дрожать. Он притянул руку Тии к себе и прижался к ней лбом.       Джаггерджак, наблюдавший за этим душещипательным диалогом, презрительно хмыкнул. Вместе с силами Улькиорра потерял все достоинство и самоуважение. Он превратился из надменного непобедимого солдата в пресмыкающееся трясущееся от страха существо. От такой полярной перемены Джаггерджаку стало не по себе.       Интересно, Куросаки бы тоже так жался к нему, прося помощи и защиты, если бы того потребовали обстоятельства? Противное чувство утраты горечью разлилось по пищеводу. Чего-чего, но таким видеть Куросаки он совсем не хотел.       Вот они, последствия потери духовных сил: унижение, страх, отчаяние, мольба о защите. Абсолютное лишение достоинства. Исчезновение ориентиров и принципов. Гибель личности. Нет ничего хуже, чем стать обычным человеком.