Гиблое место

      — Хорошо-то как! Я словно заново родилась! — Юля довольно потягивается на верхней полке. После баньки тело чувствует себя свежим и обновлённым, словно она разом смыла с себя всю грязь и усталость этого долгого дня. Вишневая наливка бабы Нюры помогла расслабиться и забыть об аварии в которую они влетели едва не погибнув из-за стрёмного водилы, забыть о зловещей полуразрушенной церкви. События этого дня стремительно блекли, выцвели, словно старая пожелтевшая фотография. Сейчас в приятном полумраке теплой деревенской бани все это казалось таким далеким и нереальным, словно тающие в утреней дымке отголоски ночного кошмара.       Терпкая вишневая наливка пришлась как раз в тему, помогла окончательно расслабить уставшее тело, разливаясь горячей волной. Алкоголь вызывает приятное чувство легкости и веселья, будоража кровь и тянет на пикантные откровенные разговоры в темноте. Словно ей было снова шестнадцать и она осталась с ночевкой у подруги и они впервые пробуют красное вино, приторно-сладкое и терпкое, шепотом делятся сокровенными секретами. Кажется, Саша прекрасно считывала ее настрой.       — Признавайся, какой Гром в постели? Все так же горяч? — задорно подмигивает Саша, удобно устроившись на широкой полке. Девушка лежит на животе, приподнимаясь на локтях, заглядывая в глаза журналистки, тоненькие пальчики игриво скользят по внутренней стороне ладони — от запястья до локтевого сгиба, выводя неведомые узоры.       — Да если б я знала, — Юля раздражённо вздыхает. — Не, ты прикинь, мы уже четыре месяца встречаемся, а Гром всё меня по засранным крышам Питера таскает. Романтик хренов! Я на эти крыши еще в старших классах насмотрелась. И ладно бы там вино распивали и трахались под звездами, так нет! Игорь меня реально туда шаверму пожрать водит. И смотрит на меня своим щенячьим глазами, типа, Юль, тебе нравится?       — Типичный Игорь, — Сашка хихикает, начиная откровенно ржать. — Юль, смирись, он просто безнадежен в ухаживаниях. Как и во всём, что касается отношений.       — Я может суши люблю, и вообще, в отличии от Игоря слежу за своим питанием! Я ему и кружевное красное белье, и чулки, и эпиляцию воском. А он меня опять на эту сраную крышу ведет, комаров кормить. Просто незабываемый вечер: Я уже и чулки дорогущие порвала, и этих гадов летучих штук десять убила. Вот так и хожу злая и неудовлетворённая, зато закат прекрасный посмотрела. Веришь, я этот залив и крыши эти видеть уже не могу!       — Во дурак, — присвистывает Саша. — Ему такая горячая красотка досталось, а Гром морозится.       — Я думаю, может ему это и не надо вовсе? Может, Игорь вообще асексуален или считает, что мы с ним просто дружим, хотя нет. Он меня даже к Прокопенко домой водил знакомиться, и представил как свою девушку. Я думала, после этого дело сдвинется с мёртвой точки, но мы так дальше поцелуев и не продвинулись.       — Так возьми инициативу в свои руки! Пригласи домой, начинай с порога целовать и раздевать, потом завали на кровать и оседлай. Игорь будет счастлив. — хитро продолжает Саша. — Ты девочка горячая, разберешься.       — Что, даже так? А у вас с Игорем?       — Игорь стесняшка. Не смотри, что он так брутально выглядит. Он совершено без понятия как правильно вести себя с девушкой, слишком мало опыта. Намеков он тоже не понимает. Он вообще в отношениях чувствует себя как слон в посудной лавке, слишком боится накосячить. Но на инициативу откликается и быстро учится. И вообще, он довольно выносливый.       — И что, мне каждый раз ему говорить в лоб надо: Игорь Гром хочу тебя, пошли в постель?       — Ага. Я. Ты. Спальня. Кровать. Сейчас. — задорно смеется Сашка.       Саша незаметно перебирается на ее полку, садится рядом на пятки, гипнотизируя Юлю золотисто-зелеными глазами. Фиолетовые волосы девушки забавно вьются, глаза в полутьме задорно блестят, Саша немного нервно облизывает алые губы, неожиданно притягивает ее ногу к себе, начиная массировать ступню проворными ловкими пальчиками.       — Саш, что ты делаешь? — журналистка растерянно смеётся, неожиданно прижмуриваясь от удовольствия, откидываясь на лавку.       — Помогаю тебе расслабится, — загадочно улыбается девушка.       Тонкие изящные пальчики массируют свод стопы, так правильно надавливая на нужные точки, снимая усталость и напряжение долгого дня.       — У тебя просто волшебные руки, — мурлычет Юлия, довольно прикрывая глаза, вот Игорь ей ступни никогда не массирует, а жаль.       Неожиданно журналистка чувствует горячий язык, скользящий между пальчиками ног, как чужие губы начинают ласкать подушечки ее пальцев, вбирая один за другим в горячий, влажный рот, вылизывая и дразняще покусывая. Эта странная ласка вызывает непривычный трепет, ощущается неожиданно приятно. А ловкие пальцы, продолжающие интенсивнее массировать внутренней свод стопы, лишь усиливают ощущение какого-то неправильного удовольствия.       Тело охватывает странная, сладко тягучая истома, концентрируясь горячим жаром внизу живота. Юлия никогда не думала, что ее ступни могут быть эрогенной зоной. До сегодняшнего дня. По хорошему это надо прекращать, прямо сейчас, но журналистке слишком любопытно насколько далеко Саша решится зайти. Ее собственный опыт с девушками никогда не заходил дальше пьяных поцелуев на вечеринках с подругами.       То, как Саша украдкой засматривалась на нее еще в поезде заставляет тело Юли пылать. С каким откровенным, неприкрытым желанием, абсолютно искренним и естественным, как сама жизнь, искрящаяся восторгом и восхищением в чарующих янтарно-зеленых глазах, на нее так не смотрел ни один мужчина. Рядом с Сашей Пчёлкина в первые за долгое время чувствовала себя по-настоящему желанной, красивой, особенной.       Саша оставляет трепетные, обжигающие поцелуи на внутренней стороне бедер, игриво оглаживает пышные ягодицы, ласково сжимая в своих нежных ладонях. Подушечки пальцев дразняще скользят по нежной коже, по плоскому животу Юлии, заставляя несдержанно выдохнуть.       Саша неожиданно выпрямляется, стремительно склоняясь к Юлии, накрывая желанные губы, вплетая тонкие пальцы в алые волосы журналистки. Губы девушки мягкие и нежные, ощущаются на контрасте с обветренными губами Игоря совершено иначе. Сладкие, как вино. Саша целуется неожиданно напористо и страстно, горячо. Настойчивые губы ласкают ее, вовлекая в томительно-чувственный поцелуй, юркий язычок проникает в призывно отрытый рот, разжигая порочное желание запретной близости.       Гибкое, изящное тело девушки ощущается правильно и волнительно. Их тела невольно соприкасаются создавая приятное трение, твердые горячие соски задевают ее грудь, Юля на пробу прикасается к изящной спине девушки и Саша выгибается, углубляя поцелуй, ластится, словно игривая кошка. Кожа под пальцами приятная и нежная на ощупь, шёлковая и горячая. Юля думает, что девушки словно созданы для любви и ласки, потрясающе отзывчивые и чувственные.       Горячие губы Саши ласкают шею Юлии.       — Ты такая потрясающая, Юлечка, — восторженно шепчет Саша, игриво обводя языком ушную раковину журналистки.       Девушка сползает ниже, вылизывает изгиб ее шеи, оставляя легкие, словно крылья бабочки, поцелуи на острых ключицах.       Маленькие ладони накрывают пышную грудь журналистки, лаская трепетно и нежно, губы целуют левый сосок, втягивая в рот, дразня горячим юрким языком, пока соски не становятся горячими и чувствительными.       Саша слегка отстраняется, плавно стекая вниз, оставляя жгучие поцелуи на ее плоском животе, заставляя дрожать от сладкого предвкушения.       Юлия выгибается навстречу нежным изящным пальцам, раскрываясь подобно цветку. Нежные ладони вновь накрывают ее грудь, вновь лаская бутоны чувствительных сосков. Горячие язык дразняще скользит по малым половым губам, собирая прозрачную влагу, заставляя журналистку сбивать дыхание.       — Такая влажная, такая горячая и открытая для меня, — томно мурлычет Саша. — Красивая, словно нежная орхидея.       — Замолчи, — Юлия чувственно стонет, вплетая подрагивающие пальцы в волосы девушки, настойчиво требуя продолжения.       Ее вылизывают долго и со вкусом, заставляя трепетать, с приоткрытых губ журналистки срываются тихие молящие стоны, волосы растрепались и липнут к красивому лицу. Филипенко нравится дразнить девушку, подводить к самой грани, вновь переходить на более тягуче-медленные ласки. Нежные губы Саши, обхватываю розовую жемчужину клитора, ласково посасывая, горячий юркий язычок, сдвигает капюшон, начинает дразняще кружить по вершинке, изящные тонкие пальцы двигаются внутри, надавливая на переднюю стенку влагалища, усиливая охватывающая тело желание.       Юля стонет, непроизвольно сжимая бедра, непривычно острое наслаждение, накрывает тело подобно волне цунами, заставляя зажмурится. Девушка кончает непривычно долго и сладко, перед глазами вспыхивают яркие разноцветные пятна, собственное тело ощущается легким и невесомым.

***

      Серёжа всегда крайне неловко чувствовал себя в общей раздевалке. Высокий, белокожий, худощавый, с копной рыжих волос и россыпью веснушек на теле он всегда становился объектом насмешек других детей.        Разум обреченно вздохнул, сгоняя непрошеные воспоминания, обмотав пушистое полотенце вокруг бедер шагнул в парилку. Снова накатило это удушающее смущение, щеки обожгло горячим стыдом. В отличие от него близнецы Гром были сложены как античные боги, красивый рельеф тела и литые мышцы невольно привлекали взгляд, все же Серёжа обладал отличным эстетическим вкусом и чувством прекрасного.       — Какой мускулистый, — похотливо мурлыкнул Птица.       — О, такую шаверму я бы попробовал, — пернатый бесстыдно пялился на пах Грома, и Серёже пришлось поспешно отвернуться.       Рыжие волосы противно липли к шее, и Разум, тихо выругавшись, потянулся к резинке на запястье, радуясь своей странной привычке всегда таскать их с собой, попытался собрать непослушные волосы в высокий хвост. Пальцы предательски дрожали и не слушались.       — Ты чего такой красный? Всё хорошо? — бархатный голос Макса заставляет его подпрыгнуть, едва не выронив резинку из рук.       — Ты весь горишь, — близнец Игоря осторожно касается большой ладонью пылающей щеки компьютерного гения.       — Ты точно хорошо себя чувствуешь? — участливо спрашивает Макс.       — Д-да! Здесь просто жарко очень, — поспешно выпаливает Разумовский, пальцы Макса на его щеке ощущаются как легкий ожог. Он уже и забыл что такое прикосновение живого человека. Серёжа проклинает свой тактильный голод и собственное смущение.       — Давай помогу, — весело смеётся Макс, забирая фиолетовую резинку из тонких подрагивающих пальцев, ловко и легко разворачивая рыжего к себе спиной.       Длинные ловкие пальцы журналиста, легко зарываются в волосы, быстро собирая их в высокий хвост.       — Ну вот, готово! — горячее дыхание обжигает кожу.       — С-спасибо, — смущено выдыхает Серёжа.       Макс и сам не знает, зачем поддразнивает Разума, просто Серёжа эстетически красивый, весь какой-то нереальный, чего только стоят выразительные небесно-голубые глаза с рыжими ресницами, и вечно искусанные алеющие тонкие губы. Разумовского нельзя было назвать феминным или смазливым, природа наделила особой андрогинной красотой.       Волосы огненно-рыжие, мягкие на ощупь пахнут цитрусовым шампунем, шея длинная красивая, острые узкие плечи, с россыпью золотисто-рыжих веснушек, сам Серёжа весь по-аристократически изящный, какой-то болезненно хрупкий, словно сошедший с иллюстрации к готическому роману. Взгляд скользит по узкой спине к маленьким упругим бедрам, опускаясь к длинным ногам. Бледное стройное мужское тело лишённое привычной растительности выглядело непривычно притягательно. Максим начинает понимать, что Волков нашел в Разуме.       Разумовский быстро юркает на верхнюю полку, радуясь, что пылающие жгучего стыда щеки можно списать на разницу температур.       — На это красивое лицо я бы присел, — томно нашептывает Ворон, продолжая бесстыдно рассматривать Макса. Чего только эти белобрысые блядские кудри стоят. Острые ноготки дразняще оглаживают бедро, ползут выше, очерчивают узоры на плоском животе Серёжи. Это неправильно, но ощущается слишком остро и волнительно. У Птицы сегодня явно игривое настроение. Серёжа отчаянно жмурится, желая прогнать наваждение. Ещё галлюцинаций ему не хватало для полного счастья. Какого чёрта он вообще это чувствует?!       — Потому что ты тоже хочешь этого, — коварно мурлычет Птица.       — И хватит уже на Макса пялиться, — мысленно возмущённо шикает Разум.       — Да ладно, тебе, Птенчик, Макс же буквально нас пожирает глазами, не видишь, что-ли?       — Хватит бред нести, Птиц, угомонись уже!       — Я же вижу, что Гром из наших, хоть и строит из себя брутального натурала, а этот белобрысый красавчик явно играет за обе команды, — щедро делится своими мыслями Ворон. Не то чтобы Серёжа вообще хотел это слушать.       — У Грома есть Юля, забыл? И вообще, нахрена я ему сдался?! — мысленно возмущенно шипит Разумовский. У Серёжу никогда и в мыслях не было думать о своих друзьях в подобном ключе. Если бы не похотливый голос Птицы, нашептывающий всякое непотребство. Но даже если рассуждать чисто гипотетически. Чем он может привлечь Игоря? Серёжа никогда не считал себя красивым или сексуальным. Порой он чувствовал себя нескладным подростком, слишком высоким и худым, бледный как поганка к тому же рыжим. Еще веснушки эти, даже на бедрах и ягодицах.       — Ну началось, — Птица насмешливо фыркает. — Мы неотразимы, Птенчик. Давай, близнецов соблазним, а?       — Замолчи! Мне кроме Олега никто не нужен, ясно?       — Только никакого Олега здесь нет, — язвительно комментирует Птица. — Что это за отношения такие, ты трахаешься исключительно с новым кодом или правой рукой, пока твой Волк носится с автоматом наперевес по сирийской пустыне. Когда ты с Олегом последний раз нормально трахался, полтора года назад? Это ты своим подписчиком во Vmeste и желтушникам можешь про свою асексуальность рассказывать. Я же прекрасно знаю, что у тебя от природы огненный темперамент, ты у меня птенчик пылкий, горячий, заводишься с полуоборота, вспыхиваешь как спичка. Гнёшься гибко, стонешь сладко.       — Ты что, за нами подглядывал все это время?! — обескураженно думает Серёжа.       — Было бы на что смотреть, — насмешливо фыркает Ворон.       — Интересно, какой Гром в постели? Я бы не отказался от такого горячего и сильного любовника, что скажешь, Тряпка? — Птица не унимается, выглядывает из-за плеча Серёжи, одаривая майора хищным, голодным взглядом, едва не облизываясь от предвкушения. — Вид сзади тоже весьма впечатляет.       Ничего не подозревающий Игорь разворачивается к Разуму спиной, выбирая дубовый веник.       — Игорь такой сильный, — похотливо мурлыкнул Ворон.       — Интересно, Гром смог бы трахнуть тебя, удерживая на весу вон у той стены? Ты бы обвивался вокруг него руками и ногами, пока Игорь вбивался в тебя, насаживая на огромный член. Рычал на ухо, кусал за шею, брал жестко, неистово, горячо, сжимал ягодицы в своих ладонях. Гром у нас сильный и выносливый, уверен, он может долго. Давай проверим, как быстро ты кончишь без рук, Птенчик, и сорвешь от стонов свой голос? — издевательски-томно нашептывает Птица.       — Я бы, пожалуй, начал с Макса: он тебя так разогреет и подготовит, ты будешь таять и плавится словно мороженое на солнце. Максик же ебливый и ласковый, словно огромный кот. И фантазия у него работает в правильном направлении. Тактильный. Тебе бы зашло, Тряпка, во всех смыслах. Блондинчика не зря так девки любят, он умеет работать языком во всех смыслах. Смотри какие пальцы: длинные, красивые, умелые. Макс тебя зацелует, заласкает, вылижит всего, так разогреет, что ты с легкостью сможешь сразу принять двоих.       — Смотри, какая удобная деревянная лавка. Ты мог бы лечь на нее грудью, ты так дивно смотришься в коленно-локтевой, особенно когда выгибаешься игривой кошкой, высоко поднимая бедра и всем телом просишь. Ты мог бы взять член Макса в рот, я же знаю как сильно ты любишь отсасывать, к тому же Олег неплохо тебя обучил, да, уверен. А Макс будет нежно перебирать твои волосы и говорить, какой ты красивый и послушный, какой у тебя восхитительный ротик. Ты же у нас любишь, когда тебя хвалят в постели, да? А Гром возьмет тебя сзади, натягивая на свой огромный член, тягуче медленно, давя на простату горячей головкой.       — Да заткнись ты уже! — Серёжа переворачивается на спину, прикрывая лицо руками. — Прочь из моей головы!       Птица, разумеется, не затыкается, решает довести Тряпку по другому, подкидывая яркие картины их возможных развлечений, которым явно позавидовали бы даже создатели Камасутры. Разумовскому хочется выть, а лучше выпрыгнуть в окно и позорно сбежать.       — А по жопе?! — Макс коварно подкрался сзади, смачно шлепнув дубовым веником ничего не подозревающего брата по пятой точке.       Серёжа приоткрывает глаза, заинтересованно свешивается с полки, посмотреть, что там у них происходит.       — Ах, ты гадёныш! — Гром подскакивает с полки как ужаленный, приложившись головой об угол, вызывая истерический хохот Макса.       Игорь хватает орудие мести, начинает носится за близнецом по всему предбаннику, размахивая веником. Братья носятся друг за другом как угорелые, лупя друг друга веником, хохоча задорно и громко. Словно им снова пять лет и их на каникулы отправили на дачу к Прокопенко. Разум облегчённо выдыхает, эта нелепая картина заметно снизила градус эротизма и помогла унять неуместное возбуждение.

***

      — Я, кажется, в поезде свои таблетки от тревожности оставил, — Серёжа растерянно посмотрел на друзей, отчаянно обшаривая карманы любимого худи.       — Я их в окно выбросил, — ехидно комментирует Птица. — Не люблю, когда меня игнорируют.       — Попробуй, будешь спать как младенец, — хохотнул Максим впихивая в ладонь Разума граненый стакан с вишневой наливкой бабы Нюры. Серёжа обреченно вздохнул, зажмурился и опрокинул весь стакан не глядя. Ещё пару часов с похотливой Птицей в качестве радио он бы просто не выдержал.       — О, наш человек! — журналист похлопал его по плечу под недовольное бурчание Игоря. Друзья принялись весело обсуждать планы на следующий день, вспоминая весёлые истории из их студенческой жизни, закусывая алкоголь бутербродами с колбасой и печеньем «Красный октябрь».       Только после второй рюмки Разумовский вспомнил, что ничего не ел с самого утра кроме пары шоколадных батончиков. Алкоголь на голодный желудок коварно ударил в голову. Серёжу окончательно разморило, тело быстро окутало приятное тепло, а мысли текли плавно и размеренно, он впервые почувствовал себя расслабленно и спокойно за этот бесконечно длинный день. Даже Птица как-то подозрительно затаился, правда, ненадолго.       Легли спать уже глубоко за полночь и то потому что баба Нюра на них шикнула с кухни. Им постелили в большой спальне, Макс и Гром уступили единственную кровать Юле с Сашей, а сами устроились на полу. Разморённого алкоголем Сережу положили между близнецами, к тому времени юный компьютерный гений настолько вымотался, что мог заснуть где угодно. Серёжа отключился, как только его голова коснулась подушки.

***

      Гром проснулся от слепящего сквозь старые шторы солнечного света, понимая что они все безбожно проспали. И все же пробуждение казалось необычным, первое что почувствовал Игорь приятную тяжесть на своей груди, а еще в нос лезли чьи-то длинные волосы. Неужели Юлька забралась ночью к нему под бок? Гром нехотя открыл глаза замечая знакомую рыжую макушку. Разумовский уткнулся ему в шею, безмятежно дрых прямо на нем, обнимая тонкими руками попрёк груди. Видимо, замёрз во сне и прилез в поисках тепла, решил Игорь.       — Серёжа, просыпайся, день на дворе, — Игорь осторожно коснулся острого плеча компьютерного гения.       — Олег, давай еще немного поспим. Мне сегодня только ко второй паре, — сонно пробормотал Разум, крепче притянув к себе Игоря.       Макс закопошился рядом, молча наблюдал за этой умилительной сценой, едва сдерживаясь чтобы не заржать в голос. Слишком сложное у Игоря было лицо. Забавно. Серёжа тем временем медленно распахнул небесно-голубые глаза, сталкиваясь с внимательным взглядом Игоря. Разум стремительно покраснел, дернулся, сразу же отползая на свой матрас, бормоча извинения.       — Да не кипишуй ты так! Замёрз, с кем не бывает, — задорно подал голос Макс. — Я в детстве вообще любил на Игоря ноги во сне закидывать и одеяло отбирать.       — Серый, а это что? — Макс внезапно замолчал уставившись на шею Разума.       — Не знаю, может, комары покусали, — Серёжа коснулся пальцами кожи, размазывая запекшуюся кровь.       — Дай-ка посмотрю. Что-то это не похоже на комариные укусы, — с сомнением произнёс Макс. В голосе журналиста Сережа слышал нарастающее беспокойство.       Кольцов прищурился, на бледной коже явно проступали синяки, больше напоминающие засосы, а в центре шеи отчётливо виднелись следы острых зубов.       Серёжа окончательно проснулся, теперь явственно ощущая чуть зудящую боль от царапин и укусов, которые, как он теперь почти уверен, украшали всё его тело под рубашкой. Следы оставленные Птицей. А еще сытое постыдное удовлетворение, растекающееся сладкой патокой под кожей. Не то чтобы эротические кошмары с Птицей были для него в новинку. Серёжа даже в некотором смысле привык: когда Ворон не лез в его голову днём, то обязательно изводил его ночью. Но ведь это невозможно?! Сны не оставляют физических проявлений на теле.       — Реально то, что ощущаешь, Птенчик, — мурлыкнул Птица где-то на краю сознания.       Макс присел на матрасе, невольно скривившись от странной боли. Живот словно обожгло кипятком.       — Какого хрена?! — Кольцов потянулся, задирая футболку, уставившись на кровоточащие символы, вырезанные на его коже.       — Дай посмотрю, — Юля спрыгнула с кровати, касаясь пальцами странных символов.       — Порез неглубокий, — хмурится Гром. — Сильно болит?       — Скорее, чешется и как будто греет.       — Игорь, снимай рубашку! — бодро командует Юля.       — Зачем?       — У тебя кровь на груди, не видишь?       — Чёрт, у меня такие же, — Игорь недовольно рассматривает успевшие покрыться коркой неизвестные символы. — Это как же мы вчера так вырубились, что не почувствовали, как на нас вырезают какую-то хрень.       Первым делом Игорь осмотрел все окна и двери. Все было заперто на ночь изнутри. В голову сразу полезли нехорошие мысли о том, что их чем-то опоили. Следов взлома и проникновения не было. Но не могла же баба Нюра чёрной магией баловаться и их в жертвы приметить? Или могла? В любом случае оставаться в этом доме больше было не безопасно. Странные символы обнаружились у Юли прямо на левой лопатке.       — Что бы здесь не произошло, нужно убираться отсюда как можно скорее, — озвучил свои подозрения Игорь, Макс молча кивнул, впервые в жизни он был на редкость солидарен с братом.       — Это не чёрная магия, Игорь, — задумчивого говорит Пчёлкина. — Это защитные древние руны. Их использовали как оберег от тёмных сил. Что?! Я одно время увлекалась язычеством и кельтской мифологией.       — Это не кельтские руны, — неожиданно подает голос Разум. — Их использовали шаманы Восточной Сибири, когда кто-то из племени был тяжело болен либо одержим злыми духами. Это защитные руны, считалось, что они оберегают от зла. Их же и наносили воинам перед охотой, дабы они не заблудились в ночи и не стали добычей голодных духов.       — Откуда ты всё это знаешь? — Юля задорно улыбается, правда улыбка сразу гаснет. — Ребята, а Сашка где?