Гиблое место

      С наступлением сумерек полуразрушенная церковь полностью погружалась во тьму. Лишь тусклый свет свечей помогал не свернуть себе шею блуждая по мрачным коридорам этого богом забытого места. Или ночное зрение. Мрачные тени, притаившиеся в этих углах, расползались по стенам, бросались врассыпную, завидев незваного гостя. Незнакомец лишь усмехнулся, недобро сверкнув янтарными глазами, распугивая заблудшие неупокоенные души.       С наступлением ночи отец Василий трусливо прятался в своей келье, запираясь изнутри и поглощая запасы церковного кагора. Сколько раз от думал покинуть этот бренный мир, но малодушно отступал. Но сегодня он решился. Тяжесть собственных грехов лежала на душе невыносимым грузом. Еще сильнее его тяготили новые, свидетелем которых он ежедневно становился. Чужая кровь жгла ему руки. Он больше не мог выносить глумливые исповеди Хозяина. Каждый день он был немым свидетелем и соучастником его преступлений. И сегодня он положит этому конец. Отец Василий встал на табурет, перекидывая через балку веревку. На столе догорали кровавые деньги. Он последний раз проверил веревку, сунул голову в петлю и шагнул вниз.       Он не слышал как массивная дверь слетает с петель, и темная тень метнулась в келью, а острые, как лезвия бритвы, когти одним махом перерезали веревку, лишая последней надежды на спасение.       — Что же вы тут устроили, отец Василий? Слышал, ваш босс не одобряет подобные шалости, — глумливо произнес ночной гость.       Священник сфокусировал взгляд на склонившейся над ним фигуре, в ужасе отпрянул назад, принялся ползти к стене. Перед ним предстал Сергей Разумовский в своем истинном обличии. Огненно-рыжие волосы напоминали адское пламя, их шевелил невидимый ветер, красивые черты словно заострились, придавая лицу хищное выражение, но самым жутким были его глаза, янтарные с вертикальными аспидно-чёрными зрачками, нечеловеческие. За его спиной мерно покачивались огромные черные крылья.       — Изыди, демон! — истошно завопил отец Василий, сжимая в дрожащей руке деревянный крест, бесцельно размахивая им перед собой.       — Фу, как не вежливо, — крылатый снисходительно усмехнулся. — Сколько раз уже повторять что я не имею к этой братии никакого отношения!       В ту же секунду крест вспыхнул прямо в руках священника, заставляя прижать обожжённую ладонь к груди, с ужасом смотря на приближающееся к нему существо.       — Что же ты хозяина своего не слушаешь, батюшка? — Птица скользнул взглядом по столу где валялась груда догорающих купюр. — Где реконструкция, я спрашиваю?! Серёжа любит, когда всё красиво.       Ворон резко вздёргивает священника на ноги, сжимая рукой горло, отрывая от земли, с легкостью держа его на вытянутой руке.       — Где обещанный спа-санаторий и полный духовный речардж? Мы сюда отдыхать приехали, а здесь одни странные развалины и поехавший священник. Ничего не хочешь мне сказать?       Отец Василий лишь отчаянно хрипит, вцепляясь и царапая душащую его ладонь. Словно стальные тиски.       — Что ты дергаешься, как червь на крючке? Я думал, ты кайф от удушения ловишь, вон десятый раз вешаться пытаешься, — Птица отбрасывает его в сторону, словно ненужный мусор, презрительно вытирая ладонь.       Священник растирает шею, не выпуская из виду ночного гостя, следит за ним как загнанное в ловушку животное. Жалкое зрелище.       — Как я уже сказал, Серёжа любит, когда всё красиво. А вы умудрились угробить фрески начала девятнадцатого века, это же надо до такого состояния памятник архитектуры довести, — Птица вальяжно устраивается на столе, расправив огромные крылья.       — Я, я всё сделаю! — заикаясь бормочет священник. — Прошу, пощадите.       — Раньше надо было, — отрезает пернатый. Его настроение резко меняется от снисходительно игривого, до холодно опасного. — А вот такой декор мне совсем не нравится.       Птица бросает доску с распятой на ней вороной.       — Это не я. Местные сделали, оберег от тёмных сил, — лепечет священник.       — Да вы даже правильный языческий символ нарисовать не можете! Вороны — вещие птицы, являются проводником между миром мертвых и миром живых. Еще раз тронешь моих птиц и вместо воронов на стене висеть будешь ты. Распятый, выпотрошенный и вниз головой, — смакуя каждое слово, клекочет Птица, янтарные глаза вспыхивают адским пламенем в ночной тьме.       — Что же ты головушку больную не лечил, отец Василий? — обманчиво-ласково продолжает Ворон, касаясь острыми черными ногтями покрытого холодным потом лба священника.       — Ты зачем из психушки сбежал, я спрашиваю! Разве тебе доктор Рубинштейн телевизор не запретил? Или твой больной мозг сам проецирует теории заговора и прочий шизофренический бред. Поступил в семинарию, таблетки бросил. Правда и оттуда тебя тоже выперли, да, Вася? Организовал псевдо-христьянскую церковь «Всевидящее Око», убедил своих прихожан в то, что апокалипсис уже наступил, а мы все застряли в лимбе и единственный способ прийти к Богу — это очищающий огонь. Хотел их души спасти, да? Организовать встречу с создателем. Так чего же ты себя вместе вместе со своей паствой не сжёг? Струсил, да? Ты просто трусливо смотрел, как они заживо сгорают на твоих глазах. А когда осознал, что натворил, не вынес тяжесть своих грехов и повесился прямо на месте пепелища. Что же ты себя бензином не облил? Самосожжение — самая мучительная смерть. Но разве не ты учил свою паству, что мученическая смерть прямой путь на небеса? — холодно смеётся Птица. — Но вместо чистилища ты после смерти очутился здесь, в Топях, впрочем, разница не велика. Я ничего не упустил, падре?       Отец Василий затравленно кивает, дрожа от страха и раскаянья. Горькие слезы стекают по лицу священника.       — А сейчас мы славно с тобой побеседуем и ты мне все расскажешь про своего Хозяина, и что за хрень здесь у вас творится, — Птица склоняет голову, опасно скалясь. — И если ты не станешь увиливать, я, так и быть, великодушно помогу тебе умереть.       — Я не могу. Хозяин меня прикончит.       — Не его тебе следует бояться, — криво усмехается Ворон. — Бойся меня. Ибо ты даже не ведаешь, что я такое. Но я могу показать.       — Нет! — истошно завопил отец Василий. — Я расскажу всё, что знаю, если ты избавишь меня от этого кошмара. Я больше не хочу участвовать в его преступлениях, никогда не хотел.       — Ближе к делу, — раздражённо бросает Ворон.

***

      Хозяин вышел из леса, свернул на знакомую тропинку, ведущую к заброшенной церкви. Алябьев прибывал в приподнятом настроении, насвистывал себе под нос похабную песенку. Окровавленный топор волочился по земле, перекинутый через плечо мешок с отрубленными головами незадачливых туристов ощущался приятной тяжестью. Ничто так не бодрит, как отличная охота. Запах свежей крови забивался в ноздри, адреналин циркулировал по венам, заставляя Хозяина вновь чувствовать себя молодым и всемогущим. В головах созревают отличные опарыши, а там и порыбачить можно. А хорошую охоту и рыбалку Виталий любил и уважал. В здешних местах развлечений немного. Оставалось только «порадовать» священника очередной исповедью, и можно домой.       Ведь дома его ждет особый подарочек. Язвительный, ёршистый и смазливый, как девка. Ну ничего, и не таких ломали. — Алябьев похотливо усмехнулся, — такой питомец нуждается в дрессировке и жесткой руке Хозяина. И ведь не убил, как изначально планировал, оставил для себя, для особых нужд.       Священника в келье почему-то не оказалось. Алябьев нахмурился, принялся обходить разрушенную церковь.       — Отец Василий, сейчас не время играть в прятки, — раздражённо рявкнул Хозяин. — Не стоит испытывать мое терпение.       Угроза действия не возымела. Трусливый священник как сквозь землю провалился. Алябьев плюнул себе под ноги, направляясь к выходу. Закурил, поднял голову, рассматривая хмурое небо, замечая знакомый силуэт на церковной крыше.       — Вася, ну ёб твою мать! Спускайся оттуда, кому сказал! Когда же ты уже уяснишь наконец, здесь никто не может сдохнуть без моего разрешения?       Стая ворон метнулась вихрем откуда-то сверху, окружая священника. Птицы атаковали его стремительно, словно разом обезумев, вцеплялись в лицо, рвали когтями человеческую плоть. Отец Василий даже не пытается закрыться руками, когда острый клюв пронзает его глазницу. Он застыл, покорно принимая свою участь, словно его на месте удерживает какой-то неведомой силой.       Хозяин видит, как отец Василий теряет равновесие и, с пронзительным криком, срывается вниз. Тело священника падает к ногам Алябьева. Хозяин презрительно взирает на изуродованное лицо с окровавленными пустыми глазницами.       — А ну вставай! — Алябьев презрительно пинает мертвое тело. — Воскресай давай! Нечего тут прохлаждаться!       Ничего не происходит. Сдох он что ли? Хозяин неверяще смотрит на валяющееся под ногами бесполезное тело. Быть такого не может! Ворон с окровавленным клювом насмешливо каркает, взмывая ввысь прямо над головой Алябьева.       — Что за хрень здесь происходит?!