Black Out Days

      Ригель ненавидела завтраки в Большом зале больше, чем обеды и ужины. В последние дни она сходила с ума от ощущения, будто все на неё постоянно пялятся. Она всегда старалась прийти либо в числе первых, либо среди последних. Выдержать последовательность было тяжело. Доркас и Пандора постоянно тащили с собой, а ещё она неизменно рисковала наткнуться на Сириуса и его компанию.       Регулус же обладал удивительным чутьём — за завтраком они не пересекались ни разу вот уже как полтора месяца.       Сейчас она сидела в самом конце стола, медленно жуя зелёное яблоко. Оно было ужасно жёсткое и кислое до слёз: кажется, Ригель выбрала самое дурацкое, что только было на столе.       Она с опаской поглядывала на свою доверху наполненную тарелку. Замутило.       Девочка не морила себя голодом специально: по её мнению это было бы глупо. Но стоило ей только услышать запах или посмотреть на что-то съедобное, дурнота скручивала всё её существо. Ригель не чувствовала голода, во всяком случае так ей казалось. Но продолжала появляться на завтраках, обедах и ужинах, чтобы никто не вздумал лишний раз её доставать.       Подняв сумку, Ригель медленно двинулась в сторону выхода. Недоеденное яблоко она оставила рядом с тарелкой.       В последнее время и нога мучила сильнее, даже мазь Северуса не так сильно снимала боль. Ничего не стоило смирить свою гордость и сходить к мадам Помфри…       Последняя мысль прозвучала в её голове голосом Регулуса. Ригель едва не фыркнула напоказ.       Ей правда стало гораздо спокойнее, чем в самые первые дни, когда она следовала за ним повсюду, пытаясь поговорить. Брат никогда не отталкивал и не оскорблял её при всех, но стремительно уходил — разговора так и не вышло. «Я не хочу тебя больше видеть», — слышала она снова и снова, стоило только закрыть глаза.       Хуже были только повторяющиеся кошмары про неизвестного утопленника, которые теперь не прекращались.       Она продолжала наблюдать за тренировками слизеринской команды, потому что с трибун её не могли выгнать. Теперь Ригель ждала понедельников и четвергов с ещё более судорожным нетерпением. В воздух ей больше не хотелось. Расслабленная улыбка Регулуса во время полёта заменяла ей собственные мечты.       Ригель снова скривилась. Опять жалеть себя — разве это тот урок, который она должна извлечь?       Во всём, что произошло — её и только её вина.       Родная ноша привычно легла на плечи. Чуть накренясь вбок, девочка захромала по направлению к подземельям.       Она пообещала себе не быть идиоткой и завтра обязательно достать трость из чемодана.

***

— Рег, эй, Рег, пойдёшь сегодня к старине Слизнорту? — не отставал Барти. — Он всё спрашивает, куда ты запропастился. — Не знаю. Я ещё не писал эссе по Рунам. — Спроси у Ригель, вы же вместе на эту чепуху ходите, — как ни в чём не бывало бросил друг, продолжая рыться у себя в сумке. Он замолк всего через пару мгновений, но того, что он сказал, уже было достаточно, чтобы со стороны Регулуса воцарилось гробовое молчание. — Хорош уже друг на друга дуться, — неожиданно выдохнул Крауч. — Не знаю, что там у вас случилось, но не можете же вы вечно не разговаривать. — Я настоятельно рекомендую тебе заняться своими делами, — холода и яда в голосе приятеля чувствовалось предостаточно.       Барти, на удивление, и бровью не повёл. — Конечно, не моё дело, но будь у меня братья и сёстры, я бы за них держался. Что ещё остаётся, если семья напоминает дурдом?       Последняя фраза совершенно вывела Регулуса из себя: побледнев, он сжал кулаки. До драки в самом деле было недалеко, если бы не громкий звук знакомых шаркающих шагов, который раздался совсем близко.       Парни в миг отпрянули друг от друга, а младший Блэк уставился на собственную сестру, медленно остановившуюся у противоположной стены.       Ригель выглядела неважно: с каждым днём её походка вызывала у него всё больше беспокойства.       Регулус тяжело втянул воздух, стараясь оставаться непоколебимым.       Он совсем не злился. Он простил её, наверное, в тот самый вечер, когда они говорили в последний раз.       Даже боль, отпечаток которой ещё не сошёл до конца, не мучила Регулуса так сильно, чтобы он возненавидел Ригель.       Он не мог причинить ей вред даже под Империусом, которым отец взялся «лечить» его неповиновение. Регулус ненавидел себя лишь за то, что едва ли помнил последние слова сестры во время ссоры. Он не мог быть уверенным, что не придумал их сам. «Я люблю тебя».       Ни Ригель, ни Сириус, ни он сам никогда прежде не говорили об этом друг другу.       Теперь три слова казались ему сильнейшим оружием против всех Непростительных заклятий вместе взятых.       …Он знал, что если хотя бы подойдёт к ней, мать и отец наверняка узнают. Они не ждут её дома — если Ригель вернётся, её сломают. Были ли у неё причины оставаться? Регулус Блэк надеялся, что нет.       Он правда, всем сердцем хотел, чтобы она сошлась с друзьями Сириуса, чтобы ей было, куда идти. Он был готов принести в жертву свою гордость и своё счастье.       Это было, оказывается, не сложно.       Куда тяжелее было наблюдать за Ригель, которая раз за разом обманывала его ожидания. Она никак не желала обзаводиться своей компанией и исчезать.       Пару недель назад он даже преодолел себя и поймал старшего брата в коридоре. — Сделай с этим что-нибудь, пожалуйста. Что угодно. — Он давно так не просил. Тем более — у него. Обида на Сириуса оставалась ещё с его первого курса, когда он не получил ни единого письма за год.       Конечно, им с сестрой не составило труда догадаться, что мать сжигала все письма. Но дело было не только в этом.       Тем летом, когда Ригель заперли с кузинами, он особенно отчаянно искал общества старшего брата. Как только ни пытался показать, что поступление на Гриффиндор — не приговор, что ошибки у всех случаются.       Взрослый Регулус понимал: тогда-то они и начали говорить на разных языках. И как бы больно ни было, единственным, что связывало сыновей благороднейшего и древнейшего дома, оставалась их сестра. — Она не хочет говорить со мной. Думаешь, я не пытался? Это должен сделать ты, и чем скорее, тем лучше, — брат горько ощерился. — Я не знаю, что между вами произошло, хотя и догадываюсь. Но это не стоит… — Ты никогда этого не поймёшь, Сириус. — Холодная ярость заставила Регулуса судорожно сжать палочку в кармане мантии. — Не нужно делать вид, что ты не забыл о наших делах, как только переступил порог школы. Она рискнула всем ради тебя!       Лицо Сириуса немедленно пошло багровыми пятнами. Он едва сдерживался, чтобы не закричать на младшего брата. Останавливали лишь опасения, что их увидят. — Я прошу всего лишь защитить её, — порывисто зашептал Регулус, — прошу просто присматривать за ней, я ничего больше от тебя не жду. Забери её с собой к Поттерам, когда наступит лето. Не пускай домой. — Идиот, — лицо мятежного Блэка перекосила кривая усмешка. — Найди сначала силу, которая её остановит.

***

— Пройдёмся ещё до Астрономической башни, а потом — в гостиную, — решительно сказала Лили, подхватывая Римуса под руку. — Наверняка отыщем там парочку-другую.       Её спутник тихо усмехнулся. Сегодня Эванс особенно ревностно исполняла обязанности старосты. Кажется, Джеймс всё-таки переборщил с утренним поздравлением. Она так и не согласилась сходить с ним в Хогсмид. — Хорошо, — устало вздохнул Люпин, и они повернули назад. Чуткий слух Римуса улавливал малейшие движения: сонные вздохи портретов и позвякивание рыцарских доспехов, лёгкое движение воды по трубам, укрытым в стенах замка…       А затем он учуял присутствие. Запах показался ему знакомым. В первую секунду он даже подумал, что это Сириус — но к привычному для него древесному аромату не примешивалось ни запаха сигаретного дыма, ни мокрой собачьей шерсти. Только что-то свежее, с привкусом соли.       Он сразу заметил фигурку, укрывшуюся в ногах у одной из громадных статуй.       Ригель Блэк явно старалась как можно тише хлюпать носом, но слух Римуса никогда его не подводил.       Он аккуратно тронул Лили за плечо и двинулся вперёд, огонёк Люмоса на конце палочки напоминал свечение маяка.       Девочка была настолько не в себе, что заметила их, когда прятаться и убегать было уже поздно. Спутанные чёрные кудри пристали к бледным щекам, слизеринский галстук сбился на бок. Она сидела прямо на полу, вытянув одну ногу перед собой и согнув другую. — О Мерлин… — голос Лили мгновенно приобрёл знакомые мягкие нотки. — Римус, это что, сестра Сириуса? — Тише.       Девочка поспешно поднялась, начиная нервно отряхиваться. — Эй, Ригель. — Негромко сказал парень, чувствуя, что, где бы ни бродили сейчас мысли младшей Блэк, они были далеко от настоящего момента.       Он смотрел на неё и, конечно же, думал о её старшем брате. Грудь сдавило тисками. — Тебе нужна помощь? — Тихо спросила Лили. — Ты в порядке?       Дикий взгляд из-под густых бровей должен был указать Эванс её место, но вызвал только больше жалости. — Эй, — Римус постарался как можно быстрее овладеть ситуацией. Он не умел поддерживать людей, что бы кто ни говорил. — Не хочешь покурить? — Римус Люпин! — поражённо выдохнула его спутница. — Ты с ума сошёл? Давай, мы позовём Сири… — Не надо! — мгновенно откликнулась девочка, говоря таким громким шёпотом, что едва не разбудила охотников на гобелене поблизости. Она неожиданно вытянула руку. Кажется, сигарета всё-таки была кстати.

***

      Ригель не умела курить — поэтому просто вертела сигарету в руках, изредка прикладываясь губами и пытаясь вдохнуть, не закашлявшись. Сидевшие рядом с ней гриффиндорцы переглядывались между собой.       Она рассказала всё, царапая пересохшее горло слезами, как последняя слабачка. Рассказала про Круциатус, про ссору с Регулусом и даже про кошмар с тонущим мальчиком. Сначала она ещё могла контролировать, что говорит, а потом всё полилось само. Полузнакомые лица только заставляли выбалтывать больше. — Теперь меня точно выжгут с семейного гобелена, как кузину Андромеду, — сообщила наконец Ригель Лили Эванс, которая смотрела на неё в молчаливом шоке. — И будут правы. Я дурной родилась, идиоткой и останусь. — Не говори так, — мягко произнесла Лили. — Я уверена, вы с Регулусом обязательно помиритесь. Правда.       Когда девушка потянулась, чтобы обнять её, Ригель собралась отшатнуться: ещё чего, дотрагиваться до грязнокровки! Спустя ещё мгновение она подумала, что теперь, раз семья скорее всего от неё уже избавилась, это всё не имело смысла. Она уткнулась в плечо гриффиндорской старосты: от её одежды так приятно пахло лавандой. — Я не заслуживаю, чтобы мы мирились, — она впервые сказала вслух то, что думала. — Я ужасная. Я его бросила. — Ты спасла Сириуса, — напомнил Римус Люпин с другой стороны подоконника, где они все уместились. — Никого я не спасала, — немедленно огрызнулась Ригель. — Без Рега мы не смогли бы уйти.       От пустоты рядом с сердцем хотелось завыть. Она отдала бы всё что угодно на свете, лишь бы просто поговорить с ним ещё один раз. О квиддиче, об уроках, о сущей ерунде. — Блять, — выругался Люпин, прислушавшись. — Сюда идёт Филч. — Откуда ты… — Знаю, и всё. Быстро!       Гриффиндорцы побежали в одну сторону. Ригель, недолго думая, рванула в ближайший коридор изо всех сил, насколько позволяла больная нога. Если этот чёртов сквиб сейчас выберет её своей целью — несдобровать.       Двигалась она очень медленно. Дурацкая нога, дерьмовая слабость во всём теле. «Нечего было отказываться от еды», — напустилась на себя девочка. Подсознание снова говорило голосом её близнеца.       Ей нужно было спрятаться. Просто затаиться, чтобы избежать проблем. Чтобы вся школа потом не узнала, как её, с пятнами от слёз на лице, сцапали Филч и его кошка.       …Дверь в ближайшей стене появилась из ниоткуда, сама собой. Но Ригель не собиралась раздумывать дважды.

***

      Она читала об этой комнате, но никак не могла вспомнить названия. Она казалась просторной, правда, хлама здесь было предостаточно. Потрёпанные учебники, столы и стулья, подсвечники, даже волшебные палочки… Ригель наклонилась вперёд, заставляя себя выдохнуть. Ноги ещё дрожали.       Глаза до сих пор щипало от дурацких слёз. Девочке не хотелось вспоминать случившееся пару минут назад: она чувствовала себя ужасно слабой и глупой.       «Вы обязательно помиритесь», — вспомнились утешения рыжеволосой грязнокровки.       Что бы она понимала. Такое не прощают.       Слабость в ногах не проходила, наверное, от голода. Ригель не помнила, съела ли что-то за ужином. Обед она точно пропустила, а утро провела, наблюдая за тренировкой по квиддичу. В очередной раз оглядев кучу разносортного хлама, девочка с изумлением заметила большую кровать под балдахином, примостившуюся в дальнем углу.       Она чем-то напоминала постель дома, на площади Гриммо. Ригель это обстоятельство не смутило, ей было всё равно. Добраться бы без приключений, упасть, и плевать на всё.       Голова кружилась так сильно, что о возвращении в подземелья и думать не стоило. Ригель плюхнулась на холодные серые покрывала с размаху, не задумываясь о том, чтобы снять обувь. Она свернулась в клубок где-то ближе к краю и замерла, глядя вперёд широко открытыми глазами.       На миг ей показалось, что душа оставила тело, потому что стало сложно шевелиться. Она как будто прыгала по холмам, то взмывая вверх, то устремляясь куда-то вглубь, сквозь саму себя.       Стало холодно и очень страшно, но Ригель никого не звала — только изо всех сил зажмурилась.       Она была где-то на самой границе между сном и явью, как бывает за пару минут до того, как сознание спутается в ожидании грёзы.       В этот раз воспоминания казались до ужаса живыми. — Смотри, Рег! — Ригель аккуратно погружает в воду найденную где-то ивовую ветвь. — Глубоко! — Глубоко, — повторяет брат, наблюдая пристально, точно заворожённый.       Им не разрешали даже близко подходить к садовому пруду, но сегодня у близнецов получилось ускользнуть из-под бдительного надзора Кричера. Две темноволосые макушки с лёгкостью затерялись в высоких олеандровых кустах. Почувствовав прохладу, исходившую от воды, дети не вытерпели и решили пробраться чуть-чуть поближе.       Точнее, это Ригель решила, а Регулус не мог её бросить. — Сири говорит, у нас в пруду живут гриндилоу, — задумчиво проговорила девочка, специально морща лоб, совсем как взрослые. — Давай проверим!       — Нет, — тёплая ладонь брата немедленно сжала её пальцы.       Ригель увидела своё отражение в его глазах и отступила. Правда, ненадолго.       — Давай я проверю, а ты посмотришь. — Нет! Ты утонешь! — А вот и нет. — А вот и да! — Пусти! — Не пущу!       Кажется, они начали толкаться. Ригель не помнила, хотя порой очень старалась воссоздать воспоминание в деталях.       Она разозлилась на Регулуса, потому что очень хотела забраться в воду. Даже не из-за глупых гриндилоу — просто, чтобы показать, что ей совсем не страшно.       Тогда она ещё не знала, что ей никак нельзя злиться.       …Он оказался в самом центре пруда и кричал, судорожно барахтаясь.       …Она не знала, что ей сделать, чтобы вернуть его обратно.       Ригель пришла в себя, прикусив губу до привычной боли, чтобы стало легче дышать.       Присутствие рядом она ощутила раньше, чем поняла, где находится. Открыв глаза, девочка поспешно, хоть и с усилием, села на кровати, упершись рукой в мокрое от слёз место на покрывале.       Регулус смотрел на неё, наклонив голову на бок. Смотрел так пристально, что она подумала, будто сон ещё не закончился. — Прости меня, — прошептала Ригель. В последнее время она говорила это каждый раз, когда видела брата во сне. Как он нашёл её?       Он моргнул — брови сошлись к переносице в привычном ей движении.       Сердце Ригель вытворяло кошмарные трюки. В ушах застучало. Даже если это сон, он уже казался ей хорошим. — Прости меня, — повторила она для верности, не зная точно, за что извиняется на этот раз. Наверное, за садовый пруд.       Он до сих пор боится воды, она знала.       Регулус продолжал сидеть на краю кровати: растрёпанный, с красными глазами, в чёрном свитере и пером в волосах. Как будто сам только вылез из постели.       Он наконец отвёл взгляд от сестры и потянулся к сумке через плечо. Ей было страшно лишний раз вдохнуть, чтобы он случайно не исчез.       С молчаливым вниманием Ригель следила за тем, как из сумки появляются несколько сэндвичей и кусок тыквенного пирога. Регулус подвинулся чуть ближе, и она услышала его запах. Яблоки, гвоздика и сухая трава, что-то терпкое, но очень родное. — Можно.? — тихо спросила девочка, отводя взгляд. Она говорила не о еде.       Ригель почувствовала, что её близнец кивнул: ей не нужно было смотреть на него, чтобы знать. Ощущение, которое казалось утерянным навсегда, охватило её с невыразимой силой.       Её тело, до того казавшееся распоротой тряпичной куклой, снова чувствовало себя живым. Что и говорить о сердце.       Регулус обнял её первым, аккуратно прижав Ригель к себе — к теплу и спокойствию, к тихому, но верному «Всё будет хорошо». — Ты же не сон — нет? Нет? — Тебе надо поесть.       Она обязательно расплакалась бы, как дурочка, от того лишь, что снова слышит, как он разговаривает. Но сил не было даже на рыдания.       Впервые за много дней Ригель по-настоящему вспомнила о своём голоде.       Брат кормил её с рук, придерживая за плечи. Ей было ужасно стыдно, но голова кружилась сильнее.       — Я…это не потому, что я… — то и дело повторяла Ригель, стараясь объяснить ему, что просто не могла есть, потому что он не сидел за столом рядом. — Я знаю.       Его голос успокаивал, и она откусывала ещё немного от сэндвича.       Время растянулось, укрывая близнецов лёгким незримым пологом. Ригель хотела закрыть глаза и держать их открытыми одновременно, чтобы запомнить момент на случай, если подобного больше не повторится. — Регулус…? — Да? — он машинальным движением смахнул крошки с уголков её рта. Девочка вздрогнула.       Она хотела сказать что-то очень важное, но слова куда-то пропали. С ними ушла вся боль — внешняя и внутренняя.       — Ты не должна возвращаться домой, — тихо произнёс брат, глядя ей в глаза. Он всё ещё держал её за руки. Ригель инстинктивно переплела их пальцы. — Но я хочу. — Твёрдо ответила девочка. — Я хочу быть с тобой. — Нет!       Это так напоминало их дурацкую детскую ссору возле пруда в саду. — Я тебя больше не брошу. — Они… — Регулус сжал её ладони сильнее, зажмурившись. — Ты не понимаешь, Ригель. Они не будут нас жалеть. Больше не будут. — Я знаю, Рег. Знаю. — Она осмелилась чуть приподнять рукав его рубашки. Шрамы от слов, рассекавших его кожу, не зажили. — Я всё придумал. Напиши письмо Андромеде. Поезжай к ней летом, она защитит тебя, — он почти умолял её, и Ригель почувствовала, как холодеет каждый дюйм её кожи.       Она знала: брат не ответит, если она спросит, что именно с ним сделали родители. — Хорошо, — прошептала девочка, чуть сглотнув. — Хорошо, я поеду.       Регулус расслабленно уткнулся носом в её плечо.

***

Дорогая матушка,       Благодарю вас за скорый ответ. Пользуясь возможностью, в очередной раз приношу свои извинения за проявленное мной своеволие и искренне раскаиваюсь во всём содеянном. Я полностью осознаю тяжесть совершенного мной поступка и очень признательна за проявленное вами великодушие. Я никогда не откажусь от возможности искупить свою вину, и оттого с радостью последую вашей воле. Я готова провести летние каникулы в поместье Лестрейнджей, у моей уважаемой кузины Беллатрикс. Я верю, под её руководством мне удастся лучше понять и постичь свой долг женщины благороднейшего и древнейшего рода Блэк. Ещё раз благодарю отца и вас за снисходительность к моим незрелым поступкам. Уверяю вас, подобного больше не повторится.

С наилучшими пожеланиями, Ригель Альхена Блэк.

      Привязав письмо к лапке фамильной совы, Ригель довольно улыбнулась. Она боялась дышать на пергамент, чтобы, не дай Мерлин, чернила не смазались.       Когда птица выпорхнула из окошка совятни, девочка вышла следом. Она торопилась. Сегодня Слизерин играл против Гриффиндора.       А ещё теперь Ригель точно знала, что вернётся на площадь Гриммо, к Регулусу. Даже после лета у Беллатрикс — обязательно вернётся и больше не уйдёт.       …Сборная Слизерина толпилась возле раздевалок, бурно обсуждая предстоящий матч. Ригель подошла как раз вовремя. Брат выглядел сосредоточенным, но ужасно довольным. — Удачи, — девочка схватилась за его руку в перчатке и крепко сжала. — Удачи желают неудачникам, — он улыбнулся одними уголками губ. — Всё равно ты их там всех сделаешь.       Регулус усмехнулся. — У меня, кажется, нет выбора.       Он ещё не знает, что она соврала ему про Андромеду. Будет злиться. Но это потом. А сейчас…       Он сгрёб её в объятия — от него пахло свежестью морозного воздуха и чистым азартом.       Ригель знала, что его ждёт победа.